С треском вырванные из ежедневника листы легли на стол. Наруто, избегая смотреть на Саске, дотянулся до полки и осторожно вытащил из клетки сопротивляющуюся крысу.
- Сядь и не дергайся! – не выдержал Саске.
- Сел, - покорно ответил Наруто и с любопытством посмотрел на листы. – А это зачем?
- Затем… - Саске вздохнул, как-то болезненно повел плечами. – Все получилось очень хреново, и в этом виноват только ты.
- Угу.
- Значит, будешь вести себя по моим правилам и по моим требованиям. – Саске помолчал немного, раздумывая. – Иначе я не знаю, как быть. Я Сакуру еле-еле терпел, но она хоть готовить умела.
Он выглядел странно. Воображение Наруто быстро сместило слои реальности и фантазии
– у Саске лицо раненого под сердце. Раненого так, что не вытекло ни капли крови, раненого смертельно. Ему пока не больно – он просто зажал рану ладонью, она горячая, пахнет дымом и порохом, с аккуратными оплавленными краями. Он еще не понимает, что это конец, и держится за оружие, надеясь отвоевать право на жизнь. А под сердцем чужеродное и страшное.
Электрический свет пасует перед вечерней мглой и тихонько раскидывает тени: у уголков глаз, у губ, подчерчивает скулы – лицо Саске кажется уставшим, обреченным.
- Нам нужна схема взаимодействия.
- Ладно, - согласился Наруто. – Как хочешь…
Саске хотел многого и сразу. Оказалось, что он имеет четкое, почти казарменное распределение обязанностей и прав при совместном проживании, и Наруто в этом распорядке отводилась роль хомячка. Ему не полагалось попадаться на глаза, когда Саске этого не хотел и не попадаться на глаза, когда Саске не знал, хочет он его видеть или нет.
Ему воспрещалось заговаривать с Саске, когда Саске: спал, ел, ходил, лежал, читал, сидел за компом, умывался, одевался и вообще находился поблизости. Наруто обязан был находить время на душ и еду так, чтобы не пересечься с Саске. Наруто должен был забыть о своих вкусах и привычках: питаться тем, чем питается Саске, смотреть то, что смотрит Саске. Великодушное послабление коснулось сигарет:
- Курить можешь свои.
Наруто обратил внимание, что вопрос о деньгах им даже не поднимался, но уже не удивился этому: складские все были такими, денег не считали.
Помимо этих пунктов, каждый из которых Саске записал отдельным абзацем, он озвучил некоторые неформальные замечания, по которым Наруто не следовало болеть, ныть и заниматься хуйней.
Были и другие ограничения: с работы домой, из дома никуда без разрешения не уходить, лишних разговоров не заводить, ничего не трогать и особо не шевелиться.
Саске подвел под пунктами косую размашистую черту.
- Все запомнил?
Частая дождевая дробь торжествующе прошлась по стеклам.
- Нет, - сказал Наруто, дуя в мордочку любопытной крысе.
- Поэтому я и записал, - проговорил Саске, рассматривая лист. – Надо будет – ткну носом. Что у нас дальше…
Он наклонил голову, провел пальцами по вискам.
- Дальше у нас схема морального взаимодействия, - многозначительно подсказал Наруто, почесывая мягкое крысиное ухо.
Ветер мял зеленые лоскутки листвы, окуная их в льющуюся с карнизов воду. Распахнутые окна заливали комнату удушливой теплой влажностью. Гром с грохотом волок по небу неповоротливые тучи, беспрестанно обрушивая вниз дождевые потоки.
Саске отодвинул листок и отошел к окну.
- Что мне с ним делать? – спросил Наруто. – Расписаться кровью?
На подоконнике лиловели прозрачные крупные капли. На улице лужи затянули в себя волнистые соседние дома и застыли.
- Морально… - проговорил Саске. – Ничего нет.
Наруто отпустил крысу – та вскарабкалась на стол и остановилась, поводя чутким дрожащим носом, уловив пряный запах весенней грозы.
- Хочешь секса – будет тебе секс, - приглушенно сказал Саске, проводя пальцами по подоконнику, превращая капли во влажные дорожки. – Наверное, это входит в понятие «быть со мной». Но только по моим правилам. И еще…
Он проследил глазами полет суматошной глупой птицы, попавшейся на растерзание грозе.
- Это важно, Наруто. Я терпеть не могу чужого у себя. В тот раз… на мосту. Меня тошнит от вылизывания за кем-то еще. Если не хочешь действовать мне на нервы – рви свои связи сегодня же. Любым способом.
- Да нет у меня никого… - отозвался Наруто, глядя в стол. – И не было особенно.
Кареглазый охранник, черная форма которого сливалась с чернотой промозглой ночи, остановил Наруто окриком:
- Парень, тормозни!
Он подошел ближе, остановился и закурил, оберегая от ветра крошечный огонек зажигалки.
- В гараж тебе нельзя, - сказал он. – Такой уж приказ.
Наруто неотрывно смотрел на его руки, медленно сминающие дымчатую пачку.
- Я понял, - спокойно ответил он. – Передай.
И положил в протянутую ладонь ключи от «Сузуки».
Пришлось гулять по городу. Заворачивать в низкие арки и сидеть на холодных скамейках, заходить в ночные магазины и выходить оттуда, ничего не купив. Провожать взглядом первые троллейбусы и смотреть на плотное ватное одеяло тумана, укрывшего реку.
Курить одну за одной и отмечать этапы своей жизни плевками в серую воду.
Быть несчастным и зло-веселым. Вспоминать давно забытые песенки и детские считалочки. Обнаружить на своем лице ледяные слезы.
А утром пойти на склад.
Саске не выдержал продолжительного молчания, развернулся, скрестил руки на груди.
- Какой-то ты подозрительно тихий. Все устраивает?
- Я люблю, когда ты такой, - серьезно сказал Наруто.
Саске приподнял руку, чтобы известным жестом проиллюстрировать степень умственных способностей Наруто, но передумал: в такой ситуации идиотами выглядели оба.
Это странно. Быть рядом с человеком и знать, что его близость – теплое тело под руками, ровное дыхание – все это скоро изменится, дыхание собьется, а тело можно будет чувствовать не только руками, но и губами, языком. Странно находиться рядом и знать, что все закончится сексом.
Есть моменты откровенные до горечи, до страха, но ничего откровеннее этого вечера Наруто еще не переживал.
В полутьме, грозовой и синей от бликов работающего телевизора, лицо Саске казалось иным: он был дома, и незачем ему было сохранять обычный неприступный вид, поэтому потеплели очертания его губ, и ровные прядки волос чуть растрепались.
Мягкая тонкая ткань шорт не облегала так жестко, как джинсы, и Наруто чувствовал тепло его кожи, практически ничем не сдерживаемое.
Он устроился у Саске на груди, улегшись поперек, и теперь сонно, сквозь прикрытые ресницы, наблюдал за крохотными отражениями в глубине матовых зрачков.
Саске словно не замечал его, изредка дотягивался до стоящей там же, на полу, банки, и тогда Наруто снизу смотрел, как он пьет и ледяная кола чуть просачивается в уголки его губ.
Позади что-то гремело, и пулеметные очереди прошивали гудящий, напряженный фон.
Лязгали траки, выла безутешная сирена, и синие блики сменялись алыми, оранжевыми, желтыми.
Наруто лежал неподвижно. От кожи Саске пахло горечью перечного дерева, стук его сердца успокаивал, заставлял дышать глубоко и осторожно, словно боясь спугнуть этот размеренный ритм.
Он пытался найти теперь настоящего Саске – не того, которого видел на складе почти ежедневно, тот Саске был ему хорошо знаком: жесткий, придирчивый, едкий. Теперь он искал другого Саске – иную его сторону, домашнюю, более беззащитную. Киба говорил, что Саске дома всегда снимает футболку, но не говорил, что он смотрит телевизор, сидя на полу. Киба говорил, что он не любит кофе и чай, но не говорил, что в холодильнике у него могут оказаться несколько банок холодного кофейного напитка.
Наруто увлекся сравнениями и мелочами и пропустил тот момент, когда на экране телевизора отгремел последний бой, залепетала какая-то река, а потом заскользили мелкие быстрые титры.
Саске осторожно шевельнулся, потом легко коснулся рукой затылка Наруто.
- Спишь?
Его голос прозвучал интимно-тепло, откровенней чем все, когда-то названное откровенным кем бы то ни было…
Наруто потерял голову.
Он вскинулся, как цепкая лоза, на долгое мгновение – истаял, - и нашелся сразу же и везде: вкусом теплых губ, давлением колена, царапнувшей кожу лаской. Прошелся по чужому телу волной, до боли и обнаженных нервов истерся о живот, плечи и грудь, замкнул руками недовольное движение и не дал отстраниться.
Это не было желанием отдаться, это было атакой, желанием обладать и только – настоящим вызовом. Саске вызов принял.
Перехватил руки Наруто, стиснул запястья – под нажимом его пальцев заныли кости.
- Я сильнее, - вкрадчиво проговорил он. – Не наглей. Здесь тебя никакие коробки не спасут.
Наруто развел плечи, пытаясь освободиться: тщетно, словно сам воздух загустел до состояния пластика и отнял возможность двигаться.
За окном рухнул черный страшный гром, молния ссыпалась вслед за ним синим беличьим хвостом. Саске метнул быстрый взгляд в сторону лопнувшей тьмы и дернулся от вспышки боли, тут же поплатившись за неосторожность.
Наруто спрятал руку за спину – удалось же выбраться из этого захвата, хоть и вполовину…
- Я же тебя выебу, блядь такой… - у Саске соленые влажные губы, в темноте чернеют пятна крови.
- Ремень не забудь! – зло бросил Наруто, поднимаясь. – Маньяк недоделанный!
Саске хотел было ответить, потом посмотрел на окровавленную ладонь.
- Слушай, Наруто… Нам надо найти общий знаменатель хотя бы в этом. Никогда у меня еще не было столько проблем на пустом месте.
Наруто опустился на пол рядом с ним, уткнулся лбом в прохладное плечо.
- Дождь, - сказал он. – До сих пор идет…
Дождь теперь пел в два ласковых голоса: тихой тональностью шелеста и редкими звонкими ударами капель о карнизы.
Саске прислушался. Замер, как насторожившийся хищник, а потом снова расслабился.
- Что с тобой не так?
- Не могу я… насилие это… - Наруто прикрыл глаза. – Мне до сих пор кажется, что секс – нечестная вещь. С одной стороны – это для двоих, чтобы обоим было хорошо, это доверие, а с другой – болезненное унижение, и черт знает, где грань. Тайна… и повод для насмешек. Все непросто.
- Это гейский секс такой, - неохотно проговорил Саске. – Унижение во всех смыслах. Оба понимаем, поэтому оба хотим унижать, а не терпеть унижение.
Он посмотрел на Наруто: из-под ресниц, долгим, заинтересованным взглядом.
- Я тебя предупреждал, - еле слышно сказал он. – Я говорил – люби на расстоянии. Я говорил – в этом нельзя признаваться даже себе. Ты что, решил, что я от нечего делать тебе мозги пытаюсь на место поставить? Умные на чужих ошибках учатся, Наруто, а ты оказался дураком.
Его пальцы невесомо прошлись по губам Наруто.
- Иди спать, - сказал он. – Пока ты этого не поймешь, ничего не получится.
Наруто тронул языком жесткие подушечки его пальцев, подтянулся поближе.
- Но бывает же хорошо… - хрипло выговорил он.
Саске только головой покачал, следя за ним глазами, а потом напрягся, почувствовав, как теплая ладонь нежно, почти не касаясь кожи, прошлась по его животу.
Наруто поменял положение, отведя руку Саске, опустился чуть ниже и нашел губами маленький твердый сосок, тихонько тронул его кончиком языка.
- Так ведь – хорошо?..
Он обнял Саске, крепко прижался щекой к его животу – еще ниже начинается белая манящая полоска, самое верное наслаждение, давно заживший шрам, уходящий под пояс светлых шорт.
Старательным мягким движением Наруто коснулся шрама, ощутив шелковистую гладкость поврежденной кожи, затянувшей свои раны. Саске вздрогнул, но Наруто не обратил на это внимания: он был уверен, что не причинит ни боли, ни неудобств. Шрамы были камертонами, настраивающими его тело на нужную тональность: возбуждение в чистом виде, без единой примеси сомнения или страха, глубокое и осознанное. Мыслям об унижении здесь уже не место, главное теперь – заставить Саске найти свой камертон, научить забываться.
Саске вдруг развел колени, и Наруто устроился между ними, уже уверенно лаская его плечи и торс, изредка приподнимаясь, чтобы потянуть зубами мочку уха, и подышать тихонько возле бьющейся под кожей жилки – пульс, живой и настоящий, придавал ему сил.
Саске молчал. Он изредка облизывал пересохшие губы и вышел из оцепенения только когда Наруто, добравшись в своем возбуждении до состояния, близкого к помутнению, зашептал на ухо что-то бессвязно-ласковое, успокаивающее.
- Заканчивай, - пробормотал он, отталкивая Наруто обеими руками. – Хуже, чем насилие…
Наруто недоуменно поднял глаза и увидел, что на лице Саске проступило уже знакомое ему выражение – раненого смертельно и еще не осознавшего своей близкой гибели.
Но теперь Наруто показалось, что причиной боли стал он сам – рванул пальцами неприметную рану.
Саске оказался беззащитен перед нежностью.
И опять они сидели молча, слушая дождь, а тот все не утихал, и, подгоняемый ветром, бился в окна уставшей птицей, теряя мокрые перья, рассыпаясь в серый бисер.
Дыхание Саске постепенно выравнивалось, а Наруто тихонько грелся на его груди, стараясь больше не проявлять переполнявшую его нежность – отраву для Саске.
Он слушал дождь, и в такт ударам капель вздрагивала в нем и безысходная, исстрадавшаяся любовь. Выходит – никак? Саске справляется быстро и жестко – от этого темнеет в глазах и всплывает давняя паника – просачивается, как кровь сквозь пропитанные йодом бинты. Саске не может перенести ласку – у него свои раны и свои страхи. Кто-то должен сдаться. Кто?
Видимо, Саске думал о чем-то похожем, потому что вдруг коротко рассмеялся, помотал головой.
- Спать тебя уже не отправишь. Ты меня слишком завел.
Наруто пожал плечами, поднялся, снял сначала футболку, потом медленно расстегнул ремень, молнию джинсов.
- У меня дома никакой смазки нет, - предупредил Саске, помогая ему стянуть джинсы, – будешь терпеть.
- А ты поосторожней.
- Как получится.
Получилось больно. Саске сводить боль к минимуму то ли не хотел, то ли не умел, и Наруто готов был послать его либо за смазкой, либо вообще на хуй, если бы не одно обстоятельство: Саске компенсировал свою неосторожность долгим, глубоким поцелуем.
Тянуться за ним теперь не приходилось – он сам шел навстречу, сам притягивал Наруто ближе, отпуская лишь иногда, чтобы попросту перевести дыхание.
Было тяжело и сложно: Наруто слишком привык представлять себе близость с Саске на примере секса с Какаси – такой же вдумчиво-осторожной, чувственной. Реальность оказалась далека от фантазии. Саске Наруто не мог чувствовать и ощущать так же умиротворенно-расслабленно, как недавнего любовника. Саске он чувствовал так остро, что шумело в ушах. Любое его прикосновение вспыхивало на коже тонкой лавовой дорожкой, и подолгу остывало – вскоре Наруто оказался опутан такими дорожками. Саске касался его груди и плеч, прижимался своим животом к его животу, бедрами к бедрам, и везде вспыхивала та самая неугасимая жгучая сладость, словно втертая в кожу смесь кайенского перца.
Саске изредка наклонял голову и мимолетом касался языком ключицы или соска Наруто – Наруто хорошо помнил такие влажные прикосновения и остающуюся после них легкую прохладу, но после прикосновений Саске оставалась немая обмораживающая боль, и Наруто, задыхаясь, притягивал его голову, пытаясь заставить его сделать это снова – снова согреть короткой лаской.
Сердце отказывалось биться правильно, его словно покрыло горячим воском, этот жар передался дыханию и незажившим еще губам – Наруто поймал на себе взгляд Саске, в глубине которого промелькнуло удивление, и досадливо прикрыл глаза.
- Дай мне привыкнуть, - попросил он, выдержав долгие секунды проникновения. - Подожди.
- Извини, - рассудил Саске. – Сам виноват. Ты меня слишком завел.
Это был еще один удар – не только по привычкам прошлого, но и физический – тяжелейший, вывернувший Наруто из-под тела Саске, заставивший его вцепиться в спинку дивана и попытаться отползти.
Саске, словно предвидев это, успешно подхватил Наруто под спину, приподнял.
- Это не боль, идиот, - зло выговорил он. – Ты к себе-то прислушайся – это не боль!
Наруто, моментально взмокший, обхватил его трясущимися руками. Не боль. Это жжение и тревожное жесткое давление внутри – не боль, просто свело наслаждением моментально и сразу же, не выдержали нервы.
- Все? – выдохнул наблюдавший за ним Саске. – Понял?
Вместо ответа Наруто чуть приподнялся, пытаясь хоть немного сбросить напряжение, но давление только усилилось.
- Как так? – непонимающе сказал он. – Я не могу успокоиться…
- Да просто сильно возбудился…
Саске прошелся взглядом по влажным напряженным плечам, очерченным мягкими тенями, по полураскрытым тяжелым дыханием губам.
- Не бойся ты меня.
Наруто кивнул, и снова осторожно улегся на спину, пытаясь найти глазами глаза Саске, но уже не успел сосредоточиться. Саске притянул его бедра на себя, походя коснувшись пальцами влажной тугой головки члена.
Не насилие, но и без нежности. Шлюхой себя Наруто почувствовал вполне – только шлюхой, тщательно от чего-то оберегаемой. Саске не давал ему сдвинуть ноги – рефлекторно хотелось, когда возвратные движения тянули за собой судороги бедер. Саске не жалел и не увлекался изысками – выбранный им глубокий ритм заставлял гореть низ живота, но не позволял кончить – Саске предусмотрительно завел руки Наруто за голову и крепко держал его запястья.
Наверное, с шлюхами он обходился так же, но никто не знает – пытался ли он раньше когда-нибудь держать взгляд во взгляд, отводил ли так же со лба намокшие потемневшие пряди волос, искал ли губами опаленные стонами губы и шептал ли быстрым неразборчивым шепотом: «не бойся, не бойся меня…».
Вскоре запах его разгоряченного тела утратил горечь, сменился влажным, пряным, дыхание совершенно сбилось, мышцы спины и рук напряглись.
- Я кончу, потом тебе помогу…
Наруто, уже давно находившийся в каком-то удивительном зыбком тумане, из которого выхватывал то шум дождя, то прикосновение к губам, то новую волну неутолимого желания, сжимавшую ягодицы, крестец и член, отозвался каким-то неопределенным стоном.
- Устал?.. - шепнул Саске на ухо. – Подожди немного…
Он не договорил, прижался лбом к виску Наруто, подобравшись, замер, и Наруто только и осталось, что чувствовать в себе тяжелую пульсацию, сменившуюся вязким теплом.
- Саске… Саске. – Шум дождя легко заглушает севший голос.
Саске, до сих пор вздрагивающий, опустошенный, с трудом поднял голову.
- Сейчас, - устало откликнулся он.
Осторожно подался назад и наклонился над разведенными коленями Наруто, помедлив, сомкнул губы на головке его члена. Тронул языком уздечку и обхватил крепкий ствол пальцами.
Внутри Наруто распался тугой и давящий ком невыплеснутого желания – Саске почти сразу отстранился и тонкая блеснувшая ниточка смазки, потянувшаяся от головки члена к его губам, наконец, дала неуемному желанию исход.
Саске следил за выгнувшимся Наруто из-под опущенных ресниц, непроизвольно облизываясь, чувствуя, как стекает по сжатым пальцам теплая сперма. Наруто этого взгляда уже не видел и не знал, что умудрился доставить Саске еще несколько секунд удовольствия – одним своим беспомощно-напряженным видом, раскрытыми побелевшими губами и выражением сладкой боли на красивом лице.
Утих дождь. Не боролся больше за свою силу и обреченно моросил, превращая стекла в диковинные линзы.
Саске лежал, обняв Наруто одной рукой, и дышал в светлый неподвижный затылок.
Сделал то, чего делать не хотел и чего больше всего боялся. Ну и пусть. Дождь-то шуршит… Сказал: не люблю. Ну и пусть. Сколько разрушено жизней из-за этих слов?
Мало ли, что сказал? Главное – сделал. Дождь-то идет…
Наруто шевельнулся, странно всхлипнул и вытянулся.
- Разочаровался? – шепнул Саске. – Ничего не поделаешь…
- Не разочаровался, - так же шепотом ответил Наруто. – Просто не понял, зачем мне было руки держать…
Саске повел плечом.
- Ты бы потом не дался.
- А… - спокойно отозвался Наруто, - это… Да, возможно. Но я могу без рук кончить.
- Нет, - усомнился Саске, приподнимаясь на локте. – Не видел такого ни разу.
- Потом покажу, - улыбнулся Наруто. – Только по моим правилам.
- Договорились. – Саске улегся обратно. – Наруто.
Наруто повернулся и посмотрел через плечо безмятежно-устало.
- Ты теперь такой… разработанный и умный. А что дальше делать, знаешь?
- Да. – Наруто потянулся. – В душ и новое белье.
- Вперед.
Наруто неуклюже перекатился через него, морщась от боли, но успев урвать короткий поцелуй.
- Все было не так, как я представлял, - признался он. – Но я понял – ты… со мной еще неплохо обошелся.
Саске закрыл глаза.
- Я подумал – так надо, - утомленно сказал он. - Ты же теперь мой…
Меняя за счет других людей свое прошлое, мы становимся их будущим.
Засыпая в чужой комнате на узком диванчике, Наруто чуть не сошел с ума. Беспрестанно подтягивая сползающую на пол подушку, тяжелую, как каменная плита и горячую, как плита электрическая, он вертелся с боку на бок. Новое постельное белье хрустело под ним, как подкрахмаленное. Наруто считал минуты, которыми забавлялись светящиеся электронные часы напротив, и прижимал руку к груди. В груди распухал удушливый ком.
Дождь подцарапывал карнизы мокрыми лапами. В соседней комнате – наверное, - спал
Саске. Наверное, спал…
Любовь к нему не нашла выхода. Она осталась нетронутой и теперь выла, как обмороженный волк, оставшийся наедине со снежной равниной.
Реальность отрезвила Наруто, нахлынув так стремительно, что он не успевал найти ответы. Что делать? Оставаться заложником правил Саске? Переживать его секс, не дающий ни малейшей возможности доказать свою любовь? Именно переживать, потому что все произошедшее отпечаталось в памяти как тяжелейший этап, битое стекло по рваному поролону, вольфрамовые нити, вживленные в нервы, вспышками – боль, вспышками – счастье, жуткий коктейль, от которого только слезы и этот ком в груди.
Цунадэ, кричавшая что-то про эксперимент…
Наруто снова переворачивался, смотрел на часы и стискивал зубы. Бесконечная ночь…
Какие вопросы можно задавать Саске? Какие ответы можно получить? О чем он думал, взявшись доказывать право на выбор и мгновенно лишивший этого права?
Раненый, предпочитающий забивать свои раны землей, не признающий бинтов?
Наруто начинал понимать – его любовь не имела вектора, она довольствовалась присутствием Саске, но капризничала и требовала больше. Она была трусливой, эта любовь, хоть и самодовольно наслаждалась своим положением. Она смело бросалась в бой, уверенная, что от нее лишь отмахнутся…
А что теперь? Теперь ей страшно. Саске повернулся лицом и посмотрел в глаза – любовь дернулась и спрятала опаленные робкие лапки.
Извлекать ее теперь, обожженную, судорожную, слоями сдирать с нее тонкую кожицу, обнажая пугливое сердечко.
Недаром Саске говорил – не бойся.
Было страшно. Бесконечная же ночь…
Наруто сражался со своим бессилием в одиночку, закрывал глаза, переводил дыхание. Не сдавайся!
Это дождь.
Не сдавайся, не бросай его, не предавай себя!
- Бред какой-то… - шептал Наруто.
Отяжелевшая подушка шлепалась на пол, но Наруто уже не торопился ее поднимать.
«Испугался?» - деловито осведомлялись долгие минуты.
- Если я вернусь домой…
«Вернись, вернись», – выстукивал дождь.
Наруто совершенно потерял ощущение пространства – предметы вокруг ожили и заговорили на разные голоса, и только уверенность в том, что это сон, отвлекала его от мысли о помешательстве.
- Если я вернусь домой.
Дождь заторопился, забился, и Наруто представил себе, как надевает куртку и выходит на улицу, в мятущуюся ночную морось.
Представил, как идет по пустынным улицам, как поднимает руку и нажимает кнопку звонка у знакомой двери.
Мать молча впускает его, понявшего свою ошибку, спокойного и повзрослевшего…
Разумность – та большая ложка, которой можно начерпать в себя степенности взрослого человека. Поступи разумно – получи право смотреть на чужие метания снисходительно, научись высказываться сдержанно и умно, с подкорковым рефреном «я все это уже проходил». Поступи разумно – и в глазах матери ты перейдешь на иной этап развития, она будет счастлива и позвонит тетке: «Неужели повзрослел?».
Будь хорошим мальчиком, Наруто, вернись домой… Шизунэ будет рада. А ты станешь взрослее и, может быть, когда-нибудь в ответ на чужие страдания многозначительно улыбнешься, зная, что любые поиски так или иначе разумно приводят назад, какой бы долгой ни была дорога.
Наруто скинул одеяло вовсе – тело еще жгло недавними прикосновениями.
Прожить тяжелую жизнь, на каждом крутом повороте сходя с дистанции и обходя пешочком – это называется набраться опыта. Набравшиеся опыта обычно интересны и глубокомысленны. Интересные и глубокомысленные неудачники.
Они и учат жизни нервных новичков.
А где же счастливцы?
Разбились на поворотах, не достигли финиша и не успели рассказать о самом важном?
Вернуться домой и подумать об этом? Понять, что происходит и начать заново? Научить свою любовь стойкости, научить свое тело принимать насилие, научить себя скрываться, прятать свои желания?
Вернуться домой. Домой…
Прямоугольник окна налился домашним светом и поплыл куда-то вдаль, и уже возникли над ним очертания знакомой крыши…
Пруд лоснился под острым лунным светом, словно шкура погибшего кита.
Противоестественная живая субстанция, подернутая пленкой. Позади виднелись зыбкие очертания дома, и Наруто то и дело оглядывался, наблюдая странный сказочный эффект – каждый шаг по поросшей мокрой травой тропинке отдалял покрытую туманом крышу на другой конец мира.
Ночная свежесть вела Наруто к глубокой неподвижной воде. На берегу пруда лежал плотный сырой песок, на котором отпечатались чьи-то почти неразличимые следы.
...Пруд молчал. Над ним тускнел обрезок луны, подтертый невидимым ластиком.
Первая ступень – надтреснутая, поросшая липкой зеленью, мертвенно белела под тонким еще слоем воды, вторая лишь угадывалась, а третьей уже не было видно.
Наруто опустился на корточки.
Он долго всматривался, пытаясь понять, что заставило его ночью покинуть свой дом и прийти сюда. Едкая чернота плеснула и раздалась – там, на дне, вместо ожидаемых белых статуй и мезонинов, Наруто увидел ржавый остов автомобиля, опутанный длинными лентами серых водорослей. Ленты колыхались, собирались в комки, потом снова расступались, превращаясь в подобие праздничных флагов, изъеденных плесенью.
- Это могила, - догадался Наруто.
Ему стало тревожно. Не бросают так останки, не оставляют под водой, нужно найти способ закопать все это, уничтожить этот пруд.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |