Теперь он и впрямь ничего не значил. Он был всем и никем одновременно. Людские потоки заливали дорогу к метро, и Саске просто участвовал в этом непреодолимом движении, иногда даже не понимая, куда идет. Порой эти потоки выносили его на незнакомые станции и незнакомые улицы, и он бродил по ним, ожидая еще одного потока, способного изменить его путь.
Денег не осталось – все, что было получено в «Лонгине», он отдал Сакуре еще в тот вечер, когда Наруто нес какую-то чушь о крови.
В этих условиях звонок с предложением вернуться на прежнюю должность оказался очень своевременным.
На складе Саске с облегчением нашел кипу неразобранных документов и взялся за работу, с каким-то садистским наслаждением ощущая себя ценной и полезной единицей социума – каких миллионы. Эти миллионы оберегали его толстым серым слоем, у них не было особых проблем, они жили, трахались, ссорились, мирились и текли по миру бесконечными лентами.
Никто.
Саске часто повторял про себя это слово, вызывая новые приливы терзающей боли, которой теперь питался.
Никто.
Жил-был мальчик, который хотел многого, и который на проверку оказался трафаретом, по которому жизнь вырисовывала еще сотни и сотни таких же…
…Саске ненавидел его, ненавидел эти утомленные, запорошенные наркотическим пеплом глаза. Ненавидел все, что его окружало – стены, запахи, звуки. Ненависти было столько, что дышать приходилось через раз, резало и ворочалось в груди, так больно, что к губам подступал соленый вкус крови.
- Зачем ты подставил его под меня? – Собственный голос звучит издалека, тревожным эхом.
- Садись, - повел рукой Пейн.
Саске шагнул вперед, наклонился и локтем прижал шею Пейна.
- Зачем ты подставил его под меня?
Пейн поморщился, кинул короткий взгляд куда-то за спину Саске, и безмолвный охранник моментально оказался рядом, осторожным и сильным движением подхватил руки Саске, заведя их ему за спину в жестком болезненном «замке».
Щелкнул холодный металл. Охранник отступил назад, а Пейн удовлетворенно кивнул и поднялся.
Он обошел Саске кругом, тронул пальцами стальные браслеты наручников.
- А в чем проблема? – спросил он, прищурившись. – Ты еще скажи, что не мог драться с ним в полную силу. Что такое, Саске? Не умеешь проигрывать? С чего такая спесь? Ты разве особенный?
Особенный, хотелось ответить Саске. Да, блядь, я особенный, иначе почему всю жизнь мучаюсь ощущением потерянной цели, не нахожу себе места, ненавижу прошлое и не вижу будущего?!
Он промолчал, борясь с желанием вцепиться Пейну в глотку зубами.
- Ты не особенный, - мягко сказал Пейн, проводя пальцами по его напряженной спине. – Тебя в детстве перехвалили. Надо же было как-то стимулировать ребенка?
Его пальцы добрались до плеча Саске, прошлись по шее.
- Ты не умеешь стоять на ногах, - вдруг сказал он. – У тебя короткое дыхание. У тебя было девять минут на то, чтобы свалить новичка. Ты проиграл, Саске, проиграл не потому, что Наруто для тебя важен, а потому что ты уже ничего из себя не представляешь. Тебя даже нет смысла держать в этом подвале – кому интересен такой боец? Ты даже мне не нужен, Саске. Даже мне… Ты еще на что-то надеешься? Ты все еще рассчитываешь на то, что кто-то увидит твой «талант»? Тебе двадцать два, ты безнадежно опоздал.
- Руки убери, - зло ответил Саске.
- Бедный мальчик, как жестоко тебя обманули в детстве, - шепнул Пейн ему на ухо. – Ты никто.
Кислота. Разъела, смыла кожу. Саске стоял молча, опустив голову, уже не обращая внимания на издевательски-нежные поглаживания Пейна.
Фары такси освещают дорогу стонущим светом, рыжие полосы мелькают перед глазами.
Если ты никто – тебе никто не поможет и не спасет. Иди по своим улицам один или следуй за толпой. Ничего не изменить, и та часть, которая еще способна на бунт, наивно полагает, что, может, все пройдет, все кончится, но она ошибается.
Зимняя ночь холодна и бездушна, чужие голоса и скрип тормозов – ее надрывное простуженное дыхание. Погода больна воспалением легких, и отхаркивает серую мокроту прямо под ноги. Оскальзываясь, иди по улицам один или смешайся с толпой – тебе уже ничего не поможет.
Возле японского ресторанчика неживая электрическая сакура. В ресторанчике тепло и накурено так, что режет глаза – свободных мест нет. Согреться не удастся. Под морозными поглаживаниями воздуха ткань куртки твердеет и начинает похрустывать.
Иди по своим дорогам один.
Под каменными парапетами разлита черная тушь, на поверхности которой покачиваются призрачные огоньки. Саске кажется – посмотри он сейчас вниз, и увидит, как стекающая с него кровь смешивается с чернотой реки и исчезает навсегда.
Или следуй за толпой.
Рассвет приходил неслышной поступью, вытаскивал Саске из тьмы, заставлял его умываться, одеваться и идти на работу. Все то, что он говорил и делал, теперь принадлежало кому-то другому – настоящий Саске притих, обессилено опустился на колени и закрыл глаза.
Иногда тот, настоящий Саске, вспоминал о причине своего падения – о Наруто, кривил губы и улыбался.
Когда сможешь подняться, иди по своим дорогам один, Саске.
Иди один.
***
Наруто все-таки не выдержал. Он набрал знакомый номер и, еле дыша от нетерпения, парой слов дал понять, что ему нужна помощь.
Какаси не стал спрашивать, какого рода помощь ему нужна. Просто однажды утром остановил машину возле здания клиники.
Наруто, теплый и растрепанный, вцепился в него мертвой хваткой, не дав сказать ни слова. Он тянулся к его губам, целовался жадно, кусался, как встревоженный кот, терся головой о грудь Какаси, возбужденный и порывистый.
- Я уже не могу, - хрипло сказал он. – Устал с собой врукопашную справляться.
- Наруто, - предостерегающе ответил Какаси, пораженный таким поворотом дела. – Ты меня за этим звал? Поговорить не хочешь?
- О чем? – настороженно спросил Наруто.
Какаси отвел его руки, и Наруто послушно вернулся на кровать, сел, опустил виноватые глаза.
Солнечные блики добавили ему, похудевшему, какой-то хрупкой призрачности. Запертый в палате, окруженный вниманием и заботой, он все равно таял с поражающей быстротой. У уголков глаз появились синеватые тени, пересохшие губы искусаны в кровь.
Какаси, который был готов высказать ему все, что об этой ситуации думает, смягчился. Парню и так серьезно досталось. У Саске, как у маньяка, свой «почерк». Список травм в карте Наруто будто списан с больничной карты Итачи, и тот тоже долго не мог прийти в себя после неожиданной вспышки агрессии брата. И, конечно же, в больнице Саске не появлялся – не его это дело, не умеет он думать о других, только о себе, о своей боли.
Свою боль Саске готов засунуть под музейное стекло на бархатную подушку и любоваться ей до потери пульса, а всех желающих развернуть его к ней спиной, готов убить, словно все, что у него есть ценного в жизни – эта самая боль.
Не получается у него по-другому. Характер.
- Тебе придется о нем забыть, - жестко сказал Какаси. – Ты не понимаешь, на что он способен.
Наруто удивленно наклонил голову.
- Ты-то откуда знаешь?
- Знаю, - коротко ответил Какаси. – Он мой боец, и я сам сделал из него… это.
Губы Наруто болезненно дрогнули.
- И бросил?
Начинается. Не бросил, Наруто, а отпустил, выпустил из рук кусающегося, зараженного бешенством волчонка, с которым не смог справиться даже родной брат. Как тебе объяснить, что нормальные люди в смертельные игры не играют? Так было лучше всем, включая самого Саске. Только как тебе это объяснить?
Какаси сел рядом с Наруто, вытянул поврежденную ногу, тронул пальцами колено.
- Мы думали, что Саске повзрослеет и все забудет, - признался он. – Раньше он был другим… Очень эмоциональный парнишка, привязчивый. Я считал, что он ищет во мне замену отцу, поэтому позволял постоянно тереться рядом, и в это время он был счастлив. Я не знаю, что случилось с ним потом, но вся его любовь в один день превратилась в ненависть, и он в ней захлебнулся. Подростковый максимализм – или все, или ничего. Даже не знаю, чем он живет сейчас при такой тяге бросаться в крайности. Видимо, эту привычку он не оставил – раз сначала терроризировал тебя, а потом сунулся следом под подъемник.
Какаси почувствовал, как плечо Наруто дрогнуло, повернул голову.
Наруто сидел, прикусив губу, глядя прямо перед собой.
- Лучше, да… - проговорил он глухо. – Все-то вы знаете… все-то вам известно… Повзрослеет и все забудет…
Какаси с тревогой тронул пальцами его вздрагивающую руку, но Наруто отстранился, а
потом и вовсе поднялся, выпрямился.
- Суки вы, вот что, - сказал он. – Сделал из него «это»? Любовь в ненависть у него превратилась? Вдруг? С нихуя?
- Ты со словами поосторожнее, - сухо заметил Какаси. – И подумай еще вот над чем: у тебя здоровья не хватит его добиваться.
На это Наруто отреагировал неожиданно: коротко размахнулся, и Какаси удалось перехватить его руку в последний момент, так и не позволив удару достигнуть цели.
- Еще раз, - прошипел Наруто, вырывая руку, - кто-нибудь скажет мне, что я весь такой больной и немощный – будет плохо.
В доказательство своих слов он плотно прижал коленом колено Какаси, угрожающе заглянул в его глаза.
- Это ясно?
- Договорились, - легко согласился Какаси, сдерживая улыбку.
Наруто кивнул, расслабился и позволил обнять себя за плечи, а потом и вовсе прижался лбом к плечу Какаси.
- Все-таки, хочу тебя, - выдохнул он, помолчал немного и добавил жалобно: - Отвези меня к Саске, а? А я взамен обещаю подумать над этой историей… Может, ты и был в чем-то прав, я пока не знаю…
- Ты за этим меня звал? – спросил Какаси, ласково поглаживая его золотистые волосы.
- Да. Кто еще мне поможет, если не ты?..
…Саске. Очень изменился. Какаси вспомнил, что ему уже двадцать два года, положил скрещенные руки на руль, под защитой тонированных стекол задумчиво рассматривая бывшего ученика. Высокий, с идеально выверенными линиями тела – ни малейшей дисгармонии, словно выточен умелыми руками мастера, вложившего в него весь свой многолетний опыт. В нем чувствуется порода, вдруг вспомнил Какаси подходящее определение. Неудивительно, что Наруто почувствовал к нему влечение: в Саске сила сочетается с уверенной сексуальностью. Этим пропитаны все его движения и жесты… Увидев Наруто, он развернулся и остановился, широко расставив ноги, заложив руки в карманы джинсов. Идеально белая легкая куртка приподнялась, и невольно хочется увидеть линию бедра полностью, но и такая незаконченная картина вызывает желание наблюдать за ним дальше.
Какаси вздохнул. Вот и все, что осталось… В нем не узнать некогда близкого мальчика, разве что по любимому им белому цвету… Связь давно потеряна, невольно смотришь на него другими глазами: красивый парень, представляющий опасность для Наруто, но уже совсем не Саске, не тот Саске…
Какаси выпрямился, насторожившись. Наруто подошел к Саске вплотную, поднял голову – он ниже ростом, ему приходится смотреть снизу вверх. Такое близкое расстояние опасно, Наруто… черт бы тебя взял. Куда ты лезешь?
Если Саске сделает хоть одно резкое движение, придется вмешаться, и чем это закончится, неизвестно.
Какаси моментально переключился с созерцательности на внимательное наблюдение. Что бы там Наруто о себе ни думал, он в постоянной опасности, его собственный организм может предать его в любой напряженный момент.
…Наруто, впервые за долгое время выбравшийся под солнце, совершенно не чувствовал весенней прохлады – прозрачный ветер влился в его легкие, и сердцу стало нежно-свободно, оно забилось быстрее, увереннее.
Он стоял напротив Саске, пытаясь сказать о том, что рад видеть свое отражение в его глазах, что не может без него, что его накрепко сковала непреодолимая тяга, и выхода нет, но пока Саске рядом, он может дышать без боли.
- Саске. Я…
- Любишь меня, – сказал Саске. – Знаю.
Наруто опустил голову, на долю секунды прижавшись лбом к прохладной ткани его куртки, но Саске тут же отступил на шаг, раскинул руки.
Пропитанный солнцем ветер рванул его волосы.
- На, люби, - со злостью сказал Саске. – Люби, как тебе там нравится! Я не против! Только ты же не знаешь, как это делается! Что тебе еще для счастья надо? Спать со мной?
Наруто поежился: только сейчас он вспомнил, что стоит на мартовской улице в одной футболке и джинсах. А весна-то еще ранняя, и солнце просто кажется теплым, и ветер обманчив…
Саске прищурился:
- Люби, тебе никто не запрещает. Только не трогай меня.
Он опустил руки, поправил ремень сползшей с плеча сумки, развернулся и пошел по подтаявшей искристой улице.
Наруто остался на том же месте, проводил его взглядом до поворота и вернулся к машине.
- Все нормально, - ответил он на вопросительный взгляд Какаси. – Надо же, он такой чудной, когда злится…
Какаси промолчал, не очень хорошо понимая смысла появившегося в глазах Наруто выражения смазанной, печальной нежности.
Всю обратную дорогу Наруто молчал, кусая крепко сжатый кулак, невидящими глазами провожая рекламные щиты и дорожные знаки.
- Интересно, что я сделал не так? – наконец сказал он, и за его вымученным спокойствием
Какаси уловил страшную сухую горечь подступивших слез.
Пришлось остановить машину и обнять его, измотанного этим коротким диалогом, обессилевшего.
А еще пришлось подумать над тем, как объяснить ему, что он сделал не так.
Склад. Глава 19
Эпиграф:
...Некто брел по заснеженным улицам. По простуженным улицам, бьющимся в лужицах, по льдистым развалинам, вьюгой опаленным, по мертвым тропинкам - невыносимо.
Однажды Некто брел по весеннице, распутице солнечной, ветром подсиненной, брел одиноким и нелюбимым он.
Однажды...
Некто брел по багряности, стонущей, влажной, оранжевой пряности, листьев шуршащих вдыхал запах острый, брел неподвластный и неподросший.
Однажды. Некто брел по туманам, летним туманам, зеленью рваным, брел, спотыкаясь, в пуху одуванчиков, брел, умиляясь осколкам стаканчиков.
Путая, завтра ли нынче, вчера ли - брел по спирали, встречая себя ли в пути, другого ли, просто похожего - тоже прохожего, и пропускал его, чтобы однажды брести.
***
- Я не знаю, как мне дальше дома оставаться, - признался Наруто, забираясь на свое любимое место в углу кожаного дивана. – Я не знаю, что мне делать с Сакурой. Мама от нее в восторге. Когда я уходил, они вдвоем шуршали в каталогах новой мебели. По-моему, скоро меня уложат вместе с Сакурой на двуспалку, на белую простынку в цветочек. Не знаю… Спрашивать не стал. Она бегает за Цунадэ хвостом, а та и рада, что в кои-то веки промывает мозги такой благодарной слушательнице.
Наруто умолк, увидев лежащую на стеклянном столике дымчатую пачку сигарет. Пачка была открыта и в ней не хватало нескольких штук.
- Ты же не куришь, - необдуманно ляпнул он.
- Не курю, - согласился Какаси.
- А мне вот захотелось… - сказал Наруто, поднялся и вышел в прихожую. Повозившись там, он вернулся со своей пачкой, снова сел на диван, поджав ноги, и умолк.
- Ну, что там дальше? – подбодрил его Какаси.
Наруто угрюмо молчал, рассматривая медленно тлеющую сигарету. Он вдруг вспомнил, что Какаси ни разу не звонил ему за целый месяц, и в больницу пришел только по настойчивой просьбе. Раньше, поглощенный мыслями о Саске, он этим не озадачивался, а теперь, увидев дымчатую пачку, вдруг расстроился. Он привык считать Какаси своим, и любил об этом думать – все-таки, не каждому восемнадцатилетнему дураку достается такой любовник… Взрослый, уверенный в себе мужчина, ласковый в сексе, уравновешенный и внимательный в общении. Человек, готовый его поддержать. Человек, без малейшего колебания отдавший в его личное пользование запредельно дорогую машину.
Наруто не знал, что присутствие Какаси меняет его движения, жесты, что рядом с ним он выглядит уверенным и вполне самостоятельным. Наруто знал, что Какаси дает ему ощущение душевного равновесия, которое так тяжело сохранить импульсивной натуре.
Он никогда не расценивал эти отношения с романтической точки зрения, полагая, что в этой ситуации каждый получает и отдает то, что считает нужным получать и отдавать, но не более.
А если так, то почему так паршиво на душе оттого, что Какаси получает что-то от другого и отдает себя другому?
Какаси молча стоял у окна. Он не собирался мешать Наруто разбираться в своих
ощущениях. В конце концов, парню давно пора понять, что мир не вокруг него вертится.
- Продолжать? – медленно спросил Наруто, запрокидывая голову и глядя на Какаси сквозь текучие струйки сигаретного дыма. – Хорошо. Я подумал – дома жить не получается, тебе я тоже не нужен, значит, я правильно выбрал Саске.
Какаси не удержался от улыбки.
- Конечно, правильно, - сказал он, и Наруто, услышав ироничную нотку, помрачнел еще больше.
Он потянулся к пепельнице и долго тушил окурок, не зная, что еще сказать такого, чтобы добраться до истинных мотивов Какаси, но не смог подобрать слов, и без того чувствуя, что сболтнул лишнее.
- Да, я идиот, - сказал он наконец. – Сам не знаю, на что рассчитывал…
- Провокация хороша, но слишком прямолинейна, - откликнулся Какаси. – Проще было бы спросить, что я в тебе ценю, и я бы ответил. Чем меньше у слов значений, тем больше шансов, что ты уловишь настоящее.
- Я не… - Наруто запнулся, пытаясь отсечь те ненужные значения, которые могли бы помешать Какаси понять его. – Это не просто голая провокация. Я чувствую, что нет никого, кому я был бы необходим так, как бы мне этого хотелось.
- Тебе хочется?
Какаси отошел от окна, притянул Наруто к себе – справа его плечо упругое, сильное, а слева мышцы ослабли от длительного бездействия под гипсовой повязкой.
Наруто покорно потянулся следом и улегся ему на грудь, кончиками пальцев тронул сосок через ткань водолазки, но тут же отвел руку, видимо, снова ища ответов, а не простого удовлетворения.
- Если ты станешь кому-то необходимым, спокойнее тебе не станет. Ты возьмешь на себя ответственность за другого человека. Наруто, ты понимаешь? За абсолютно чужого тебе человека, мыслей которого ты никогда не узнаешь, не будешь знать, что ему снится, не будешь понимать, почему он поступает так, а не иначе. Никакая любовь не сделает людей близкими настолько, чтобы им достались общие сны. И ты будешь обязан за него отвечать – за все, что он делает, за каждый его шаг, проступок и боль. Ты будешь обязан понять его, если он решится на самоубийство или убийство и не сможешь от него отвернуться даже после самых страшных его ошибок. Думаешь, быть кому-то нужным это для себя? Это для других.
- Я понимаю, - тихо сказал Наруто, не поднимая глаз.
- Понимаешь…
Какаси положил ладонь на затылок Наруто.
- Не понимаешь ты, - с горечью сказал он. - Отто Вейнингер. Слышал о таком?
- Что-то знакомое.
- Он говорил, что… определенный тип личностей всегда погружен в прошлое, и извлечь их оттуда невозможно. Они всегда будут смотреть назад, и очень удивляются, когда обнаруживают, что жизнь тянет их куда-то вперед. Ты всегда хотел идти вперед – готов взять ответственность за человека, который живет прошлым?
- Определенный тип личностей? – Наруто выпрямился, пытливо посмотрел в глаза Какаси.
– Это какой, а?
- Определенный, - уклончиво ответил Какаси.
- Да без этого определения цитата не цитата вовсе! – возмутился Наруто.
- Найди и почитай, - отрезал Какаси. – Или у Саске спроси. Он в свое время… увлекался.
Наруто покачал головой:
- Я не смогу. Я совсем не знаю, как к нему подступиться и о чем он мог бы со мной захотеть разговаривать.
- Что и требовалось доказать, - пожал плечами Какаси. – Насколько я помню… - он задумался на секунду. – Насколько я помню, Саске интересный. С ним точно есть о чем разговаривать, вопрос в том, нужно ли ему это сейчас. Ты хочешь его физически… ты не видишь его самого. Совершенно.
Наруто дернулся, словно от резкой боли, мотнул головой, собираясь ответить что-то грубое, но передумал, сжал бока Какаси коленями, теплым дыханием коснулся его шеи, легонько прикусил мочку уха.
- Да ебал я все это… - выдохнул он. – Я столько лет жил по чьим-то словам и указкам, по книжкам и советам, что теперь уж должен разобраться сам. Мне плевать на мнения каких-то там дохлых философов.
Он искоса посмотрел на Какаси заблестевшими глазами, ожидая реакции, но Какаси просто опрокинул его на диван и нашел губами теплые отзывчивые губы – с легкой дымной горечью, но по-детски мягкие. В ответ Наруто с готовностью изогнулся и расстегнул джинсы – Какаси ощутил под руками напряжение его обнаженных бедер и скользнул пальцами между ними, туда, где кожа была жаркой и нежной.
Наруто нетерпеливо облизнулся, задев кончиком языка губы Какаси, потом старательно приподнялся так, чтобы член лег в его ладонь, качнулся вверх-вниз, заставляя ласкать себя.
- Лучше ртом, - выдохнул он, - а то я уже готов себе руки отгрызть… при таком-то образе жизни.
Какаси позволил ему стянуть с себя водолазку и, оставшись полуобнаженным, прижался грудью к его груди: ему нравилось обнимать Наруто – тот был уже в плечах и ниже ростом, поэтому, замыкая его тело в кольцо рук, Какаси ощущал теплое нежащее чувство защищающей, ведущей силы.
Наруто не сопротивлялся таким проявлениям – видимо, подсознательно он нуждался в защите и с удовольствием отдыхал, порой становясь ленивым и вальяжным, подставляя для поцелуев упругие бока, спину.
Переворачивался на живот и выгибался, прижимаясь щекой к щеке Какаси в то время, как тот пальцами ласкал его соски.
Приближение Наруто к финалу было легко предугадать – он прерывал все ласки и старался добраться до колена Какаси, приникал губами к белой полосе шрама и словно отключался от действительности, прикрывал глаза, кончиком вздрагивающего языка вел по изломанным линиям с отметинами швов.
После этого его можно было брать в оборот, и Наруто, сам зная за собой эту слабость, виновато улыбался.
На этот раз он обошелся без влияния своего любимого фетиша. Какаси сомкнутыми губами коснулся головки его члена, и сразу же почувствовал крепкие руки на своих плечах. Их давление заставило его расслабиться и пропустить вздрагивающий от напряжения член Наруто в рот.
Наруто приподнялся, посмотрел на Какаси какими-то шальными, отсутствующими глазами и зашептал горячо, сбиваясь:
- Я без тебя не смогу… не обращай на меня внимания, я злюсь, но никуда не денусь…
Он откинулся назад, приподнял бедра, и влажная тугая головка его члена прошлась по нёбу – пришлось прижать ее языком, чтобы не задыхаться. Мельком Какаси подумал, что если Наруто решит перейти в активную позицию, то для начала ему нужен будет опытный партнер – неопытному же пассиву придется помучаться.
Если только Наруто не убьет на подготовку энное количество времени…
Размышления пришлось прервать – Наруто развел ноги, заметался, взмокший, какой-то несчастный, словно неудовлетворенность отнимала у него все силы, и теперь он страдал, а не получал удовольствие.
Какаси приподнялся, напоследок широко пройдясь языком по всей длине его члена, выпрямился.
Наруто сам выбрал для себя позу, закинув ногу на подставленное плечо и вывернувшись боком каким-то неестественным образом – он был чрезвычайно гибким и уже не впервые выгибался так, что его можно было одновременно ласкать везде и сразу. Это сначала сбивало Какаси с толку, но потом он привык, и некоторые моменты казались ему определенно неповторимыми – например, Наруто легко разводил согнутые в коленях ноги «бабочкой», и чувствительная кожа внутренней стороны бедер оказывалась доступна для долгой, старательной ласки языком, пальцами, губами. Наруто млел, стискивал зубы и коротко вскрикивал, но колен не сводил – ему нравилось держаться на гранях.
А еще он любил медленное проникновение, видимо, идея жесткого секса конфликтовала с его внутренними установками. Какаси не настаивал. Красивый мальчик, жаркий и страстный, заслуживал того, чтобы его желания учитывались.
Какаси обычно закрывал глаза, прислушиваясь к пульсации мышц, крепко обжимающих его член – на этом этапе Наруто выл и метался, не в силах справиться с тем чувством, которое он называл «странным» - привыкал. И только потом мог расслабиться, лез целоваться и становился совсем родным, совсем близким, удивительным непокорным счастьем… Какаси знал, что он способен быть счастьем. Пусть и ненадолго.
Наруто кусался. Но кусался по-особенному – быстрыми рывками прихватывал кожу и тут же зализывал причиненную боль, умудряясь сделать так, что невозможно было разобрать, что заставило вздрогнуть – укус или движения быстрого языка.
Наруто оставлял свои ощутимые метки, сам того не понимая.
Теперь он лежал на удивление спокойно, выжидающе глядя через плечо.
Какаси подхватил его под колено, зная, что не причинит боли – растяжка Наруто позволяет такие выходки, скользнул взглядом по открывшейся ему картине – обозначившаяся ямка на ягодице, крепко прижавшийся к животу член с обнажившейся темно-розовой головкой. Большего для призыва к действию и не понадобилось.
Какаси плавно повел бедрами, ощущая, как растягиваются и поддаются мышцы ануса, уже привыкшие к таким вторжениям, но все равно тугие, крепкие. Наруто всхлипнул, тронул пальцами свой сосок, а потом свернулся клубком, пытаясь дотянуться до шрама на упершемся в кожаную поверхность дивана колене.
- Осторожнее, - не выдержал Какаси, - ты себе все связки растянешь.
- Я хочу… - виновато ответил Наруто. – Вроде, не больно…
- Мне стоит приобрести шрам в более доступном месте, - ответил Какаси. – На лице, например.
Наруто улыбнулся в ответ и оставил попытки дотянуться до волнующего его шрама.
- Я могу так лежать бесконечно, - признался он. – Все так давит изнутри, что не хочется терять ощущение… Но тяжело терпеть…
Какаси наклонился над ним и поцеловал в раскрытые сухие губы.
…Вечером Наруто заартачился, не желая идти домой.
- Там Сакура! – втолковывал он. – И мама, которой недавно в голову пришло мне пачку презервативов на стол положить! Я не могу так… я не могу…
- Хочешь, подарок сделаю? – спросил Какаси. – Может, наберешься сил и решишь эту проблему.
- Хочу, - с готовностью ответил Наруто. – А машина…
- Твоя, - успокоил его Какаси. – Ничего не отменено.
Какаси поднялся с дивана, на котором они с Наруто провели целый день, практически не вставая. Наруто успел и поспать – привык к дневному сну за время пребывания в больнице, и добраться до минета, заставив Какаси кончить второй раз – долго, мучительно-сладко.
Поднимались только для того, чтобы сходить в душ, и теперь Наруто, пахнущий апельсином и ароматизированной солью, окончательно расслабился и уже не желал двигаться с места.
Коробки с видеокассетами, запыленные и пахнущие давно забытым запахом старого пластика, стояли где-то на верхних полках. Какаси пришлось порыться в нагромождениях книг и щитков, прежде чем он извлек на свет первую из них.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |