Наруто вздохнул.
- Ты меня совсем не слушаешь, - с упреком сказал он.
Саске посмотрел на часы, висящие над дверью – кругленький белый циферблат под выпуклым стеклом.
- Полчаса вам на исправление. Не успеете – закрою тут на хрен и уйду домой.
- А что будешь делать дома?
Саске неожиданно остановился, не в силах оторвать взгляд от часов, складывающих его жизнь из убегающих в никуда минут. Простенький механизм, который имеет над человеком больше власти, чем самые страшные изобретения века. Счетчик, с каждым мгновением растягивающей его на неумолимой дыбе скуки. Они считают время даже для того, кто ничего уже не значит.
Что ты будешь делать, Саске? Так и сяк раскладывать на хирургическом столе памяти свое прошлое, распластывая его на тонкие пленки, выученные наизусть?
От них уже и не больно, но они, липкие, обволакивают, забивают горло крупозным варевом – ни продышаться, ни выплюнуть.
А на улице еще и весна с какого-то черта… Скоро она повзрослеет и станет маем.
Солнечным, зеленым, шумящим маем.
- Растянул? – спросил Итачи, садясь перед Саске на корточки, озабоченно кладя ладонь на
его опухшую лодыжку, чуть пониже того места, где нормальный цвет кожи над полоской бинта перетекал в нехорошую глянцевитую синь.
- Подвернул, - сказал Саске, наблюдая за его точными уверенными движениями.
Итачи выпрямился, положил ладони на плечи брата, улыбнулся, и Саске лукаво улыбнулся в ответ.
- В последний раз, - предупредил Итачи, поворачиваясь. – Хватайся, ребенок…
Саске уже вышел из того возраста, когда старшие таскают младших на руках, но чем больше он об этом думал, тем больше болела нога, и Саске с удовольствием пренебрег всяческими условностями.
Он обхватил плечи брата руками, прижался носом к его волосам – теплым от солнца, зажмурился и на некоторое время забылся, чувствуя себя абсолютно счастливым под шумом майской листвы, перевернутыми изумрудными парусами бригантин, утонувших в прозрачной сини юного неба.
Это был чудесный май, теплый, звонкий, наполненный ощущением настоящей, искренней жизни, и Саске, только начавший осознавать свою силу, еще дремлющую в глубине детского гибкого тела, чувствовал ее обостренно-ярко, так, как и положено детям, у которых впереди открывается заманчивая дорога, ведущая в будущее.
Дома Итачи растер опухшую лодыжку Саске охлаждающим гелем, велел забраться под одеяло и отдохнуть. Саске, лежа на животе под легким пледом, лениво наблюдал за братом, склонившимся над учебником.
Нога ныла, но настроение было отличным, и хотелось поделиться своими мыслями.
Саске принялся рассказывать о прошедшей тренировке, перемежая воспоминания частыми: «Какаси-сенсей сказал… Какаси-сенсей считает…»
- Потом он перебинтовал мне ногу и отпустил.
Саске перевернулся на спину.
- Получается, остался я без тренировок, - расстроился он. – Итачи, а как можно тренироваться так, чтобы поберечь ногу? Я бы смог. Я могу терпеть боль.
Итачи поднял голову.
- Саске… - начал было он, а потом задумался. – Саске, давай поиграем?
- Я не маленький.
- Игра на деньги, - добавил Итачи. – Спорим, что за следующий час по улице проедет шесть синих машин?
- С чего бы? – Окна этой квартиры выходили на парк и единственная дорога, ведущая к подъездам, никогда не была оживленной.
- Спорим, - настойчиво повторил Итачи. – Если я проиграю – получишь денег на новый шлем. Ты же хотел?..
- А если я проиграю? – Саске привстал, заинтересовавшись.
- Забудешь о тренировках с травмированной ногой.
Саске быстро взвесил все «за» и «против».
- Согласен, - кивнул он.
Итачи взглядом указал ему на окно, и Саске со вздохом перебрался с дивана на подоконник, сел, придерживая руками поврежденную лодыжку и замер, рассматривая тихую солнечную улицу.
На подоконнике стояла ваза с мудреной икебаной – пушистыми колосками, сплетенными в причудливый узор, с белыми звездочками мелких цветов, утонувших в соломенном бледном сиянии.
Саске сначала наблюдал за машинами, отмечая про себя их цвет, а потом, соскучившись, принялся вытаскивать из икебаны прутики. Они приятно пахли, ломались в пальцах, напоминая о душистом нежном лете.
- Не трогай цветок, - сделал замечание Итачи и открыл новую тетрадь.
Саске потянул последний прутик в рот, поймал его губами и отметил:
- Третья.
- Полчаса прошло, - сказал Итачи.
Саске кивнул и проводил глазами очередную машину – алую.
Еще через полчаса Итачи сгреб учебники в сумку, поднялся из-за стола и потянулся.
- Сколько?
- Четыре, - ответил Саске и осторожно слез с подоконника. – Ты проиграл – шести штук не набралось!
Итачи улыбнулся.
- Иди-ка сюда, - поманил он.
Саске с готовностью перебрался на диван.
- Ты проиграл, - еще раз напомнил он. – Ты должен расстроиться и дать мне денег.
Итачи обнял его, все так же улыбаясь.
- Я выиграл, Саске, - мягко сказал он.
- Почему? – недоверчиво спросил Саске.
- Потому что у меня были другие цели, нежели надежда на то, что во мне обнаружатся экстрасенсорные способности. Мне нужно было, чтобы ты помолчал с часок и не мешал мне заниматься. А деньги… тебе бонус за участие.
Саске настороженно посмотрел на брата – холодноватое предчувствие дотронулось до сердца осторожной костлявой лапкой, но ощущение быстро забылось – Итачи со смехом растрепал волосы Саске.
- Не обижайся.
Потом посерьезнел:
- А еще лучше… запомни – выигрывает тот, кто добивается своих целей и неважно, чем он за это платит.
На следующий день неожиданно выпал снег. Саске сидел на подоконнике и с болью наблюдал за тем, как гибнут под белыми безжизненными хлопьями другие хлопья – живое цветение доверившихся весне деревьев.
«Главное, чтобы ты умел защищать себя», - шепнул где-то глубоко в сознании голос брата, и Саске вздрогнул, опомнившись.
Наруто смотрел на него с выражением пристального внимания, явно ожидая ответа на свой вопрос.
Но Саске отрицательно покачал головой и вышел из столовой.
Наруто нашел Кибу возле распахнутых настежь ворот склада. Тот сидел на корточках, а вокруг него увивались рыжие и серые дворняги, умильно поблескивая умными глазами.
Наруто, закуривая, бросил быстрый взгляд на припаркованный неподалеку джип – «Сузуки», недавно прошедший автомойку, блестел всеми своими никелированными частями. Потом присел рядом с Кибой, отведя рукой бородатую морду излишне любопытного рыжего пса.
- Их как-нибудь зовут?
- Кабысдохи, - ответил Киба. – Такое общее имя. Гордости у них ноль, только и толку, что добрые. Зато преданы тем, кто их кормит.
Наруто поднял голову, следя за причудливыми струйками сигаретного дыма, быстро растворяющимися в прозрачном весеннем воздухе.
- Саске сказал, что у нас перегруз.
- Где? – равнодушно спросил Киба.
- Не знаю.
- Нет у нас перегруза и быть не может. В одну машину влезет и еще место останется.
- Так ему и сказать? – спросил Наруто, глядя на четкий профиль Кибы, на его длинные подрагивающие ресницы.
- Нет… - помедлив, ответил Киба. – Пойдем повозимся там для виду. Я только одного не пойму – с чего он взял, что у нас перегруз? Он никогда в жизни не ошибался.
Склад. Глава 20
Под ногами скрипит сухая чешуя. Саске нагибается, шарит рукой по полу. Точно. Сухая чешуя, размером с крупную монетку, с острыми краями. Еще на полу осколки чего-то холодного. Скорее всего, плитки. В такой темноте не разберешь…
Потолка нет. Вместо него какие-то трубы, собранные в толстые связки грязными оборванными тряпками, завязанными в крепкие узлы. Звук. Что-то живое царапается и карабкается в этих трубах.
Там, наверху, желтоватый свет, похожий на ядовитый газ.
Саске оборачивается. Дверь позади него заперта наглухо и успела обрасти пыльными покрывалами – теперь они слабо колышутся от неощутимого ветерка.
Хруст. Кто-то идет по коридору. Кто-то невидимый подходит ближе, проскальзывает мимо, слегка коснувшись плечом плеча Саске. Садится на корточки перед закрытой дверью.
- Давай откроем? – Полный любопытства знакомый голос.
- Нет, - Саске сжимает в ладони чешую, и она рассыпается на тонкие прозрачные диски.
Рука вся в крови, с нее течет так, словно кто-то одним махом вскрыл Саске вены. Он приподнимает руку – так и есть. Кисть безвольно болтается на каких-то вытянувшихся непрочных нитях. Желтоватые, они подрагивают, пока Саске безуспешно пытается прижать руку к груди. Мокрые от крови пальцы сжимаются и разжимаются. Теперь они живут собственной жизнью. Не связанные с телом нервами и мышцами, двигаются сами по себе, словно обладая разумом.
- Наруто, нет! – кричит Саске, пытаясь остановить его, пока дверь не взломана.
Ему страшно. Разобраться, что сейчас важнее – спасти руку или остановить Наруто? Спасти свое тело, свою целостность или остановить Наруто?
Саске рывком сдергивает с потолка провисшую грязную тряпку – перед глазами мелькают некогда розовые медвежата, детский узор старой распашонки. Тряпка не гнется, царапает кожу, но Саске кое-как обматывает ее вокруг запястья и оборачивается.
Дверь полуоткрыта и возле нее никого нет. Из узкой щели льется приветливый свет, такой, какой бывает от домашних абажуров. Свет кутается в разорванные пылевые шали, взметнувшиеся от ставшего ледяным ветра.
Шевеление в трубах над головой превращается в настойчивое пение шорохов. Кровь капает на пол и поблескивает там гранатовыми зернышками.
Что делать? Идти за ним или попытаться спасти руку? Саске поднимает голову и тянет еще одну пропыленную тряпку.
И трубы взрываются. Их мнет и рвет чудовищным напором – тысячи змеиных тел выносит наружу, они заливают пространство, сплетаются, извиваются, кишат в узком проеме, а трубы все лопаются, как бутоны металлических цветов.
Свет по-прежнему выбивается из-под двери.
Саске уже не до него. Его тело сдалось, не выдержав массы обрушившихся труб, не выдержав этой змеиной пляски, и он, переломленный пополам, лежит, сжимая пальцами оторванную кисть, обмотанную старой детской вещичкой.
А над головой теперь играет назойливая, знакомая мелодия.
…В комнате темно. Смутный свет фонаря пробивается сквозь туман, но умирает, не дотянувшись до окна. Единственный огонек – зеленоватый свет настойчиво вибрирующего мобильника.
Саске протянул руку, отметив про себя, что она на месте – впечатление от сна было столь ярким, что казалось – к телефону сейчас поползут окровавленные, живущие своей жизнью пальцы.
- Спишь, что ли? – удивленно спросил Суйгецу.
Саске перевернулся на спину, подтянув сползший плед.
- Уже нет.
В самом деле, с чего это? Тяжелая разгрузка? В ней почти не участвовал, но, придя домой, еле успел раздеться и улечься, как сразу же провалился в тот подвал, подвал с мертвой чешуей на разбитом полу…
- Времени сколько? – спросил он.
- Одиннадцать. Детское время, Учиха.
- Чего надо? – Саске поднялся с дивана, прижал трубку к уху плечом и неуверенно, плохо ориентируясь в темноте, выбрался в коридор, а потом на кухню.
- Саске, - вкрадчиво сказал Суйгецу. – Составь компанию, а? Проветришься… Сгоняем на Дамбы и обратно.
Саске включил свет и раскрыл дверцы шкафчика.
- Что я там забыл? – спросил он, доставая стакан перламутрового толстого стекла.
- В «Джерси» перекрыли все каналы, - принялся объяснять Суйгецу. – Все, что приходит со стороны, либо разбавлено содой, либо веса такие, что даже на пару треков не разложишь. А тут дали наводку… на ребят с Дамб. Созвонились. Они согласны дать четыре веса на релиз, а там посмотрим… Если все пройдет гладко, то можно будет открыть свой канал.
Саске повернул кран. Ледяная вода ударилась в дно стакана, вспенилась и превратила его в подобие маленького гейзера.
- Саске? – сказал Суйгецу. – Ну?
- Я похож на наркоманскую шестерку? – ласково спросил Саске. – Или ты совсем умом повредился?
- Ехать одному не резон, - отрезал Суйгецу. – Я тебя как друга попросил… Мало ли, что там… Не хочешь – не надо. Попрошу Наруто. У него машина есть, сойдет для внушительности. Если что – хоть свалить сможем. Давай, счастливо…
Саске отставил стакан.
- Стоп.
- Чего еще? – вяло откликнулся Суйгецу.
- А с чего ты взял, что Наруто согласится?
- А он дурак, - злорадно ответил Суйгецу. – И мне все еще должен, теперь уже за полезную информацию.
Саске сел на стул, посмотрел за окно. Дым там и тихий вечер. А в пригороде, на Дамбах, жизнь течет по своим законам, течет вдоль избавившейся от панциря гранитных парапетов реки, пахнущей ночной свежестью.
На берегах реки сохранились округлые башенные кладки, выцветшие до цвета слоновой кости, поросшие влажным мхом. В оврагах ютятся старые панельные дома, смахивающие на коробки из-под обуви. Дома, населенные наглыми, как крысы, привычными ходить стаями, малолетками, жадными до денег.
Саске покусал губы. Мерзкое чувство неустроенности?.. Неуютности?.. Что-то внутри не так, словно сдвинулась какая-то пластина, зацепившись за другие, и сломала привычный душевный настрой.
Саске даже коснулся рукой груди, словно мог таким образом избавиться от странного чувства, но оно, обрадовавшись живому теплу, потяжелело и превратилось в маленькую болезненную язвочку.
Он еще раз прокрутил в голове все, сказанное Суйгецу.
- Четыре веса? На релиз? И кому ты там нужен без денег?
- Ну, не совсем четыре, - нехотя признался Суйгецу. – Не совсем на релиз. В общем, одному никак…
- Сдохнешь ты когда-нибудь, - сообщил Саске. – В канаве.
- Все сказал?
Саске кивнул, словно Суйгецу мог увидеть это его движение и сбросил звонок. Забыв о стакане с водой, вышел из кухни, хлопнув дверью. По прозрачной поверхности воды разбежались тонкие цилиндрические круги…
…В центре озера билось огромное рыжеватое сердце. От его биения по воде разбегались цилиндрические круги, у самых берегов превращаясь в волны. Вода, тошнотворно-теплая, вкатывалась в горячие камеры сердца и выбрасывалась обратно. Сердце подергивалось, а от его гладкого бока отщипывали крохотные кусочки круглые хищные рыбки.
Саске нестерпимо хочется пить, но эту воду страшно даже видеть, поэтому он разворачивается и бредет вдоль берега, избегая смотреть в прозрачную глубину, на белом песчаном дне которой лежит ком живого мяса. Собственное сердце ноет, ворочается, словно оно – и то, огромное, под ногами, связаны единым пульсом.
Справа от озера тянется кирпичная стена, стена, бойницы которой заросли молодым плющом. Саске идет вдоль нее, ища выход, но неизменно возвращается к озеру. Над головой появляется укутанное в туман солнце, вертикальное, похожее на зажженный небожителями факел.
- И что мне делать? – зло кричит Саске в пустоту. – Что делать дальше? Я не хочу это чувствовать!
Воздух замирает. Последние волны достигают берега, и рыбки равнодушно расплываются от остановившегося лоснящегося сердца – мертвечина их не интересует. Саске прижимает руку к груди, и та проваливается внутрь, а там такой же холодный и неподвижный комок…
…- Твою же… - Саске откинул плед.
Все-таки, рано ложиться спать – вредно. Снится черт те что. Он посмотрел на светящиеся во тьме цифры на панели музыкального центра, надеясь, что время уже перекатило далеко за полночь, и скоро наступит утро. Всего лишь двенадцать…
До закрытия метро еще час. До Дамб – минут двадцать, а там местечко известное – асфальтовый "пятачок" возле заброшенного дома культуры, битая чаша пожелтевшего фонтана, посадка и за ней узкая лента усмиренной некогда, а теперь обмелевшей реки.
Одевался Саске медленно, тянул время, прикидывая так и так: можно опоздать на метро, можно ошибиться с местом, можно ошибиться со временем, в конце концов. По всему выходило, что лезть туда не стоит, но Саске отчетливо помнил летние жаркие деньки, когда бродил по кирпичным останкам башен, разогретым солнцем, спускался к роднику, питавшему реку, и подолгу наблюдал за иголками мальков, суетливыми искорками в толще зеленоватой воды.
Почему бы не вспомнить детство, решил он, наглухо застегивая черную неприметную ветровку.
И в двадцать минут первого уже подошел к притихшему метро.
… "Пятачок" перед заколоченным зданием дома культуры остался неизменным.
Посередине темнел провал фонтана, лепнина которого давно скололась и осталась только ржавая подтекающая речной слизью труба. Посадка разрослась – раньше здесь стояли молодые упругие деревца, а теперь они превратились в молчаливые переплетения толстых ветвей, опирающихся на крупные лоснящиеся стволы. Под единственным фонарем, плохо закрепленном на покосившемся столбе, виднелся бутылочный зеленый блеск.
Саске, чтобы особо не светиться, обогнул старое здание бывшего ДК, прошел вдоль изрисованной баллончиками стены и остановился за гофрированной толстой колонной – одной из двух, поддерживающих фасад, состряпанных в припадке расточительности архитектора.
Когда глаза привыкли к полумраку, разглядел контуры припаркованного джипа, а дальше, за ним – мутные движущиеся тени.
Достал из кармана телефон, поискал номер и прислонился к колонне.
- Наруто, - тихо сказал он. – Отойди от машины и иди к зданию.
Спустя минуту из темноты вынырнул знакомый силуэт, и Наруто проговорил спокойно.
- Я почему-то знал…
- Чего тебе дома не сидится? – прошипел Саске. – Тебе мало проблем?
- У меня дома неприятности, - туманно ответил Наруто. – Лучше уж так…
Он поднял глаза.
- А тебе чего дома не сидится?
- Я наркоман, - зло ответил Саске. – Я не могу пропустить такое шоу, как передача хреновой тьмы «пороха» одними уродами другому уроду. Если вдруг что-то пойдет не так, я буду защищать свой вес, понял? Если у меня будет передоз, ты меня подстрахуешь как и положено влюбленному мудаку, а потом я скажу, что ничего не помню, и так и буду посылать тебя на хер.
- Ясно, - сказал Наруто. – Тогда иди и защищай. Если я все правильно понимаю, у Суйгецу сейчас будут проблемы.
- Что там? – быстро спросил Саске.
- Не знаю… - вяло ответил Наруто. – Что-то вроде: «Половину сейчас, а на остальное давай деньги и жди, пока принесем». Если бы я с самого начала знал, что ему здесь нужно – не стал бы подвозить…
- Машина закрыта? – спросил Саске.
- Да.
Наруто посторонился, пропуская его, облокотился на колонну – ноги не держали. Эта ночь ледяной лунной свежестью обескуражила его – обескуражила истерикой Сакуры, которая вдруг принялась рыдать, и никакая валерьянка не могла заглушить ее всхлипываний. Обескуражила обвиняющим, пристальным взглядом матери, ее настойчивыми расспросами, от которых Наруто сбежал на улицу, не зная, как ей объяснить, что не нужна ему полюбившаяся ей девочка, не нужна совершенно, и он готов помогать ей во всем, но не готов становиться ей необходимым – и брать на себя ответственность за ее слезы.
Звонок Суйгецу пришелся кстати – Наруто рад был проветриться, и как раз слонялся возле дома Какаси, размышляя, стоит ли брать машину, чтобы просто покататься или нужно остыть и идти домой.
В такие моменты, когда мир, требующий ответов и заставляющий принимать горькие, обидные решения, поворачивался к нему спиной, оставляя наедине с равнодушными лунными облаками, Наруто думал о Саске.
Ему вдруг подумалось, что именно эта ночь – свежая, одетая в черный влажный латекс, с зажженной сигаретой рыжего фонаря, ночь-шлюха, ночь-обманка… Именно эта ночь ткнет носом в обнаженную правду, со всей честностью продажной натуры.
Наруто услышал, как затемненный асфальтовый "пятачок" колыхнулся повышенными тонами чужих голосов. Спустился по выщербленным ступеням и подошел к чаше фонтана, окруженной теми самыми безликими тенями.
Интуитивно остановился возле Саске, искоса посмотрел на него и вздрогнул. Из-под черной линии опущенного капюшона виднелись совсем чужие глаза – бесстрастный, пугающий взгляд, каким смотрят призраки на старинных фотокарточках.
Суйгецу, видимо, продолжая прерванную тему, выговорил:
- …все, отбой. Половину беру и расходимся. Если все будет нормально – созвонимся и забьемся еще раз, когда «порох» будет на руках.
Тени пришли в движение.
- Кто тебе до этого времени веса на квартире продержит? Тут ментов как грязи.
- Да не дергайся – десять минут подождать впадлу?
- Мне не горит, - спокойно ответил Суйгецу, но Наруто вдруг почувствовал его напряжение, кожей почувствовал, до дрожи и удивился – как он справляется с голосом?
- Мне не горит, - повторил Суйгецу. – Я могу и половиной обойтись, а то, где вы будете «порох» передерживать, меня не касается. Не один я такой умный, сплавите еще кому-нибудь.
Наруто поежился. Напряжение Суйгецу, застывший и чужой сейчас Саске, все эти тени и жалобный плеск воды из ржавой трубы бывшего фонтана… Это жизнь? И так, значит, живут…
Жить, говорит Шизунэ – значит, приносить пользу. Она приносит пользу, реставрируя картины, открывая людям яркость красок прошлого… Цунадэ собирает талантливых ребят, дает им стимул заниматься собой, справляться с жизненными трудностями. Сакура – медик. Она может облегчить физическую боль. Научись помогать другим, говорит Шизунэ. По ее мнению, это очень легко, стоит только получить достойную и полезную профессию, и занять свое место в обществе. Тогда, говорит она, ты будешь оценен.
А как помогать в таких ситуациях? Какое нужно иметь образование, чтобы вывернуться из тупикового диалога с барыгами?
Шизунэ скажет: так не бывает, Наруто, ты фильмов насмотрелся? Цунадэ знает, что так бывает, но Цунадэ даст по шее, чтобы не лез, куда не надо и на этом дело закончится.
Сакура помнит, что так бывает, но предпочитает делать вид, что не помнит.
Наруто снова посмотрел на Саске. Какаси говорил – он принесет тебе одни проблемы.
Суйгецу развернулся, позвал:
- Наруто… Уходим. – Потом увидел Саске, хмыкнул, но ничего не добавил.
А Саске, словно потянувшись за его взглядом, шагнул вперед, и Наруто вдруг увидел лицо одной из «теней» - белое, искаженное болью, с расширившимися зрачками – а Саске стоял над этим лицом, и его рука плотно удерживала открытую беззащитную шею.
- Блядь, - выдохнул Суйгецу, проследив взглядом за прокатившимся по асфальту обрезком металлической трубы.
Труба перекатилась несколько раз и остановилась, покачиваясь.
В паре шагов от Наруто что-то лопнуло с хрустким, безжалостным звуком – обернувшись, он увидел битое стекло и располосованную от локтя до запястья руку Суйгецу, которую тот приподнял над собой – кровь под светом тусклого фонаря казалась абсолютно черной.
Шумное и чужое навалилось на него со спины, но Наруто вывернулся, еле удержавшись на ногах. Сбоку лопнула очередная бутылка, его обдало осколками, а Суйгецу, согнувшись, застонал.
А потом все прекратилось. Тени замерли, шумное дыхание утихло, и под светом фонаря остался только Саске – он стоял, засунув руки в карманы, все так же в надвинутом на глаза капюшоне, и казался бы совершенно безобидным, если бы под его ногой не хрипел, извиваясь, побледневший до синевы подросток лет шестнадцати.
Саске наклонил голову.
- Что решаем-то?
Суйгецу, пробормотав что-то одобрительное, подошел к нему ближе, зажимая поврежденную руку.
Саске нашел глазами Наруто, кивнул.
- Сюда иди.
Наруто вышел из темноты и встал по другую сторону от Саске, опустил глаза. С земли на него смотрели полные ужаса, почти прозрачные зрачки с угнездившейся на дне задыхающейся мутью.
- Разобрались по-дружески? – спросил Саске. – По домам и спать?
Что-то тяжелое ударилось в бок Наруто, откинуло в сторону, боль стянула живот пульсирующими жаркими лентами, и он мучительно-медленно выпрямился, стараясь отдышаться. Саске бросил на него неодобрительный взгляд, отшвырнул пробившегося к нему защитника – тот послушно откатился в сторону, зажимая ладонью разбитый нос – тонкие, словно жидкая карамель, струйки крови потянулись с его пальцев на асфальт.
- Что решаем?
Наруто увидел, как Саске медленно переносит вес своего тела на одну ногу, под которой смялось и посинело беззащитное горло подростка.
Боль в животе превратилась в тяжелый каменный ком – не разогнуться, и вместо голоса – еле слышное дыхание.
«Не надо, Саске, не надо…»
Саске посмотрел через плечо, и под его взглядом Наруто нашел в себе силы выпрямиться. А потом ему в глаза бросился вертикальный режущий луч.
- Всем стоять!
Рядом проскользнул горячий бок автомобиля, пахнуло бензином, а с другой стороны «пятачка» бежали какие-то люди, от которых расходились мечущиеся лучи фонариков.
Наруто увидел, как им навстречу разворачивается лежащий на асфальте паренек, увидел сжавшееся в комок залитое слезами полудетское лицо. А потом кто-то рванул его в сторону, и под ноги кинулась заросшая тропинка, влажная – ноги уходили почти по щиколотку, низкий кустарник цеплялся за колени.
- Стоять!
Луч метнулся над головой, ослепив на мгновение, и вдруг скользнул дальше, не найдя цели.
- Поднимайся, - зашептал Саске на ухо. - Поднимайся…
Наруто с трудом поставил колено на пружинящую почву, приподнялся, отплевываясь от мутной болотной воды, залившей лицо при вынужденном падении – Саске успел сбить его с ног.
Тропа обрывалась у обрыва, на дне которого тихо плескалась черная вода.
Последний окрик ударил по ушам, Наруто обернулся и встретил внимательный взгляд Саске.
- Доверься, - отрывисто сказал тот.
И Наруто закрыл глаза.
***
- Наверное, уже можно покурить, - сказал Наруто. – Только у меня зажигалка промокла.
Саске молча протянул ему свою.
Наруто устроился поудобнее на остатках кирпичной сваи, некогда поддерживающей дамбу, закурил. У его ног ласкалась черная ледяная волна, в которой не отражались даже необычайно яркие этой ночью звезды. Звезд отсюда было видно – раз–два и обчелся, но Наруто по их умытому ясному свету угадал, что над землей сейчас реет тончайшая серебряная сетка, сплетенная весной.
Он поднял голову, пытаясь выглянуть из-под низко нависшей над ними арки, некогда полностью обмазанной цементом, а теперь обнажившей все свои швы и стыки. Арка перекинулась через реку и там, на другом берегу, вцепилась в протянутые корни деревьев, которые оплели ее, и со временем раздробили цемент и бетон.
- И часто у вас такая жопа приключается? – спросил он.
- По выходным, - мрачно ответил Саске.
Иначе их положение обрисовать было трудно. Под ногами – река, позади – отвесная гладкая стена. Полтора метра вязкой влажной почвы под размытой дамбой. Крики наверху давно стихли, погасли лучи фонарей, и теперь только плеск реки и шум подкравшихся к ней деревьев нарушал ночную тишину.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |