Исторический ЯРОСЛАВСКАЯ 2 страница

24 Сам Салтыков-Щедрин в ответе А.Н.Пыпину, упрекавшему его в исторических неточностях, писал; «Взгляд на мое сочинение, как на опыт российской сатиры, совершенно неверен. Мне нет никакого дела до истории, и я имею в виду лишь настоящее. Историческая форма рассказа была для меня удобна потому, что позволяла мне свободнее обращаться к известным явлениям жизни. Может быть, я и ошибаюсь, но во всяком случае, ошибаюсь совершенно искренно, что те же самые основы жизни, которые существовали в XVIII в., существуют и теперь. Следовательно «историческая» сатира вовсе не была для меня целью, только фор­мою» Цит. по: Эйхенбаум Б.М. О прозе: Сб. статей. Л., 1969. С. 458.

НОВОЕ В ИСТОРИИ ЯРОСЛАВСКОГО КРАЯ

В.А.Киселев

Великий князь московский и ярославские монастыри

(из истории политической борьбы на рубеже XV-XVI веков)

Тема участия монастырей в политической борьбе, происходившей в Русском государстве в период объединения земель вокруг Москвы, - вопрос интересный, сложный и до сих пор не получивший должной разработки. Напрямую связаны с извивами внутренней 'Политики XV - XVI вв. были земельные и иммунитетные пожалования в пользу монастырей. Противоборству­ющие группировки в Москве стремились привлечь монастыри на свою сторону, передавая им права на владение землями, населенными крестьянами.

История ярославских монастырей в годы правления великого князя московского Ивана III (1462-1505 гг.) напрямую связана с политической ситуацией в России. Сделаем попытку отве­тить на вопрос: как повлияла ликвидация политической самостоятельности Ярославского кня­жества и присоединение его к Москве на положение и состояние местных монастырей. Попыта­емся проследить перипетии этой борьбы, следуя хронологически, расположенным грамотам со­хранившихся монастырских архивов.

2—572

Наиболее влиятельными духовными корпорациями нашего края в ту пору были Спасский и

Толгский монастыри, чьи архивы сохранили значительные комплексы актовых документов: жа­лованные, данные, тарханные, несудимые, духовные грамоты. Эти документы позволяют рекон­струировать обстоятельства политической борьбы на территории Ярославского и некоторых соседних уездов.

Тесные отношения обитателей Ярославля с представителями ярославского княжеского дома уходят корнями в удельные времена и не прервались сразу с переходом монастырей под патро­наж московского великого князя. Спасский монастырь издревле служил усыпальницей для стар­шей ветви местных князей¹. Основные угодья Толгского монастыря находились в гуще светских владений². В 60-е гг. XV в. князь Федор Романович Ярославский передал архимандриту Спасско­го монастыря Христофору пустошь Головинскую, которую он освободил от уплаты налогов в свою казну и от суда своих должностных лиц³. В другой своей грамоте Федор Романович жало­вал в пользу небольшого Николаевского Глиницкого монастыря с. Ярославское⁴. Тогда же неко­торые владельческие права в Ярославле сохранил двоюродный брат Федора Романовича, князь Данила Васильевич. Спасский монастырь получил от него в 60-е гг. XV в. с. Вышеславское⁵. Около 1460-1470-х гг. князь Юрий Константинович Шаховской передал «в дом великого Спаса село Ерославское с лесом и с пожнями, что к тому селу потягло»⁶. По-видимому, тем же периодом датируется несохранившееся пожалование Ю.К.Шаховского игумену Толгского монас­тыря Ионе, упоминание о котором встречается в тексте позднейшей грамоты⁷.

В самом начале своего княжения Иван III возобновил некоторые старые пожалования своего отца, Василия II. Грамоты Ивана III фиксировали освобождение вотчинников от основных нало­гов и таможенных пошлин и предоставляли им в границах своих владений право феодального суда⁸. Получил такую грамоту и Спасский монастырь, в ней подтверждались права монастыря на соляную варницу у Большой Соли⁹. К числу первых пожалований Ивана III в адрес ярослав­ских духовных вотчинников относится также грамота спасскому архимандриту Христофору на всю монастырскую вотчину и дворы в Ярославле. Долгое время грамота датировалась январем 1467 г.¹⁰ Не так давно иную датировку предложил В.Д.Назаров. Он обратил внимание на отсутст­вие в формуляре грамоты принципиально важных разделов, не позволяющих соотнести харак­тер пожалования с политическими изменениями, происшедшими в Ярославле во второй пол­овине 1460-х годов. По его мнению, это указывает на более ранний срок появления документа. Исследователь считает, что грамота была выдана не позднее середины 1463 г.^[1] На основе изуче­ния текста этого и некоторых других актовых источников из архива Спасского монастыря, он предлагает свою дату вхождения Ярославского княжества в состав единого Русского государства. Это произошло, как полагает В.Д.Назаров, весною-летом 1466 г.¹²

Признаки первого по времени пожалования Ивана III после потери политической независи­мости Ярославля демонстрирует еще одна жалованная несудимая грамота архимандриту Хрис­тофору¹³. Прежняя дань с монастыря заменяется на единовременный налог, вводится запрет на земельные приобретения без санкции великого князя московского. Следующим шагом верховной власти стал пересмотр владельческих прав, отражением которого стала посылка указной гра­моты в спасскую волость Жары¹⁴. Кроме того, были подтверждены права Спасского монастыря на речные перевозы¹⁵, а в Ярославль был назначен великокняжеский пристав, дьяк Жук, через которого с той поры должны были поступать все претензии к местным монастырям¹⁶. Все эти мероприятия показывают, что местные монастыри продолжали сохранять свое важное значение в политической жизни края.

Даже войдя в число московских бояр, ярославские князья не теряли связей с местными духовными корпорациями. Примером может служить грамота князя Семена Романовича Ярославского, согласно которой он передал Спасскому монастырю 15 пожень с лесами вдоль р. Которосли¹⁷.

В конце 1470-х гг. ярославские монастыри расширяют масштаб хозяйственных операций. Основными районами их земельных приобретений становятся окраинные территории бывшего Ярославского княжества и Костромская земля. В 1478 г. в ведение Спасского монастыря перехо­дит еще одна соляная варница у Соли Малой¹⁸. К западу от Ярославля, где находился удел юхотских князей, монастырь приобретает несколько пустошей, их передал спасскому архиман­дриту князь Федор Иванович Юхотской¹⁹.

Но именно в это время московские власти ужесточают контроль за ростом монастырского землевладения в Ярославле. Около 1472-1478 гг. великокняжеский дьяк Василий Мамырев со­вершает обмен части костромских угодий Спасского монастыря на земли, располагавшиеся бли­же к монастырю²⁰. Дата и территориальные границы этой земельной операции вряд ли могут считаться случайными: в последней четверти XV в. Кострома являлась объектом пристального внимания Ивана III, т.к. на нее могли распространятся претензии младших братьев великого князя и прежде всего Андрея Васильевича Большого²¹. Отметим также точное хронологическое совпадение сроков появления меновой грамоты Василия Мамырева с походами Ивана III на

Новгород, в результате которых была конфискована часть земельных угодий новгородского духовенства. Один из упомянутых в грамоте послухов, дьяк Алексей Полуектов, был участником похода 1475 г.²²

Период 1480 - первой половины 1490-х гг. не оставил практически ни одного актового доку­мента в ярославских монастырских архивах. Причиной явилось смягчение внутриполитической обстановки в стране. В сентябре 1491 г. были арестованы Андрей Васильевич Большой и его дети²³. Смерть другого брата Ивана III, князя Бориса Волоцкого, способствовала ликвидации еще одного очага оппозиции великому князю²⁴.

Но в 1495 г. течение политических событий резко изменилось. На этот раз обострение обста­новки было связано с именем сына Ивана III - «княжича» Василия Ивановича. Отношения между «государем всея Руси» и его сыном были далеко не простыми: Василий Иванович добивался расширения своих полномочий в деле управления страной, Иван III, напротив, старался ограни­чить права наследника. С этой целью он противопоставлял Василию его племянника и своего внука - князя Дмитрия Ивановича²⁵. Борьба в высших эшелонах власти Московского государства непосредственно сказывалась на судьбах духовных корпораций Ярославля. Примерно в середине 1490-х гг. «княжич» Василий занимает в Ярославском уезде положение, среднее между статусом служилого князя и судьи второй инстанции²⁶. На этом посту он принял участие в двух судебных спорах, возникших между новым архимандритом Спасского монастыря Венедиктом и черносош­ными крестьянами уезда. Судебное разбирательство началось по распоряжению Ивана III, но вскоре тот был вынужден оставить Москву в связи с отъездом в Новгород. Отсутствие великого князя продолжалось с 20 октября 1495 г. по 24 марта 1496 г.²⁷, и в этом промежутке слушание обоих дел проводил его сын. В составленных в ходе дел правой грамоте и докладном судном списке Василий Иванович назван «человеком старшим»²⁸. Однако после возвращения из Новго­рода Иван III немедленно берет руководство судебными делами в Ярославле в свои руки: согласно отводной и разъезжей грамоте, выданной архимандриту Венедикту, видно, что развод спорных земель был осуществлен по непосредственному указанию из Москвы. Василий Ивано­вич занимал в этом случае подчиненное положение: в тексте документа его имя следует за именем отца²⁹.

С.М.Каштанов считает, что в середине 1490-х гг. Василий Иванович не приобрел в Ярославле самостоятельного политического значения, действуя целиком в рамках отцовских распоряжений. Наделение его полномочиями служилого удельного князя в Ярославском уезде должно было в какой-то мере компенсировать ему потерю неофициальной роли соправителя Ивана III, кото­рую он оставил в начале 1496 г. Но вдали от Москвы он находился под неусыпным контролем, не позволявшем ему самостоятельно принимать важные решения³⁰.

С этим утверждением не согласуется запись на учительном Евангелии из библиотеки ярос­лавского Толгского монастыря. Евангелие было составлено в промежутке между 8 сентября 1497 г. и 8 июля 1498 г., и в ней Василий Иванович наделен титулом «благоверного великого князя»³¹. Этот факт и отсутствие в записи имени самого Ивана III свидетельствуют о реальном полити­ческом авторитете, которым обладал «княжич» Василий на ярославской земле.

В 1496-1497 гг. претензии сына Ивана III распространились не только на Ярославль, но и на соседний Ростов. Незадолго до того, он ведал там земельными делами. Предоставление Василию Ивановичу властных полномочий в Ростове, видимо, преследовало цель нейтрализовать пре­тензии Бориса Волоцкого, но после смерти последнего надобность в подобных действиях отпа­ла³². В изменившихся условиях Иван III явно стремился понизить авторитет своего сына в Ярославле и Ростове, в частности пытался помешать наметившемуся союзу между Василием Ивановичем и ростовским архиепископом Тихоном. Чтобы привлечь на свою сторону Тихона, великий князь санкционировал обмен между владениями ростовской кафедры и угодьями Спас­ского монастыря, совершенный по челобитию архиепископа³³. В декабре 1497 г. произошло «поимание» князя Василия Ивановича³⁴. А 4 февраля следующего, 1498 г., в Москве состоялся обряд коронации политического соперника Василия, Дмитрия Ивановича³⁵. Временный уход с внутриполитической арены сына Ивана III тут же сказался на обстановке в Ярославском уезде и в соседнем Ростове, которые временно выпадают из поля зрения центральной власти. Складыва­ющимися обстоятельствами воспользовался архимандрит Спасского монастыря Венедикт, кото­рый немедленно посылает в Москву монастырского старца с просьбой урегулировать земельные отношения монастыря с Ростовской кафедрой. В декабре 1497 г. был осуществлен новый развод спасских и кафедральных владений на территории Ярославского уезда³⁶. Положительным для обители было и решение великокняжеского судьи П.В.Нефимонова по поводу жалобы архиман­дрита Венедикта на действия ярославских вотчинников A.M. и К.М.Безносовых, вступивших в пределы монастырских угодий³⁷.

24 марта 1498 г. Спасский монастырь получает из великокняжеской канцелярии очередную жалованную грамоту, ставившую монашескую братию и монастырских крестьян под опеку и контроль пристава Спиридона Одинцова³⁸. Этот факт следует рассматривать как проявление нового витка в проведении внутренней политики Ивана III в крае. Великий князь стремился защитить свой суверенитет в Ярославле, на этот раз против попыток возвышения своего внука, князя Дмитрия Ивановича, который, после передачи в его ведение Белозерского, Переславского и Костромского уездов, мог заявить претензии и на Ярославль"⁹. Помимо этого, грамота о назна­чении пристава очевидно служила также целям ограничить юрисдикцию ростовского архиепис­копа. До 1498 г. в Спасском монастырском архиве не встречается документов, специально за­креплявших подсудность монастыря великому князю московскому, что косвенно свидетельству­ет о прежней подсудности его ростовским владыкам. Еще одним доказательством обострения политической обстановки в Ярославле в 1498 г. может служить происшедшая примерно в это время смена руководства двух крупнейших местных монастырей - Спасского и Толгского. Спас­ский архимандрит Венедикт упоминается в актовых источниках в качестве главы монастыря всего в течение трех лет: с 1495 по 1498 г.⁴⁰ Последний раз его имя встречается в грамоте о назначении пристава С.Одинцова 24 марта 1498 г. 8 сентября 1503 г. на посту настоятеля Спас­ского монастыря находится уже другой человек - архимандрит Иона⁴¹. Сходная ситуация про­слеживается и по источникам из архива Толгского монастыря. В 1497 - июле 1498 г. Толгским игуменом являлся Варсонофей⁴². Уже 20 января 1501 г. его место занимает игумен Иона⁴³. Столь быстрая и единовременная замена самых авторитетных руководителей ярославского черного духовенства вряд ли является случайностью, скорее всего это явилось отражением сложной политической борьбы, участниками которой были различные партии при дворе великого князя, Ростовская кафедра и монастыри Ярославля.

Озабоченность Ивана III положением дел в Ярославском уезде сохранилась и на следующем этапе политической истории России рубежа XV и XVI столетий - после отстранения от власти Дмитрия Ивановича и новом возвышении Василия Ивановича. В январе 1501 г. состоялась выда­ча правой грамоты по выигранному Толгским монастырем земельному спору⁴⁴. В этом деле «Государь всея Руси» выступил в качестве судьи высшей инстанции, что подчеркивает его личную заинтересованность в делах уезда.

Период с сентября 1502 по август 1503 г. стал временем сдержанности правительства в выдаче земельных и иммунитетных пожалований. Позиция центральной власти демонстрирова­ла ее секуляризационно-ограничительные намерения накануне созыва Собора 1503 г.⁴⁵ После проведения Собора, отвергнувшего притязания Ивана III на землевладения церкви, наметились серьезные изменения в мероприятиях правительства. Планы секуляризации потерпели пора­жение в результате значительной переоценки успехов государственной централизации, достиг­нутых к началу XVI в. Отчуждение церковно-монастырских земельных владений могло начаться только в условиях, когда были ликвидированы все пережитки удельной раздробленности. На этом этапе задачи объединения не были полностью решены: хотя были ликвидированы наибо­лее крупные уделы, не было завершено политическое слияние всех земель в единое целое, подкрепленное переплетением их экономических интересов. Сохранение некоторых прежних и создание новых удельно-княжеских территорий заставляли московское правительство активно искать поддержки на местах, в том числе у влиятельных монастырей. Особый интерес прояв­лялся к тем монастырям, чьи вотчинные владения располагались среди угодий светских землев­ладельцев. Центральная власть стимулировала постоянный интерес монастырей к расширению своих владений, т.к. в результате этого многие монастыри становились прямыми проводниками политической линии московских князей в Северо-Восточной Руси. Таким образом, неоднократно отмеченное исследователями расширение землевладения и иммунитета церкви после решений Собора 1503 г., способствовало ликвидации удельной старины⁴⁶.

В последние годы жизни Ивана III была возобновлена выдача великокняжеских грамот в адрес ярославских духовных корпораций. В описи имущества Толгского монастыря XVIII в. сохранилось упоминание о государевой жалованной грамоте на дер. Носырево⁴⁷. 2 июня 1505 г., по слову великого князя, дворецкий П.В.Шастунов вынес приговор по спорному делу об угодьях близ дер. Кишкинской в Ярославском уезде. Эти владения оспаривали спасский архимандрит Иона и князь И.Д.Пронский. Суд окончился удачно для монастыря, спорные угодья были присо­единены к монастырской вотчине⁴⁸. Расположение верховной власти к монастырям Ярославля возможно объяснялось тем, что в этом году сыну великого князя, Василию Ивановичу, было передано соседнее Пошехонье⁴⁹.

В 1503-1505 гг. наблюдается некоторое оживление в деятельности князей ярославского кня­жеского дома. Далеко не все они утратили свои владения в границах бывшего Ярославского княжества после присоединения к Москве. Конфискация старинных родовых вотчин была произ­ведена в центре княжества, на окраинах эти земли сохранились⁵⁰. К 7012 (1503/1504) году отно­сится дата появления данной грамоты князя Семена Романовича Ярославского: он отказал в пользу Спасской обители несколько островов на Волге⁵¹. Примерно в. это время была составлена жалованная данная, тарханная и несудимая грамота родоначальника одной из ярославских кня­жеских ветвей Федора Ивановича Алабыша на дер. Кукольцыно, которую он передал в распо­ряжение Толгского игумена⁵².

Так, завершение эпохи Ивана III совпало с повышенной политической активностью великок­няжеской власти в Ярославле, отразившееся на состоянии ярославских монастырей. Духовенство края было неоднородным в политических привязанностях: если ростовские владыки, как и боль­шинство церковных иерархов Северо-Восточной Руси, начиная с середины XV в., придержива­лись промосковской ориентации⁵³, то с монастырями дело обстояло сложнее. Налаженная хозяй­ственная деятельность, щедрые земельные и иммунитетные пожалования, участие в торговых и посреднических операциях способствовали превращению многих монастырей в крупные фео­дальные вотчины. Имея мощную экономическую основу, используя духовный авторитет мона­шества, монастыри серьезно влияли и на ход политических событий, преследуя собственные цели. Но даже для монастырей одного Ярославского уезда политические симпатии и антипатии не совпадали. Иллюстрацией могут послужить судьбы Спасского и Толгского монастырей.

Переход Толгского монастыря под руку великих князей московских произошел еще до фор­мального вхождения Ярославского княжества в состав единого Русского государства. По косвен­ным данным некоторых источников он имел место в середине 1450-х гг.⁵⁴ На решение монастыр­ского руководства оказали влияние результаты феодальной войны второй четверти XV в. и довольно сложное положение монастыря, чьи вотчинные владения были зажаты среди угодий ярославских князей Засекиных. О том, что обитель долго фактически являлась зависимой от представителей одной из второстепенных ветвей ярославского княжеского дома, вспоминал в начале XVI в. Иосиф Волоцкий в письме к Б.В.Кутузову, говоря о «Пречистом, иже на Толзе» монастыре, который «у князей у Засекинских был в вотчине»⁵⁵. Выбрав себе патрона в лице московского государя, монастырь мог рассчитывать на улучшение своего экономического по­ложения.

Совсем иным было положение Спасского монастыря. Обширные, по меркам Ярославля, зе­мельные владения придавали ему гораздо больший вес в политической борьбе. На всем протя­жении правления Ивана III монастырь увеличивал свои владения, получая пожалования как из рук центральной власти, так и от местных родовых вотчинников.

ПРИМЕЧАНИЯ

внимание В.Д.Назаров, грамота ошибочно приписы­валась Ивану Грозному: Исторические акты Ярос­лавского Спасского монастыря / Изд. И. А. Вах- рамеев. М.,1896. Т.1. С. 48 - 49. № 38.

14 См.: АСЭИ. Т. 3. С. 206. № 193.

15 См.: Там же. С.208. № 196.

¹⁸ См.: Там же. С.209. № 197.

17 См.: Там же. С.210. № 199.

18 См.: Там же. С.216 - 217. № 207.

19 См.: Там же. С.212. № 201.

20 См.: Там же. С.216. № 206.

21 См.: Каштанов С.М. Социально-политическая история России конца XV - первой половины XVI века. М.,1967. С. 30-31.

22 См.: Веселовский С.Б. Дьяки и подьячие XV- XVII вв. М., 1975. С.98.

23 См.: Полное собрание русских летописей (да­лее - ПСРЛ). СПб.,1848. Т.4. С.160.

24 См.: Каштанов С.М. Указ. соч. С. 73.

25 См.: Там же. С.238.

²⁸ См.: Там же. С.60.

27 См.: ПСРЛ. СПб., 1853. Т.6. С.40; СПб., 1859. Т.8. С.230-231; СПб.,1901. Т.12. С.241-242.

28 См.' АСЭИ. Т.З. С.219, 222.

29 См. Там же. С.223.

30 См.. Каштанов С.М. Указ. соч. С. 49.

31 «Начах сию книгу писати во обители Пречис- тыя на Толзе по благословению преподобного отца нашего игумена Варсонофья при благоверном вели­ком князе Василие Ивановиче», см.: Описание ру­кописей Императорской Публичной библиотеки, доставленных на выставку при VII Археологичес­ком съезде в Ярославле. Ярославль, 1887. С.7.

32 См.: Каштанов С.М. Указ. соч. С. 54.

33 См.: АСЭИ. Т.З. С. 225 - 226. № 211.

34 См.: ПСРЛ. Т.6. С.279; Л., 1925. Т.4. 4.2. Вып.2. С.530-531.

35 См.: ПСРЛ. Т.6. С. 241 - 242; СПб., 1901. Т. 12. С. 234 - 235; СПб., 1910. Т. 20. Первая половина. С.366 - 368.

36 См.: АСЭИ. Т.З. С.266. № 212.

37 См.: Там же. С.226 - 228. № 213; С.229 - 232. № 214.

38 См.: Там же. С. 233. № 216.

39 См.: Каштанов С.М. Указ. соч. С. 92.

40 См. также: Строев П. Списки иерархов и на­стоятелей Российской церкви. СПб., 1877. С.338.

41 См.: АСЭИ. Т.З. С.233-234.

42 Имя его упоминается в записи на Евангелии из библиотеки Толгского монастыря, примеч. 31.

43 См.: АСЭИ. Т.З. С. 238 - 240.

44 См.: Там же.

45 См.: Каштанов С.М. Указ. соч. С.191.

⁴⁸ См.: Там же. С.191 - 192.

47 См.: Титов А.А. Рукописи славянские и рус­ские, принадлежащие действительному члену имп. Русского Археологического общества И.А. Вахра- мееву. М., 1906. Вып.5. С.301.

48 См.: АСЭИ. Т.З. С. 234 - 236. № 218.

49 См.: Каштанов С.М. Указ. соч. С.236.

50 См.: Кобрин В.Б. Власть и собственность в средневековой России. М., 1985. С. 54.

51 См.: АСЭИ. Т.З. С. 233 - 234. № 218.

52 См.: Там же. С.238. № 220.

53 См.: Зимин А.А. Витязь на распутье: Фео­дальная война в России XV в. М., 1991. С. 207 - 208.

54 См.: Турилов А.А. Малоизвестные письменные источники о ярославских князьях конца XIV - пер­вой половины XV в. // Краеведческие записки. Ярос­лавль, 1991. Вып. 7. С. 135.

55 См.: Послания Иосифа Волоцкого. М.; Л., 1959. С. 209.

Смотр служилых людей. Художник С. В. Иванов. (Из издания И. Н. Кнебеля "Картины по русской истории", 1915)

В.Н.Козляков

Ярославское дворянство XVII века: от Смуты до Соборного Уложения [2]

Одним из результатов создания единого Русского государства стала изменившаяся сословная структура общества. Во второй половине XVI в. состоялся переход от территориального к чиновному принципу деления служилых людей «по отечеству», распределявшихся на две со­словные, неравные по численности и значению, группы - «Государев двор» и служилые «горо­да». В организации уездного дворянства - «городов», составлявших основу дворянских сотен в русском войске, - географический принцип сохранялся и далее, в первой половине XVII в. Именно ко времени «Смуты» драматически обострились впервые сложившиеся в России колли­зии интересов столичного и провинциального дворянства. В едином государстве с сильным цен­тром, деспотической властью самодержца, унификацией былого своеобразия отдельных русских земель, противостояние столицы, бояр, приказной бюрократии, служилых людей «московских» чинов и «городов» - стало едва ли не основным фактором внутриполитической борьбы.

В «Смутное время» ярославский служилый «город» находился в составе русского войска, собранного против Лжедмитрия I в 1604 г.¹ Приход самозванца к власти никак не отразился на судьбе корпорации, более того, в разрядные книги попали сведения о проведении верстания ярославских и костромских детей боярских². В начале царствования Василия Шуйского служи­лое «города» Замосковного края бь/ли опорой правительства, участвовали в боях против болот- никовцев под Москвою, Тулой и Калугой³. Осенью 1608 г. ярославские дворяне й дети боярские присягнули Лжедмитрию II, но затем они же приняли участие в освобождении города от сторон­ников самозванца⁴. Служилые люди из Ярославля входили отдельным отрядом в Первое (Ляпу- новское) ополчение, а затем приняли участие в организации ополчения К.Минина и Д.М.Пожар­ского и освобождении Москвы в 1612 г.⁵

После избрания на престол царя Михаила Федоровича в 1613/1614 гг. ярославские дети боярские были отправлены воевать под Белую, Смоленск и Новгород⁶. Те, кто не участвовал в этих походах, должны были осенью 1614 г. собраться в Ярославле к воеводе боярину Б.М.Лыкову для борьбы с казацкими выступлениями⁷. Спустя год - осенью 1615 г. - в Ярославль опять послали специальных сборщиков, воевод В.И.Туренина и Т.В.Измайлова, чтобы «идти на Лисов­ского». Об этом читаем запись в разрядных книгах: «Указал государь быти с ними со князем Васильем и с Тимофеем дворяном и детем боярским ростовцом, ярославцом, костромичам, гали- Чаном, которые ныне живут по домам»⁸. В 1616/1617 гг., согласно этому источнику, 65 дворян и детей боярских «Ярославля Большого» служили под Ладогой на съезде «с немецкими послами» и 193 человека - в Устюжне Железопольской «для обереганья от немецких людей»⁹. Еще дваж­ды в «Смутное время» Ярославль становился местом сбора ратных людей и раздачи им жало­ванья, сопровождавшейся составлением десятен¹⁰. В августе 1617 г. московское правительство «по вестям о приходе литовских людей» в Дорогобуж послало в Ярославль воевод Д.М.Черкас­ского и В.П.Линева. В числе других на службу должны были явиться 392 человека из Ярославля. Уже в Декабре 1617 г. собранное войско приняло участие в обороне Можайска, а некоторые ярославские дворяне получили прибавку жалованья из Костромской четверти «за можайскую службу 126 году и отход» (Г.П.Злобин, С.М.Култашев, Р.Ф.Васков, О.А.Бундов, Д.А.Шехонский, П.И.Пестов)¹¹. Ярославль был выбран местом сбора войск Замосковных «городов» и в сентябре 1618 г., когда земской собор обсуждал вопрос об организации отпора войскам польского короле­вича Владислава. В город послали воевод И.Б.Черкасского, И.М.Бутурлина. Они раздали жало­ванье тем немногим служилым людям, кто явился на службу, и организовали несколько удачных походов. Часть дворян получила позднее придачи жалованья за «ярославскую службу 127 году»¹².

Краткий обзор служебных назначений ярославской дворянской корпорации в «Смутное вре­мя» показывает, что «городу» непрерывно приходилось участвовать в военных действиях. В 1614, 1615, 1617 и 1618 гг. Ярославль становился местом сбора части русских войск; это свиде­тельствовало о том, что он продолжал оставаться важным военным центром после функциони­рования там «Совета всея земли» в 1612 г. Проведенные в 1617 и 1618 гг. разборы и раздачи денежного жалованья ярославскому и другим служилым «городам» имели целью поднять боес­пособность войска, т.к. многие дети боярские к концу «Смутного времени», потеряв поместья или крестьян и разорившись, уже не могли из-за бедности выступить в походы. После 1619 г. восстановился обычный, будничный порядок несения службы дворян, в основном, на южных и юго-западных рубежах Московского государства. Этот порядок сохранялся до Смоленской войны 1632 - 1634 гг. В разрядных книгах 1620-х гг. регулярно встречаются записи о службах ярослав­ского «города», «первой» или «другой» его половины, попеременно сменяющих друг друга в передовом полку в Дедилове и сторожевом полку в Крапивине и Вязьме¹³.

Размеренное течение этой службы два раза нарушало проведение разборов служилых «горо­дов» Русского государства в 1622 и 1631 гг. Ярославские разборные десятни этих лет утрачены, но представление о составе «города» дают составлявшиеся ежегодно для оперативного учета изменений в дворянских корпорациях «подлинные» списки, в кратком виде повторявшие содер­жание десятен¹⁴. Особенно велико значение разборов и раздач денежного жалованья, осущес­твленных боярами Ю.Я.Сулешовым и Д.М.Пожарским в 1630/1631 гг. В результате этого прави­тельственного мероприятия был восстановлен учет служилых «городов», нарушенный пожаром 1626 года, поглотившим материалы предыдущего разбора. Следует учитывать, что одновремен­но, в 1628 и 1631 гг., проводилось верстание окладами новиков из всех «городов»¹⁵ и валовое писцовое описание рубежа 20-30-х гг. XVII в.¹⁶ В совокупности эти мероприятия сыграли значи­тельную роль в истории служилого сословия, окончательно закрепив результаты сословной кристаллизации русского общества¹⁷.

Дата добавления: 2015-08-28