— Если я выступлю, то тут же окажусь на улице… Кто возьмет меня на работу? Мне пятьдесят девять лет, я должен думать о пенсии.
Скоугор вспыхнула:
— Значит, по-вашему, за все должен расплачиваться Троэльс? Хотя он ничего дурного не сделал?
— Ну довольно, хватит, — остановил ее Хартманн. — Давайте не будем давить на Герта. Если он не хочет этого делать, значит не будет. Решать только ему.
Он протянул руку, Стокке пожал ее.
— Спасибо, что пришли, — сказал Хартманн, глядя, как чиновник застегивает пиджак и идет к выходу.
Веберу принесли копию протокола той встречи Бремера со Стокке.
— Есть что-нибудь? — спросил Хартманн.
— Ничего. Посмотри сам. — Он передал Хартманну листки.
— Надо было посильнее на него надавить, — досадовала Скоугор.
Мортен Вебер не согласился:
— Бесполезно. Он слишком боится Бремера.
Хартманн дочитал протокол до второй страницы:
— Тут написано, что должно быть приложение. Где оно?
— Возможно, какая-то техническая документация, — предположил Вебер.
Хартманн так не думал.
— Стокке — добросовестный работник. Никогда не поверю, что он не зафиксировал где-то этот разговор. Ведь речь идет о финансовом нарушении. Он бы непременно что-нибудь сделал, чтобы обезопасить себя.
— Говорю же тебе, он боится Бремера.
— Может быть, может быть. Так, а кого мы знаем в департаменте Холька? Там была такая крупная женщина…
— Ты имеешь в виду Риту? — спросила Скоугор.
— Наверное, не помню имени.
— С Ритой я знакома.
— Вот и прекрасно, — вручил он ей копию протокола. — Ты знаешь, что делать.
Потом она стала излагать какие-то свои соображения относительно новой стратегии предвыборной кампании, но Хартманн не слушал. Вебер тем временем ответил на телефонный звонок и, закончив разговор, медленно произнес:
— Троэльс, кажется, тебе придется снова связаться с твоим адвокатом.
— Господи, да неужели опять Лунд?
— Не она. Бремер подает на тебя иск за клевету.
У Вибеке был старенький зеленый «фольксваген-жук». Лунд не слишком задумывалась об аккуратном вождении.
Прачечная находилась в районе Исландс-Брюгге, и Лунд уже обращалась туда раньше, когда полиция не могла найти нужного человека. Это было благотворительное учреждение, в котором работали в основном инвалиды, в том числе несколько человек, глухонемых от рождения. Управляющий вспомнил Лунд.
— Почему все думают, будто глухие обязательно умеют читать по губам? — ворчал он, ведя Лунд через цех. — Это совсем не так. А те, кто умеет, разберут не больше половины.
Эта прачечная обстирывала многие крупные гостиницы города. Лунд шла мимо промышленных стиральных машин, мимо гор простыней и наволочек. Воздух был горячим и влажным; от запаха гладильных машин и порошка ее подташнивало.
— Я согласна на половину, — сказала она.
— Им нужно знать суть дела, понять, о чем речь.
— Нет проблем, я все расскажу.
— Ну да, ну да. Что ж, я думаю, нам стоит попросить Дитту. Она тут у нас самая толковая. И глухая, и немая. Но умная, чертовка.
На вид ей было лет двадцать, длинные светлые волосы, малоподвижное лицо. Она управляла огромной гладильной машиной легко и размеренно.
Лунд говорила, управляющий переводил на язык жестов. Дитта безотрывно смотрела на Лунд. Потом ее пальцы вспорхнули и сложились в последовательность фигур.
— Она хочет посмотреть ваше удостоверение.
Лунд стала рыться в карманах, чувствуя на себе пристальный взгляд девушки.
— Кажется, у меня с собой его нет. Сегодня, вообще-то, выходной. Должно быть, оставила дома. — Она улыбнулась, кивнула на управляющего. — Я бывала здесь раньше. Он меня знает.
Девушка не сделала ни жеста.
— Могу дать вам свою визитку.
К счастью, визитки Брикс не отобрал.
Дитта внимательно прочитала, что написано на карточке, и только после этого они все вместе устроились в кладовой.
Видео Лунд записала на свой ноутбук, а ноутбук привезла с собой. Медленно, с остановками и возвратами, где было нужно, Лунд прокручивала девушке запись. Разобрав фразу, девушка показывала что-то на пальцах, управляющий переводил.
— Она пришла, потому что он пообещал передать ей какие-то ключи.
На экране застыло два лица: Нанна смотрит на Йенса Холька, о чем-то просит.
— Она хочет забрать что-то, забытое ею.
Пальцы Дитты гнулись и сплетались.
— Она не хочет, чтобы он шел вместе с ней.
Девушка замерла, глядя на экран.
— В чем дело? — спросила Лунд.
Управляющий задал вопрос на языке жестов. Дитта отвечала ему — медленно.
— Дитта говорит: это очень грустно. Девушка сказала мужчине, что между ними все кончено.
— Она называет тот предмет, который забыла?
— Она хочет забрать свой…
Ее руки замерли.
— Свой что? Может, перемотаем назад?
Девушка издала тихий невнятный звук — не гласный и не согласный.
— Она говорит — не надо… Они уезжали куда-то на выходные.
Дитта кивнула, чем-то очень довольная. Она обернулась и посмотрела на Лунд, очень уверенно двигая пальцами.
— Она говорит, что после этого оставила свой паспорт в тумбочке в квартире.
Для Лунд это было неожиданностью.
— Паспорт? Вы уверены в этом?
Дитта уже вернулась к экрану, увлеченная диалогом.
— Ее самолет улетает вечером, — переводил управляющий.
— Самолет? Куда?
Девушка теперь озадаченно хмурилась. Лунд остановила запись, чтобы она передохнула.
— Не торопитесь, я подожду.
— Она хочет, чтобы вы включили видео.
Лунд нажала на клавишу.
— Мужчина спрашивает, куда она едет. Но она опять просит ключи. Она говорит, что встретила другого. Что она очень любит его и хочет уехать с ним.
Два человека на экране, любовь и ненависть в одном кадре. За кадром оба мертвы.
— Он опять спрашивает, куда она улетает.
Лунд закрыла глаза, слишком велико напряжение.
— Она говорит Париж. Но Париж…
Дитта перестала жестикулировать и сердито поджала губы.
— Что Париж?
— Это не Париж. Она обманывает.
— Откуда вы знаете?
Девушка показала на экран.
— Когда она говорит, то не смотрит ему в глаза.
Лунд кивнула. Руки Дитты снова взлетели.
— Так же как вы, когда сказали, что забыли удостоверение и что сегодня у вас выходной.
Девушка из прачечной сидела перед ноутбуком с гордым видом.
— У меня ведь не будет из-за вас проблем? — спросил управляющий.
— Нет, — ответила Лунд. — Обещаю.
Сидя на жестком сиденье «фольксвагена», по дороге в город, она позвонила Майеру:
— В тот вечер Нанна собиралась куда-то лететь. О том, куда она направлялась, Хольку она соврала.
В телефоне послышался звук, как будто стопку бумаг со всей силы шваркнули о стол. Майер включил громкую связь. Наверное, показывал ей неприличные жесты, глядя на телефон.
— До сих пор ничто не указывало на то, что она собиралась в путешествие.
— Она попрощалась с родителями, с одноклассниками, с Кемалем, с Хольком. И вы тоже это видели.
— Я? Ну ладно, а с кем она хотела лететь?
— Запросите списки пассажиров на эту дату, пообщайтесь с авиалиниями.
— Конечно. Мне вообще нечего делать.
— Вы проверили старые дела?
— Как раз сейчас читаю. Не нахожу никакой связи. Исключение — велосипед Метты Хауге, и, честно говоря…
— Узнайте, куда были рейсы и с кем она собиралась лететь. А что касается Хауге…
В телефоне раздался негромкий щелчок.
— Майер? — произнесла Лунд в микрофон гарнитуры. — Майер?
Комната Нанны снова менялась. Пернилле наконец вняла доводам мужа, принесла снизу несколько коробок, стала аккуратно укладывать туда вещи дочери. Она открывала, вынимала, сортировала, передвигала…
На столе Нанны стоял глобус с чернильными звездочками на тех городах, где она хотела побывать. Лондон и Рим, Нью-Йорк и Пекин.
Пернилле покрутила шар, этот простой кусок пластика, положила его в коробку. Потом прошла в гостиную, огляделась.
Вся их жизнь прошла в этих стенах; здесь появилась Нанна, потом мальчики. Эти стены помнят их объятия и ссоры из-за пустяков, их боль и радость.
На дверном косяке разноцветные полоски: красным фломастером отмечали рост Нанны, зеленым — Антона, синим — Эмиля. Полицейские цифры и метки, заполонившие дом после трагической вести, исчезли. Теперь она снова могла смотреть на свой дом, не натыкаясь постоянно на напоминания о жестоком мире за окном.
Не следует ждать от жизни ровного течения, она постоянно меняется, или это уже не жизнь. Когда их семья оказалась затянутой в трясину кошмара, Пернилле совсем забыла об этом. А может, забыла еще раньше, убаюканная комфортом их тесной квартирки над грязным, шумным гаражом. Забыла, пока растила детей, пока кормила Тайса, пока наслаждалась его сильными руками, когда они оставались вдвоем.
Жизнь, как и время, никогда не стоит на месте. Ты либо двигаешься вместе с ней, либо она потечет мимо, оставив тебя вязнуть в холодном бесплодном песке.
Она спустилась в гараж. К Тайсу как раз пришла агент по недвижимости, они разговаривали в конторе. Пернилле постучалась, вошла и села на стул.
— Мой опыт подсказывает, — говорила женщина, — что вам следует принять предложение. Да, мы ожидали большего. Но рынок сейчас не в лучшем состоянии, а вам надо срочно расплачиваться с банком.
— Эти банки… — пробормотал он.
Она с улыбкой обратилась к Пернилле:
— Теперь, когда все закончилось, можно и с финансами разобраться.
Лицо Пернилле застыло.
— В смысле, я, конечно, не имела в виду, что… — поспешно добавила женщина.
— Когда они собираются въезжать? — перебил ее Бирк-Ларсен.
— Очень скоро. Что касается денег…
Пернилле вдруг вскинула голову.
— Нам нужно это обсудить, — сказала она. — Вы не могли бы оставить нас на минуту?
Женщина казалась удивленной, но все же вышла.
— Проклятые банки, — пробормотал Тайс.
На столе лежали чертежи, схемы, несколько фотографий, сделанных для продажи дома.
— Я ведь так и не видела его как следует.
— Да…
— Какой он? Красивый? Там есть сад?
— Это Хумлебю. Три этажа…
— А мальчикам там понравилось бы?
— У них у каждого была бы своя комната. Они могли бы играть в железную дорогу. Конечно, им бы там понравилось.
— И школа совсем рядом…
— Пернилле… — Он бросил взгляд на женщину за стеклянной перегородкой. — Эта мегера сказала, что нашла покупателя. Цена мизерная, но… — Она молча слушала. — В банке были бы довольны.
Она перебирала фотографии на столе. Серый кирпич, сад.
— Но если ты передумала…
— Нет, нет. Соглашайся. — Она посмотрела на него. — Нам ведь нужны деньги?
— Деньги, — повторил он с бессильной яростью.
Лунд нашла таксиста Леона Фреверта возле остановки туристических паромов в Нюхауне. Он полировал свой «мерседес», стоящий в ряду других машин в ожидании клиентов, и не желал разговаривать. После трех односложных ответов Фреверт наконец не выдержал:
— Я уже сообщил вам все, что знал. Она села ко мне в машину, и я отвез ее по адресу. Что еще я могу добавить?
— У нее была сумка?
Он уставился на идеально чистое лобовое стекло. Лунд невольно вспомнила Дитту. Фреверт ни разу не посмотрел ей в глаза.
— Прошло почти три недели. Чего вы от меня ждете?
— Так была у нее сумка или нет?
Он отложил тряпку и наконец взглянул в ее сторону:
— Может, и была, кошелек-то она достала откуда-то. Не знаю.
— Я имею в виду дорожную сумку, или чемодан, или рюкзак.
— Нет, ничего этого не было.
— Вы точно помните?
— Если бы что-то такое было, я бы убрал это в багажник.
Очередь такси продвинулась. Теперь Фреверт был вторым.
Она ни минуты не сомневалась, что он давно бы уехал, будь у него такая возможность.
— Она ничего не говорила о своих планах?
Он казался более худым, чем она запомнила. Измученным.
— Я уже сказал: ратуша и улица Грённинген. Это все.
Первая машина в очереди уехала. Следующим был Фреверт.
— А про аэропорт она ничего не говорила?
— Точно нет. Я бы вызвался ее отвезти. Это хороший рейс. — Он почесал жидкие волосы. — Хотя… ваш вопрос мне напомнил…
— Что?
— Она попросила меня подождать.
— Подождать?
— Да, теперь я припоминаю. Она сказала, что ей надо забежать в одно место поблизости, всего на минуту, и попросила подождать ее. — Он засмеялся. — Это в пятницу-то вечером? Я и так пошел девчонке навстречу, когда она заезжала в ратушу. В такое время куча клиентов, не мог же я из-за нее простаивать. — И вдруг его словно осенило, он побледнел. — Господи, а если бы я подождал?
— Куда Нанна хотела ехать дальше?
Фреверт напряг память:
— Кажется, она говорила про Центральный вокзал.
Вокзал был напротив парка Тиволи. Лунд видела только одно объяснение тому, зачем Нанне Бирк-Ларсен мог понадобиться Центральный вокзал.
Она сразу направилась к камерам хранения. За стойкой стоял парень в синей униформе, вид у него был очень важный. Он сообщил Лунд, что после трех дней хранения все вещи изымаются из ячеек и отправляются в хранилище.
— Если вы дадите мне ключ от ячейки, я поищу ваши вещи, — добавил он. — За это взимается дополнительная плата.
— Ключа у меня нет.
— Тогда назовите номер ячейки.
— И номера я не знаю.
— В таком случае, — торжествующе провозгласил парень, — вы ничего не получите.
— Это дорожная сумка. Ее сдали примерно тридцать первого октября.
Ему было лет восемнадцать. За его спиной она видела полки с невостребованными вещами — ряд за рядом, уставленные сумками и чемоданами.
— Она вообще ваша, эта сумка?
— Если вы позволите мне зайти внутрь и скажете, где искать, я сама найду.
Он сложил на груди руки:
— А больше ничего не хотите? Бесплатный билет первым классом в Хельсингёр?[6] Чизбургер?
Она достала визитку, протянула ему:
— Я Сара Лунд. Вы нам звонили по поводу подозрительной сумки.
Он изучил визитку и сунул в карман.
— Как насчет удостоверения?
Она уже начала перелезать через металлическую вертушку справа от стойки.
— Я сама могу поискать эту сумку.
Она проскочила мимо приемщика внутрь, игнорируя его вопли, сразу направилась к дальним рядам, стащила наугад какую-то сумку. Дата на полке стояла недавняя. Значит, багаж Нанны должен быть где-то здесь.
— Эй вы! Немедленно остановитесь! Я официальный представитель железной дороги!
— Да я же пытаюсь вам помочь, — бросила через плечо Лунд, быстро двигаясь между рядами.
— Все, я начинаю сердиться!
Он встал перед ней, сложив ручки-прутики на груди.
— Ты начинаешь сердиться? — заорала она ему. — Я делаю им одолжение, приезжаю сюда в свой законный выходной день, а какой-то прыщавый сопляк будет мне указывать. А не пойти ли тебе на каруселях покататься, сынок? Не мешай взрослым заниматься делом.
Он покраснел, замахал руками и возмущенно залепетал:
— Вы… о… Вы!
— Давай-давай, Микки-Маус заждался, — сказала она, кивая в сторону парка Тиволи.
— Стойте здесь! — завопил он. — Я иду за начальством!
Нужно было спешить. Сумок много. Почти все черные. Такие обычно покупают мужчины. Нанна же была красивой девушкой и любила красивые вещи.
Возле стойки слышались возмущенные голоса. Лунд уже почти бежала и вдруг увидела его. Небольшой розовый чемоданчик от модного дизайнера. Такой вполне мог купить Йенс Хольк на деньги муниципалитета.
Она взглянула на табличку с именем. С одной стороны было написано: «Фредериксхольмская гимназия», с другой: «Вестерброгаде, 96». Адрес Лотты. Да, Нанна хранила вещи здесь, она не хотела, чтобы Тайс и Пернилле о чем-нибудь догадались.
Лунд рванула чемодан с полки и бросилась к выходу, не обращая внимания на парня, который истошно верещал что-то и потрясал кулаками ей вслед.
Вопреки ее опасениям, Майер ответил на звонок.
— Вы получили списки пассажиров? — спросила она.
— Нет.
Тон у него все же был недовольный.
— Вы куда-то едете, Майер?
— Сегодня в SAS[7] забастовка, туда не дозвониться. Я еду в аэропорт. Довольны?
— Хорошо. У меня ее багаж.
Она уже сидела в зеленом «фольксвагене», глядя в открытый чемодан рядом на пассажирском сиденье.
— Какие-нибудь намеки есть, куда она собиралась? — спросил он.
Альбом для рисования. Кроссовки. Купальник. Теплая одежда. Почти все вещи с ценниками. Она перечислила все Майеру.
— Может, есть предположения, с кем она хотела лететь?
— Нет.
Лунд взяла упаковку резиновых перчаток, захваченных из дома, разорвала ее зубами, вытащила одну пару, натянула на руки.
— Я собираюсь спросить об этом Бирк-Ларсенов.
— Нет, Лунд! Только не их, ради всего святого! Вчера я сказал им, что дело закрыто. Оставьте их в покое, они и так намучились.
— Да, понятно… Что-нибудь придумаю.
— Лунд!
Ровно в назначенное время Бирк-Ларсен остановил свой фургон напротив индийского ресторанчика. Зазвонил телефон.
— Тайс… — это была Пернилле. — Банк не станет больше помогать нам.
— О чем ты?
— Они не станут помогать нам с домом. Может, возьмем кредит на фирму?
— У фирмы и без того набрано кредитов. Мы же решили продавать дом, ты забыла?
Ее голос звучал спокойно, почти радостно.
— Я сейчас здесь, в нашем доме. В Хумлебю. Ты не повесил занавески.
— Занавески! Вы, женщины, только о занавесочках думаете. А там ведь еще и водопровод, и электричество, и…
— Но даже без занавесок здесь замечательно!
Бирк-Ларсен остановился посреди улицы, сначала расплылся в широкой улыбке, а потом рассмеялся прямо в хмурое зимнее небо.
— Женщины, — сказал он.
Он ловил ее счастливый голос, доносящийся из трубки, видел любимое лицо в этот момент.
— Девочка моя…
Он не называл ее так уже сто лет.
— Девочка? — эхом повторила Пернилле. — Я откликаюсь на девочку?
— Раньше откликалась, почему нет? Знаешь, что я собираюсь сделать, девочка моя? Сейчас позвоню в агентство и скажу, что дом не продается. И пусть засунут свои комиссионные себе в задницу!
Тишина.
— Если ты не против.
Тишина.
— Если, конечно, — повторил он неуверенно, — ты не против.
— Это целый дом, Тайс. У нас никогда не было своего дома. А как же деньги?
— Я что-нибудь придумаю.
— Откуда мы возьмем столько денег?
— Раньше ты никогда об этом не спрашивала. Зачем же сейчас начинать?
— А тогда можно я приведу сюда мальчиков после обеда? Ты сможешь приехать? Давай покажем им дом вместе. Сможешь?
Он увидел в широком окне ресторана Амира. Юноша был так же уныл и встревожен, как прошлым вечером. Рядом с ним стоял отец — не намного счастливее, чем сын.
— Конечно, — сказал Бирк-Ларсен.
Опустив телефон в карман, он хлопнул в ладоши, улыбнулся малознакомым людям и почувствовал себя… живым.
Он знал места, где можно найти деньги. Не в первый раз оказывался в трудной ситуации, не в первый раз приходилось обращаться к определенным людям, чтобы не потонуть в бурных водах бизнеса. Просто придется сделать еще несколько звонков, еще более полезных.
Через дорогу, у входа в ресторан, о чем-то спорили Амир и его отец. Пожилой индиец, тыча пальцем в грудь сына, кричал так громко, что Бирк-Ларсен слышал его с другой стороны улицы, только ни слова не понял на чужом языке. Потом отец схватил Амира за руку, тот вырвался и яростно выругался на датском.
Двое детей в коробе трехколесного велосипеда навсегда застыли на фотографии, вклеенной в стол. Они все вырастают, все куда-то уходят, и кто-то — в бесконечную ночь.
Амир пересек дорогу, подошел к нему.
— Что-то случилось? — спросил Бирк-Ларсен.
— Давайте уедем отсюда.
И они забрались в алый фургон.
Скоугор по телефону искала пропавшее приложение к протоколу Стокке. Мортен Вебер целый час провел с людьми Бремера, пытаясь прояснить ситуацию. Маи Йуль, предоставленная сама себе в кабинете Хартманна, теряла терпение.
— Что у старика на уме? — спросил Хартманн.
— Бремер сейчас начинает разбирательство в департаменте Холька, — сказал Вебер. — Твое присутствие обязательно. От тебя ждут извинений и опровержения, в противном случае подадут на тебя иск за клевету.
Хартманн помахал Маи: уже иду. В ответ получил слабое подобие улыбки.
— То есть мне придется при всех взять свои слова обратно как последнему кретину?
Вебер покачал головой:
— Ну зачем же так прямолинейно, Троэльс. Мы можем сказать, что после ареста по ложному обвинению ты испытываешь сильный стресс. Бремер получит, что ему надо, и даже выразит тебе сочувствие.
— Это невозможно.
Маи Йуль пришла примерно с теми же соображениями, и не исключено, что они тоже исходили от самого Бремера.
— Не загоняйте себя в угол, Троэльс.
— Бремер знал, что я невиновен, и осознанно допустил, чтобы я сидел в тюремной камере в ожидании обвинения в убийстве. А сам мог в любой момент снять трубку и…
— Вы так говорите. Но можете ли вы это доказать?
— Он думает, что мы ему принадлежим, Маи. И возможно, он не далек от истины.
— Я призываю вас быть практичным. Мы все сожалеем о том, что произошло. Но вам нужны друзья. Не лишайте себя…
— Что именно вы предлагаете мне сделать?
Вошла Скоугор.
— Не сейчас, — сказал Хартманн, едва глянув на нее.
— Как раз сейчас.
Она улыбалась. У нее в руках были листы с печатным текстом, а в глазах…
— Продолжайте, Маи.
— Если вы передумаете, мы сможем остановить иск за клевету. И о нем никто даже не узнает.
Хартманн принял из рук Скоугор бумаги, начал читать.
— В совете Бремер и шесть его заместителей, каждый во главе своего департамента. Образование он вам больше не даст, на это место он прочит меня. Но вы тоже что-нибудь получите, например… бывший департамент Холька, по охране окружающей среды.
— Тот, кто возглавлял этот комитет последним, достиг многого, — заметил Хартманн, все еще читая бумаги.
— Я очень хочу вам помочь. Но есть люди, которые считают, что вы этого не стоите. Докажите, что те люди ошибаются, а права я. Давайте сделаем все как следует. Напишите проект заявления, хорошо?
Он едва шевельнул головой, вряд ли можно было назвать это движение кивком. Но она ухватилась и за это, удовлетворенно закивала в ответ и, надевая жакет, сказала:
— Вот и отлично. Скоро увидимся, — и ушла.
Хартманн смотрел на мир за окном и думал о возможных путях, о выборе, который нужно делать каждый день, снова и снова.
— Троэльс?
Вошел Вебер, а он даже не заметил этого.
— Скоро начинается слушание. Нам нужен план действий.
Так как Хартманн не ответил, Вебер сказал громче:
— Алло, есть тут кто-нибудь?
— Да, — отозвался наконец Хартманн. — Вот план. Скажи Бремеру, что мы подготовим опровержение, но чуть позже.
Вебер прищурился:
— Решил отказаться от своих обвинений?
— Потом.
— Понятно… — протянул Вебер.
Она прошла через гараж, не обращая внимания на неприязненные взгляды мужчин в красных комбинезонах, поднялась по лестнице, позвонила в дверь.
— Добрый день, Пернилле. — Лунд улыбалась и вообще старалась казаться дружелюбной. — Я не вовремя?
— Мы переезжаем. Я собиралась посмотреть дом.
— Нам нужно пронумеровать все вещественные доказательства по делу. Это простая формальность.
— Что?
Пернилле стояла не вплотную к двери — это была возможность, которую Лунд не упустила, протиснулась внутрь, встала посреди кухни. Сколько же тут вещей! Маленькие вазочки, цветочные горшки, силуэты животных на стекле, блюда на этажерке. Она никогда бы не смогла создать такой уютный дом.
— Мне придется еще раз осмотреть вещи Нанны. Это в самый последний раз, обещаю.
— Майер говорил, вы больше не занимаетесь нашим делом.
— С завтрашнего дня. Сегодня это еще моя работа. Он не сказал? — Она не знала, поверила ей Пернилле или нет. — Это все формальности. Сегодня вам неудобно? На самом деле я все могу сделать без вас. Если вам некогда…
— Да, мне пора уходить. Почти все ее вещи убраны в коробки. Вы закроете за собой дверь?
— Конечно. — Лунд обвела взглядом кухню. — Ваша новая квартира больше этой?
— У нас будет свой дом.
— Я уверена, там будет замечательно.
Пернилле не ответила на ее улыбку.
— Не забудьте захлопнуть дверь, — сухо напомнила она.
Лунд послушала, как стихают шаги внизу. Удостоверившись, что осталась одна, она сняла куртку и взялась за первую коробку. Высыпала шкатулки, книги, дневники на потертый ковер. Просмотрела каждую вещь. И так все шесть коробок.
Полтора часа спустя она в растерянности сидела посреди комнаты Нанны, а вокруг нее валялись вещи, словно их расшвырял в истерике ребенок. Ничего. Никаких намеков на тайного любовника, ничего о будущей поездке.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |