— А что с тобой случилось? — спросил Гарри.
— У нас сегодня был первый урок защиты, проходили боггарта…
— И ты не справилась со страхом? — мягко предположил Гарри.
Крис следил за девичьими пальцами с неослабевающим вниманием. Да что такое?..
— Нет, — она помотала головой. — Просто… Рон боится пауков, Парвати — мумию, а Невилл, — тут она улыбнулась, — профессора Снейпа. А мой боггарт превратился в профессора МакГонагалл, и она сказала, что я завалила все экзамены. Но это совсем не смешно! — сердито выпалила она. — Что плохого в том, что мне нравится учиться?
— Ничего, — быстро согласился Гарри.
Стремление к знаниям, безусловно, похвально. А вот приступ клептомании — не очень. Надо бы заранее подготовится и сказать другу «нет», пока он не намекнул, что для моральной поддержки неплохо бы и обнять девушку. Ага, для моральной поддержки. И чтобы цепочку снимать удобнее было.
«Малыш, отвлеки-ка ее ненадолго…» — вот, пожалуйста, началось.
«Сейчас, только дай на стол забраться, и я спою. Ее это точно отвлечет. Крис, ну вот скажи, чего тебе не хватает? — почти устало проговорил он. — Золотой цепочки? Так я тебе куплю, мне не жалко».
— А у меня защита после обеда. Посмотрю, в кого превратится мой боггарт. Меня в детстве больше всего пугал фильм о безумной невесте. Вот потеха будет, если она вылезет из шкафа в подвенечном платье, — пошутил Гарри.
«Плетение. Очень специфическое плетение, такое нечасто встретишь. Просто дай мне посмотреть поближе».
«Ладно. Но только посмотреть!»
Спи. Засыпай, Гермиона.
Девушка несколько раз моргнула, безуспешно пытаясь разлепить потяжелевшие веки, и опустила голову на учебник истории. Не сон, а скорее дрема. Любой громкий звук или неосторожное прикосновение заставит ее встрепенуться, будто и не было никакого наваждения. Но зато у Гарри хоть так получалось управлять людьми. По сравнению с прошлым годом, когда ему не удалось навязать Малфою свою волю, это уже невероятный прогресс. Крис бесцеремонно потянулся к шее Гермионы и одним умелым жестом расстегнул маленький золотой замочек. Гриффиндорка беспокойно шевельнулась, и Гарри пришлось повторить ментальное внушение.
На ладони Криса лежал небольшой кулон в виде золотых песочных часов.
«Маховик времени», — почти благоговейно прошептал маг.
«Да быть того не может! Он же все на строгом учете министерства, а нелегальный достать ничуть не легче, чем обойти защиту Гринготтса. У Грейнджер-то он откуда?»
«Не знаю. Но он настоящий, это точно. Смотри, как песок серебрится. Хм-м, песок времени порой находят в Хогвартсе после ритуала обновления. У Дамблдора вполне хватило бы умения создать к нему оболочку и зачаровать хроноворот. Но отдавать такое сокровище грязнокровке?..»
И он уверенно опустил цепочку в карман, показывая, что такая драгоценность не должна храниться у какой-то там Грейнджер.
«Ты что делаешь? Дамблдор всю школу перевернет, когда узнает, что хроноворот украли. Мы не можем так рисковать».
Хроноворот даже в магическом мире большая редкость и большая ценность. Просто так его не достать. Безусловно, он очень бы им пригодился, но… Что будет с Гермионой? Потеря маховика времени это не просто нарушение глупых школьных правил вроде пятиминутной ночной прогулки. Грейнджер из школы могут исключить, а она, хоть порой и надоедает изрядно, этого все-таки не заслуживает.
«И кто мне это говорит? — насмешливо подколол его Крис. — Кое-кто уже весь факультет на уши поставил, а ведь должен был не выделяться».
«Попробуй тут не выделяться, — виновато пробурчал Гарри. — Все настолько достало, что я просто не смог сдержаться. Особенно Снейп, змеюка подземельная».
Маховик времени. Возможность находиться в нескольких местах одновременно. Гермиона Грейнджер, которой так нравится учиться. Хроноворот. Безупречное алиби. Гермиона, подающая большие, как для магглорожденной, надежды. Гермиона, которая по четыре часа кряду может разучивать не дающееся заклинание.
«Верни ей игрушку», — Гарри сдался голосу совести.
Крис тем временем уже успел превратить найденную в кармане конфету в маховик времени, который повесил на шею Грейнджер.
«Вот так просто взять и вернуть? Ха! Тебе еще нужен меч Гриффиндора? Тогда у меня есть план. Но, конечно, если ты такой щепетильный…»
В истерзанном противоречивыми побуждениями мозгу Гарри мгновенно сложилась цепочка хроноворот — меч — Сердце Мира. С совестью придется как-нибудь договориться. Семейная реликвия это все-таки семейная реликвия, она однозначно склонила чашу весов в пользу присвоения артефакта.
Вместо ответа Гарри хлопнул в ладоши. Гермиона выпрямилась, удивленно уставилась на однокурсника.
— Мне показалось, что мимо пролетел комар, — объяснил он. — Пойдем на обед, Гермиона, я ужасно проголодался.
Грейнджер не заметит подмены, пока не попытается воспользоваться хроноворотом. Нехорошо так подставлять ее, но что делать. Они все лето размышляли, как обойти защиту замка и получить меч, но так и не смогли ничего придумать. Крис так и вовсе наотрез отказывался соваться в кабинет Дамблдора. Внезапная встреча с директором и без того не сулила им ничего хорошего, а уж с мечом Гриффиндора в руках… Да из них просто вытрясли бы все имеющиеся души и разложили на разных полочках.
«Вечером надеваем мантию-невидимку и караулим Гермиону, когда та будет возвращаться после занятий. Оглушающие чары вполне сгодятся».
«Предлагаешь инсценировать ограбление, чтоб грязнокровке не так влетело от директора? Хорошо. Будем надеяться, что сегодня она больше не станет играть со временем».
Одежда на Люпине была та же, потрепанная и заплатанная, но выглядел он лучше, чем в поезде, как будто поздоровел после нескольких сытных обедов. Или Гарри тогда плохо его разглядел. Вместо того чтобы начать занятие, профессор повел слизеринцев в учительскую. В отделанной деревянными панелями просторной комнате стояло много старых глубоких кресел, дерево подлокотников, отполированное ладонями сотен профессоров, блестело и лоснилось. В центре учительской стоял массивный шкаф из мореного дуба.
— Поглядите-ка сюда, — сказал профессор Люпин и легко стукнул по дверце.
Внутри что-то завозилось, медная, чуть позеленевшая от времени, ручка дернулась и замерла. Ученики в переднем ряду отшатнулись.
— Там всего-навсего обычный боггарт, — успокоил их учитель. — Так что бояться нечего. Утром у нас было занятие с третьим курсом Гриффиндора. Но, думаю, боггарт уже отошел и готов показаться нам.
Слизеринцы расслабились, заулыбались. Многие из них знали о боггартах не только в теории, но и встречали в родовых поместьях. Кто как не ребенок сунет любопытный нос в годами неиспользуемый сундук, чтобы затем рассматривать старые вещи, словно найденные сокровища, или с визгом бросится к родителям, убегая от страшилки?
— Боггарты любят темноту, — рассказывал Люпин. — И чаще всего прячутся в гардеробе, под кроватью, в ящике под умывальником, одного я нашел в футляре напольных часов. Этот появился здесь только вчера. Я попросил директора оставить его для нашего сегодняшнего урока. Кто ответит, что такое боггарт?
— Боггарт — это привидение, которое меняет свой вид. Он превращается в то, чего человек больше всего боится, — прозвучал звонкий голосок Дафны Гринграсс.
— Замечательно, даже я не ответил бы точнее, — похвалил ее Люпин. — Так вот, боггарт в гардеробе еще ни на что не похож. Он не знает, кого и чем станет пугать. Как он выглядит, неизвестно, но стоит его выпустить, он тут же станет тем, чего мы боимся больше всего на свете.
Ох, лучше бы это была невеста с топором, обеспокоенно подумал Гарри. Мало ли что вылезет из шкафа, когда придет его очередь. Лучше бы все-таки это была невеста, а не, скажем, Саашшесс, кусающая Джинни. Или хотя бы тот клоун, охотящийся на детей. Гермиона говорила, что боггарт Невилла превратился в Снейпа. Вот бы на это поглядеть! На такое представление Лонгботтом мог бы билеты продавать, аттракцион пользовался бы бешеной популярностью.
— Ну, кто хочет быть первым? — ободряюще улыбнулся Люпин.
Все его объяснения Гарри прослушал. Но это и неважно. Он и без того знал, что такое боггарт, и как с ним можно справиться. Только никогда не применял эти знания на практике.
— Поттер, рискнешь? — лениво осведомился Малфой.
На Гарри тут же уставился десяток выжидающих взглядов. Третьекурсники отошли в сторону, обступили его полукругом, чтобы всем было видно. Профессор Люпин отчего-то заметно занервничал. Он сделал шаг и встал между Гарри и шкафом.
— Думаю, мистеру Поттер сперва следует посмотреть…
— Нет, я готов, — Гарри решительно вскинул голову.
Еще неизвестно, что хуже: показать слизеринцам свой страх или выставить себя трусом.
«Идиот! Ты хоть догадываешься, что может оттуда выбраться?» — вскинулся наставник.
Гарри протянул руку и постучал палочкой по дверце. Та со скрипом приоткрылась, замерла на мгновение… и резко захлопнулась. Ключ в замке сделал три оборота. Похоже, боггарт всеми доступными способами показывал, что вылезать из шкафа не собирается. Слизеринцы заинтересованно притихли. Опешивший Гарри подергал ручку.
— Кис-кис-кис, иди ко мне, мой хороший, — ласково уговаривал он. — Я тебя уже боюсь, ты только вылезай. А я тебе печенье дам, вкусное, шоколадное… Что, не хочешь? Alohomora!
Замок открылся с легким щелчком, но прежде чем Гарри успел взяться за ручку, дверца снова захлопнулась. Ключ сделал все те же три оборота. Сзади послышались смешки и перешептывания.
«Да что вообще происходит?» — рассердился он.
— Гарри, тебя даже боггарт боится, — пошутила Алиса.
«А как он будет превращаться, если у тебя невесть что в голове творится? У нас с тобой страхи разные, а Химера твоя сама ходячий ужас. Ладно, сейчас я тебя оставлю минут на пять. Справишься?»
«Конечно», — с дикой смесью уверенности и страха ответил Гарри.
Створки шкафа приоткрылись пугающе-бесшумно, и на пол ступила стройная фигура в дорогой мантии. Человек гордо вскинул голову и медленно обвел присутствующих надменным взглядом пронзительно-ярких глаз, губ коснулась едва заметная усмешка.
Гарри в замешательстве отступил на шаг. Что за?.. Нет, не может быть! Такого не бывает, не бывает, такого не должно было произойти! Только не это, что угодно, но не это! Волна паники взметнулась откуда-то изнутри, выплеснулась изо рта.
— Уйди! Уйди, оставь меня! — закричал он.
Заклинание Гарри помнил. Riddiculus — смешное такое заклинание. С чего люди вообще взяли, что оно помогает против всех боггартов? Некоторые страхи в ответ на него лишь кивают с вежливой укоризной. Мол, и ты здравствуй, только палочкой размахивать не надо. Бесполезно.
Вряд ли слизеринцы что-то поняли, слишком велика была разница. У Гарри волосы беспорядочно торчат во все стороны, густые, жесткие пряди упрямо не желают подчиняться расческе. У стоящего напротив мага волосы длинные, ухоженные, собранные драгоценной изумрудной заколкой. Гарри готов вот-вот сорваться с места и либо выплеснуть страх и ярость связкой заклинаний, либо выбежать за дверь и мчаться до самой хижины Хагрида. А этот оглядывает все вокруг с невозмутимым хозяйским видом. Так и кажется, что, буде он сочтет что-то не годным для дальнейшего использования, и это что-то тут же вспыхнет темным пламенем, не оставив после себя и следа. Осанка, разворот плеч, посадка головы и даже нечто неуловимое в уголках губ выдают человека, рожденного повелевать. Аура говорит о невероятной, невозможной магической мощи. Сила словно изливается в окружающее пространство, искажая и изменяя его до неузнаваемости, клубится почти видимой и очень ощутимой дымкой, пропитывает воздух до такой степени, что просто дышать рядом с волшебником становится и больно, и сладко. Что же тогда можно ощутить, коснувшись его?..
Только глаза, не скрытые очками, все так же сияют яркой, насыщенной зеленью, горят спокойным, уверенным огнем.
Гарри замер, не в силах пошевелиться. Из-за спины не доносилось ни звука, словно остальные были слишком поражены и не рисковали привлечь к себе внимание. Боггарт плавно скользнул вперед, мягко положил руку на плечо Гарри. Недавно выращенную кожу снова болезненно защипало. Один-единственный перстень с изображением не то старинного колеса, не то круга компаса на печатке. Восемь сторон света, восемь причудливых вензелей на голубом фоне. Вот вам, пожалуйста. Глава рода, вариант классический и наиболее желанный для представителей этого самого рода. Или скорее новый Темный Лорд. Кто осмелится сказать такому «нет»? Идиоты долго не живут, это общеизвестно. Кто откажется последовать за ним, а вернее, за его силой и властью?
Почему-то Гарри совсем не боялся. Ему просто было все равно. Два года, всего каких-то два года в Хогвартсе — и во что он начал превращаться? Да и так понятно, во что. Вот оно, стоит всего в шаге от него, улыбается так, словно раздумывает, пригодишься ли ты ему еще или можно выкинуть за ненадобностью. А где же тот впечатлительный, открытый ребенок, который так радовался, получив письмо из настоящей волшебной школы? Который так мечтал с кем-нибудь подружиться? Он-то когда умер: когда убивал Квиррелла или когда смотрел, как василиск впивается в тело первокурсницы, и ничего не сделал?
В кармане все еще лежал хроноворот, без долгих колебаний отобранный у неосторожной Грейнджер.
— Я знаю, я чудовище, — чуть слышно прошептал Гарри. — Знаю. Но спасибо, что напомнил.
В зеленых глазах отразилось печальное понимание. Либо ты, либо тебя. Выбор за тобой. Всегда. Гарри осторожно обнял боггарта, тот даже пах как-то по-особому — холодом и магией, — и молча вышел из учительской.
* * *
Она стояла у самой кромки воды и крошила хлеб на мелкую сероватую гальку. Часть крошек падала в воду и едва заметно покачивалась на поверхности, прежде чем разбухнуть и осесть на дно. В смятении Гарри заметил ее слишком поздно, иначе выбрал бы другое место для раздумий. Теперь уходить было глупо. Как будто он ее боится — еще чего! — или стесняется.
— Привет, Гарри. Если ты собираешься ловить нарглов, то это не лучшее время. Их легче застать под вечер, когда солнце немного опустится.
Гарри кивнул. Нарглы, да. Такое впечатление, что он всю жизнь нарглов ловит, вот и случается всякое. Может, и правда поймать себе одного? Воображаемый друг у него уже есть, а воображаемый питомец ничем не хуже. Хотя последнее у него тоже имеется. И как только при виде боггарта не проснулось? Гарри-то думал, Бестия испугается, ну или хотя бы проснется, но та даже не соизволила приоткрыть глаза. Истинную опасность от мнимой она отличала лучше любого проявителя врагов.
— Я не за этим, Луна. Просто хотел уйти из замка, — неожиданно вырвалось у него.
Гарри вовремя остановился. И что его за язык дернуло? Не хватало еще вывалить на Луну весь клубок эмоций и размышлений, опутывающий его последние десять минут.
— А что ты здесь делаешь, раз уж нарглы до заката все равно не появятся? — он взглянул на остатки хлеба в маленьких руках. — Кого подкармливаешь?
Другие ученики называли Лавгуд безумной лунатичкой, крутили пальцем у виска и не упускали возможности подшутить. Но кто такой Гарри, чтобы бросать камни? Стоило признать, что ее нарглы довольно милые. Она всегда говорила о них с легкой, немного рассеянной улыбкой. Или они казались Гарри милыми только потому, что о них никогда не упоминали без улыбки? А у него самого что — Крис и Химера. Милые, н-да.
— Здесь не только нарглы водятся. Пушистые светлоспины, рогатые манры, льясы — в этих лесах кого только нет, Гарри. Они сейчас прячутся, потому что боятся, но как только мы уйдем, они тут же все подберут. Хлеб все любят.
Угу, подумал Гарри. Светлоспинами будет вон та крикливая стая грачей, не сводящая с рассыпанных на земле крошек маленьких черных глаз. Льяс изобразят серебристые прибрежные мальки.
— Слушай, я хотел… ну, тогда в поезде…
«Если ты сейчас ляпнешь, что очень сожалеешь и извиняешься, девушка утопит тебя на месте и будет совершенно права», — у него в голове прозвучали слова, которые Гарри меньше всего ожидал услышать в тот момент.
«Крис! — вздрогнул он. — Как давно ты вернулся?»
«Достаточно давно, чтобы понять, что на первое свидание ты отправился без меня. И как раз вовремя, чтобы не дать тебе все испортить».
Луна бросила в воду последние крошки и отряхнула ладони. Несостоявшуюся попытку завязать серьезный разговор она словно не заметила. Растрепанные волосы выбивались из-под ленты, придавая девочке несколько диковатый вид. Когда она вскидывала на Гарри широко распахнутые светлые глаза, то казалась готовой вот-вот вспорхнуть птицей.
Гарри отчего-то первым отвел взгляд, уставился на ее отражение в озере. Та Луна мягко улыбалась, будто говоря «я знаю кое-что, во что ты никогда не поверишь», над ее головой проплывали мягкие, пушистые облака.
— В общем, спасибо. Ты меня спасла. Получается, у меня теперь перед тобой долг жизни, да? Если тебе что-то нужно…
— Нет, Гарри, — она запрокинула голову, чуть сощурила глаза, разглядывая облака. Отражение повторило ее жест, показав полоску светлой кожи над воротником. — Мне ничего не надо. Я освобождаю тебя от долга.
— Что? Но…
«Заткнись, придурок, — Крис больно ущипнул его за бедро. — И скажи спасибо».
— То есть спасибо. Это очень неожиданно.
Луна пожала плечами и вдруг вскинула руку.
— Смотри, то облако на самом деле китайский сизокрылый дракон. Он хорошо замаскировался, но гребень иногда выскальзывает.
Гарри то облако совсем не напоминало дракона. Но говорить об этом человеку, бескорыстно спасшему ему жизнь и рассудок, было бы, по меньшей мере, невежливо. Так что он согласно кивнул.
«А теперь намекни, что тебе было очень приятно…»
«Что?!»
«Если повезет, она тебя еще раз поцелует, — Крис удивился, что подопечному приходится объяснять такие простые вещи. — Спорим, поцелует? Только дай мне с ней поговорить».
«Да с чего ты вообще взял, что я хочу с ней целоваться? Мы встретились совершенно случайно».
Гарри сердито отвернулся. И совсем даже он не покраснел, это всего лишь блики от солнца на воде, вот и отражение… неправильное.
«Дурак, такая возможность пропадает! — протянул обиженный чужой недогадливостью маг. — Раз ты не хочешь, дай я ее поцелую».
Этого Гарри тоже не хотелось. Точно не хотелось. Крису только дай волю, и он найдет уйму «прекрасных возможностей», а все предсказуемые последствия останутся Гарри. Нет, поцеловать девушку было бы… интересно? приятно? странно?.. но вряд ли кто-то пожелал бы в такой момент слушать советы и комментарии Криса. Подруги Петунии по клубу садоводов каждый четверг спрашивали, не отважился ли Дадлик поцеловать девочку с соседней улицы, ангельское создание в кружевном платьице. А потом неизменно добавляли, что первый поцелуй запоминается на всю жизнь. Ну, кому как. Гарри вот все ощущения от своего первого раза не только забыл уже через минуту, но даже и не осознал в процессе. Обидно.
А Луна хорошенькая. Может, и правда поцеловать ее?..
— М-м-м, Луна, я… должен идти обратно в замок. Но мне было приятно с тобой пообщаться, — это не бегство, это стратегическое отступление. Правда-правда.
Надо вернуться в школу. Надо извиниться перед Люпином за практически сорванное занятие. Надо, в конце концов, больше внимания уделять контролю над разумом и дыхательной гимнастике, а то чушь всякая в голову лезет. Гарри никогда бы не подумал, что гормоны действуют именно так: сперва самая обычная девчонка начинает казаться вполне даже симпатичной, потом в голове всплывают всякие полуоформленные фантазии и противоречивые побуждения… а затем остается только удивляться, неужели я на самом деле этого хотел. Мерлин и Моргана, это еще хуже, чем наваждения! Те нелегко распознать, но с ними можно бороться, а с этим-то что делать?..
Только оказавшись в гостиной, Гарри понял, что всю дорогу думал о чем угодно, только не о боггарте. Воспоминания об уроке защиты поблекли, вместо темной фигуры и чуть искривленных в усмешке губ перед глазами стояло безбрежно-голубое небо и облачные драконы, играющие со светлыми прядями.
* * *
Первое время он опасался, что кто-нибудь из слизеринцев обратит внимание на некую схожесть боггарта с ним самим, но, видимо, они были настолько потрясены поступком Гарри — новым вариантом общения со страхом, не включающим в себя ни единого заклинания, — что никому и в голову не пришло сравнивать двух таких разных существ. Человека-волшебника и призрачную тень, потомственного аристократа и худого растрепанного мальчишку. На него озабоченно косились в коридорах, но, вопреки ожиданиям, Рита Скитер не стала обыгрывать этот эпизод в «Пророке». Всю неделю первые полосы были посвящены либо Сириусу Блэку, либо разыгравшейся на юге вспышке гриппа, с одинаковой легкостью поражающего и магов, и магглов.
Малфой ходил по школе с забинтованной рукой. В присутствии преподавателей морщился напоказ, старался как можно меньше ею шевелить. Но в ауре не было ни следа изображаемой боли. Гарри и гриффиндорцам оставалось только молча беситься, глядя на ужимки Малфоя. Пэнси подкладывала в тарелку Драко самые лакомые кусочки, подавала кубок с соком. На это Гарри не обращал внимания. Но когда на следующем же уроке зельеварения Снейп снял с Рона десять баллов за то, что тот небрежно нарезал для Малфоя корень мандрагоры, куски которого незамедлительно полетели в того же Уизли, Гарри не выдержал. С предельной вежливостью он поднял руку и, лишь через пять минут дождавшись профессорского кивка, осведомился, сколько баллов будет стоить окунуть Малфоя головой в котел. И заранее предупредил присутствовавших, что за подобные незабываемые впечатления и глубокое удовлетворение он готов пожертвовать хоть всеми набранными за две недели сентября баллами. Урок для него окончился у озера, где то ли нарглы, то ли птицы уже давно подобрали все хлебные крошки. Впрочем, то обстоятельство, что он на месяц был отстранен от занятий зельеварением, служило неплохим утешением необходимости по истечению этого месяца сдать контрольную по пройденному материалу.
На следующем уроке защиты Гарри то и дело ловил на себе обеспокоенные взгляды Люпина. Он ведь справился с заданием первый, превратил хищного водяного в лужицу зеленоватой слизи, так почему профессор с него глаз не сводит? Неужели боится, как бы непредсказуемый маг чего не учудил? Лучше бы следил за остальными змейками, Алису вон почти в аквариум затащили, если ухватятся за косы, могут и утопить. После занятия Люпин ненавязчиво попросил Гарри остаться. Именно попросил, а не уведомил о необходимости провести в его компании еще пару минут, что несколько удивило ученика. Видимо, статус преподавателя не влиял на врожденную вежливость волшебника.
— Хочешь чаю, Гарри?
Чайник Люпина чем—то напоминал самого профессора. Невзрачный, кое-где потускневший от патины, с истончившимся от долгого использования дном. Что-то в неторопливых жестах профессора говорило, что это не просто домашняя утварь, а самая настоящая реликвия. Пусть не волшебная, но все равно очень много значащая для него. Когда Гарри пил чай с профессором в последний раз, он старательно выложил на дне чашки солнце, символ, не имеющий негативного толкования, и лишь затем протянул чашку Трелони. Все ухищрения оказались напрасны: его все равно ждала глупая и нелепая смерть.
— Гарри, прости меня, я, возможно, не имею права вмешиваться, — издалека начал Люпин. — Но твой боггарт… Видишь ли, на третьем курсе дети обычно боятся чего-нибудь, м-м-м… более абстрактного, что ли? Например, пауков или мумий.
Он смотрел так, будто жаждал услышать признание, что Гарри очень боится мумий и пауков. Гарри, чувствуя необъяснимую неловкость от несоответствия ожиданиям учителя, честно сознался:
— Я никогда не видел мумий и не боюсь пауков, сэр.
— С абстрактными страхами легче справляться, легче превращать их во что-то смешное. Поэтому боггартов изучают на младших курсах, чтобы дети поняли, что их не стоит бояться. Но твой страх, Гарри… Не обижайся, но он свидетельствует о глубокой психической травме. Ты можешь сказать, кто этот человек, почему ты боишься его? Он не похож на твоего опекуна.
Гарри опустил глаза, поболтал чашкой, посчитал кружащиеся в маленьком водовороте листочки. Да что с ним такое, почему он настолько остро на все реагирует? Даже дружеское участие — ведь чувствуется, что дружеское, у Люпина все чувства на поверхности, — воспринимается в штыки. Нервы словно натянутые струны, первая реакция на происходящее, как правило, агрессивна. Интересно, это осеннее обострение при расшатанной психике или Химере кошмары снятся?
— А откуда вы знаете, что он не похож на дядю Вернона? — тихо спросил Гарри.
На светлом ковре сидят двое детей двух лет. Пухлый малыш самозабвенно возит по ворсу пластмассовый паровозик, его партнер по играм складывает башню из кубиков. Внезапно паровоз летит в его сторону, и почти достроенная башня рассыпается по ковру. Ярко-зеленые глаза на мгновение вспыхивают от обиды и тут же разгораются радостью: вот она, новая игрушка! Малыши озабоченно пыхтят, перетягивая полый кусок пластмассы за трубу и кузов. Когда становится ясно, что темноволосый ребенок не удержит внезапно свалившееся на него счастье, его левая рука вдруг хватает кубик и с поразительной меткостью опускает на пальцы конкурента. Тот отпускает паровоз и, немного подумав, принимается хныкать, состроив жалобную мордашку. Но победителя это никоим образом не волнует: разноцветный пластмассовый паровозик уже давно ушел в рейд с характерным и вполне узнаваемо исполненным гудком. Подоспевшая на плач сына женщина выхватывает игрушку и отсаживает племянника на другой конец ковра, где тот немедленно хватается за журнальный столик и стаскивает с него телефон.
С тех пор многое изменилось. Давно канул в Лету игрушечный паровоз, потерялись кубики. Выцветший от неудачного посещения химчистки ковер сменил новый, даже телефон в гостиной теперь стоял современный беспроводной. И все же не узнать дом, где были прожиты десять лет, было невозможно.
— Вы навещали меня у Дурслей? — поразился Гарри. — Но зачем?
— Я только хотел… — смутился Люпин и вдруг вскинул на третьекурсника желтовато-карие глаза. — Откуда ты знаешь?
— Догадался.
Не стоит упоминать о таких вещах, как поверхностная легиллименция, когда тебе о ней и знать-то не положено.
— Понимаешь, Гарри, я был другом твоих родителей, Джеймса и Лили. Когда они умерли, я хотел оформить над тобой опеку, но… не смог собрать некоторые нужные документы. Да и последние десять лет я провел в маггловском мире, не мог найти работу среди волшебников. Я беспокоился о тебе, Гарри. Зная, где жила сестра Лили, твоя тетя, однажды я решился проведать тебя. Пришел сломанную ступеньку менять. Сам и сломал, честно говоря, чтобы был повод войти. Тебе тогда года два было. Маленький такой, глазищи зеленые в пол-лица. Носился по дому, как скаженный. Петунья ворчала, полотенцем замахивалась, а ты только смеялся. Посмотрел я на дом, на Дурслей. Люди вроде неплохие, обеспеченные. А я… У меня ведь даже своего угла нет. На мантии заплата на заплате.
В груди Гарри пугливо замерло что-то теплое, хрупкое. В горле застрял комок. Оказывается, он был интересен еще кому-то кроме Криса. Ремус Люпин, о существовании которого он даже не подозревал, по-своему беспокоился о нем. Его не просто так бросили к Дурслям и забыли на десять лет — нет, к нему приходили! Пусть только один раз, зато с самыми чистыми намерениями.
— Спасибо, — прошептал он. — За то, что хотели помочь. У меня все хорошо, правда. Мой боггарт… это не то, что вы подумали, не кто-то из моих знакомых. Это… из одного фильма. Абстрактный страх, ничего более.
Слова давались необычайно тяжело, каждое приходилось буквально выталкивать изо рта, сердце билось словно после хорошей дуэли.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 18 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |