- Все равно выкинь.
- Саске, - терпеливо сказал Наруто. – Он будет выполнять все твои требования: не будет приставать с лишними разговорами и домогаться. Я гарантирую.
- На-ру-то, - прошипел Саске, - это вмешательство в мою жизнь.
Он развернулся и вышел из комнаты.
- Охренеть! – крикнул Наруто ему вслед, сгребая кактус со стола. – А я тогда что?
- Что-то, - лаконично отозвался Саске из коридора.
- Что-то? – вспыхнул Наруто. – Что-то, блядь?!
Он выскочил в прихожую.
- Я… я же живой, если ты еще не заметил! Я не могу… Я… - Наруто развернулся, ища подтверждения. – Я терпеть не могу это зеркало, например! Я его боюсь. Там живет какая-то зараза, а ты этого не знаешь и не замечаешь! Мне приходится спать напротив него!
- Закрой полотенцем, - посоветовал Саске.
- Я буду себя покойником чувствовать.
- Считай, что покойник – это я, - не выдержал Саске. – И спи спокойно.
Наруто искоса глянул на зеркало. В его ртутном серебре замерло отражение Саске – застывшие белые губы, невидящие глаза.
- Черт, - выдохнул Наруто, отступая. – Черт…
Отражение повернулось. От шеи вверх бежали морозные синие узоры вен.
- Са…ске. – Наруто потянул руку ко рту. – Не надо…
Отражение вопросительно-насмешливо наклонило голову. Зрачки – кольца.
- Не надо.
Мир снял покровы повседневности и обнажил свою истинную суть – суть живых зеркал и проволочных силков, мир наблюдателей и маленьких кривоногих теней.
Не изнанка – а дышащее тело мира, прикрытое толстым пестрым одеялом. Люди видят только его – только ровные лоскутки, и могут по памяти перечислить все цвета и нити, но иногда, срываясь с гладкого шелка, наталкиваются на ледяную плоть. Мир приоткрывает серебряные глаза и показывает себя – настоящим.
Цвета покрова тают моментально, исчезают из памяти, и остаешься один на один с пугающим и сонным, а оно смотрит на тебя чужим отражением в настоящем зеркале. Оно наблюдает, прижавшись ладонями к тонкому стеклу – изнутри.
Что-то влияет на пробуждение скрытого – слова или действия, неизвестно, но ожидать бесполезно, а избавиться от вызванного невозможно.
Наруто сполз вниз по стене, понимая – не вожмется сейчас в нее, не сольется – конец.
Конец. Будет тот Саске. Саске-отражение. Саске, который протянул руку к заколебавшейся поверхности. Еще немного – и он коснется стекла пальцами. Изнутри.
Саске успел раньше отражения.
Зеркало взорвалось – фонтан сверкающих осколков вспух медленным атомным шаром, а потом увял, обрушился на пол скоротечным дождем.
Алюминиевые искры смешались с тяжелыми алыми каплями.
- Так лучше? – спросил Саске и встряхнул руку.
Кровавые брызги веером ударили Наруто по щеке и губам.
Треугольные хищные осколки ощетинились в живой плоти – Саске стал стеклянным.
Наруто вынул из кармана телефон.
- Такси… Юго-западная. Ага. Опять травмпункт…
- Хоть меня убей, но в этом проклятом зеркале я видел его мертвым, - сказал Наруто и вычертил выделителем очередную салатовую линию.
Сай поставил на стол стакан с вишневым соком.
- Будешь?
- Нет…
- Ты считаешь себя суеверным? – спросил Сай, садясь напротив.
Наруто поднял голову, что-то припоминая.
- Это когда черные кошки и чеши в обход?
- Нет, - с мягкой улыбкой сказал Сай, - это когда видишь в зеркале мертвых живых.
- Мне сложно тебя понять, - выговорил Наруто. – Какой-то своей частью я все понимаю, а весь остальной «я» быстро это душит и остается только посмеяться. Так и сейчас. Я помню, что видел, но не могу в это поверить. Этого не может быть. Потому что не может быть.
Сай задумчиво покачал головой.
- Был такой человек…
…Он жил за ларьком. На многолюдной пригородной станции продавали дешевое пиво, пятнистые пирожки с мягким жиром внутри и однодневные букеты цветов. Он жил за ларьком. В полосе отчуждения между платформой и живой улицей. Территории мертвых кошек, кала и битых бутылок. Летом там росла серая пыльная полынь, зимой горел щуплый костер. У него был убитый грязный матрас и рваное ватное одеяло. Он спал на нем пьяным и трезвым. На лбу у него росла огромная комковатая шишка. Перекошенное бурое лицо не вмещало опухших отекших глаз.
На пригородной станции жило огромное количество людей – своих, чужих и сквозных. Он был самым сумасшедшим из них, поэтому прислушивался к любым разговорам.
Мальчишеский промерзший голос он тоже услышал почти сразу. Прислушался.
- Не надо это есть, - говорил мальчик. – Посмотрите же – они еще живые!
Мальчик стоял у ларька с пирожками. Больничная пижама в синюю клетку, встревоженные воспаленные глаза, надрывный страшный кашель.
- Па-аашел, блядь! – Стукнуло окошко, и продавщица высунулась почти по пояс. – Кто живой?!
- Котята, - убежденно сказал мальчик. – Если разломить пирожок, то можно увидеть.
Собиралась-стекалась толпа. Котята. Зазвучало-зашелестело. Продавщица пошла пятнами.
- Псих ненормальный!
Мальчик дернулся и прикрыл руками свою пижамную рубашку.
- Я не виноват, - сказал он. – Что делать, если я вижу?
Мальчика окружали и закрывали небо. Вырастали на фоне серых облаков, как чудовищные грибы. Тянули за руки и что-то спрашивали, но он не мог ответить каждому, поэтому продолжал говорить о себе.
- Если я вижу, то вижу! Я вижу, что у вас в сумках! Я вижу, что под одеждой и в карманах!
Люди не любят верить тому, чему не верят. Вот уже грузная дама прикрыла руками тяжелый полуразвалившийся бюст, спрятанный под люрексовой кофточкой. Подростки опасливо озираясь, торопливо разошлись – скинуть «веса» и «чеки», «коробки» и «полки».
Ненависть хлестала селевым потоком, и мальчик прикрывался руками. Один из сознательных граждан твердым шагом подошел к нему и громким хорошо поставленным голосом сообщил:
- Ребенок болен! Его нужно отправить в больницу.
И сказал, наклонившись, полушепотом:
- Я тебе верю. Пойдем ко мне – покушаешь, расскажешь о своих способностях…
Он цепко держал мальчика за руку и доброжелательно улыбался.
Мальчик замерз и устал. Ему хотелось есть и спать, поэтому он кивнул.
И тогда тот, живущий за ларьком, вывалился грязным медведем, схватил мальчика за руку и выговорил в лицо интеллигентному доброжелателю.
- Мой псих. Я его ебу.
Доброжелатель скривился и сразу же отступил, улыбаясь по инерции.
… - Если бы не он… - Сай допил сок и поставил стакан на стол. – Меня бы уже не было в живых. На той остановке его называли Глюкочетом. Он был сумасшедший и увидел то, что случилось бы со мной потом. Если бы я ушел с этим человеком.
Наруто с трудом отвел взгляд от его осунувшегося бледного лица.
- И ты до сих пор все это… видишь?
- Нет, - улыбнулся Сай. – меня вылечили. Вернули в больницу и вылечили. Просто надо верить тому, что ты видишь, Наруто. Не бойся верить. Ты можешь спасти Саске. Следи за ним.
- Постой, - сказал Наруто, увидев, что он поднимается. – Я ведь уйду со склада?
- Конечно. И скоро, - Сай пожал плечами, все так же улыбаясь. – Чтобы это сказать, необязательно быть провидцем.
Наруто читал документы в метро, спотыкаясь на эскалаторах. Читал на ходу, боковым зрением улавливая движения прохожих и вовремя уворачиваясь. Читал ночью, убедившись, что Саске спит. Расчерчивал листы маркерами, сводил таблицы, выписывал получившиеся результаты. Грызло и мучило лишь одно – одолев половину, Наруто так и не нашел ни одной ошибки. Он знал, что Шикамару хорошо разбирается в тонкостях 1С-«Склад+бухгалтерия», и знал, что сам он ни черта в этом не смыслит. Весь его опыт был исключительно практическим – считывая номера коробок, Наруто чувствовал на руках их вес, но никак не мог запомнить закономерностей, распределяющих их на магазины.
Оставалось надеяться лишь на то, что все ошибки заготовлены для сводок, и Наруто терпеливо работал над документацией, не позволяя себе попросить совета у Саске.
Саске же словно забыл про работу. Он целыми днями сидел за компьютером, вечером играл с Наруто в покер, а два полных выходных проспал, видимо, начиная восстанавливаться. Наруто тихонько пробирался к нему под бок, обнимал и счастливо замирал, разглядывая свежие швы на изрезанном в клочья предплечье.
- Шрамы останутся, - однажды сказал он вслух.
Саске открыл глаза, посмотрел неодобрительно:
- А ты и рад…
Он легко и быстро угадал тягу Наруто к шрамам и всячески ограждал себя от этого странного влечения. Касаться его затылка Наруто воспрещалось настрого – зная, что под густыми волосами скрывается широкая фарфоровая полоса, Наруто изнывал от томления.
За время болезни Саске сильно похудел, и шрам на животе из лакированного тугого излома превратился в широкую полоску мягкой нежной кожи. Вылизывать его Наруто мог бесконечно. Обхватив бедра Саске, он прижимался к его животу лицом, терся губами, закрывал глаза, вздрагивал, оглушенный близостью.
Необходимость чувствовать Саске телом росла в нем с каждым днем. Это было непреодолимо. Наруто ловил себя на мысли, что не может больше представить жизни без прикосновений и поцелуев.
Начав пытать себя с чисто исследовательским любопытством, он старательно представлял секс с Кибой, Сакурой – или возвращался к воспоминаниям о Какаши, но натыкался на негибкость фантазии и приглушенность чувств.
Он легко мог представить Саске – и представлял его под собой. Так было удобнее и вернее, из двух путей Наруто неосознанно выбрал тот, на котором мог бы оберегать любимого им человека, отдавать ему все, на что мог быть способен. Он точно знал – удайся ему уговорить Саске почувствовать се6я защищенным, и страх перед нежностью исчезнет.
Теория унижения в гейском сексе для Наруто не имела особой силы. Позиция актива была единственной возможностью отдать партнеру все свои силы – другого пути Наруто не знал. Саске относился к этой возможности небрежно. Для него это было некой разновидностью мастурбации.
Мысли о другом партнере выходили блеклыми и непривлекательными. Если в самом начале Наруто еще задумывался о том, что требование Саске порвать все связи довольно-таки жестоко, то потом плюнул на это – никто иной ему просто не был нужен.
Так вышло.
За все время болезни Саске лишь несколько раз позволил удовлетворить себя, старательно обходя любую тему секса и игнорируя любое начинание. Наруто не настаивал. Он помнил пережитый шок, помнил свой ужас и понимал, насколько сильную боль пришлось вытерпеть Саске. Это сдерживало его порывы и превращало желание в осторожную поддержку и только.
Первое время Саске отказывался есть, и Наруто сломал себе голову, пытаясь придумать, как его заставить.
Ответ нашелся сам собой. Наруто невозмутимо притащил в комнату здоровую тарелку с жареным картофелем и тушеным мясом, уселся на пол и включил телевизор.
Проснувшийся Саске прочел ему долгую угрюмую лекцию на тему специально отведенных для еды мест, за время которой Наруто успел прикончить пол-тарелки.
- Я досмотрю и уйду, - пообещал он. – Хотя, можно телек и на кухню купить. Деньги-то у нас есть.
- «У нас»! – сразу вскинулся Саске. - Забудь это…
- Я сказал «у нас» - у тебя и меня, - мягко пояснил Наруто.
Саске некоторое время лежал молча, видимо, обдумывая тематику для новой нападки, ничего не придумал и неожиданно спросил:
- Ты готовить умеешь?
- Ага, - ответил Наруто, облизывая вилку. – Я среди баб рос. Хочешь?
- Давай сюда, - недружелюбно сказал Саске и протянул руку за тарелкой. – Что ты еще умеешь?
Наруто замялся.
- Больше ничего хорошего, - признался он. – Все остальное пользы пока никакой не принесет.
- Это что например?
- Я, например, четыре языка знаю, - виновато проговорил Наруто. – Просто времени много было свободного…
Саске подавился картошкой.
На следующее утро он вытащил откуда-то пропыленную яркую коробку. Наруто присел рядом с ним и ахнул от неожиданности.
- Видеомагнитофон…
- Не работает, - коротко сказал Саске, снимая пластиковую крышку. – Выкинуть и все.
- Подожди… - у Наруто руки затряслись от волнения. – Не выбрасывай… Может, я с ним разберусь как-нибудь…
- Что за нездоровый фанатизм? – недовольно осведомился Саске, но осекся, увидев как изменилось лицо Наруто – глаза странно заблестели, губы поджались – ровно настолько, чтобы уголки не дрогнули и не опустились вниз.
- У меня есть кассета, - выдохнул Наруто. – Блядь, хватило бы его хотя бы на одну кассету…
Саске почему-то поддался неожиданному странному чувству и легко тронул пальцами плечо Наруто.
Наруто перевел на него засиявший взгляд и потянулся навстречу, волнующий и по-детски теплый. Его нужно было оттолкнуть, и Саске было положил ладонь на твердую грудь, но так и не оттолкнул, ощутив быстрое взволнованное сердцебиение. И так вышло – обнял.
Косые лучи солнца упали на обнаженную спину Наруто, на сомкнутые спокойные ресницы. Только сердце осталось страшно-доверчивым и билось прямо в руке.
- Метнись домой, - нехотя сказал Саске. – Возьми свою кассету. Попробуем.
И крикнул уже вслед:
- Будет какая-нибудь порнуха пидарская – конец тебе!
***
Шизунэ дома не было. Наруто осторожно открыл дверь и вошел в светлую широкую прихожую. Никого. Солнечные зайчики на пластиковой доске-напоминалке. Рядом зеленый маркер.
В его собственной комнате все изменилось так, что страшно было пошевелиться. Нежно-персиковые обои, полочки, заставленные тонкими флаконами и розовыми бутонами лака.
Алые с золотом кисточки на укрепленном круглом зеркале. На спинке кресла – аккуратно сложенная белая юбочка. На столе – черепаховый гребень и японские заколки-шпильки.
Пахло пудрой и духами.
Монитор компьютера покрылся пылью, стойки с дисками не было вовсе.
Наруто открыл шкаф, ища спрятанную коробку с кассетой.
В глаза ударили шелковые разноцветные шарфы и пахнущие лавандой блузки.
- Нехорошо лазить по чужим вещам, - холодно заметила появившаяся позади Цунадэ.
Наруто обернулся не сразу. Черт знает почему и откуда, но на глазах выступили слезы.
Жгучие слезы обиды и сожаления – уже не то… уже не родной дом, и пути обратно нет.
- Кофе будешь? – спросила Цунадэ. – Еще клубника есть. Сливки.
- Кофе, - сказал Наруто, закрывая шкаф.
- Уставший ты какой-то, - заметила Цунадэ позже, после того, как Наруто устроился в своем любимом уголке и отыскал на подоконнике пепельницу.
Наруто подставил тонкую чашечку и проследил за льющимся внутрь черным дымным напитком.
- Работа, - односложно ответил он.
- Помочь?
- Сам.
- Я ей говорила, - вздохнула Цунадэ, садясь напротив и устраивая на скрещенных руках огромный бюст, умело обнаженный льняной крестьянской блузкой на тугом шнурованном корсете. – Я говорила – тебя не остановить.
- Откуда ты знаешь? – Наруто вскрыл новую пачку сигарет и взял предложенную теткой зажигалку.
- Мы не смогли остановить Минато, - просто сказала Цунадэ. – Даже я не смогла его остановить.
Наруто покачал головой, упрямо не поднимая глаз. Он видел черное кофейное озерцо в белых берегах чашки, длинные пальцы Цунадэ и тонкую волнистую струйку сигаретного дыма.
- Это не все, - сказал он наконец. – Это только начало пути.
Цунадэ засмеялась нервным коротким смешком.
- Наруто, ты же не знаешь… твоя жизнь не будет скоропостижной. Природа разумно поставила свой барьер на пути твоей крови. Когда-нибудь ты узнаешь об этом – не сломаешься, конечно… ты мальчик сильный. Но успокоишься. Разбавишь свою кровь спокойной, неторопливой и твои дети уже не выберут безрассудную смерть. Все это кончится. На тебе – кончится.
Сигаретный дым поплыл тонкими вертикальными плоскостями. У Наруто запершило в горле.
- Я брал права, - сказал он.
- Знаю, - сказала Цунадэ. – Подарок на день рождения.
- Да. - Наруто провел пальцами по губам. – «Купим тебе подарок – уберем в шкафчик».
- Купили… - вздохнула Цунадэ. – Ну кто знал? Кто мог подумать?
Она взяла тонкую серебряную ложечку, помешала кофе.
- Рассказывай: как живется?
Наруто задумался.
- Теория Большого Взрыва, - улыбнулся он.
Ложечка в руках Цунадэ вопросительно звякнула.
- Ты сама же мне рассказывала, - возмутился Наруто. – Ну! Сначала была материя… Или пустота. Сам не помню толком. Потом – взрыв. От него все разметало-раскидало, остались клочья и страхи. В полной темноте разливался нестерпимый жар, а ему противостоял вечный холод вакуума. Жар обнимал ледяную тьму, находил в ней зацепку за зацепкой и оставался на завоеванной территории синими, желтыми и белыми звездами.
Его влекло все дальше – несло взрывной волной, противиться-то невозможно. Тьма раскрывала черные дыры, и жар готов был жертвовать собой и по частям уходить в небытие – ведь это было небытие согреваемой им тьмы. Потом они стали неразделимы, соединились во вращении галактик, в договоре о скорости света… Вот так я его люблю.
Цунадэ молча смотрела в глаза Наруто, выискивая искорки безумия или фанатизма, но нашла только твердую уверенность.
- Отвратительно вольная трактовка происхождения Вселенной, - фыркнула она. – Чашку дай.
- В обмен на кассету, - лукаво улыбнулся Наруто.
- И что ты будешь делать потом? – спросила Цунадэ, отдавая ему кассету. – В твоей вселенной жизни не будет! В реальности все не так! Это сначала все сладко, а потом начнутся измены и ссоры – что ты будешь делать?..
Наруто, не дослушав, махнул ей рукой на прощание и вышел из квартиры.
Дышать стало легче. Конец мая одарил дни солнечными тиграми, греющимися на асфальте. Река посветлела, горела малахитом и золотой крошкой. Ветер искал свободные паруса и походя ерошил волосы теплой рукой. Автомобили скинули пыльные кольчуги и блестели боками. Светофоры снисходительно взирали на них сквозь разноцветные очки.
Кровь – та самая непокорная кровь, о которой говорила Цунадэ, - загнала Наруто на узкий парапет. Она заставила широко распахнуть глаза и раскинуть руки – навстречу лился любимый строгий город.
- Начало пути, - сказал Наруто вслух. – Сай прав.
Ветер с ним согласился и лизнул лицо теплым языком.
Все умерло вечером. Уснул отравившийся смогом ветер, солнечные тигры растворились в холоде. Автомобили посерели и уткнулись в свои парковочные карманы. Саске – не возвращался.
Наруто знал, что такой поступок в его манере. Не говоря ни слова, смыться в неизвестном направлении, предварительно подарив кусочек счастья, чтобы потом было больнее вдвойне. Кому это может прийти в голову? Только Учихе.
Наруто сидел на кухне и просматривал последние накладные. Крыса возилась рядом, то укладывая на листы хвост, то приподнимая их лапками. Наруто отводил ее любопытную морду и снова замирал над бумагами.
По всему выходило, что он – облажался. Ни одной ошибки найдено не было. Весь товар вполне логично укладывался на магазины и был заказан. Таможенные бумаги совпадали с заказом, все артикула на месте и соответствовали позициям.
Стало горько. Не смог, значит. Рано взялся, рано решился. Рано поверил. В самом деле, кто давал гарантию, что недельное хорошее поведение Саске будет залогом дальнейшего счастья? Кто говорил, что без подготовки и помощи можно справиться с документацией на фуру?
Опять носом об асфальт. Хотел освободить Саске от работы и дать ему отдохнуть? От собственной наивности противно. И холодно в душе.
Наруто собрал листы и уложил их в файл. Поднял крысу под теплое брюшко. Запихнул ее клетку, проследив, чтобы не прищемить беззащитный хвост дверцей.
За окнами цвела траурная ночь, обматывая своими лентами дневные надежды и убирая под стекло их застывшие фото. Саске-Саске, где же ты?
Где ты, ледяная тьма? Где ты, тянущий на себя жар? Несет на тебя взрывной волной, ломает кости, выбивает из глаз слезы. Что в тебе такого?
Электронные часы в комнате сменили нули сначала на единицу, потом на двойку…
В полной тишине пустой квартиры Наруто искал в себе страх. Пытался с ним заговорить.
Страх откликнулся не сразу.
«Зеркало», - напомнил страх.
Ударило осколочно-кумулятивным. Сразу – в клочья горячего мяса. Наруто вцепился руками в плед и замер, собирая себя по кускам.
Не может он так исчезнуть… Что могло случиться?
Четыре часа утра поплыли тонкой туманной кисеей. Светает рано…
Наруто неподвижно лежал на диване, прижимая к себе плотно свернутое одеяло, и дышал через раз, судорожно. Каждый вдох проталкивал ком нестерпимо болевшей души куда-то к легким, а выдох – возвращал ее обратно.
Измотанный и обожженный, Наруто уже ничему бы не удивился. Он не удивился и не шевельнулся, когда в прихожей щелкнул замок. Не удивился, когда Саске включил в комнате свет и окинул его коротким взглядом.
- Перекладывайся, - сказал он, наклоняясь и расшнуровывая кроссовки. – Спать хочу…
Проветрился. Можно на работу выходить.
Наруто послушно поднялся и протиснулся мимо него в прихожую, остановился в дверях и спросил:
- Что делал-то?
- Так… - неопределенно сказал Саске, убирая кроссовки. – Нашел в клубе одного… Такой неподатливый был, а потом разошелся, пришлось по второму кругу его… Поэтому задержался.
Саске глянул на часы.
- Немного потерял. Парень недавно в теме, узкий.
Наруто облокотился о дверной косяк, с трудом проглотил горькую слюну.
- Это точно мне нужно рассказывать?
- А что… - рассеяно ответил Саске уже из комнаты. – Ты же хотел… доверие там и прочее. Ложись спать, завтра фура.
Склад. Глава 26
Все заводы когда-нибудь умирают. Спешно вывозится оборудование, грузовики месят грязь у распахнутых ворот, грузчики матерятся сквозь зубы, рвется железо. Любопытные мальчишки собирают рассыпавшиеся гайки и жгут костры из охапок чертежей и документов. Таблички в опустевших цехах немеют, крысы уходят, и здание остается мертвым и гулким, крошится под мелким морозным дождичком и осенним дымом.
Кирпич выцветает, подоконники трескаются, и умирает даже эхо.
Иногда заводам подваливает счастье – если им повезло оказаться в нужном месте и в нужное время, то сразу после вывоза оборудования в здание являются суховатые практичные дельцы, оценивают высоту потолков, скребут пальцами по стенам и что-то прикидывают, покачивая головами.
Вскоре новые рабочие привозят зеленую попугайскую или синюю электрическую краску, перекрытия ломаются и строятся вновь, деля цеха на упорядоченные залы. Затейники-дизайнеры прикидывают интерьер и ткани, суетятся и взмахивают руками.
По полам устремляются в свои гнезда сотни проводов, расставляются столики и кресла, кто-то придумывает звучное название, и через некоторое время, завод, стесняясь своего нового облика, отзывается на другое имя. Например, «Сайгон».
Он такой и был – сине-электрический, с потрясающей акустикой, способной выткать из рева Ниагары любую новомодную мелодию. Он гордился новой фишкой своих обширных внутренностей – переплетением металлических лестниц, выводящих то к танцполам, то к бордовым кибернетическим гротам, в которых мерно выдыхали дым усталые змейки кальянов. Он мог вывести и к широкоформатным мониторам, демонстрирующим порно, после соответствующей оплаты признанное жесткой эротикой, он мог вывести к длинным тоннелям барных стоек, мог смешать цвета в бело-желто-алый. Он мог оглушить и усыпить – в зависимости оттого, в каком из бывших цехов находишься.
Ему уже не было стыдно – он продался за неоновую вывеску, бьющую ультрафиолетовым пламенем на двадцать метров вокруг, за приватные ниши-тайники, за салатовые коктейли и лазерные лучи.
Он возвышался на своем месте, охорашиваясь среди темных прямоугольничков домов – сыпал искрами и голосами. Он давно начал новую жизнь, и именно сюда Саске привел Наруто.
- Я не буду тут за тобой следить, - неприязненно сказал Саске.
Наруто глянул на него с любопытством и медленно пожал плечами. Потом запрокинул голову и еще раз прочитал название клуба. Его лицо осветилось тонкой лазерной сеткой, а глаза стали фиолетовыми. Зашел он следом, и уже через минуту Саске его потерял – разноцветные течения клуба развели их в разных направлениях, растащили по углам, словно готовя невиданный огромный ринг, где вместо одобряющего рева толпы гремит непрерывная музыка.
Зато Саске почти сразу же наткнулся на Суйгецу. Того выбросило из разрядных синих молний - с выбеленным лицом и черными неутомимыми наркотическими зрачками.
- Учиха! Второй заход на рыбную ловлю? Швартовы на берег, башку на рею?
- Что за бред, - сказал Саске.
- Марафон, - помотал головой Суйгецу.
Его толкнуло чьим-то круглым плечом, затерло и повело в сторону, но Саске успел дернуть за ледяное влажное запястье.
- Выжрем? – дружелюбно выговорил Суйгецу, переводя на него взгляд умильно-почерневших глаз.
Саске представились кровавые комочки почек и пришлось зажмуриться, чтобы отогнать это видение.
Коктейли горели в руках синим пламенем, за спинами бился невероятный пульс страшного организма, собранного из сотен отравленных клеток людских сознаний.
- Наруто, - говорил Суйгецу, водя взглядом по сторонам. – Девка еще та… Сука неебаная…
Саске подложил руку под подбородок и потихоньку растворялся в привычной обстановке.
Лениво провожал глазами то влажную ложбинку на чужой спине, то чью-то улыбку, беззвучную и обнаженную всплеском рамп.
- …шлюха же, шлюха…
Суйгецу замирал, прислушиваясь к накатывающим волнам прихода. Логика покинула его, по-видимому, уже давно, а вот центральные эмоции остались и обнажились во всей своей неприглядности.
- Саске. – Суйгецу даже приподнялся, опираясь на неловкие мятые руки. – По-старинке не хочешь? К стеночке его… на двоих…
Саске допил коктейль, поднялся и, прикусив сигарету, прихватил Суйгецу за воротник. Не обращая внимания на грохот падающих стульев и недовольные импульсы-тычки окружающей толпы, поволок его в сторону. Суйгецу подвывал, чуя неладное, и хватался ледяными пальцами за руки Саске, бормоча что-то совсем невразумительное. Саске втолкнул его в прокуренный туалет, выстеленный белыми холодными бликами, и огляделся.
Ближайший кран взорвался пенящейся ревущей водой, разбрызгивая колючие искры. Суйгецу захлебывался и бился, но Саске держал его крепко, заботясь только о том, чтобы не залить свои джинсы. Под рукой что-то жалобно хрустело, из раковины уже слышался не протестующий крик, а скулящий тоненький скрип, заглушаемый потоком воды.
В углу туалета хлопнула дверца кабинки и вышедший оттуда парень, понимающе улыбнувшись, походя щелкнул зажигалкой, протянув ее Саске. Саске поблагодарил кивком, затянулся и выглотал горький едкий дым, не ослабляя давления.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |