— Позвони мне, — закончилось сообщение Бенгта.
Когда она подошла к двери, сбоку в тени шевельнулась высокая фигура. Лунд прижалась к стене, пытаясь сообразить, что происходит.
— Меня впустил ваш сосед, — произнес голос Троэльса Хартманна.
— Вы меня испугали.
— Извините, не хотел.
— Зачем вы пришли?
Он вышел на свет:
— Вы прекрасно это знаете.
— Если вы о вашем заявлении относительно Бремера, то с этим придется подождать. С вами свяжутся.
Он смотрел, как она вставляет в замок ключ.
— Пока никто не звонил.
— Сейчас мы заняты. Лично я ничем не могу помочь. Я не занимаюсь этим делом.
Она открыла дверь. Он шагнул вперед и вытянул руку, чтобы остановить ее.
— Чем вы сейчас заняты на каналах?
Лунд пригнулась и проскочила под его рукой, зашла в квартиру.
— Там учения. Ничего особенного. До свидания.
И она захлопнула дверь.
— Прекрасно! — крикнул ей Хартманн с другой стороны. — Тогда вы не против, если я так и скажу прессе, что происходящее в лесу не имеет никакого отношения ко мне? И к делу об убийстве Нанны Бирк-Ларсен?
Он успел спуститься только на несколько ступеней, когда она открыла дверь и сказала:
— Заходите.
Она переодевалась — меняла черно-белый свитер на бело-черный.
— Только побыстрее, я сейчас ухожу.
— Это зависит от вас. У меня всего один вопрос.
Она заглянула в холодильник на пиво времени хватало.
— Осталась только одна бутылка. Хотите?
Он прищурился на «Карлсберг»:
— То красное вино, которым я угощал вас, стоило пятьсот крон за бутылку.
Лунд пожала плечами, открыла пиво, отпила из горлышка.
— Сегодня вечером я объявил, что Бремер покрывал убийцу.
— На вашем месте я бы не стала этого повторять.
Эти слова его не порадовали.
— Но как же Кристенсен…
— Можно назвать случайностью. Трудно доказать намерения мертвого человека. Не уверена, что Брикс захочет тратить на это силы и время.
— А вы точно знаете, что Нанну убил не Хольк?
Пиво было вкусным.
— Думаю, да. Настолько точно, насколько это возможно.
По дороге домой Лунд купила в местном магазинчике последнюю коробку суши. Она, вообще-то, не очень любила суши, но на глаза не попалось больше ничего, что можно быстро и просто съесть.
— Если не Хольк, то кто же?
— Если бы я знала это, неужели сидела бы здесь и пила пиво из бутылки, заедая холодным рисом и сырой рыбой?
Он взял стул и уселся за стол напротив нее:
— И что, скоро за меня опять возьметесь? Что подумают люди?
— Они подумают, что дело закрыто. Будете суши?
— Предлагаете, потому что сами не хотите?
Лунд отодвинула от себя коробку.
— В деле прогресс, Хартманн. Перестаньте так тревожиться.
— Что за прогресс? Когда состоится арест убийцы — через несколько часов? Дней? Недель?
— Я полицейский, а не ясновидец.
Отпив еще пива, она взглянула на Хартманна:
— Тут осталось немного, можете допить, если хотите.
Хартманн слегка поморщился:
— К вашим словам прислушаются. Если Бремер был в курсе делишек Холька, то реакция будет. Раньше или позже.
— Отлично.
Он поднялся, собираясь уходить.
— Я тут думала, Хартманн…
— О чем?
— О видеокассете, пропавшей из комнаты охраны в ратуше.
— И что с ней?
— Мы все это время искали ее, думали, что с ее помощью сможем прижать вас. На самом деле она снимает с вас подозрения. На ней видно, что с Нанной встречается Хольк.
Хартманн был озадачен.
— Откуда она взялась?
— Я думала, что вы сможете мне рассказать.
— Но я понятия не имею.
— Что ж… — Она передумала насчет суши, подтянула коробку обратно, стала есть. — Наверное, мы можем предположить, что кто-то в муниципалитете по-прежнему заинтересован в том, чтобы соединить вас и Нанну.
— Что все это значит?
— Пленку передали нам только сейчас, когда с вас сняли обвинение в убийстве Нанны. Почему бы это?
— Не знаю, а вы?
— Если ее спрятали, чтобы защитить вас, то это значило бы, что те люди ее не смотрели. Потому что иначе они могли бы спасти вас от тюрьмы.
Он не совсем понимал, к чему она клонит.
— Учитесь делать выводы, Хартманн.
— Например, какие?
— Кто-то крадет пленку, чтобы защитить вас, делает все, чтобы мы ее не нашли, но при этом не смотрит ее. Потом, когда вам уже ничего не грозит, пленку подбрасывают нам. Зачем?
Хартманн ждал, что она скажет. Лунд допила пиво.
— Вот что мне кажется. Те люди вернули нам пленку, потому что считают, будто вам грозят новые неприятности.
— Так почему же они не смотрели ее сами?
Она взглянула на него:
— Может, потому, что для них это было бы невыносимо. Потому что они ожидали увидеть вас там с Нанной.
Лицо политика было так неподвижно, что казалось высеченным из камня.
— Это моя догадка, не более того.
Вторник, 18 ноября
По пути в Вестербро Лунд застряла в утренней пробке. Майер сидел на пассажирском сиденье и зачитывал ей вкратце результаты проверки Скербека.
— Единственный ребенок. Родителей нет. Мать умерла при родах. Возможно, это объясняет его странное отношение к женщинам.
— Нечего тут психологию разводить. Я этой чуши уже наслушалась в свое время.
— Отлично. Ему было пятнадцать, когда исчез его отец — скорее всего, отправился в Амстердам, где с наркотиками и проститутками попроще. С тех пор Вагн жил со своим дядей. Образования почти никакого. Я думал, что он хотя бы раз сидел, но ничего серьезного за ним не числится. — Он перелистнул несколько страниц. — Если полиция и интересовалась им, то только в тех случаях, когда нужен был Тайс.
— В каком смысле?
— Если Тайсу нужно алиби, он называет Вагна. Полиция трижды не смогла прижать Тайса, и все три раза из-за свидетельств Вагна. Я говорил с тем копом на пенсии, который предупреждал нас насчет Тайса. Он считает, что эти двое были в одной команде.
— А дети? Жена? Или бывшая жена?
— Никого. Живет один в дешевой квартире в полукилометре от Бирк-Ларсенов. Мы там все осмотрели, никаких намеков на Вестамагер или что-либо еще.
— Должно быть что-то.
— Он крестный отец сыновей Бирк-Ларсена. По-видимому, очень близок с семьей. Иногда он даже жил с ними. Может, он клеился к Нанне под носом у родителей…
Лунд только посмотрела на него.
— Ладно, последнее предположение зачеркнуто. Конечно, Тайс и Пернилле узнали бы так или иначе, и он бы уже кормил червей. А еще… — Майер замолчал.
— Что еще?
— Нанна ведь выглядела счастливой? У меня была пара дел об изнасилованиях. Те девочки… все было написано в их глазах. Даже много лет спустя. Та дамочка Лонструп с седыми косичками…
— Нанну никто не насиловал и ни к чему не принуждал, — сказала Лунд, сворачивая с трассы и выискивая указатель на дом престарелых. — Она вертела Йенсом Хольком как хотела и держала это в полной тайне. Нанна была Тайсом и Пернилле в одном флаконе.
Они подъехали к современному двухэтажному зданию из красного кирпича.
— Пугающая смесь, — заметил Майер.
Заведовала домом престарелых энергичная пышная женщина с осветленными волосами и перманентной улыбкой. Вагна Скербека она обожала.
— Хотела бы я, чтобы таких людей было больше. Вагн навещает своего дядю каждую пятницу.
— Вы уверены, что он был здесь и тридцать первого? — спросила Лунд, когда они шагали по длинному белому коридору, где им встречались группки стариков, играющих в карты.
— Абсолютно уверена. Дежурная сестра всегда регистрирует всех посетителей в журнале.
Журнал у нее был с собой, и она показала Майеру интересующую их страницу:
— Вот. Он пришел в восемь пятнадцать.
— Тут не указано, во сколько он ушел.
— Он не уходил в тот вечер — заснул в кресле. Его дядя неважно себя чувствовал. Вагн зашел ко мне попрощаться на следующее утро. Было часов восемь или около того.
— Это он сказал вам, что провел здесь всю ночь? — спросила Лунд. — Кто-нибудь еще видел его?
Заведующая оскорбилась за Скербека:
— Вагн был здесь. Он и раньше оставался.
— Но его никто не видел?
— Он сам уложил дядю в кровать, так что нам не пришлось этого делать. К чему все эти вопросы? Вагн — сокровище. Я бы хотела, чтобы таких…
— Чтобы таких людей было больше, — закончил за нее Майер. — Это мы усвоили. Где комната его дяди?
В маленькой комнате маленький старый человек. Он ходил с палочкой и выглядел совсем дряхлым.
Они сидели, пили кофе и слушали его истории, разглядывали картинки с мельницами и полями, которые рисовал карандашами мальчик Вагн. Старик так увлеченно говорил о детстве племянника, что, казалось, оно одно еще придавало смысл его жизни.
— Вагн что-нибудь рассказывал о своих друзьях? — спросила Лунд.
— Нет. — Старик издал хриплый смешок. — Вагн у нас тихоня. Он все держит в себе. В Вестербро мальчишки его очень задирали, и если бы не парочка хороших друзей, ему пришлось бы совсем туго. Понимаете ли… — Старик умолк и смежил веки.
— Понимаем ли мы что? — напомнил о себе Майер.
Старик встрепенулся:
— Вагн слишком мягкий для этой жизни. — Его доброе лицо огорченно сморщилось. — Я делал, что было в моих силах. Но быть с ним все время я, конечно, не мог.
— Имя Метта Хауге говорит вам что-то?
Он приободрился:
— Да, здесь есть одна славная сестричка Метта, вы о ней?
— А Нанна Бирк-Ларсен?
Улыбка растаяла.
— Вагн так переживал, когда умерла эта бедная девочка.
Лунд смотрела на фотографии на стене. Черно-белый портрет женщины — покойной жены, скорее всего; несколько фотографий Вагна в разном возрасте.
— Почему? — спросила она.
— У него нет семьи, и эти Бирк-Ларсены — самые близкие ему люди. Я — это всего лишь я. Моя жена умерла молодой. Я взял его к себе, чтобы мне не было одиноко. И никогда не пожалел об этом. — Он оглядел крохотную комнатку. — Столько лет прошло, а он все равно приходит ко мне. А ведь тут есть старики, к которым даже родные сыновья за год ни разу не наведаются. Я вижу Вагна каждую неделю. Каждую.
— Он был здесь в тот вечер, когда вам нездоровилось? — спросил Майер. — Пару недель назад? Что он делал?
— Мы посмотрели телевизор, как обычно.
На столе лежала программа передач. Майер взял ее в руки, пока Лунд стала ходить по комнате, глядя на фотографии и на нехитрый скарб старика.
— В тот вечер, — сказал Майер, — показывали «Коломбо». И передачу про садоводство, а потом «Звездный поиск». Что вы смотрели?
— Я помню детектива в плаще. Но я неважно себя чувствовал. — Он пригорюнился. — Стар я стал. Постарайтесь избежать старости, если сможете. Но Вагн дал мне мои таблетки, и мне стало лучше.
Лунд кинула на Майера быстрый взгляд.
— Что за таблетки? — спросил он.
— Я не знаю, спросите сестер. Я пью все, что мне дают.
Она вернулась к столу со свадебной фотографией, сделанной давным-давно, — черно-белый портрет неловко замерших серьезных людей.
— Кто эти люди?
— Родители Вагна. Это мой брат. — Пауза. — Бездельник.
— Чем они занимались?
— Думаю, тогда она уже была беременна. Хотя в то время о таких вещах не говорили, конечно. — Его рассмешила эта незамысловатая шутка.
— Так чем же они занимались?
— Работали в больнице. Никудышные были люди, скажу я вам. — Ему становилось труднее дышать и говорить. — Уж так неудачно началась его жизнь. Мальчишкам… Им нужна дисциплина, нужен пример. Им нужно показать, как себя вести. И еще они должны знать, что если они нарушили правила, то будут последствия. — Он умолк на пару секунд, словно удивленный собственным пылом. — У меня с Вагном, надо сказать, проблем никогда не было. Но как я посмотрю, сейчас есть такие подростки…
Покинув старика, они узнали у медсестер, что давал дяде Скербек. Это оказался фенобарбитал, сильное успокоительное.
Машину снова вела Лунд.
— Сколько?
— Всего одну таблетку. Но и ее достаточно, чтобы уложить лошадь. Но если он уходил, ему пришлось бы пройти мимо сестринского поста. Вы видели охрану…
Лунд тряхнула головой:
— Я заглянула на верхний этаж, пока вы говорили с сестрами. Есть и другие выходы. Он мог уйти незамеченным, если нужно.
— Тогда он умнее, чем кажется.
— Ну да, я же говорила.
Майер замолчал на некоторое время.
— Что такое? — спросила она.
— Вы слышали, что говорил старик. И заведующая. Они все души в нем не чают.
— Это ничего не значит, Майер.
— Что?
— Это ничего не значит!
— Каждую пятницу он приезжает сюда и сидит со стариком! В то время как среднестатистический житель Копенгагена думает только о том, как бы поскорее ударить по пиву. Это…
— Это. Ничего. Не значит.
— Если бы не Скербек, не было бы у Тайса Бирк-Ларсена его фирмы.
Лунд думала вслух:
— Слабый ребенок, в школе предмет насмешек. Родителей нет, его воспитывает дядя.
Неожиданно полил дождь. Лобовое стекло тут же покрылось пленкой воды. Майер протянул руку и включил дворники.
— Говорил же, что лучше мне сесть за руль.
— Мы проведем опознание. Посмотрим, не узнает ли его Амир.
— Вы хватаетесь за соломинки. Есть новости из леса?
Она включила дворники быстрее. Вокруг машины встали стены дождя.
— Если на Вагна мы ничего не найдем, Брикс закроет дело Хауге, — сказал Майер. — Нам придется показать ему что-нибудь более существенное, чем несколько таблеток да старый снимок.
— Я в курсе, большое спасибо.
Тайс и Пернилле Бирк-Ларсен поговорили с адвокатом Лиз Гамборг за кухонным столом. Они жаловались на действия полицейских, непрекращающиеся визиты, бесконечные вопросы. Женщина выслушала их и сказала:
— Я сочувствую вам, но что-либо поделать с этим не в моих силах. Идет уголовное расследование. Это дело об убийстве.
— Но они же ничего не делают, — воскликнула Пернилле. — В смысле — нет никакого результата. Говорят, что дело закрыто, а на следующий день приходят опять — и все начинается сначала.
— У полиции обычно имеются основательные причины для того, что они делают, Пернилле. Даже будучи родителями Нанны, вы не имеете права знать или задавать вопросы.
— Не имеем права?
— По закону — нет. Я, конечно, поговорю с управлением по своим каналам, спрошу, почему их сотрудники приходят без предупреждения.
— Этого мало, — заговорил Бирк-Ларсен. — Мы больше не желаем иметь с ними дела. Все, на этом конец. И видеозапись мы тоже не покажем.
— Они могут получить ордер.
— Я не желаю, чтобы они приходили сюда, в мой дом…
— Я поговорю с ними, посмотрю, что можно сделать.
— И еще одно. Полицейские зачем-то пристают к одному из наших водителей. Он наш близкий друг.
Пернилле остановила его:
— Тайс! Речь идет о нас.
— Я не позволю им цепляться к Вагну. Он всегда помогал мне. И я не брошу его.
— Тайс…
— Эти сволочи забирали его на допрос. Если это повторится, я попрошу вас вмешаться.
Адвокат сделала пометку в блокноте:
— Конечно, обращайтесь. Но полиция не стала бы допрашивать его без причины.
Он барабанил пальцами по столу.
— Я прошу вас помочь ему.
— Разумеется.
Лиз Гамборг достала визитку, передала Бирк-Ларсену:
— Вот, пусть у него будет мой номер. Можно звонить в любое время.
Вагн Скербек жаловался всем, кто соглашался слушать. Большинство уже разъехались на заказы, и в конце концов он остался наедине с Леоном Фревертом. Вдвоем они перегружали чьи-то вещи в алый фургон размером поменьше.
— Нет, это же надо, меня допрашивали, как будто я уголовник какой-то! Как будто я что-то плохое сделал. Или кто-то подставил меня.
Фреверт сменил черную вязаную шапочку на бейсболку. Сейчас она была надета козырьком назад. Вид у Фреверта был нелепый.
— И эти недоумки держат тебя там часами и задают одни и те же вопросы снова и снова.
Он отвлекся, чтобы проследить, как Фреверт засовывает в фургон ковер, свернутый рулоном. Во дворе Антон и Эмиль гоняли футбольный мяч. Фреверт справился с ковром, взялся за коробку с посудой. Скербек подошел к нему вплотную, заглянул снизу вверх ему в лицо:
— Может, кто-то надоумил их? Уж не ты ли?
Фреверт был выше его, но более костлявый. И постарше.
— Что ты такое говоришь, Вагн? И что бы я им сказал?
— Кто-то ведь придумал, что сказать.
Фреверт захихикал:
— Ты превращаешься в параноика. Они всех подряд проверяют.
Детский голос с улицы:
— Вагн, Вагн!
— Вы что это, играете моим мячом? — воскликнул Скербек. — Я же говорил вам, это мой мяч. Ну, я вас сейчас…
Он ссутулился, как горилла, скорчил грозную рожу, вышел из гаража во двор смешной подпрыгивающей походкой. Мальчики завизжали, бросились врассыпную. Скербек поймал их обоих — Антона подхватил правой рукой, Эмиля левой, закружил их вокруг себя, пока они счастливо вопили. Так и застали их Бирк-Ларсен с Пернилле, вышедшие из дома вместе с какой-то женщиной в деловом костюме.
Скербек отпустил мальчишек.
— Мой мяч, — сказал он им напоследок, — и не забывайте об этом.
И они убежали, хихикая, перекидывая друг другу мячик.
Женщина направилась к своей машине. Бирк-Ларсен передал Скербеку визитку, сказал, что нужно позвонить по этому номеру, как только полиция опять приблизится к нему. Скербек поблагодарил, положил белый прямоугольничек в карман.
— Мы сегодня собирались заняться в доме водостоками, Тайс. Леон может пойти со мной. Вместе как-нибудь поставим.
— Ага, так я и позволил хлюпикам вроде вас водостоки крепить. Пусть Леон остается здесь. Я сам пойду с тобой и покажу, как это делается.
Опять подскочили мальчишки, уцепились за красные штанины Скербека.
— Пернилле, этим проказникам нужно срочно отправиться в поход в магазин игрушек. Я через часик вернусь и свожу их, хорошо?
Она довольно долго стояла и смотрела на него, прежде чем сказала:
— Хорошо.
В кабинете, отделанном красным деревом, стоя в тени возле окна, Хартманн рассказал им о разговоре с Лунд.
— Чудесно, — воскликнул Вебер. — Если не Хольк, кто тогда?
— Не представляю.
— Значит ли это, что ты снова под подозрением? — спросила Скоугор. — Снова эти обыски, допросы?
Хартманн пожал плечами.
Вебер откинулся на спинку стула, закрыл глаза и произнес:
— А ты еще думал, теперь полиция переключится на Бремера. Что с твоим заявлением?
— Он виноват. Будет разбирательство.
— Когда, Троэльс? Через месяц или два после того, как мы проиграем выборы? Я предупреждал тебя: не надо было играть по правилам этого старого пройдохи.
— Полиция допросит Стокке. Им он не сможет врать. Время Бремера на исходе.
— И наше тоже, — сказала Скоугор. — Бремер так и не отказался от участия в сегодняшних дебатах.
— Зачем ему отказываться?
Она посмотрела на него так, будто вопрос был идиотским:
— Если бы ты оказался в таком положении, я бы не выпустила тебя на публику. Зачем? Не вижу смысла…
— Дилетанты, — простонал Мортен Вебер. — И зачем я вообще связался с вами?
Хартманн ждал пояснений.
— Герт Стокке пропал, — сказал Вебер. — Мне сообщили пару минут назад. К нему пришла полиция, но дома его не было. Стокке живет один. После вчерашнего заседания совета его никто не видел. — Он дал им время осознать новость. — Твой главный свидетель только что сделал ноги, Троэльс. И что мы будем делать теперь?
— Найдем его, — сказал Хартманн.
Скоугор вышла из кабинета, села за свой стол, стала кому-то звонить.
— Нелегко найти человека, который не хочет быть найденным, — проговорил Вебер.
— Запись с камеры видеонаблюдения.
— А с ней что?
— Узнай, кто передал ее полиции. — Он надел пиджак, подошел к Веберу, приставил палец к его груди. — Сделай это сам, никому не поручай.
Лунд и Майер прибыли в Хумлебю. Скербек как раз уехал узнавать насчет кровли. Они смотрели на дом — новые рамы, новые двери, свежая краска, доски и оконные стекла, готовые к установке.
— Бирк-Ларсен здесь? — спросила Лунд у одного из рабочих в красных комбинезонах.
Она оставила Майера заниматься организацией опознания, а сама прошла через открытую входную дверь внутрь, осторожно пробираясь по застеленному полиэтиленом полу мимо панелей гипсокартона, ведер со штукатуркой и ящиков с инструментами.
Лунд нашла его в помещении, которое когда-нибудь станет гостиной. Она будет очень светлой, когда полиэтилен на больших окнах сменит стекло. Бирк-Ларсен стоял на стремянке и штукатурил потолок.
— У вас дверной звонок не работает, — сказала Лунд, жуя «Никотинель» и осматриваясь. — Я хотела поговорить с вами о Скербеке.
Он сделал глубокий вдох, спустился на пол и отошел с ведром штукатурки в другой угол комнаты. Лунд пошла за ним.
— Что именно он делал в те выходные, Тайс, когда остался в фирме за главного?
Бирк-Ларсен приставил к стене панель гипсокартона, достал из кармана строительный нож, выдвинул лезвие.
— Вы уехали в пятницу вечером, сразу после того, как Нанна ушла на школьную вечеринку. Вы заранее спланировали поездку?
— Нет. Зачем вы спрашиваете одно и то же?
— Потому что нам отвечают одно и то же. Когда вы решили поехать?
— За день до того. Нам позвонила мать Пернилле и предложила пожить в коттедже.
— Вы созванивались с Вагном, пока были в отъезде?
— В субботу я вообще не подходил к телефону, у меня ведь отпуск был. А в воскресенье там была какая-то проблема с гидравлическим подъемником, мы поговорили.
— Сколько раз?
Он не ответил, продолжая передвигать панели.
— Вам никогда не казались странными его отношения с Нанной?
Это стало последней каплей. Сделав несколько шагов, он очутился прямо перед ней:
— Я знаю Вагна больше двадцати лет. Его бросил отец, а мать допилась до смерти. Он всегда был нашим другом. Меня не волнует, что за истории вы сочиняете. Мне плевать, ясно?
Он быстро двинулся к выходу, распахнул дверь. Лунд шла вслед за ним, остановилась на пороге:
— В тот день один из ваших людей видел Амира и Нанну вместе. Он — единственный человек, который знал, что она собирается уехать из дома. Мне нужно выяснить, был ли это Вагн Скербек или кто-то еще.
— Убирайтесь, — процедил Бирк-Ларсен. — Мне нечего вам сказать.
Она спустилась по ступенькам крыльца, обернулась к его каменному лицу:
— Мать Вагна не допилась до смерти. Она умерла при родах. Когда рожала Вагна.
— Убирайтесь, — повторил он.
— Тайс!
Наполовину отделанная дверь с грохотом захлопнулась перед ее лицом. Она наклонилась к прорези для почтового ящика и крикнула:
— Он лгал вам. Подумайте об этом.
Комнату для опознаний в восточном крыле разделяла стеклянная стена, непрозрачная с одной стороны. В той половине, где выстраивали людей для процедуры опознания, был небольшой подиум, в другой половине — столы и стулья. Женщина-адвокат, нанятая Бирк-Ларсеном, стояла рядом с Лунд и Майером, наблюдая за тем, как Амир ходит вдоль ряда из шести мужчин по ту сторону стекла. Все шестеро были в одинаковой форменной одежде защитного цвета, с номером на шее.
— Кого-нибудь узнаете? — спросила Лунд после того, как Амир прошел несколько раз.
— Не знаю. Я ведь видел его всего какую-то секунду.
— Не спешите. Рассмотрите всех хорошенько. Думайте о том, что вы видели. Попытайтесь вспомнить лицо.
Амир поправил на носу массивные очки, подошел ближе к стеклянной стене.
— Вас не видно, — сказал Майер. — Ни о чем не беспокойтесь.
Юноша покачал головой.
— Вы видели его анфас или в профиль? Подумайте, не торопитесь с ответом.
Он опять пошел вдоль стены.
— Может быть, вот этот… Номер три.
Скербек.
— Номер три? — повторила Лунд.
— Может быть.
— Так он или не он? — хотел точно знать Майер.
— Или, может быть, номер пять…
Адвокат шумно выдохнула.
— Нет, не знаю.
Лунд положила руку ему на плечо.
— Амир, — обратилась к нему адвокат, — как далеко находится ваш дом от гаража Бирк-Ларсена?
— Через две улицы.
— То есть большую часть жизни вы каждый день ходили мимо его гаража. И вы заходили к Бирк-Ларсенам, когда были маленьким мальчиком, поиграть с Нанной?
Он ничего не говорил.
— А это значит, — продолжала адвокат, — что сейчас вы могли всего лишь узнать человека, которого видели раньше.
Лунд кивнула одному из полицейских в форме, чтобы Скербека отвели в ее кабинет. Адвокат возмущенно накинулась на инспекторов:
— Поверить не могу, что вы решились проводить опознание! Номер пять — это же один из ваших сотрудников? И даже если бы он назвал Вагна… Конечно, он видел его — в гараже! — Она посмотрела на часы. — Все, мы уходим.
— Не так быстро, — остановила ее Лунд.
Скербек в красном комбинезоне и в шапке сидел напротив полицейских недовольный и изнывающий от скуки.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |