Исторический ЯРОСЛАВСКАЯ
СТАРИНА
Содержание
КАФЕДРА
A. А. Севастьянова - Рождение региональной истории и традиции в отечественной
историографии............................................................................................................................... 3
НОВОЕ В ИСТОРИИ ЯРОСЛАВСКОГО КРАЯ
B. А. Киселев - Великий князь московский и ярославские монастыри (из истории
политической борьбы на рубеже XV-XVI веков)................................................................ 9
B. Н. Козляков - Ярославское дворянство XVII века: от Смуты до Соборного
Уложения....................................................................................................................................... 15
КУЛЬТУРА РУССКОЙ ПРОВИНЦИИ
Р. М. Лазарчук - К биографии «Амфиона» XVIII века (портрет А.Р.Зузина работы
художника Д.М.Коренева)........................................................................................................ 21
Б. В. Мельгунов - Кирилл Доводчиков - автор ярославской «Панорамы»........................... 28
ЗАБЫТЫЕ ИМЕНА
А. Г. Чукарев, С. А. Егоров - Друг Баратынского. Приятель Пушкина... (Директор
Ярославского Демидовского лицея Н.М.Коншин в кругу русских писателей)......... 39
ЗНАМЕНИТЫЕ ЗЕМЛЯКИ
C. И. Барыкина - Скульптор А.М.Опекушин: ранние годы творчества................................ 43
АРХИВ ГОРОДСКОГО САМОУПРАВЛЕНИЯ
Речь ярославского городского головы И.А.Вахрамеева, произнесенная на заседании городской Думы 21 апреля 1885 года, в день столетнего юбилея Городовой грамоты Екатерины II........................................ 49
БИОГРАФИЯ ДОМА
Н. С. Землянская - Палаты герцога Бирона в Ярославле.......................................................... 61
ПАРТИИ
90 лет Первой русской революц. и 1905-1907 годов П.Б.Струве - «Россия по-прежнему находится под гнетом безответственной
бюрократии...» (По материалам газеты ярославских кадетов «Северная мысль»).... 69 «Жадная свора не даст ни земли, ни воли...» (Нелегальное издание рыбинских эсеров). Вступительная статья и публикация Ю.Ю.Иерусалимского 73
ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА
50 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов «Объявлена воздушная тревога...» Публикацию подготовил Р.Ф.Борисенков....................................................................................... 77
ФОТОАРХИВ
Е. JI. Гузанов - Фотограф императорской Академии художеств И.Ф.Барщевский........... 85
КРАЕВЕДЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ Я. EL Смирнов - Книголюбы XVII века (записи угличан и мышкинцев на экземпляре
Острожской Библии Ивана Федорова).................................................................................. 99
Ю. И. Чубукова - Рыбинский краевед и архивист С.Н.Талантова....................................... 102
ХРОНИКА
Чтения по истории древней и новой России памяти Г. Н. Моисеевой
и JI. А. Дмитриева....................................................................................................................... 105
Фотовыставка «Летопись Победы. 50 лет без войны» в Ярославском музее-
заповеднике................................................................................................................................. 106
Памяти Ирины Петровны Болотцевой............................................................................................ 108
Главный редактор В. Н. Козляков
Редакционная коллегия: Р. Ф. Борисенков, Е. JI. Гузанов, Е. А. Ермолин, JI. А. Полушкина, А. А. Севастьянова, Я. Е. Смирнов
Учредитель: Государственный архив Ярославской области, цествляется при финансовой поддержке администрации Ярослав Спонсор выпуска - Ярославский социальный коммерческий банк ЯРОСЛАВ Редакция журнала выражает благодарность председателю правления банка "Ярослав" А. А. Ильинскому за поддержку издания трудов ученых и краеведов о прошлом Ярославского края. |
Учредитель: Государственный архив Ярославской области. Издание осуществляется при финансовой поддержке администрации Ярославской области.
© Государственный архив Ярославской области, 1995.
КАФЕДРА
Открывая новую рубрику - КАФЕДРА, - редакция идет навстречу тем читателям, которые серьезно размышляют о краеведении в его научном выражении и смысле. «Кафедра» - для тех, кто сам пытается писать на темы местной истории, или кто интересуется наукой истории. Историографические очерки «Кафедры» расскажут как развивалась история в разные времена. Наша задача - помочь людям освоить первые, самые главные правила историописания.
С другой стороны, «Кафедра» - это и возможность специалистам высказать свою точку зрения на проблему, адресуясь непосредственно к профессионалам-читателям. Но делать это мы будем на примерах. Такими примерами будут либо статьи ученых, написанные специально для рубрики, либо труды из историографического наследия наших предшественников, посвященные когда-то краеведческой или связанной с ней проблематике.
Наконец, с «Кафедры» можно рассказать в популярной и доходчивой форме о существующих в науке концепциях.
Отсюда выбор способа обращения: будущие материалы адресуются читателям, как правило, в форме лекции и предполагают возможность читательских вопросов (направляемых в адрес нашего журнала) и ответов авторов «Кафедры» на страницах «Ярославской старины».
|
Первая публикация в новой рубрике посвящается непростой, но важной для краеведения и краеведов проблеме традиций в истории. Для размышления об этом мы предоставляем «кафедру» профессору, доктору исторических наук Алле Александровне Севастьяновой.
Ее научные интересы связаны с изучением русской истории XVI —XVIII веков, времени от Ивана Грозного до Екатерины II. Первые работы А.А.Се —
вастьяновой были посвящены источниковедческому изучению записок англичанина Джерома Горсея о Рос — сии XVI века, в 1990 году в издательстве Московского университета вышел новый подготовленный ею комментированный текст этого интересного памятника. В 80 — начале 90 —х годов, работая в Ярославском государственном университете, она возглавляла Археографическую лабораторию, занимавшуюся изучением книжно —рукописных традиций Верхневолжья. Проводившиеся под ее руководством археографические экспедиции в разные районы области позволили собрать интересную коллекцию рукописей и старопечатных книг XVI —XX веков, составить описание рукописей Ростовского музея и других «малых» хранилищ Ярославской и Костромской областей.
В последние годы А.А.Севастьянова исследует проблемы культуры русской провинции, исторические представления, бытовавшие в ней во второй половине XVIII века. В соавторстве с Е.А.Ермолиным она написала книгу о людях и культуре Ярославля 200 лет назад «Воспламененные к Отечеству любовью...» (Ярославль, 1990). В 1993 году ее докторская диссертация «Русская провинциальная историография второй половины XVIII века», открывающая целый пласт малоизвестных и забытых произведений историков екатерининской эпохи, была успешно защищена в Санкт-Петербургском филиале Института российской истории РАН.
А.А.Севастьянова — лауреат Ярославской областной премии по краеведению имени И.А.Тихомирова, член редколлегии «Ярославской старины».
А. А. Севастьянова
Рождение региональной иетории, и традиции в отечественной историографии*
Условимся прежде всего о смысле понятия «традиция», «традиционный» применительно к нашей теме. Во-первых, этот термин относится к способу написания истории, в основе которого существует устоявшаяся школа, принятый подход (как правило, научный) в изложении прошлого. В таком, первом, смысле мы говорим о «традиционной историографии», о «традициях в изучении темы».
Настоящая статья была написана во время работы автора над проектом, посвященным изучению исторической мысли в России XVIII века, по гранту Института русских исследований Кеннана в Вашингтоне.
Второе значение термина «традиция» ближе всего к смыслу слова «консервативность» (хотя и не до конца с ним совпадает). В такой позиции мы употребляем термин традиция, когда речь идет не только о написании, но и об осознании или объяснении прошлого большинством задумывавшихся над этим людей.
В нашей беседе сосредоточимся, в основном, на втором из отмеченных значений понятия «традиция». Выделим три вопроса, как своеобразный план лекции:
1. «Неизвестная культура» исторических представлений.
2. Традиция сильнее нас, или «как в летописи показано...»
3. Новые традиции. Рождение местной истории.
I. «Неизвестная культура» исторических представлений.
В известной книге о средневековой культуре историк А.Я.Гуревич ставил себе цель, весьма непривычно сформулированную для глаза и слуха советского читателя (книга вышла первым изданием в 1972 г., вторым - в 1984)1: Гуревич искал и находил в своем исследовании следы той народной западноевропейской культуры, открытие которой принадлежит М.М.Бахтину2. Он показал конкретные примеры функционирования народной культуры, а француз Жак Jle Гофф, - представитель знаменитой «школы Анналов», - сосредоточился, в частности, на взаимоотношениях официальной и народной культур, на «блокировании» народного творчества «ученой культурой образованных»3.
Согласимся с Ле Гоффом и Гуревичем в том, что противопоставление двух культур - официальной и народной - это, в сущности, противостояние идеологии и менталитета, независимо, добавим, от того, идет ли речь о средневековом Западе или о провинциях России4.
Зададимся более близкими к нашей теме вопросами: возможно ли обнаружить в культурном пространстве России пласт «заблокированной» народной культуры? К какому времени относятся его наиболее ранние, но уже четкие контуры? Что характеризует народную культуру, себя уже осознающую, в России? Каковы могут быть подходы в ее изучении?
Народное творчество, непересекавшееся с официальной культурой в России, малоизучено. Оно несколько исследовалось в этнологическом аспекте (рассматривались, иногда детально, некоторые его художественные варианты - русская песня, сказка, лубок и т.д.). Но о том, какими были народные представления, менталитет, самосознание, ничего не написано, имеются лишь отрывочные замечания в связи с иными темами.
Между тем, в российском самоосознании молчавшего в веках большинства, в самой народной культуре обнаруживается яркая роль представлений о «своем месте», о прошлом края, о делах и бытии предков, то есть исторических представлений и тем. В провинции центра России (здесь понятие «провинции» я употребляю собирательно) сильны были интересы и мотивы, связанные с прошедшими веками, представления о минувшем во многом определяли другие стороны творчества, создавали традицию в народной культуре. Почему столь мало изучен этот исток?
Трудности исследования объективны и очевидна их связь с источниками. Ведь судить о несказанном, о проговорках в текстах, препарировать источник в поисках отражения в нем культурологических ценностей может только хорошо подготовленный источниковедчески профессионал. Другая особенность источникового материала заключается в том, что русские письменные свидетельства, всегда редкие, лишь «допущены к высказыванию», не более, в рамках официальных доктрин. Тот «фасад» текстов официальной культуры западноевропейских источников, о котором писал Гуревич, в российских источниках - единая плотная ткань повествования. Даже различать в ней авторские голоса, их особенности, - и то трудно. В русских материалах исключение составляют, пожалуй, лишь летописи XIV - XV вв., своды которых «спорят» друг с другом5, да короткий промежуток времени XVII столетия6. Более надежно выглядит век XVIII- й, вторая половина которого недаром прозвана «золотым веком» еще у современников.
Вернемся к поставленному уже вопросу о появлении «отчетливых койтуров» самоосознания в народной культуре. Преобразования в России в «эпоху Екатерины», в 60-80-е годы XVIII века, обнаруживают некий парадокс. Стремление придать российской жизни организующие начала, устроить ее снизу доверху на работающих основах, несомненно, сопровождалось тогда усилением централизации страны7. Но одновременно было и нечто другое: колоссальный творческий отклик на местах на преобразования, энтузиазм в самопознании. Кружки и типографии, театры и журналы, архитектурные обновления старинных городов, наконец, губернское самоуправление и общественная жизнь на местах, - все это реалии русской провинции в правление Екатерины II8.
Правда, цветение было не столь уж и долгим, в новейшей литературе имеются объяснения судеб екатерининских нововведений9, однако не они интересуют нас в данном случае.
Приглядимся: с одной стороны - усиление централизации, с другой - тенденция раскрыть и выразить себя для сил в русской провинции. Начало такого самоосознания всюду на местах было связано с одними и теми же вопросами: кто мы? каково наше прошлое? в чем наше общее с Россией и особенное от нее? Иными словами, начало соприкасалось с выяснением, собиранием, потом и записью местных исторических представлений.
Появление историков и произведений исторического характера наблюдается, фактически, повсеместно в центральной России второй половины XVIII века. Такая работа велась в 28 губернских и 10 уездных городах и ознаменовалась более, чем сотней исторических произведений10. В них провинция впервые «заговорила» языком конкретных исторических представлений рядовых людей, жителей провинциальных российских городов, краев и мест, выразителей народной культуры.
II. Традиция сильнее нас, или «как в летописи показано...»
В замечательной «Истории о первоначалии... города Костромы...»11 есть предисловие автора, Николая Сумарокова. В предисловии Сумароков рассказывает историю своего труда, он объясняет, что в век Екатерины II, когда граждане «небоязненно почерпают» науки и художества, и он, автор труда, старается принести пользу Отечеству12. Отметим это «небоязненно» в намерениях костромского историка. Но «небоязненно» еще не значит умело, и тот же Н.С.Сумароков (да далеко не он один в провинциальных сочинениях) отмечал, что дело оказалось не из легких: «... подобно как войдешь в дебрь непроходимую и в заросшия пути тернием, - с немалыми трудами прямую стезю доискиватся должно»13. Как провинциальные историки проходили свой тернистый путь?14
Истории провинциальных городов рождались часто в форме городовой хроники, «градской летописи», городовой истории. Даже слова «история» и «летопись» считались синонимами и употреблялись как равнозначные15.
И все же летопись сковывала. Взрыв интереса к историческому прошлому, вызванный национальным подъемом, во второй половине XVIII века искал нового достойного обеспечения. Возникают два способа изложения исторических фактов (с разной степенью взаимопроникновения): старый, близкий летописному, погодному, и новый, с предисловиями историков, хронологией периодов и перекличкой событий, источниками, на которые считали важным сослаться, с «планом» описания.
Выходцы из посада и духовенства, часто имевшие смутное представление об истории, знали лучше первый из указанных способов. Им казалось легче выражать исторические сюжеты в старых канонах, использовать погодную (в провинциальной историографии, скорее подневную) сетку изложения. Все это сохранило значение летописного материала для исторической мысли.
Другая особенность летописного повествования - выстраивание одного ряда сообщений, объединенных не по смыслу, но лишь годом, снимала необходимость рассуждений, делала доступным само занятие, главный смысл которого заключался в записи «для сохранности». Еще одно свойство старой летописи - анонимность автора, нигилизм в авторской позиции, - позволяло относиться к летописным известиям, как к собственным, включать их без оговорок в канву компиляции. Правда, эта привычка лишь на самом раннем и коротком этапе (Летописец Суздаля А.Федорова, Вологодский летописец Ивана Слободского и некоторые другие тексты)10 историографии была воспринята провинциальными историками, в целом, очень внимательно относившимися к авторскому началу. Начатки авторских концепций родились в XVIII веке и, естественно, несли мировоззрение самого столетия.
Итак, в старых центрах городового летописания - Устюге, Вологде, на Двине, в Суздале - «градские летописцы» середины и второй половины XVIII века, находились под сильным влиянием «своих» старых летописных архаичных традиций. Среди них укажем Летописец Льва Вологдина. Он знаменует собой переход к историописанию, при котором форма летописания сохраняется, но обнаруживает себя авторское начало изложения. Работа приобретает на глазах черты произведения нового вида, исторического сочинения17. Вологодские сборники содержат Летописец Ивана Слободского, который обнаруживает несомненные примеры исторических усилий автора. Вологодское произведение - наиболее раннее из летописцев. Двинской летописец можно рассматривать, как текст, создававшийся в двух центрах. Второй из них - Архангельск - не знал опыта предшествующих поколений летописцев, поэтому в Архангельске тексты летописца копировались как памятник, исторический источник или занимательное чтение по истории Двинского края. Город Суздаль - еще один центр древнего и позднего летописания. Автор Суздальского летописца Анания Федоров писал произвольное сочинение- летопись, не имевшее погодной сетки, по темам о построении, именовании и княжениях Суздаля. Он владел способом примитивной компиляции источников и их переложения.
В конце XVIII века позднее летописание (в Нижнем Новгороде, Вятке, Угличе, Соликамске) связано еще и с традициями народных сказаний, фольклорными и житийными сюжетами, часто, в их пересказах18. Недаром мы встречаем упоминания о «народных повестях» в Суздальском летописце Анании Федорова, Угличском летописце и некоторых других произведениях такого же характера и происхождения.
Изучение позднего городового летописания, особенно в центрах древней книжно-рукописной и летописной традиций показывает важное значение этого этапа для развития исторической мысли в провинциальных городах. Городовые хроники были рубежом, переходным этапом от летописи к историческому сочинению. В то же время они предстают как самобытная народная историография второй половины XVIII века.
В традиции старого «городового» летописания создавались, конечно, не все произведения провинциальной историографии. Была, как уже упоминалось, и другая традиция, определявшаяся не летописью, а более сложными и разнообразными формами.
III. Новые традиции. Рождение провинциальной истории.
В провинции, как и в столицах, в исторической работе многое было впервые. Уже «отец русской истории» В.Н.Татищев оставил своим преемникам вопрос: «как писать историю не по летописям?» С того времени поиски и обретения стали главным занятием историков еще на два десятилетия. Ближайший ученик Татищева П.И.Рычков, живший в Оренбургской провинции, первым и наиболее рано, в 40-60-е годы XVIII века проделал путь, основные вехи которого и будут вехами развития историографии в 60-70-80-е годы: через увлечение летописями к «ландкартам» и анкетам, а от них - к оригинальным авторским историям, в частности - местным историческим сочинениям.
Большую роль в освоении занятия историей сыграла географическая наука. С Петра Великого изучение ресурсов страны путем географических описаний, характеристик земель и границ, картографических работ было почтенным и постоянным занятием в России. География «обгоняла» историю и принесла ей большую пользу. Для составления карты любой местности требовалось описание земель, указание источников, «обстоятельств, при которых сей план сочинен»19.
С 70-х годов, при Екатерине II в России появляются важнейшие анкетные обследования, они принесли совершенно новую форму организации материалов и для историков. Своеобразным рубежом, отделившим географическое изложение от историописания стали две анкеты 1760 года, разосланные М.В.Ломоносовым и Г.Ф.Миллером. С них начинается стадия «топографических анкет», обследований и описаний. Они постепенно охватывают все губернии и уезды, взаимно обогащаясь с существующим там историописанием.
Когда в 1783 году была объявлена обобщающая кампания общероссийского анкетного описания (программа Академии наук), ее исполнители встретились в провинциях с готовыми самостоятельными «историями». Как осуществились эти новые контакты? Вот несколько примеров.
Неподалеку от Ярославля, в Рыбной слободе, как тогда называли Рыбинск, в середине XVIII века появился труд В.Д.Крашенинникова. Он был купцом, историком-любителем, и целью своего «Описания земноводного круга» сделал опять-таки географию, отчасти - историю, создавая образ России по «кальке»: труду европейского ученого И.Хюбнера. Крашенинников скомпилировал множество источников, иногда ограничиваясь пересказом, чаще обнаруживая авторскую волю в отборе, сравнении, изложении своего, не европейского, но уже общероссийского материала20.
Другой пример - тверской историк Д.И.Карманов, создавший очерки своего родного города и посада. Тверич объяснил читателю в предисловии цель своего занятия и свои исторические подходы. Интересно, что в Твери почти одновременно с работой Карманова производились историко-географические описания по одной из анкет. Происходит нелегкое, даже возможно драматическое соединение анкетного и авторского исполнения, еще раз отредактированное Кар- мановым21. Так создалась новая история Твери.
В конце 70-х годов в Санкт-Петербурге вышел труд священника Петра Иродионова посвященный истории Торопца. В нем виден строгий авторский план, но в новейших разделах истории города автор опирался на анкетную форму. В целом, сочинение имело архаичные черты, проявившиеся в пересказах житий, церковных сказаний, синодика22.
Замечательнейшим деятелем русской мысли в провинции был В.В.Крестинин, историк и общественный деятель Архангелогородского посада. По своему преодолевая осознанную им за- висимость от старых приемов историописания, Крестинин одновременно разработал тематику новейшей истории края, освоил ее, используя старые летописи как источник и новые анкеты как форму23. У Крестинина мы находим отчетливую постановку вопроса о «партикулярной», гражданской истории, которую историк обязан создавать, имея свои знания и навыки независимо от заказов властей. Крестинин рассматривает ремесло историка как ответственное занятие, как умение интерпретировать материал и заботиться о достоверности сообщаемого читателю.
У названных авторов (число примеров можно и увеличить) сочинения обязательно авторизованы. Они имеют предисловие, обращенное к читателю, очерченный круг источников, иногда с постраничными ссылками, план и комментарии в случаях цитирования, авторский пересказ уже написанного «по теме» другими.
В середине 80-х годов был усвоен прочно тезис о важности сохранения сведений о прошлом края, города, места, где историк рожден. Историк бережнее относится к устной и письменной традиции. Он разделяет взгляд на нее как на памятник прошлого. Провинциальные авторы, начав с пересказов увиденного и услышанного, переписывания попавшихся под руку летописей, перешли затем к анкетам, но не удовлетворившись ими, занялись собственными сочинениями. С конца 70-х и в 80-90-е годы появляется провинциальная историография.
Странную судьбу имел этот пласт народного творчества в позднейшей исследовательской литературе. У историков XIX, да и XX веков, он вызывал недоумение своим существованием между «нормальными» Историями Татищева до них и Карамзина - после. У летописеведов и историков литературы провинциальные опыты вызывали желание отодвинуться, дескать, «не наше». Так и существовали эти произведения, их видели, но как будто не замечали.
Наконец, в 60-е годы XIX века некто догадался высмеять само явление до того, как оно было разгадано: написал пародию, пастиш, на манер городового летописца... Пародия, как и перо автора, были талантливы: М.Е.Салтыков-Щедрин своей «Историей одного города» поразил умы современников настолько, что еще четверть века после того не решались исследовать всерьез то, что казалось признаком дурного тона, посмешищем для серьезных занятий. (Как тут не вспомнить уже сказанное в первом разделе нашей беседы о несовместимости «официальной» и народной культур!). Лишь в конце XIX - начале XX века первые упоминания о местных историях в работах А.Н.Пыпина и других сняли печать умолчания с «местных литератур»24. Впрочем, об усилиях этих историков не следует говорить скороговоркой, они заслуживают отдельной лекции.
Провинциальная историография, хотелось бы верить, займет положенное место в изучении развития русской культуры. Возвращаясь к теме традиций, следует сказать, что формирование общего со столицами менталитета шло в российской провинции не только через книгу, письменное слово, но и путем медленного применения «чужого» найденного к сохранившемуся своему традиционному. Противоположность официальной и народной культур сохранялась во многом и в последующие столетия.
ПРИМЕЧАНИЯ
'См.: Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры / Изд. 2-е. М., 1984. С. 8 - 10.
2 См.: Бахтин ММ. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1965. См. также: Гуревич А.Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. М., 1990. С. 7 - 24.
3См.: Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992. С. 321 - 322. См. также: Гуревич А.Я. Послесловие // Там же. С. 362 - 364.
4См. подробнее: Севастьянова А.А. Формирование нового «ментального оснащения» в культуре русской провинции второй половины XVIII в. // Россия в X - XVIII вв. Проблемы истории и источниковедения: Тез. вторых Чтений, посвященных памяти А.А.Зимина. М., 1995. С. 522 - 524.
3 См.: Лурье Я.С. Общерусские летописи XIV - XV вв. Л., 1976.
6См. подробнее: Козляков В. Откуда есть пошла провинция // Волга. 1994. № 1. С. 135 - 146.
7См.:Каменский А.Б. «Под сению Екатерины...»: Вторая половина XVIII века. СПб., 1992; Омелъченко О.А. «Законная монархия» Екатерины Второй. Просвещенный абсолютизм в России. М., 1993. См. также важные и интересные подходы в современной англо-американской историографии: de Madariaga Is. Russia in the Age of Catherine the Great. L., 1984; Jones R. Provincial Development in Russia: Catherine II and Jakob Sievers. New Brunswick, 1984; Alexander J. Catherine the Great: Life and Legend. New-York-Oxford, 1989.
8См. подробнее: Кизсветтер А.А. Исторические очерки. М., 1912.
9См.: Каменский А.Б. Указ. соч.
10 Библиографический список этих работ см. в кн.: Источниковедческие и историографические вопросы
отечественной истории XVI - XVIII веков. Ярославль, 1992. С. 101 - 114.
11 [Сумароков Н.С.] История о первоначалии и произшедствиях города Костромы... - Российский государственный архив древних актов. Ф. 196. Мазур., № 1639 Л. 4.
12 О времени, стимулировавшем писание истории, упоминали в своих работах историки из Твери, Сольвы- чегодска, Пскова и других городов.
13 [Сумароков НС.] Указ. соч. Л. 5, 7.
14 См.: Севастьянова А.А. Историография русской провинции второй половины XVIII века. (К постановке проблемы) // История СССР. 1991. № 1. С. 134 - 142.
15 См.: Севастьянова А.А. Источники в сочинениях провинциальной историографии России второй половины XVIII в. // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. М., 1991. С. 183 - 197.
16 См.: [Федоров Анания]. Историческое собрание о богоспасаемом граде Суждале... // Временник ОИДР М., 1855. Кн. 22; Летописец Ивана Слободского // ПСРЛ. Л., 1982. Т. 37 С. 194 - 199.
17 Летописец Льва Вологдина // Там же. С. 127 - 159.
18 См. библиографический список: Источниковедческие и историографические вопросы... №№ 28, 48, 88, 113.
19 Подробнее о развитии географии в XVIII в. см.: Александровская О.А. Становление географической науки в России в XVIII веке. М., 1989.
20 См.: Крашенинников В.Д. Описание земноводного круга... - ГАЯО. Коллекция рукописей. № 60. - См. о В.Д.Крашенинникове: Моисеева Г.Н. Спасо-Ярославский хронограф и «Слово о полку Игореве» / Изд. 2-е. Л., 1984. С. 23 - 56, 128 - 133; Севастьянова А.А. Состояние отечественной исторической мысли в середине XVIII в. и «модель» Василия Крашенинникова // Источниковедческие и историографические вопросы... С. 76 - 114.
21 См.: Карманов Д.И. Исторические известия Тверского княжества... // Собрания сочинений, относящихся к истории Тверского края / Подгот. В.Колосов. Тверь, 1891. См. также: Середа В.Н. К истории создания топографического описания Тверского наместничества 70-80-х годах XVIII в. // АЕ за 1989 год. М., 1990. С. 72 - 79; его же. У истоков Тверского краеведения // Тверская старина. 1994. № 1-2. С. 57-88.
22 Петр [Иродионов]. Историческия; географическия и политическия известия до города Торопца и его округа. СПб., 1778.
23 Историографическую оценку трудов Крестинина дал С.Л.Пештич, см. его кн.: Русская историография XVIII века. Л, 1970. Ч. 2. С. 296 - 332.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 92 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |
