Запах раскаленной пыли разбавлялся слабым ароматом водяных лилий. Конан, бледная и серьезная, стояла рядом и что-то беззвучно шептала потрескавшимися губами.
Лица операторов потихоньку каменели. Провода черными змеями лежали в пыли.
Прожекторы дрожали.
Острые, словно вырезанные лезвием края ущелья казались волчьей пастью.
Что чувствовал и что думал в этот момент Наруто, не знал никто...
Омои понимал – нет человека, поддержке которого он сейчас был бы рад, поэтому молчал.
Наруто на долю секунды прижал ладони к раскаленному солнцем капоту машины, а потом повернул голову, ища кого-то в толпе глазами.
Нашел – глаза Омои. Улыбнулся.
Так много вокруг было стен, нагромождений, рыжих и алых, в трещинах, в лохмотьях растений. Так много было неба – почти белого. Облачка тонкой пыли, взбитые колесами.
Металлический удар – закрыта дверь. В салоне запах новой кожи, краски, пластика.
Поднятая рука... Тишина. Старт!
Расчеты были безупречны, Омои знал, но смял свои листки в твердый ком, сорвался с места, понимая – непоправимо же!
Шины автомобиля коснулись отмеченной им черты, а потом – словно стерлись, сплавились в воздухе. Но слишком медленно, не та скорость, не тот разгон!
Никто не понимал, что происходит – ждали.
Омои же почувствовал ошибку всем телом, потерял дыхание, но бесконечное движение уже не остановить, как не остановить льющуюся на раны воду...
Когда машина зависла над пропастью, борясь с силой притяжения, он был единственным, кто не закрыл глаза.
Чудовищная борьба двух сил, длящаяся долю секунды, откликнулась в нем самом – словно внутри, в напряженном до боли сердце, в обожженных страхом легких – ожило и отпечаталось дыхание и сердцебиение Наруто.
Серебристо-оранжевый корпус автомобиля вспыхнул на солнце.
Ударило. Взметнуло пыль, раскатилось эхо, воздух замер и потек густой патокой.
Притяжение проиграло.
Пока Наруто на той стороне ущелья глушил мотор, стаскивал дрожащими руками шлем и глотал соленый ветер, запрокидывал голову, ища глазами небо... Омои на другой стороне сжимал в кулаке все, что осталось от листов с расчетами – маленький бумажный комочек... И прятал глаза ото всех, кто мог увидеть их взволнованный влажный блеск.
Потом кричал на Наруто, потом, после отсверкавших вспышек и голосов, после гула поздравлений и щелчков фотоаппаратов. Таскал его за шкирку к отмеченной черте, тыкал пальцем в спидометр, а Наруто смеялся, кивая и соглашаясь.
- Если ты не будешь выполнять мои инструкции – погибнешь!
У Наруто и глаза смеялись...
- Прости, - сказал он. – Больше не повторится.
- Верю первый и последний раз... – ответил Омои и внезапно стиснул руками его теплые плечи, прижался лбом к его лбу.
- Нервов с тобой, - тихонько выдохнул он, глядя в искрящиеся тихим весельем синие глаза.
Наруто молча его обнял.
С памятной ночи в доме Наруто, с мокрых конвертов, принесенных Конан, с обжигающей горечи коньяка их связала общая тайна, отказаться от которой Омои не смог.
Наруто тогда сказал: ревную тебя. Ревную, потому что – мне не повезло...
Неловкий и словно опутанный памятью, он походил на несчастного, нашедшего свой путь к чудотворной иконе.
Подошел ближе, присел перед застывшим в темном дверной проеме Омои на колени, тщательно соблюдая равновесие, и потянул вверх плотную ткань синей толстовки.
Белый широкий шрам со следами от швов четко выделялся на смуглой коже живота. По всей его длине заскользил влажный кончик языка Наруто – сначала теплый, а потом прохладно-нежный.
Омои смотрел на него сверху вниз, не зная, что делать, и вдруг увидел – сквозь полумрак, через слабо золотящиеся пряди волос, судорожно сжатые на его бедрах руки, опущенные ресницы и кожу... Увидел – горячую, отравленную болью кровь.
Страдающий облик чужого сознания, совершающего свое почти мистическое причастие.
Напоследок Наруто прижался щекой к животу Омои и сказал вполголоса:
- У него такой же шрам.
Его плечи легонько вздрагивали. Едва намеченная ложбинка на шее повлажнела.
Это не было сексуальной провокацией. Чем-то страшным, ритуальным повеяло от поступка Наруто, и Омои отшатнулся бы, но Наруто вдруг сжал пальцами кромку его джинсов, завалился на бок и глухо застонал стоном тяжелого больного, обездвиженного наркозом.
Его удалось подхватить, дотащить до дивана, уложить и – понять.
Стереотипы не ломаются сразу, и Омои по-прежнему брезгливо морщился, задумываясь о том, что Наруто – его Наруто, его друг, - сжимал коленями жесткие мужские бока, выгибался от ощущения медленного проникновения... Сосал чей-то член.
Морщился, но в его сознании произошел раскол. Гомосексуальные связи относились к связям противоестественным и нелепым, превращая людей в никчемных ломак – насмотрелся на тусклых киношных «звездочек»...
Крепкая привязанность к человеку была понятной, объяснимой: так бывает.
Бывает, если подточены одна под другую невидимые детали души, и только трение между ними рождает движение.
Растащи эти детали по сторонам, и весь механизм дрогнет, замедлится, угаснет. Останется
только ощущать под пальцами запыленные заржавленные зубцы.
Технический подход Омои был близок, поэтому в Наруто он видел ту самую отсеченную деталь, и даже смог визуализировать образ.
Представлял себе заброшенное заводское здание, поднятое на холмы высоко над городом.
Бетонные раскрошившиеся дорожки, насквозь пробитые тонкими травинками. Бордовые, в цвет старой крови стены листового железа. Съеденные ржавчиной двери, выбитые окна, куски стекловаты, разбросанные по полу. Сныть, песчаные развалы, осыпающийся грунт и кое-где – светлое пятно подсолнечника. Теплое, но равнодушное небо, лежащее за зданием синим псом. Солнце.
Гулкое эхо, винтики.
Уверенная сила в каждой линии – изначально заложенная мощь опустевшего...
Омои никак не мог отделаться от этого образа, угадав часто представляемый Наруто образ склада.
Необыкновенная мягкость морского воздуха, запах соли и небо, нанизанное на россыпь бусин Млечного пути.
Отдыхали. Обожженные солнцем, выбелившим и без того светлый ежик Наруто, а тело
Омои затенившим до бронзового оттенка. Расслабленные, с легким неторопливым дыханием, лежали рядом на рассыпчатом песке. Позади тихо плескались о скалы вкрадчивые волны, внизу, прижатый строгой линией горизонта, ворочался океан. Лилось звездной сеткой, вздрагивало влажной кожей.
Наруто лениво закинул руку за голову. В глубине его глаз, иссиня-черных этой ночью, отражался неяркий свет.
Омои повернул голову и рассматривал его из-под полуопущенных ресниц, впервые оценивая без предубеждения.
Каким бы он стал, тряхни его сейчас за плечи и скажи – люблю?
Стерлась бы эта сонная дымка, ушел бы с губ отпечаток незабываемого имени?
- Найди себе кого-нибудь наконец, - сказал Омои.
- Поиметься? – Наруто потер пальцами плечо, стряхивая песок. – У меня есть.
- Что-нибудь посерьезнее.
- Тоже есть, - отклонил предложение Наруто – У меня все есть.
- Счастлив, значит... – помолчав, спросил Омои.
- Нет, - незамедлительно ответил Наруто. – Нет.
Он было прикусил губу, но опомнился и провел по ней кончиком языка, раздумывая.
- Счастье – не цель, а удача. Раньше я об этом не знал. Вперед-вперед... Поднять на страницах журналов имя моего отца. Поднять его своим именем. Справиться со страхом, болезнью, контролем.
Тихо рассмеялся.
- И что вышло?
- Счастье не зависит от наших поступков, - решительно подвел черту Наруто. – Это так... подобранные нами осколки чего-то большого и важного, разбитого очень давно.
- Хочешь – семью? – предложил Омои. – Деньги есть, имя есть, баб кругом как килек в косяке.
Наруто отрицательно качнул головой.
- Дети, - подсказал Омои. – Вполне себе цель.
- Морские свинки, - сказал Наруто. – Вполне себе продукт.
- Раньше ты таким не был, - заметил Омои, потягиваясь под белым звездным светом.
- Неправда, - возразил Наруто. – Этот вопрос я для себя очень давно решил. Саске бы меня грохнул, выскажи я такие идеи.
- Саске... – повторил Омои, пробуя на вкус незнакомое имя.
Лилово-лимонные волны облизали песок и с шипением подались обратно.
- Какой он был? – спросил Омои, решившись. – Мне неинтересно, но я хочу понять, что в тебе такого, что заставляет запихивать башку в пасть ко льву... Мне с тобой еще работать.
- Не можешь простить мне ущелья? – Наруто приподнялся на локтях. С его обнаженной спины потекли тонкие струйки подсохшего песка.
- Не только, - уклончиво ответил Омои. – Но я должен знать о тебе все – чтобы верить.
- Доверять, значит... – Наруто повернулся на бок, положил ладонь на живот Омои. Его пальцы привычно сомкнулись и легким нервным касанием прошлись по всей длине шрама – наугад, не пропуская ни миллиметра, и ни на миллиметр не отклоняясь в сторону.
- Чувствуешь? – севшим тревожным голосом спросил Наруто и облизнул пересохшие губы.
Чувствовал. Не волнение тела, не отклик кожи, а набитое негашеной известью сжавшееся в комок сердце – и это была только часть боли Наруто.
- Он никогда не умел выражать свои эмоции и мысли, - Наруто наклонил голову, прижавшись щекой к плечу. – Говорил мне то, что считал откровенностью, но ни хрена это не было важным... Прошлое, прошлое...
- Где ты его нашел? – Омои затаил дыхание и стиснул зубы, но не спешил отталкивать руку Наруто – он хотел понять все, начиная от самой потаенной мысли до самого простого движения человека, который стал ему важен.
- Он меня нашел, - чуть улыбнулся Наруто, с глубокой нежностью лаская гладкую полоску поврежденной кожи. – И показал мне, что я должен бороться... оригинальным методом, правда, показал.
- Я не совсем понимаю, - сказал Омои, переводя дыхание.
Больно, как же чертовски больно...
Наруто, уловив его дрожь, вдруг наклонился и внимательно посмотрел в прикрытые глаза.
За их спинами глухо зарокотало – поднимался терпкий ветер, густой, влажный.
- Упрости, - предложил Омои, опуская ресницы. – Характер, привычки, внешность. Какой он был?
- Мой, - просто ответил Наруто. – Совершенно мой.
Омои понял – бесполезно...
Ветер ударил соленым, синева сбоку погасла.
Щемящая тоска – запрятанная так глубоко, что только внезапно подступившие к глазам
Наруто слезы обнажили ее жестокую суть проволочного каркаса, на котором распято было живое и любящее...
- Хочешь, узнаем что-нибудь о нем? – вздрагивая, бормотал Омои, не в силах больше терпеть боль ласки, предназначенной другому. – Хочешь, я его найду?! Хочешь?
Наруто молча качал головой, водя губами по его животу – вправо, влево... Странным и чужим движениям.
- Нет... – Капли, частые, быстро остывающие...
Страшные слезы сильного человека.
Вывернутая наизнанку душа.
- Да если тебе будет легче... – Омои пытался вывернуться, но держала странная сила – та самая, которая удержала серебристо-оранжевую машину над пропастью, вопреки ошибке пилота. – Если тебе будет легче – найду же!..
- Нет.
Наруто приподнялся на руках.
- Омои, скажи, - медленно произнес он. – Я чего-нибудь стою?
Омои прикинул.
- Около трехсот...
- Не по страховке! – перебил Наруто, невольно улыбаясь. – У меня от тебя порой крыша едет... Я – сам? Чего-нибудь стою?
Он даже не дождался ответа, качнул головой.
- Понял теперь?
- Ты прав... – пробормотал Омои, нащупывая свою футболку. – Ты чертовски прав. Ты просто невъебенная ценность. Ты не позволишь себе искать этого ублюдка.
- Вроде того, - согласился Наруто, ежась от посвежевшего ветра. – Эй! – он подозрительно прищурился. – Ты пошутил или всерьез?
- Не трогай меня больше, - сказал Омои, натягивая футболку. – Раз такой крутой, обходись без допинга. Мне от этого ни холодно, ни жарко, а ты...
- Что?
- Ноешь, - отрезал Омои. – Педик.
- Педофил, - вяло парировал Наруто.
- Да откуда я знал, что ей тринадцать? – огрызнулся Омои.
Наруто беззвучно смеялся. Слезы на его лице высыхали поразительно быстро,
разглаживалась тонкая морщинка на лбу, лишь глаза блестели влажно и ярко.
- «Наруто, забирай ключи, я сегодня с ней!», - передразнил он, поднимаясь.
- Ты ее видел? – вскипел Омои, затягивая на узел банданы. – Ты эту жопу видел?
- О да, - ответил Наруто. – На ней было написано: «мне больше восемнадцати».
Омои досадливо сплюнул.
- Пошли отсюда.
Наруто легко поднялся и пошел следом, подбивая носком кроссовка попадающиеся на пути мелкие ракушки. Над морем выплыл порядочный маслянистый лунный кус. От него на поверхности воды заплясали прозрачные блики.
Подбив пятнадцатую ракушку, Наруто сказал вполголоса:
- Впрочем... все модели такие.
Омои повернул голову.
- А я о чем.
Они не могли поссориться.
Не поссорились даже тогда, когда Омои настоял на полном отказе от курения, внедрив жесткую систему «минус один», безжалостно сокращая лимит выкуренных сигарет на одну в день.
Наруто перечил, доказывал, злился. Рассказывал – да если не перекуры, когда отдыхать?
- Ты не на складе! – орал Омои. – Все! Дикси!
- Мамочка «Лонгина»! – отзывался Наруто.
- Пидааарас... – шипел Омои.
Его упорство победило. На то, чтобы бросить курить, у Наруто ушло меньше трех месяцев. У Омои – больше. Это было поставленное Наруто условие.
- Будем квиты, - дружелюбно сказал он.
Омои мог возразить – не у меня эпилепсия, а у тебя! – но не сделал этого.
Не смогли поссориться, не поделив рекламный концепт, не смогли поссориться, оказавшись в аэропорту без денег и билетов: деньги забыл Наруто, билеты – Омои, проведший бессонную ночь за рулем.
Грызлись постоянно, но постоянно же уступали – на шаг, другой. Попеременно или оба, находили быстрый компромисс, искали общие пути.
- Мне с тобой хорошо, - выдал как-то Наруто, опьяненный теплым пальмовым вином.
Омои пальмовое вино не переносил, поэтому недоуменно вскинул трезвые ехидные глаза.
- Пить тоже будем бросать?
- Иди ты... – Наруто перевернулся на бок, подложил ладонь под щеку.
Его глаза тихо сияли в полутьме гостиничного номера.
Узкая витая тропинка довольно бодро карабкалась вверх, петляя меж сероватых валунов.
Наруто приложил ладонь ко лбу – козырьком. Солнце просочилось сквозь пальцы, окрасив мир в розовый. Несколькими метрами выше тропинка расширялась, каменела и исчезала за шершавым боком скалы. С нее сыпались голубые и зеленые искры.
- Слюда, - сказал Омои.
Он стоял позади, упершись руками в колени. Футболка на его спине потемнела.
- Чертова гора! - с чувством выдохнул он и выпрямился. – Технику сюда только вертолетами доставлять, Наруто…
- Техники-то… - ответил Наруто, не оборачиваясь. – Тропу надо посмотреть.
- Я до нее не доживу, - покачал головой Омои и потянулся распаленным и потемневшим от жары телом.
Наруто не ответил. Он прекрасно знал, что Омои выносливее его самого, и поддаваться на провокации не собирался. Его интересовала горная тропа, так игриво ускакавшая куда-то за поворот.
Скалы грели бока на полуденном солнце, тощие пучки трав золотились. Сочная, по колено, зелень, осталась позади. Вышли рано утром, половину пути одолели по холодку, и
Омои спокойно отшагал положенное, но стоило только солнцу осатанеть, а Наруто увидеть цель, как его энтузиазм угас. Да, усталость, да… поесть бы не мешало. Найти в рюкзаке коробочку с таблетками. Но – вот же она, тропа! Рукой подать!
- Омои, - недовольно сказал Наруто, не отрывая взгляда от отполированной ледниками каменной гряды.
- Никуда не пойду, - отрезал Омои, выискивая глазами хоть какую-нибудь тень. – Я устал, мне плохо.
Он приметил большой валун, ссыпавшийся когда-то с одной из вершин, и вытянул руку.
- Давай туда.
Наруто беззлобно выругался и развернулся, подхватив лежащий у ног рюкзак. Черный тугой бок приятно холодил согнутую руку. В высокой траве возилась разная насекомая мелочь, с валуна от них в разные стороны брызнули черепично-оранжевые и шиферно-серые сцинки, быстрые, как ртуть.
Привалились к нагретому камню, расстегнули лямки и застежки на сумках и ремнях фотоаппаратов. Омои порылся в рюкзаке и извлек нагретую за день бутылку воды и теплое яблоко вместе со смятой коробкой таблеток. Яблоко, бутылку и таблетки он вручил Наруто.
- Никаких рук не хватит, - сказал Наруто, роняя яблоко. – Технику – вертолетом. Хорошо.
Сегодня найдем место для стартовой площадки… Думаешь, тропа выдержит?
- Должна, - поразмыслив, ответил Омои, вгрызаясь в изрядно смятый бутерброд. – Но модель должна быть очень легкой, сам понимаешь… Или похудей.
- Легкая, мощная… - перечисляя, Наруто загибал пальцы. – Узкая.
- Бесшумная, - добавил Омои и задумался, приложив кончик пальца к носу. – Это самое сложное, Наруто. Мы хотим превратить горную тропу в гоночную трассу… но сдается мне, что тропы после этого эксперимента не останется. Гул и вибрации могут вызвать обвал.
- Не скидывать же децибелы в ущерб мощности.
Омои помотал головой:
- Все тебе мощности… На большую скорость не рассчитывай. Ладно, посмотрим…
Из глубокого кармана шорт он извлек исписанный блокнот с пристегнутой к нему на цепочке ручкой, показал Наруто.
- Протяженность трассы восемнадцать километров, девять поворотов, одна перемычка.
Над трассой особо опасных булыжников нет, если поползет – поползет вниз. Тебе нужно будет держаться у стены. Перемычка слабенькая… Меня она волнует больше всего.
- Надо позвонить Конан и попросить чертежи, - озабоченно проговорил Наруто, слизывая с ладони таблетки. – Боюсь, прикроем мы это дело... Разработчики могут отказаться собирать нам такое чудо техники, да еще и одноразовое.
Омои искоса посмотрел на него.
- Не паникуй, любимый, - попросил он и откинулся назад, пристроив рюкзак между загорелых до черноты коленей. – Все будет хорошо. Есть у меня пара знакомых…
Наруто кивнул:
- Начинай звонить.
- Есть, сэр… - Омои мастерски скопировал военные американские интонации и откинулся назад, заложив руки за голову.
Наруто умолк. Широко распахнутые синие глаза прямо и безбоязненно смотрели на нависшую над ними горную гряду, на острые причудливые скалы и туманные верхушки.
Пальцами непроизвольно потянул стебелек камнеломки, сорвал пунцовый маленький цветок и тут же выпустил его из рук – не глядя.
Омои глянул на наручные часы.
- Тринадцать ноль-ноль, - оповестил он. – Новости на канале «Лонгин» и Ко.
Он прикрыл колени с хрустом развернутой газетой, полистал задумчиво.
- Где-где-где… Ага. «…грядущие проекты «Лонгина» хранятся в строгой тайне, поэтому остается только догадываться, каким новым рекордом завершится пребывание Узумаки
Наруто в нашей стране…». Они в тебе не сомневаются.
- Я тоже в себе не сомневаюсь, - спокойно сказал Наруто, - но тропу надо посмотреть.
- Посмотрим, отщелкаем… - Омои запустил огрызком в греющуюся на солнце ящерицу.
Огрызок с хрустом ударился о камень и оставил влажный след. – Измерим, подумаем… Во мне-то ты не сомневаешься?
- Нет, - сказал Наруто и улыбнулся. В его глазах промелькнула теплая нежность. – Мне с тобой повезло.
Омои тоже так думал. Он не ожидал, что первый проект принесет им моментальную и шквальную славу. Наруто, наученный «Лонгином», бил наверняка – смелость юного паренька, больного эпилепсией, будоражила умы. Осуждали и обсуждали, препятствовали и поддерживали, возмущались и восхищались. Главное – не могли молчать.
Наруто стал живой иллюстрацией безрассудства для реалистов и идеалом для людей, потерявших веру в себя на фоне тяжелого недуга.
Первый успех, с трудом вырванная из рук бюрократов поездка к роковому для каскадера прошлого ущелью, первые статьи и волна возмущения, первая оппозиция и оппозиция оппозиции… Наруто относился к этому со спокойной сосредоточенностью человека, делающего свое дело, и как-то даже пояснил Омои:
- Пусть… мне с такой рекламой проще деньги зарабатывать.
Омои тогда понял – парень повзрослел. Ему нужны были деньги – на постоянные переезды, оборудование, взятки, визы, таможню, технику, съемочную группу и прочие расходы. Растущие счета разгребала Конан, которая аккуратно вела отчетность, и поначалу только губы поджимала, списывая в минуса огромные суммы. Уже спустя полтора года она повеселела – положение медленно, но верно выравнивалось. Выбранный
Наруто лейбл «Лонгина» стал востребован. Спортивные сумки, футболки, кроссовки и куртки с оранжевым росчерком стали символом свободы людей с ограниченными возможностями, а чуть позже – и тех, кто боролся за право самореализации вопреки всему.
Оранжевый росчерк на серебряном поле… даже Омои не знал, что Наруто вложил в этот логотип. Спрашивал пару раз, надеясь извлечь для себя что-то полезное, но Наруто пресекал любую попытку:
- Тебе какое дело?
Пришлось решить – наверняка опять что-то, связанное с Саске.
Он явно злился, и Омои оставил эту тему в покое, хотя уже привык к тому, что раздражающая его сначала любовь Наруто – это данность, обычный и непреложный факт.
Жить и работать эта любовь Наруто не мешала. Бывало, убегал куда-нибудь посидеть в одиночестве и пошвырять камешки в воду, но с кем не случается?
Чулками и косметикой Наруто не увлекался, наложить на Омои лапы не стремился. О своей личной жизни не распространялся, а Омои не спрашивал, хотя точно знал – она имеется.
Конан разрешила все сомнения, объявив с достоинством:
- Он спит с моим мужем.
Ее это обстоятельство несказанно радовало, а у Омои ум за разум зашел, да и видеть
Наруто, заласканного до вспухших на плечах и спине полос, было неприятно.
Спасало то, что в родной город возвращались редко и всегда ненадолго. Наруто словно боялся знакомых улиц и названий, мрачнел, замыкался, становился раздражительным и колким.
Расспросы Сакуры, восторженная нежность Шизунэ, крепкие объятия Цунадэ... Секс с Пейном.
В подробности Омои не вдавался – тошнило. Он предпочитал видеть Наруто в окружении восхищенных баб, нежели рядом с каким-нибудь педиком. Пейна он видел – одурманенный маньяк, упаковывающий мощные бойцовские плечи в дорогую костюмную ткань.
Как Наруто с ним спутался – неизвестно, но отношения их смахивали на отношения опустившегося божества и его единственного жреца. Наруто усаживался на пол рядом с креслом Пейна, укладывал локоть ему на колени и подолгу слушал, рассеянно поглаживая кончиками пальцев обнаженную кожу его запястья.
Пейн поглядывал на него не без благосклонности, но довольно равнодушно.
Тот бред, что он нес, был способен вытерпеть только Наруто. Омои, рационалист до мозга костей, абстракцию не воспринимал вовсе.
Конан обожала Пейна молча и властно.
- Ревность, - сказала она как-то обескураженному Омои, – это попытка отнять у любимого
человека его маленькие радости? Разве так можно?
И посмотрела с укоризной, словно это Омои единственный в мире рассадник ревности.
Пейн оценил Омои кратко:
- Не потеряй это, - обратился он к Наруто. – Полезная кровь.
Омои закусил губу, вышел и больше желания пообщаться с этим типом не высказывал.
Наруто, узнав о причине, рассмеялся:
- Это был комплимент. Вроде того, что ты мой талисман.
- Спасибо, любимый, - мрачно ответил Омои.
Любовь Наруто не уходила. Омои, чутко реагирующий на изменения, подмечал все – растущую жесткость, крепнущую уверенность в себе, недетскую волю и быстрый ум.
Любовь – не уходила. Ее надежный щит сохранял сердце Наруто холодным и рассудок – воспаленным.
Выдержка Наруто казалась Омои чем-то невероятным. Омои приходилось и влюбляться, и расставаться, и он хорошо помнил болезненный серый туман, отключающий несчастного влюбленного от реальности на долгие недели. Недели! Не годы же.
А Наруто улыбался, заводил знакомства, занимался делами: работал, работал, работал…
Омои, видя, как он выпускает из рук сотни раз отзвонивший за день телефон, понимал – ждет…
Иногда приходило в голову, что для других людей эта любовь не очевидна. Конан с непререкаемым авторитетом изрекала – Наруто важен только «Лонгин». Цунадэ его не поощряла, но было видно – гордится, молча, до сияния в глазах, и бесконечно рада… По ее мнению, Наруто преодолел все, что должен был преодолеть. Шизунэ при каждом удобном случае читала лекции о коварности и вульгарности девок, которые рады подстеречь такого успешного и красивого мальчика…
Сакура молчала, но и в ее глазах больше не было ненависти к прошлому.
Прошлое отцвело, набралось уксусной кислоты, от одного запаха которой морщатся, ушло на дальнюю полку памяти и больше не тревожилось никем.
- Пойдем! – Наруто нетерпеливо потянул Омои за руку, обхватив его запястье теплыми пальцами.
Он поднялся первым и замер на фоне неродного чудесного неба. Линии его тела вырезало ножевой синевой. Солнце прошлось по волосам золотой нитью, и подсветило оранжевым контуры шеи и ключиц.
Омои обратил внимание только на бахрому коротко обрезанных джинсов, прилипшую к ямке под его коленом.
- Жарко? – спросил он. – Накрой чем-нибудь дурную башку.
- Омои – мамочка «Лонгина», - откликнулся Наруто.
- Попадешь в больницу – кто мне платить будет? – парировал Омои.
- Страховая компания.
***
Над маленьким городом сгущался вечер. Красные крыши и белые стены домов окрасились в виноградный багрянец. Из окон выбивался карамельный уютный свет.
Резные листочки лозы обвивали низенькие оградки, наливались лимонным фонари. Высоко над городом реяли, как обожженные стяги, очертания гор, обернутых в праздничную бумагу гаснущих облаков: карминную, фиалковую, желтую.
Жители пили чай на крошечных террасах, за занавесями цветущего гибискуса и желтофиолей. По узеньким улицам скользили бесшумные маленькие автомобильчики, единственное, что Наруто рассматривал с интересом.
- Пробки им не грозят, - сказал он, провожая взглядом очередное чудо техники, похожее на маленький мандарин.
- Секс в машине тоже, - ответил Омои. – Погуляем или в гостиницу?
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |