Бросившись к другу, Мерлин так и застыл в шаге от него, не уверенный, стоит ли подходить. Вчера он совсем не заметил, что Ланселот был среди раненых, и то, что его рана была тяжёлой и мимо Мерлина его пронесли на носилках, а то и протащили за руки и за ноги, не дав разглядеть лица, Мерлина не извиняло.
- Что у тебя? - рассмотрев бинты, плотно обхватывающие живот, Мерлин похолодел. Если удар пришёлся в брюшину, то это медленный и мучительный конец. Не ему с его скудными познаниями такое лечить... а обычный врач тем более может дать только яду, избавив от незавидной участи.
- Ерунда, всего лишь кожа пробита, - отмахнулся зеленоватый Ланселот. - Я хотел уйти отсюда, но лекарь пригрозил мне, что если я встану с такой лихорадкой, то, цитирую, «если и доживёшь до нашей следующей встречи, она станет последним событием твоей жизни». Так что лежу, скучаю.
- И он был прав! - возмущению Мерлина не было предела. - Куда тебе с такой раной на подвиги?! Лежи спокойно, а я зайду вечером. Принесу тебе свою особую мазь.
Ланселот намёк понял и неловко покосился на прочих раненых. Он не считал себя единственным достойным магического лечения. Но Мерлин только смущённо покачал головой и отвёл вгляд. Его одного он ещё мог отвести подальше и зашептать рану. Лечить остальных, когда в любой момент что пациент, что окружающие могут заметить голубоватое свечение, неизменно сопровождавшее каждое заклинание, и неестественный золотой свет в его глазах, было безумием.
- Не нужно, Мерлин. Я обойдусь. Но спасибо за предложение.
- Ланселот...
- Это не смертельная рана. Со мной всё будет в порядке, правда. Лучше расскажи, что случилось? Почему приказы раздают именем Его Высочества? Что с Его Величеством?
- Не знаю, - Мерлин сгорал со стыда, и в кои-то веки ему не хотелось продолжать разговор с лучшим другом. - Ещё не выяснял.
- Так сходи выясни. Батч тебя ещё не потерял?
- Да, пойду узнаю. Я забегу вечером?
- Конечно, буду ждать новостей.
- Отлично! - обрадовался Мерлин и малодушно сбежал.
Ланселот повёл себя в высшей степени благородно. Ему грозило заражение, но он всё равно отказывался от редчайшего шанса — только потому, что другие, так же сражавшиеся за Камелот, его не имели априори. Мерлин же теперь чувствовал себя подлецом.
Снедаемый мрачными мыслями — что-то теперь думает о нём Ланселот? - Мерлин вернулся к своему десятку, уже почти готовому выступать. Батч как раз в своей любимой, хотя и несколько более сухой, чем обычно, манере объяснял, что случилось ночью и что будет дальше.
- Его Величество ранен, потому что сукины дети Нарта просмотрели сраных саксов.
Да уж, туман прошлой ночью был густой, как парное молоко, немудрено просмотреть. Мерлин не мог винить незадачливых часовых, тем более они, скорее всего, стали первыми же жертвами своей «бдительности».
- Нас хорошо нагнули. Потери серьёзные... утри сопли и убери с морды скорбь, будто у тебя матушка сдохла!
Мерлин вздрогнул, но ругал Батч не его.
- У нас трое новеньких.
Опять перетасовка десятков... хорошо хоть их десяток остаётся — Мерлин привык к Батчу и его стилю руководства, а Батч благодаря лекарским талантам смотрел сквозь пальцы на периодические ночные отлучки Мерлина и его общую хилость по сравнению с товарищами. Уживаться с другим десятником и снова доказывать ему, что чего-то стоишь, не хотелось бы.
- Его Высочество приказал двигать тем же курсом в том же темпе. Командует он. Так что подобрали слюни, никаких, мать вашу, послаблений!
Это уж точно. Артур послаблений не давал никогда — только Мерлину и наедине и только потому, что сам Мерлин об этом не распространялся. Скажи он хоть одно лишнее слово — и всё бы закончилось, а на тренировках Артур бы гонял его до полусмерти. Но Мерлин молчал — и отношения длились.
Только что с ними будет теперь, когда Артур — главнокомандующий? До победы он точно не найдёт времени для обычного рядового. А после... будет, конечно, ещё марш до границ Камелота, а там их распустят, предоставив добираться домой своим ходом. И всё. Про Артура можно будет забыть.
Мерлин встряхнулся и заставил себя подумать о другом. Например, о короле. Насколько серьёзно он ранен, если Артуру пришлось взять командование на себя? И если он при смерти...
- Что рот разинул? - неласково окрикнул Батч. - Особое приглашение надо?
- Иду! - откликнулся Мерлин, поспешно подхватывая свои вещи и присоединяясь к построению.
Из десяти десятков осталось от силы пять, но теперь новобранцы странным образом выглядели куда более внушительной силой, чем раньше. Добавилась не только выправка, придающая солдатам воинственный вид, но и особый огонь в глазах. Эти люди уже убивали и чувствовали вкус победы. Он им понравился — и теперь они будут драться до конца несмотря ни на что.
Отныне Мерлин отказывался называть их новобранцами даже в мыслях.
Прочие отряды уже выстроились и начали движение. Неповоротливая махина армии разворачивалась медленно, но в установленном порядке: авангард из разведчиков, несколько отрядов пехоты, король с охраной... теперь там ехал Артур, а своим бывшим подопечным прислал сэра Персиваля — высокого, коротко стриженного молодого человека. Мерлину он понравился, но после Артура, управлявшего стальной рукой и не терявшего при этом спокойного достоинства, эмоциональность сэра Персиваля, свойственная его юному возрасту, казалась чуть ли не истеричностью. Интересно, почему Артур выбрал именно его?
Однако, чем бы ни руководствовался принц, он наверняка доверял сэру Персивалю. Мерлин собирался выполнять все его приказы.
Их оказалось не так уж много. Представившись, новый командир всего лишь дождался их очереди выступать — последней во всей армии — и дал сигнал начинать марш. День под его руководством тоже прошёл обыденно, и, наверное, Мерлин был единственным солдатом, которому не хватало присутствия Артура, периодически проезжавшего вдоль строя на своём чёрном кусачем жеребце. О том, что конь Его Высочества кусается, Мерлин знал не по наслышке: стоило ему оказаться в крайнем ряду, как зловредная скотина так и норовила его цапнуть при любом объезде, а Артур далеко не всегда натягивал поводья.
Вечер отличался от прочих вечеров ещё меньше, чем день... не считая того, конечно, что десятники теперь не сбивались в кучу за ужином вокруг Артура, как всегда, а разбрелись по своим десяткам. Мерлин не обратил на это особого внимания: он был погружён в свои мысли.
К Артуру, чьё место отныне было в центре лагеря, Мерлин соваться не стал. Попробуй погулять среди регулярных войск... А чтобы не грустить впустую, пришлось придумать себе повод для размышлений — и Мерлин немедленно придумал, причём такой, что мысли об Артуре улетучились быстро и без возражений.
Ланселот отказывался принять помощь потому, что её не получат другие. Можно было, конечно, вылечить его тайком, но он мог догадаться и вполне справедливо обидеться. Второй способ — помочь заодно остальным раненым — Мерлину нравился меньше из-за увеличенного риска, зато был единственным честным по отношению ко всем. Но как провернуть это?..
Мерлин размышлял до самого отбоя, а после, когда все улеглись, выбрался из палатки и отправился к телегам с ранеными. С собой он нёс одну особую настойку редких трав, которые собрал по случаю. Вот и пригодились.
С виду обычная, чуть мутноватая вода, настойка обладала одним очень ценным свойством: её испарения погружали человека в неглубокий сон: но глубокого Мерлину и не требовалось. Достаточно, чтобы никто не увидел лишнего.
Увы, план увенчался полным крахом: пользуясь привилегированным положением раненого, Ланселот после отбоя совсем не спал, как и несколько его товарищей по несчастью.
- Мерлин! - обрадовался друг. Об утренней размолвке он, кажется, забыл. - Ты с новостями?
- Как и обещал, - натянуто улыбнулся Мерлин, а потом его осенило, и он уже куда естественней включился в разговор, немедленно изложив всё, что знал. Как оказалось, ничего нового он не сообщил: лекарь рассказал своим пациентам то же самое, что Батч, и разговор неминуемо свернул на раны. Мерлину только того и нужно было.
Стоило раненым увлечься беседой и перестать обращать внимание на Мерлина, как он тайком добыл из рукава флакон, откупорил и принялся незаметно разбрызгивать настойку. Ему самому сон не грозил — если с ним бороться, настойка не подействует. Она не усыпляет, лишь слегка подталкивает ко сну.
Единственным, кто заметил его манипуляции, был Ланселот, но Мерлин состроил ему страшные глаза, и друг воздержался от комментариев, хотя и выглядел при этом подозрительно.
Убедившись, что разговор потихоньку угасает, а раненые клюют носами всё явственнее, Мерлин обошёл остальные телеги, везде спрашивая, не нужно ли чего-нибудь, и щедро кропя настойкой всё окружающее. К тому моменту, как он закончил, флакон был пуст, а Ланселот оставался единственным бодрствующим на всех четырёх телегах.
- Что ты задумал? - недоверчивым шёпотом поинтересовался он, едва Мерлин вернулся, исключительно довольный собой.
- Лечить всех, конечно. И тебя в том числе.
- Мерлин!
- Если ты планируешь меня остановить, то сделать это можно лишь одним способом: закричать «Магия!».
- Ты невыносим. А что, если кто-нибудь заметит?
- Раз ты не собираешься спать, - оптимистично махнул рукой Мерлин, - то ты мне поможешь, и никто ничего не поймёт!
- Мне бы твою уверенность, - пробормотал Ланселот, но всё-таки улёгся на своё место и позволил Мерлину произнести над раной заклинание.
Чёткая скороговорка на древнем языке, лёгкое свечение — побочный эффект, признак недостаточной отработанности заклинания — и лицо, даже в лунном свете землистое, становится просто бледным, а рана под пальцами почти ощутимо рубцуется. Всего и делов.
Конечно, до конца Мерлин не исцелил: во-первых, не умел, во-вторых, очень уж подозрительно было бы, если бы все раненые стали здоровыми за одну ночь. Но больше и не надо было: получив магическую поддержку, молодой сильный организм должен был дальше справляться сам.
- А теперь смотри по сторонам, чтобы кто-нибудь не увидел случайно! - прошипел Мерлин и влез на телегу, чтобы заняться следующим. Ланселот, недоверчиво ощупавший рану и убедившийся, что воспалением больше и не пахнет, со вздохом уставился в ночь.
Несколько раз мимо проходил патруль, и Мерлину приходилось таиться. Но в телеги никто не вглядывался: окидывали Ланселота равнодушным взглядом да шли себе дальше. Хуже получилось, когда проснулись двое уже исцелённых с разных телег, но Ланселот немедленно занял их беседой, и Мерлин с грехом пополам, под прикрытием осмотра, долечил остальных, после чего с чистой совестью отправился спать. Ланселот улыбнулся ему на прощание, Мерлин весело помахал рукой. Настроение у него было просто замечательное.
Жаль, недолго.
Прямо среди ночи, едва Мерлин смежил веки, его довольно грубо растолкал порученец Артура и — как показалось Мерлину, злорадно — сообщил:
- Тебя ждёт Его Высочество.
Недоумевая, что случилось такого, что Артур послал за ним своего порученца, да ещё в такой неурочный час, Мерлин торопливо обулся и отправился к палатке.
Бывать в центре лагеря ему до сих пор не доводилось, но, в общем-то, ничего нового он не увидел. Те же палатки, те же патрули в тех же доспехах.
Порученец отправился досыпать, ткнув пальцем в один из шатров — не огромный королевский, но и не стандартный на десять человек. Мерлин на всякий случай сначала осторожно заглянул внутрь, но, убедившись, что там действительно Артур и что он один, смело зашёл.
- Артур! - радостно и слегка озадаченно улыбнулся Мерлин. - Зачем ты за мной посылал?
- Прекрати обращаться ко мне на «ты». Ты мне не ровня.
Вот это было что-то новенькое. Даже в худшие дни Артур не настаивал на соблюдении формальностей, более того, почтительное «сир» из уст Мерлина его коробило. Неужели на него так подействовало ранение отца? Или кто-то что-то наговорил?
Как бы то ни было, обескураженный холодным приёмом Мерлин решил, что лучше пока играть по новым правилам, и склонил голову.
- Как скажете, сир. Каковы будут ваши распоряжения?
- Ты, Мерлин, и твой друг Ланселот немедленно отправляетесь в разведку.
- Но сир! - не выдержал Мерлин, уже откровенно удивлённый и испуганный. Артур был непохож на себя. Откровенно злые глаза, презрительно поджатые губы, ладонь на рукояти меча... - Ланселот ранен! Он не сможет!
- У вас сутки на то, чтобы уйти.
- И когда мы должны вернуться? - сквозь зубы, едва не крича от обиды и несправедливости, уточнил Мерлин. Очень хотелось стиснуть рукоять меча так же, как Артур — до белых костяшек. Но оружие он с собой не захватил.
- Никогда. Мне плевать, куда вы отправитесь.
- Что? Артур...
- Не смей звать меня по имени! - страшным голосом рявкнул Артур. - Ты, колдун, не смеешь так ко мне обращаться! Делай что угодно со своим Ланселотом, но чтобы к следующему закату духу вашего здесь не было!
Мерлин не упал. Не закричал. Не смог. Он просто стоял столбом и слушал.
- Ты меня обманул! Хотя надо было догадаться раньше! Какой же я дурак! Вы с этим Ланселотом, двое недотёп, вернулись из разведки, нарассказали небылиц... а потом на нас нападают объединённые силы тех самых саксонских отрядов, точно знающие наше местонахождение! Тебя и твоего дружка следовало бы казнить! И как я мог купиться?
Мерлин стоял, оглушённый обвинениями, онемевший, потерянный. Кто-то видел, как он колдует? Нет, вряд ли, его бы попытались убить на месте, если только... если только Артур не был там лично. Что ему могло понадобиться у телег с ранеными?
Ответ был до смешного прост.
Он искал Мерлина... и нашёл.
Артур резко замолчал, перевёл дыхание, а потом неестественно спокойным голосом констатировал:
- Я доверял тебе, Мерлин. Больше я этой ошибки не совершу.
Только сейчас Мерлин обрёл дар речи — и он заговорил, отчаянно и безнадёжно, не заботясь о том даже, что эти слова могут быть его последними:
- Ты забываешь одно, Артур! Хотел бы я навредить, у меня была тысяча возможностей! Я могу призвать дракона, Артур, настоящего дракона, и он сожжёт всю армию! Я могу устроить землетрясение! Даже сейчас я могу убить тебя, - Мерлин злым отрывистым взглядом выдернул из стола кинжал, которым была пришпилена карта Лундейна. Остро отточенное лезвие замерло в волоске от горла Артура, вскинувшего голову — словно готового к смерти. - Я даже успею уйти из лагеря незамеченным! Но я ничего тебе не сделал — потому что никогда не хотел тебе зла!
Кинжал с негромким стуком упал на землю. Взгляд Артура ни на йоту не изменился, и он холодно велел:
- Вон.
Доказывать что-то было бесполезно — принц уже всё для себя решил.
Мерлин повернулся и деревянной походкой покинул шатёр.
***
Опустошённость было самым близким словом. И ведь Мерлин сам виноват. Ланселот его отговаривал, убеждал, что выздоровеет и так, но Мерлин же хотел как лучше... а в итоге подвёл под монастырь обоих. Теперь сам он потерял Артура, а Ланселот — свою мечту. Он никогда уже не станет рыцарем Камелота.
Мерлин брёл, не разбирая дороги. Ему было всё равно, куда идти. Главное — куда не идти.
Не попасться на глаза Артуру. И не встречаться с Ланселотом хотя бы пока не получится прийти в себя. Да и тогда Мерлин знал — всё равно не сможет посмотреть ему в глаза.
Здравствуй, Ланселот, ты был прав, а я дурак, и теперь ты никогда не станешь рыцарем Камелота. Из-за меня.
Мучительно стыдно даже подумать о подобном.
Но о себе — о том, что начиналось с Артуром, о несбывшемся и неслучившемся, о тёплом взгляде и ладони на щиколотке — думать было ещё больнее. Ведь Мерлин почти поверил... да что почти, вот оно, доказательство — его собственная жизнь. За колдовство рубят головы или сжигают на костре. Мерлина всего лишь выгнали. Даже сейчас...
Даже сейчас Артур не распорядился его казнить. Одного колдовства достаточно для смертного приговора, но Артур подозревал его ещё и в измене. Со шпионами расправляются с особой жестокостью, и что делает Артур? Ничего.
У Мерлина был шанс. Немного терпения, выдержка получше... они бы сблизились, Мерлин бы словом и делом доказал, что ему можно доверять, и когда-нибудь Артур бы узнал, непременно узнал о его магии – от него самого. Теперь не стоит и мечтать. Артура ничто не переубедит.
Проклятая битва! Ещё и ранение Его Величества... кто знает, может, не случись плохого с отцом Артура, их беседа повернулась бы по-другому? Вдруг принц винит Мерлина ещё и в этом? Он ведь любит отца, хотя и бывает не согласен с его решениями...
Думать обо всём этом было больно физически. Потом Мерлин вдруг упал, наглотался грязи и измятой, истоптанной травы. Оказалось, он не заметил одного из солдат, толкнул его плечом, и тот ответил хорошим ударом. Мерлин не стал задерживаться и даже просить прощения. Он просто поднялся и пошёл дальше, глядя перед собой пустыми глазами.
Ему вслед кричали что-то не сильно лестное. Мерлин не обращал внимания.
Сначала все его мысли крутились вокруг вины, вокруг возможного будущего, которое никогда не станет настоящим, но удар, выбивший землю из-под ног, заодно вернул его в реальность. А реальность требовала не болезненных грёз, а действий.
У Мерлина были почти сутки, чтобы переубедить Артура. Пока что о его решении не знает никто — и не должен узнать. Это единственный способ вернуть Ланселоту то, что Мерлин отобрал своей неосторожностью. Но как вернуть доверие упрямого принца?
Оглядевшись и обнаружив себя на окраине родной части лагеря, Мерлин пошёл неторопливым шагом, ища самое укромное место, где его не нашёл бы никто и дал спокойно подумать. Он полагал, что один сосредоточенный и хмурый вид не удержит товарищей по оружию от попыток поболтать, если им вдруг придёт в голову подобная идея.
И был совершенно прав.
Этого парня Мерлин почти не замечал: да его вообще редко замечали в любой компании. Молчаливый, тренированный, но не слишком умелый и ничем не выдающийся, он не был заводилой и шутником, как Лотт, или лидером по натуре, как Батч. Самый обычный солдат, каких большинство. Мерлина он интересовал не больше, чем остальные ему подобные.
Тем удивительнее было, когда парень, вынырнув из темноты прямо за спиной Мерлина, вдруг заговорил:
- Поссорились?
- Прости? - от своих размышлений Мерлин отвлёкся не сразу, вопрос задал скорее машинально, глядя сквозь неожиданного собеседника.
- Ты с Его Высочеством? Я слышал, он тебя вызывал?
Только вбитая отцом вежливость не позволила Мерлину отправить парня по одному из адресов, которые очень любил красочно описывать Батч, если кто-то из рядовых вызывал его недовольство. Очередной желающий завести полезное знакомство и получить призрачные привилегии. Вон, даже ночью не спит, следит... на что только рассчитывает?
Нет, Мерлин знал, что большинство искренне полагало его безвольным манекеном для разминки принца, но даже ради этой, незавидной, по его мнению, участи кое-кто был готов убить. Артур когда-то предупреждал о внимании собственного отца — Мерлин вспомнил и с грустью усмехнулся про себя. Не знает он, что такое внимание отряда! Прояви Его Высочество интерес к любому другому — хоть мимолётный... в таком случае Мерлин себе не завидовал. Но пока Артур выделял лишь его, на жизнь любимчика не покушались. Хотя кто знает — вспомнить ту, первую битву...
Кстати, а откуда Артур так точно знает, что ударивший Мерлина недотёпа мёртв? Следил за ним? Да не может быть. Побывав в горячке боя, Мерлин с уверенностью мог сказать: даже Артур при всех его достоинствах не способен одновременно следить за собой и каким-то рядовым, сражающимся где-то вдали — а на момент атаки саксов Артур был от Мерлина довольно далеко. Даже если сначала смотрел на Мерлина и видел, кто именно его стукнул, в бою наверняка его потерял.
По спине Мерлина пробежал лёгкий холодок одновременно понимания, ужаса и мучительного счастья пополам с болью.
Седовало подумать об этом гораздо раньше... но он, терзаемый головной болью, не удосужился сопоставить факты сразу, а потом просто забыл, отвлёкся, окунулся в рутину, прорезаемую только яркими вспышками разговоров с Артуром.
А следовало бы подумать. По-другому картина совсем не складывалась.
Итак, вот он, во второй шеренге, слышит одновременно сигнал и лязг выхватываемых рядом мечей, сам хватается за оружие, потом за шлем, уже не успевая нахлобучить сначала подшлемник и надеясь на подкладку внутри, их строй разворачивается к саксам, чтобы встретить их ощеренными копьями и сомкнутыми щитами... беспорядочная толпа врагов врезается в первые линии, тут же образовывается паника и давка... и в ту же секунду Мерлин получает сильнейший удар, даже вмятина потом на шлеме осталась, пришлось носить к кузнецу. Копейщиков, которые могли бы неловко махнуть копьём, сзади не было, а мечом такой удар случайно не нанесёшь. Значит... его хотели вырубить? Или убить, что более вероятно. А о том, что недотёпа, который действительно был таковым, если не сумел достигнуть своей цели, мёртв, Артур может знать в двух случаях. Если возмездие немедленно свершил Батч по его приказу... или если Артур убил сам.
Что бы ни случилось — сердце Мерлина сладко замирало. Не потому, что предателя, поднявшего руку на своего, немедленно убили: заметь такое Артур или сам Батч, расправа была бы немедленной, кто бы ни оказался жертвой. Нет — потому, что Артур знал. Следил за ним. Волновался. Хотя тогда они и были в ссоре.
Перебирая в уме факты и сопоставляя воспоминания, Мерлин снова погрузился в себя, совершенно забыв о собеседнике, а зря. Тот заметил, что Мерлин не слишком-то интересуется разговором и не торопится отвечать на заданный вопрос, но обижаться не стал, как ни в чём не бывало заявив вместо этого:
- Ты же Мерлин, да? А я Гирсин из Эалдора. А ты откуда?
Мерлин чуть не сел прямо на землю и возблагодарил небеса за то, что слова парня дошли до него не сразу, так что удивление проявилось на лице спустя несколько секунд сконфуженного молчания.
Гирсин, их пекарь из Эалдора, не имел ничего общего с невзрачным типом, больше похожим на наёмника средней руки.
- Что-то не так? - обеспокоился тип.
Всё так. Кроме того, что от Эалдора отправлялось всего двое мужчин, и второго Мерлин, разумеется, отлично знал. И тощим худощавым парнем лет двадцати пяти почти сорокалетний эалдорский пекарь не был.
Неудивительно, что Мерлина до сих пор не разоблачили. Этот тип понятия не имел, кто перед ним.
- Нет, ничего, - медленно покачал головой Мерлин. Кто бы ни был этот тип, он... стоп! Дурья башка! Артур же упоминал, что расположение лагеря кто-то выдал и об их перемещениях и слабых местах колонны тоже оперативно сообщал! Вот он, шпион, прямо перед Мерлином! И вот прекрасная возможность попросить прощения у Артура не словом, но делом: поймать ему предателя! Осталось только исключить ничтожную возможность фантастического совпадения имени с названием, и Мерлин дружелюбно улыбнулся: - Просто в Эалдоре живут старые друзья моего отца, он мне много о них рассказывал. Я с ними никогда не виделся, правда, вот и удивился. Расскажи мне, как там Хунит и Балинор? Как их дочка?
- Отлично! - охотно поддержал беседу тип. - Растёт и радует родителей! А твой отец как? Я передам весточку, если вернусь...
Как же.
- Передай им, что у Килгарры всё в порядке, - с энтузиазмом откликнулся Мерлин и широко зевнул, намекая на окончание диалога. Вышло очень искренне, до хруста в челюсти. Мерлин действительно смертельно устал, да и поздняя ночь с патрулями не способствовала продолжению задушевной беседы. - Давай завтра продолжим? Умираю — так хочу спать!
- Конечно, - осклабился тип и фамильярно похлопал Мерлина по плечу, полагая, что теперь ему позволительна подобная близость. Пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы не передёрнуться. - Приятных снов!
- И тебе, - Мерлин натянуто улыбнулся. - И тебе.
Юркнув в палатку под неприятным, буравящим спину взглядом, Мерлин пораскинул мозгами и решил, что прямо сейчас идти к Артуру смысла нет. Что, если за ним опять проследят и он спугнёт шпиона? Ищи потом ветра в поле! Да и Артур ещё не остыл наверняка. Не то чтобы с утра будет намного лучше, но, по крайней мере, не убьёт на входе. Рассудив таким образом, Мерлин уснул с чувством выполненного долга.
Проснулся он с ним же, а ещё с большим, буквально нечеловеческим усилием. Палатка была пуста: видимо, Мерлин позорнейшим образом проспал подъём, чего с ним ещё ни разу не случалось. Зато отрезвило это осознание лучше ледяной воды за шиворот.
Выскочив из палатки, Мерлин не поверил своим глазам: солнце стояло почти в зените, но армия оставалась на том же месте. Что произошло?!
- Малявка! - послышался рык Батча. Он каждый раз обзывал Мерлина по-разному — в зависимости от настроения. Как ни странно, самый вежливый эпитет он выдавал в самом отвратном расположении духа, и Мерлин сжался в дурном предчувствии. Кажется, грядёт головомойка, более того, публичная. Проспать подъём!
У Мерлина было слишком мало времени, чтобы тратить его на выслушивание нотаций, а то и на отбывание наказания. До назначенного Артуром срока оставалось каких-то несколько часов, и Мерлин решился на крайние меры.
- Мне срочно нужно к Ар... Его Высочеству! - трагическим шёпотом воззвал он, подбежав к Батчу и виновато, испуганно заглядывая ему в глаза. Весь вид Мерлина говорил, что Артур его убьёт — что было совсем не далеко от истины, — и заодно о том, что принц сделает с любым, кто Мерлина посмеет задержать. Оговорка же с именем, совершенно случайная, пришлась как нельзя кстати: Батч, наверняка догадывавшийся, что Мерлин интересен Артуру не только как живая мишень, а теперь и убедившийся этом на практике, без лишних слов придал ему ускорения в сторону центра лагеря своим любимым методом — затрещиной.
Мерлин помчался туда сломя голову и даже не вспомнил о пропущенном завтраке и заодно почти пропущенном обеде, пока не пробежал мимо котла. Ничего, или выпросит у повара остатки... или не выйдет из палатки принца.
Если прошлой ночью он пришёл сюда с порученцем Артура, а следующий патруль видел, что вышел он из королевского шатра, и вопросов не задавал, то в этот раз пришлось нацепить на лицо равнодушную, целеустремлённую маску «я знаю, куда идти, и имею право здесь находиться». Полагаться можно было только на удачу.
Она оказалась благосклонна сегодня: Мерлин увидел, как Артур вместе с каким-то стариком — кажется, это и есть Гаюс, королевский лекарь, кому бы ещё таскаться с армией в таком возрасте? - выходит из самого большого шатра и, перекинувшись парой тихих фраз, скрывается в палатке поменьше, той самой.
Даже издалека Мерлин мог сказать, что выглядел принц ужасно: бледный, разом осунувшийся, тусклый, словно заржавевший меч. Да, усилием воли он при необходимости снова превратится в сверкающий разящий клинок лучшей стали, но кровь отца уже вызвала корозию, а обман Мерлина сработал лучше безжалостного времени, ускорив распространение ржавчины в несколько раз.
Мерлин дождался, когда никто не будет смотреть в сторону входа, и ужом проскользнул за полог.
- Я неясно выразился вчера?
Ну конечно, Артуру не нужно было поворачиваться, чтобы знать, кто именно вошёл в шатёр.
Сейчас, при свете дня, Мерлин получил возможность осмотреться. Вот вчерашний стол, на котором всё так же расстелены карты, только кинжал не воткнут в столешницу, а лежит в ножнах поверх пергамента. Вот ложе за ширмой, широкое, застеленное алыми простынями — уголок походной кровати кокетливо выглядывал из-за створок. Вот куча разнообразных доспехов свалена в углу. Больше ничего — ничего лишнего, всё легко складывается и перевозится.
И Артур, выпрямившийся вопреки себе и смертельной усталости. Раньше он не считал нужным всегда сохранять лицо перед Мерлином.
- Артур... Ваше Высочество... послушайте, - заставить себя начать оказалось самым сложным, и только-только Мерлин почувствовал, что начинает находить нужные слова... но договорить ему не дали.
- Вон.
- Ваше Высочество...
- Немедленно, - рука, такая знакомая рука, так спокойно прикасавшаяся когда-то, легла на рукоять меча, и Мерлин не выдержал.
- Тогда придётся тебе выслушать молча, - отрывисто сказал он, яростным взглядом обездвижив Артура и заодно лишив его дара речи. - Я даже не буду тебя поворачивать, раз ты так не хочешь на меня смотреть, но ты выслушаешь меня, потому что, проклятье, это касается твоей собственной армии! Ты был прав, здесь есть шпион. Может, даже не один, но одного я тебе назову точно: человек, представляющийся Гирсином из Эалдора, не тот, за кого себя выдаёт. Я его в жизни не видел. Не знаю, где и как он раздобыл бляху, но боюсь, нашего пекаря уже нет в живых. Как быть с ним — решай сам.
Договорив, Мерлин отпустил Артура, и тот немедленно пошатнулся, обретя контроль над своим телом, потом резко повернулся. Взметнулся алый плащ, который принц стал носить, приняв командование армией.
- Ты полагаешь я поверю тебе? Дважды лжецу?
У Мерлина опустились руки. Если до этого надежда была, то сейчас, после этих слов, оставалось лишь сдаться. И не в самих словах было дело... а во взгляде — презрительном, уязвлённом. В нём больше не было горечи или обиды на близкого человека. Теперь Артур смотрел на Мерлина так, будто видел перед собой нечто мерзкое, отвратительное. Решил, что Мерлин пытается оговорить другого и спасти собственную шкуру, отсюда этот презрительный взгляд? Серьёзно считает его способным не просто на ложь, но на клевету? Что ж.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |