Маг и его Тень. Рождение Мага (гет) 52 страница

Позже оказалось, что Крис не учел лишь одного. Подавляющее большинство волшебников было не настолько сведущим в магических науках, чтобы знать о Темном огне. Те же, кто знал, предпочли закрыть глаза на обвинение Сириуса Блэка. Глупо, конечно, родители погибших все равно будут искать настоящего виновника. Но хоть кого-то обвинение Блэка успокоит, убедит, что министерство работает, ведет следствие. Затем выяснилось, что Снейпа временно отстранили от преподавания. Официально под предлогом необходимого отпуска после пережитого потрясения, на самом деле за принадлежность к пожирателям смерти. Возможно, что кое-кто подозревал его в смерти учеников и использовании непростительных, но прямых доказательств не нашлось.

Затем из школы выгнали Люпина, оказавшегося оборотнем. Это известие потрясло Гарри, которому нравился тихий профессор. Нельзя сказать, что за прошедшие недели они стали друзьями, но иногда подолгу беседовали, пока другие ученики отдыхали в Хогсмиде. Люпин рассказывал о волшебных животных и некоторых заклятиях, но старательно избегал упоминания того, что, как ему казалось, мальчику знать не полагалось. Гарри, осведомленный не только о полных вербальных формулах, но и умеющий накладывать немалое количество темномагических проклятий, притворялся, что не понимает, о чем идет речь, и позволял профессору перевести разговор в безопасное русло. Люпин был единственным, кто рассказывал ему о родителях, о которых нельзя было поговорить с Крисом. Тот был не лучшего мнения о его отце, ничего не знал о матери и ни с кем из них лично не встречался. По крайней мере, он так говорил. А Люпин учился с ними на одном курсе, и из его слов можно было вытянуть хоть что-то. Но если о Лили он говорил только правду, то о Джеймсе многого не договаривал, а порой откровенно лгал. Не стоило этого делать с менталистом уровня Гарри, все равно бесполезно. Скоро он понял, что мать его была хорошей, но все-таки вполне обычной девушкой, а отец не слишком задумывался о последствиях и не всегда умел вовремя остановиться.

Но ни разу Люпин и словом не обмолвился о своей двойной природе. Гарри на мгновение подумал, что Крис недолюбливал Люпина именно из-за привычки регулярно обрастать шерстью и выть на луну, но наставник был удивлен этим фактом не меньше его самого. Было неприятно, но… ведь Гарри, окажись он на месте профессора, тоже не стал бы ничего говорить. Он и так не слишком откровенничал, а точнее ни разу не позволили себе снять маску доброго, чуть наивного мальчика, не видевшего в жизни никого и ничего страшнее Дурслей.

Гарри рассеянно скользнул рукой по груди, провел пальцами по искореженной, оплавленной цепочке, кое-где прожегшей плоть хозяина до костей. От Кулона не осталось и следа, но Клеть оказалась крепче. Она хоть и не уцелела, зато не порвалась и все еще была невидима для посторонних. Но вот работала ли она, никто не знал. Крис запретил проверять или использовать Клеть, заявив, что лучше остаться без вещей, чем без руки. Пусть гоблины смотрят, можно ли ее починить.

Хотелось, чтобы к нему кто-нибудь пришел. Ну хоть кто-нибудь, с кем можно было бы поговорить. Но целителю не хватало времени на развлечение пациента, а болтать с домовым эльфом его не тянуло. Крис был таким же слепым узником обстоятельств и тоже ничего не знал о внешнем мире. Посетителей к Гарри не пускали, хоть Фрост и обещал сделать это «уже очень скоро». Впрочем, его «скоро», как оказалось, могло тянуться бесконечно долго. Он обещал, что Гарри будет видеть и ходить, но прошло уже не меньше недели, а его состояние ни капли не улучшилось. Будто чары, зелья и все ухищрения колдомедиков оказались бессильны ему помочь.

Он не знал, когда именно порог переступил первый гость — утром? вечером? перед рассветом? — просто однажды услышал знакомый голос и ощутил, как перина прогибается под иллюзорно-настоящим весом. Магия грани действовала, несмотря на отсутствие зрения у объекта.

— Крысолов? — встрепенулся Гарри. — Это ты? Как я тебе рад, ты даже не представляешь!

Он протянул руку, коснулся грубой шерстяной ткани. Гарри уже неплохо научился определять фактуру кончиками пальцев, хоть тренироваться мог только на одеяле, спинке кровати и стоящей рядом тумбочке. Крысолов поймал ладонь и зачем-то поднес к лицу. Он осматривал руку Гарри со всех сторон, порой выворачивая не самым удобным образом, но ничего не говорил.

— Чувствуешь что-нибудь? — наконец обеспокоенно осведомился он. — Здесь, на ладони. Кисть нормально работает?

Вопроса Гарри не понял, но вспомнил, что Фрост говорил о каких-то шрамах, которые не удалось убрать.

— Да все как обычно. А что? Шрамы сильно заметны? — может, его рука вообще человеческий вид потеряла, а целители просто не хотят расстраивать пациента еще больше.

— Заметны? — рассмеялся Крысолов. — Я вижу их отчетливее, чем тебя, только это совсем не шрамы. Это… даже не знаю, как объяснить. Ты будто вытащил сюда кусок грани. Не какого-то существа, там обитающего, — это было бы еще возможно и понятно, — нет, самой грани. Представить не могу, что из этого получится. Кажется, Химера попыталась превратить тебя в некий якорь, позволяющий ей без труда удерживаться в этой реальности. И у нее получилось.

— Не знаю, — неуверенно прошептал Гарри. — Она… ну, уже не спит и, кажется, способна гулять по палате, но я не могу определить, насколько она реальна. Может, это все иллюзия, вот как ты. Я слышу, как она ходит, как когти клацают по полу, но, возможно, мне это только кажется. Если бы были какие-нибудь реальные доказательства ее существования, вроде царапин или сброшенных со стола флаконов, но…

Крысолов покачал головой. Гарри не мог этого видеть, но как-то почувствовал, будто понемногу учился использовать ментальную магию для ориентации в пространстве.

— Думаешь, если на не реальна, то не может причинить вреда? Ошибаешься, волшебник. Если бы это было так, создания грани не считались бы самыми опасными в этом мире. По всем законам маггловской физики или биологии меня не существует, но это ничуть мне не мешает. Обычные маги ничего не могут мне противопоставить, они даже не увидят меня, если я не захочу сплести для них иллюзию видимого облика. Как видишь, я проник в охраняемое крыло Мунго без особого труда. Если дело дойдет до боя, справиться со мной сможет лишь профессиональный экзорцист. Так и эта Химера: неважно, настоящая она или нет, она все равно безумно опасна. Скажем так, твоя зверушка достаточно реальна, чтобы колдовать и кусаться, но и достаточно нереальна, чтобы пропускать сквозь себя любое нежелательное воздействие. А эта ваша связь делает ее еще сильнее и неуязвимее.

— Как? — предположения Крысолова не могли не радовать. У него в голове живет чудовище, подобного которому мир еще не видывал — какое счастье!

— Если изгонят меня, мне понадобится время, чтобы вернуться. С помощью сильного мага вроде тебя уйдет около трех-четырех дней, но хотя бы на этот период я буду безвреден. Химера переходит из мира в мир мгновенно, ее невозможно запереть или удержать, не убив тебя, ее носителя. Не завидую я тому, кто попытается это сделать.

— Но она же все равно ничего не делает, просто ходит, осматривается… — протянул он, надеясь, что все не настолько безнадежно.

— И ты думаешь, это хорошо? Может, она и не разумна в привычном для тебя понимании этого слова, но достаточно умна, чтобы не выдавать посторонним своего присутствия без крайней необходимости. У животных тоже есть лишь инстинкты, но это не мешает им выживать.

Возможно, он был прав. Да что там, он был абсолютно прав. Гарри уже видел, на что способна Химера. Неважно, насколько она реальна, колдует она лучше их с Крисом вместе взятых и не гнушается использовать самые темные проклятия. Вот только с нынешним ее поведением то нападение как-то странно соотносится. То Бестия готова заживо сжечь несколько десятков человек, то даже на глаза не показывается. А ведь первое время Гарри вжимался в кровать, нервно вслушивался в ее шаги — вдруг решит вцепиться в горло, довершить начатое за гранью.

Крысолов ушел, только когда за дверью раздались тяжелые шаги целителя. Фрост заметил, что Гарри необычайно подавлен, пришлось сказаться усталым и сонным.

Через день к нему стали пускать посетителей. Колдомедик зачитал список желающих навестить его, предупредил, что всех сразу в палату не пустит и предложил выбрать, кого Гарри хочет увидеть первым. Большую половину кандидатов он даже рассматривать не стал, впервые слышал об этих людях. Хотят поглазеть на искалеченного героя? Обойдутся! А то он выйдет из себя, и тогда гости сильно рискуют познакомиться не только с ним, но и с Химерой. В конце концов в список попали Рон с Гермионой (если не они его друзья, то кто же?), Алиса Трикс (слишком опасна и непредсказуема, чтобы оставлять ее без внимания. Гарри предпочел бы знать, чем она занимается, что конкретно о нем знает и чего хочет) и Рита Скитер (похоже, Британию ожидало новое потрясающее интервью).

Рон и Гермиона принесли сладости. Гарри и не думал, что настолько их хочет, пока не положил в рот конфету с кисловатым вкусом незнакомого тропического фрукта и не разжевал сливочную тянучку. Странно, но жизнь вдруг показалась не такой уж и тоскливой. В ауре друзей отчетливо ощущалась жалость, но Гарри не подал вида, что сердится. В его положении бесполезно притворяться здоровым и счастливым, это только привлечет ненужное внимание. А как раз внимания Гарри и старался избежать. Велел эльфу положить на ноги еще один плед, чтобы было не так заметно, что они не двигаются, и надел темные очки, закрывающие пол лица. Старые лежали на столике и никого не интересовали, что его вполне устраивало. Вдруг кто обратит внимание на необычные стекла.

Оказалось, что в замке по-прежнему полно невыразимцев, а из леса не убрали дементоров. Хогвартс еще никогда, согласно официальной истории, настолько не напоминал школу. Уроки зельеварения отменили, потому что не смогли найти Снейпу замену, а защиту теперь преподавал старичок из министерства. Ученики подозревали, что он по меньшей мере вдвое старше Дамблдора и то ли ничего не слышит, то ли умело притворяется. Невыразимцы получили право входить в любое помещение замка и интересовались преимущественно учебными аудиториями. В любой момент кто-нибудь мог открыть дверь класса и удостовериться, что школьники в порядке, а за кафедрой не стоит Сириус Блэк собственной персоной. Постоянное хлопанье двери раздражало МакГонагалл, сочетавшую обязанности директора, декана и преподавателя, но возражать она не пыталась. В Большом зале до сих пор висели траурные знамена, а лица некоторых слизеринцев носили отчетливые следы ожогов. Учеников в замке осталось немного, но было все еще неясно, кто покинул школу навсегда, а кого осторожные родители решили подержать дома хотя бы до Рождества.

Гермиона с пониманием отнеслась к тому, что Гарри не пожелал отпускать ее руку и то и дело начинал ощупывать плотные манжеты зимней мантии. Легко было считать, что ему никто не нужен, пока жизнь не доказала обратное. Он соскучился по новостям, по ощущениям и чужому обществу настолько, что согласен был встретиться даже с Малфоем. Вряд ли тот мог к нему прийти: поговаривали, что Драко и самому не так давно позволили долечиваться дома, под присмотром семейного колдомедика. Неизвестно, насколько сильно он пострадал, но хотя бы был жив. Блейзу Забини не так повезло: он умер через полчаса после прибытия в Мунго.

Его постоянно спрашивали, как он себя чувствует и чего хочет. Гарри не знал, что ответить. Чувствует себя отвратительно, да еще и отчаянно скучает, а хочет — выбраться отсюда. Но на это надеяться пока не приходится. Еще он сказал, что хочет свою сову. К его изумлению, ему разрешили забрать Хедвиг, сказав, что волшебные совы достаточно умны, чтобы не мешать персоналу больницы. Он сомневался, что пациентам позволялось держать животных, но, похоже, для Гарри Поттера сделали исключение.

Рон прочитал ему письмо Люпина. Тот просил прощения и говорил, что за пару дней до нападения Дамблдор просил его научить Гарри заклинанию Патронуса. Теперь, когда Люпина выгнали из школы, это вряд ли было возможно, но бывший профессор надеялся еще хоть раз встретиться с ним, чтобы попрощаться как следует.

Только когда гриффиндорцы собрались уходить, Гарри прямо спросил, хорошо ли видны отметины на его правой кисти, и как они выглядят.

— Нет, не видно ничего, — ответил Рон. — Только если специально всматриваться, немного заметно.

— Похоже на тонкую-тонкую паутину. Будто руку оплели белые нити, — добавила Гермиона. — Они уходят под пижаму, так что не видно, где кончаются. Но Рон прав, даже при ярком свете почти незаметно.

А для Крысолова эти линии сияли ярче, чем сама реальность. Держать в руке зримую, овеществленную грань оказалось… никак. Для него ничего не изменилось. Или же он пока не был способен осознать происшедшие перемены и вообразить последствия.

* * *

Гарри допивал чай из заколдованной кружки, не позволявшей пролить жидкость даже будучи перевернутой вверх дном (нельзя сказать, чтобы они с Крисом от скуки не пытались этого сделать, но кружка и правда была заколдована на совесть), когда дверь открылась. Тут же послышался первый тяжелый хлопок и шелест крыльев, когтистые лапы сжали плечо, перья мазнули по голове. Хедвиг показалась Гарри тяжелее, чем помнилось. Хотя, возможно, он просто отвык подолгу носить ее на плече, как делал первые недели после приобретения совы. Еще бы! Тут тебе и первый настоящий подарок и теплый, живой — даже волшебный! — питомец. Он осторожно поднял руку и погладил радостно воркующую сову по перьям.

— Привет, — раздался знакомый голос. — Ты хотел свою сову, а раз уж я следующая в очереди посетителей, то взяла ее с собой. Хмм, тут еще открытка от доброй половины учащихся с пожеланиями скорейшего выздоровления, потом как-нибудь прочитаешь. И…

Гарри уже почти привык обходиться без глаз. Звуки, запахи и движение воздуха тоже могут многое поведать. Шорох мантии, едва заметный травяной аромат, слегка ощутимый ветерок. Алиса положила ему на колени что-то, на ощупь оказавшееся венком из сушеных трав. По запаху Гарри узнал только горьковатые нотки полыни и теплые нотки летних полевых цветов. Хотя трав там явно было намного больше.

— Что это? — удивился он.

— Луна сказала, что это отгонит ночные кошмары. Хагрид дал травы, а она сплела венок. Это их общий подарок.

Даже в голосе Алисы чувствовалась улыбка. Будто она не верила в чудодейственную силу венка, но все равно считала подарок довольно милым. Гостья была веселой и дружелюбной ровно настолько, насколько это было необходимо. И, что понравилось Гарри больше всего, в ее ауре не было никаких следов жалости. Только свойственное ей любопытство и скованный яд. Невзрачная цикута, внутри которой текут невидимые до поры до времени ядовитые соки.

К сожалению, ничего нового о школьной жизни Алиса не рассказала. Только подтвердила слова Рона и Гермионы о медленном, но верном превращении школы в бедлам. Правда, поведала, что Снейп, хоть ему пока и не разрешалось преподавать и появляться на территории школы, остался в Хогсмиде. О декане она явно что-то недоговаривала, и Гарри сопроводил вопрос слабым ментальным импульсом.

— Чем он занимается?

— Много чем, — кажется, она снова улыбалась. — Присматривает за учениками в деревне, за дементорами в лесу. Проводит собственное расследование.

«Северус Снейп слишком много думает, — проворчал Крис, впрочем, не скрывая интереса. — Ему бы стоило воспользоваться шансом и позагорать на Сейшельских островах, так нет же. Какой ответственный…»

— Интересно. Но откуда ты об этом знаешь? — он не удивился бы, если бы слизеринка не стала ничего рассказывать по собственной воле. Информация большая ценность, которой надо уметь распорядиться, только гриффиндорцы и пуффендуйцы делятся ею просто так.

Но Алиса ответила:

— Не так давно я подслушала его разговор с Присциллой Нотт. Кстати, ее из замка не убрали, и вся школа до сих пор гадает, что она там делает. Официально изучает русалок, а на деле ни разу не спускалась в озеро. Зато ее часто видят со Снейпом. Некоторые уже поговаривают об их романтических отношениях, что, конечно, полная чушь.

Гарри деликатно кашлянул.

— Ах да, ты не считаешь эту информацию существенной. Зря. Никогда не знаешь, где найдешь ответ. Но ладно, если вкратце, то мисс Нотт призналась, что в начале ноября дементоры появились на квиддичном поле не случайно. Кто-то позвал их. Еще она добавила, что Мариус Нотт в то время был в министерстве, а Клаудия — в гостях. Теодор еще слишком мал, а остальные представители рода находились на континенте, у всех есть свидетели. Гарри, тебе не кажется странным в науськивании дементоров на школьников первым делом подозревать своих же родственников, нет? Разве что тут замешано что-то, чего я не знаю. А Снейп сказал, что как раз тогда кабинет Дамблдора взломали. Директор не стал об этом распространяться, вроде как ничего не пропало, кроме накладных на приобретение нового оборудования и счетов за еду, чистящие средства, ингредиенты и разную ерунду, на которой младшекурсники учатся трансфигурации. Представить не могу, кто мог взломать защитные системы Дамблдора, чтобы стащить это.

«А если он что-то найдет? — забеспокоился Гарри. — Если выйдет на нас?»

«Вали все на меня. Это я совратил тебя с пути истинного», — оптимистично предложил Крис.

— Тайный аудитор, — пошутил он. — А то, может, директор на утаенные галлеоны уже построил две виллы в Италии.

Если задуматься, то в поведении Дамблдора не было ничего странного. Вряд ли он имел привычку перед сном вытаскивать из шляпы меч Гриффиндора и любоваться отсветами пламени из камина на его лезвии. О пропаже артефакта он мог и не знать. Книга, в которую Крис вцепился едва ли не с довольным визгом, судя по виду, пролежала на полке не меньше десяти лет. У директора была хорошая библиотека, недостающий экземпляр он тоже мог не заметить, особенно если давно им не пользовался. Или же Дамблдор просто не хотел признавать перед кем-то, что обладал или держал в руках книгу об экзотической древней магии. Бумаги Крис схватил только потому, что не было времени разбираться в них на месте. И сжег тем же вечером. Действительно, кому нужны отчеты о массовой закупке пуговиц? Чем чаще трансфигурировался материал, тем более неустойчивой становилась его структура. Для взрослых магов это не играло никакой роли, у большинства хватало сил и опыта добиться желаемого, но для одиннадцатилеток, впервые взявших в руки палочку, задача по превращению чего-то нестабильного в что-то еще более нестабильное могла стать неразрешимой.

— Скажи еще, что министерство объявило секретный сбор макулатуры или Отделу тайн надо было срочно отчитаться перед начальством за трату казенных средств, вот они и решили подсунуть Фаджу несколько сторонних накладных, — фыркнула Алиса.

Хедвиг ласково ухнула, коснулась клювом его уха и перелетела на спинку кровати. Что ж, раз уж Алиса решила проявить жест доброй воли и рассказать о Снейпе и Нотт, ему бы тоже не помешало сделать шаг навстречу. Показать, что и он ей доверяет, что они могли бы быть если не друзьями, то союзниками. Всего рассказывать, конечно, нельзя, но вот поделиться крохами информации, особенно тайной для остальных информации…

— Слушай, это большой секрет. Не мой. Если дашь клятву, что никто ничего не узнает, что даже словом не обмолвишься…

— Требуешь Непреложный обет? — перебила она.

— Нет. Хватит и кое-чего попроще. Тerram, mare, sidera jurare*.

— По-твоему, это попроще?

— Ну да, всего лишь немного расширенный и усложненный вариант наиболее распространенной клятвы.

— Никто не узнает от меня о том, что я сейчас услышу. Тerram, mare, sidera juraо, — Алису не нужно было учить ставить безликие латинские глаголы в нужную форму, чтобы влить в слова магию.

«Если ты сейчас…» — угрожающе прошипел Крис.

«Нет, — прервал его Гарри. — Есть тайны, которые должна оставаться тайнами. Их я не отдам, не стану предателем крови».

— Нотты умеют управлять дементорами, — прошептал он.

Конечно, если их подслушивают — что сомнительно, кому нужны разговоры двоих подростков, — пониженный тон голоса ничего не даст. Палочки у Гарри все еще не было, наложить заглушающие чары он не мог. Зато у слизеринки закрепится впечатление, что необычный талант Ноттов действительно секрет, который стоит не только пересказа беседы двух магов, но и еще кое-каких услуг в будущем. Кроме того, это заставит Алису обратить внимание на Ноттов. Буду знать, чем она занимается и за кем наблюдает, уже неплохо, подумал Гарри.

— Как? — выдохнула девочка.

Попалась! Гарри слегка улыбнулся, не выдав ликования.

— Не знаю, — и правда, кто знает, как именно работают родовые арканы? — Я сам случайно узнал, тоже кое-что кое-где слышал.

— Интересно, — задумчиво протянула она.

Гарри даже мог представить, как сузились темно-серые глаза, а тонкие пальцы прирожденного зельевара зарылись в серую кошачью шерсть. Кошмара, конечно, с ней не было, но в воображении Гарри возникла именно такая картинка.

— Я скажу тебе одну вещь, Гарри Поттер. Твоя сила не в магии и не в знаниях. Даже не в людях, которые тебя окружают. А в том, что ты это ты. Ты уникален. По любым меркам.

Он хотел возразить, ведь Алиса не знала ни о Крисе, ни о Химере. Не знала о походах за грань и разговорах с василиском. По крайней мере, Гарри хотелось думать, что об этом никто не знал, и он исправно поддерживал образ регулярно влипающего в неприятности, но в общем-то обычного подростка. А без всех своих странностей он был подающим большие надежды магом, только и всего.

— Когда жизнь ставит перед людьми стены, большинство сдается, даже не потрудившись подумать, как их можно преодолеть. Остальные сдаются, когда находят действительно стоящие причины сказать, что это невозможно. И только единицы отказываются что-либо понимать, — продолжила Алиса. — Конечно, и у них получается далеко не все, но все же они зачастую делают то, о чем обычный, маленький, средний человечек и помыслить не смеет. Точнее, то, что никому и в голову не придет.

Когда впереди вырастают непреодолимые стены, Волдеморт, — она не вздрогнула, произнеся его имя, — сметает их со своего пути. Дамблдор раздвигает их чужими руками. Ты же… ты просто взлетаешь на вершину, и стена словно сама собой из серьезного препятствия превращается в новую точку отсчета, в удобный трамплин для грядущих свершений…

Совершенно некстати вспомнились слова Криса. Гарри, ты меня пугаешь. С каждым днем все больше и больше убеждаюсь, что нет ситуации, которую ты не сумел бы повернуть в нужную тебе сторону… Не представляю, что ты придумаешь, если я вдруг стану твоим врагом. И что со мной станет…

— … не решаешь проблемы, ты просто используешь их себе во благо. Кажется, это называется «поворачивать мир вокруг себя».

Да умоются кровью те, кто усомнится в моем миролюбии. Это было мерзко. Но это было правдой, и потому становилось еще более мерзким. Особенно в свете того, что Гарри собирался сделать.

Сухие листья и тонкие веточки венка едва слышно потрескивали под пальцами, одеяло на коленях, наверное, усеяли серо-зеленые хлопья и пылинки. Горький запах полыни заиграл новыми переливами, будто давно мертвые растения упрямо цеплялись за право существовать. Он бережно отложил подарок в сторону: возможно, сегодня ему понадобится что-то, отгоняющее кошмары.

Наверное, чтобы развеселить задумавшегося однокурсника, девочка призналась:

— После того, как МакГонагалл показала тот трюк с превращением в кошку, я рассчитывала свою анимагическую форму.

— И? — что скрывать, ему было интересно. Не только ему, но и Крису.

«Ей бы очень подошло быть ядовитой змеей, незаметной в траве, но от этого не менее опасной».

— Я енот, Гарри, енот! — обиженно воскликнула она.

И Гарри Поттер впервые за последние две недели не смог не рассмеяться. Но оставшись один, прошептал, комкая одеяло:

— Прости меня, Хедвиг, но мне очень нужны глаза. Я постараюсь, чтобы тебе не было больно.

Особого выбора у него все равно не было: Хедвиг, Химера и Саашшесс. Не мог же он попросить принести ему в больницу василиска или прилюдно вытащить Химеру. Да и неизвестно, как была бы воспринята попытка воспользоваться ее зрением и чем бы она окончилась. Сова все равно пронзительно вскрикнула, где-то за глазами, внутри черепа Гарри вспыхнула сверхновая.

Хедвиг сердито щелкала клювом, вертела головой, от чего у Гарри раскалывалась голова. Велеть перепуганной сове не шевелиться он не мог, и без того все силы уходили только на то, чтобы удержать ее на месте. Он не представлял, что случится, если птица сорвется со спинки кровати и примется беспорядочно носиться по комнате в поисках выхода. Приходилось стискивать зубы, сжимать кулаки, приспосабливаться к непривычному строению мозга, глаз, справляться с десятками дополнительными потоками информации. Делить сознание на два тела, одно из которых ничем не напоминало человеческое, и при этом следить, чтобы сова не пострадала. Если бы Хедвиг только расслабилась, позволила ему смотреть своими глазами, было бы не в пример легче. Но как объяснить птице, что от нее требуется? Крис торопливо плел какие-то ментальные сети, чтобы помочь ученику удержать контроль, сбивчиво ругался. Гарри был не в пример сильнее в магии разума, зато для совы было привычнее обладать крыльями, клювом и двумя когтистыми лапами, так что справиться с ней оказалось не так просто, как надеялся Гарри. Если вселяться в животных действительно настолько тяжело и неприятно, неудивительно, что Волдеморт был единственным магом за последнюю сотню лет, кто умел это делать.

Минут через десять Гарри догадался расслабиться самому и свести ощущение своего присутствия к минимуму. Вновь почувствовав себя полновластной хозяйкой тела, Хедвиг понемногу успокоилась, перестала беспорядочно взмахивать крыльями и уложила топорщащиеся перья. Кажется, она все-таки поняла, что происходит, потому как серьезно обиделась на Гарри, хоть тот и пообещал навсегда забыть о сухом совином печенье и отныне кормить ее только живыми мышами или, в крайнем случае, деликатесами со своего стола.

Еще через час они оба окончательно освоились. Не последнюю роль сыграло то, что Хедвиг уже несколько лет была совой Гарри, и они хорошо знали друг друга. Птица поворачивала голову в нужную сторону, позволяла осматривать палату с разных ракурсов, а Гарри не пытался контролировать сову от стоящих торчком перьев на голове вплоть до изогнутых когтей. Это устраивало всех. Сам себе Гарри казался маленьким и хрупким, похожим на растрепанного совенка (может, психика птицы все же как-то влияла на него?), особенно лежа на самой широкой кровати, что он когда-либо видел. Впрочем, нет, кровать в Малфой-мэноре, куда он попал в прошлом году, была ничуть не меньше, да еще и с роскошным многослойным балдахином. Кроме кровати в палате обнаружился столик с лекарствами, который Гарри уже неоднократно пытался ощупать, ибо он был единственным, до чего можно было дотянуться, не вставая с кровати. С другой стороны стояла длинная напольная ваза с цветами. К их запаху Гарри привык настолько, что обращал на них внимание только пару раз, когда эльф приносил свежий букет. У дальней стены стоял вместительный шкаф, пол покрывал светлый ковер. В окне нельзя было разглядеть ничего определенного, из чего Гарри заключил, что оно ненастоящее, а с помощью магии показывает нечто отдаленное. Зрение совы было совсем другим, вместо предложенной пациенту картинки она видела нечто вроде телевизионных помех и не обманывалась магией зачарованного стекла. Хедвиг не различала цветов, зато теперь все отличалось потрясающей четкостью и невиданным объемом. Он видел не только каждую трещинку на шкафу или спинке кровати, но и мог заглянуть в нее.

Тем же вечером Гарри безошибочно протянул руку, здороваясь с Ритой Скитер, чем немало ее удивил, и впервые увидел целителя Джонатана Фроста. Тот оказался еще толще, чем ему представлялось, вдвое толще дяди Вернона. Зато он улыбался в густую, аккуратно подстриженную бороду так добродушно, как мог разве что Хагрид. А еще он зачем-то нюхал и пробовал содержимое каждого пузырька, который собирался дать Гарри. Похоже, настоящие, компетентные целители ужасно не любили, когда кто-то пытался травить их пациентов, или просто с необычайной тщательностью следили за качеством зелий.

На следующий день Фрост помог Гарри подняться с кровати и дойти до шкафа. Это было нелегко, ноги все еще не слушались, но это было возможно. За две недели до Рождества Гарри наконец-то позволили вернуться в Хогвартс.

Дата добавления: 2015-08-29