— Мужчину.
Он пнул ящик. По гаражу разлетелись бумаги и пыль.
— Не-а, — сказал Майер. — Здесь тоже нет.
Дочь Лонструп не ушла с матерью и наблюдала за ними из тени.
— Сколько вам было двадцать один год назад? — спросила ее Лунд.
— Семнадцать.
— Какими они были? Те мужчины, которых нанимал ваш отец?
— Грубые. Страшные. Большие. Сильные. — Вспоминая, она вцепилась в свой потертый кардиган. — Мама говорила, чтобы я к ним не подходила. Они были не такие, как мы. Они были… — Она замолчала, не договорив.
— Какие? — спросил Майер.
— Они были грузчики.
— Все? — Лунд оставила ящики и подошла к дочери Лонструп. — Мы ищем мужчину, который мог отличаться от остальных. Ему в то время было лет двадцать, может, двадцать пять. Возможно, он работал здесь не постоянно, а только изредка.
— Они все приходили и уходили.
Лунд пыталась представить этого человека. Если верить выводам Бенгта, он должен быть организован, умен, целеустремлен. Он не ловил женщин в ночи, он выслеживал их, приманивал, даже очаровывал.
— Да, он был другим. Он был лучше, умнее.
Женщина в кардигане молчала.
— И он обращал внимание на девушек. Разговаривал с ними, был вежлив, внимателен. — Картинка в голове Лунд становилась все отчетливее. — Он не был груб, наоборот, был милым и даже приятным. Был ли такой человек среди тех людей?
Молчание.
Лунд достала фотографию кулона в виде черного сердца.
— Вы видели когда-нибудь это украшение?
Женщина впервые вышла из темноты на свет. Она была, как показалось Лунд, необычайно красивой, но одиночество и изоляция наложили на ее красоту свой уродливый отпечаток.
Нет, она не видела такого кулона.
— Пойдемте, Лунд, — сказал Майер. — Тут есть где можно отмыть руки от этого хлама?
Женщина показала ему, где найти умывальник, и, не спуская глаз с Лунд, дождалась, когда его шаги стихнут за дверью.
— Такой человек был. — Она беспокойно оглянулась и понизила голос, чтобы Майер не услышал. — Только вы никому не скажете, что это я вам рассказала? Моя мать…
— Никто не узнает.
— Мужчины… они все хотели одного.
— И он тоже?
Она смотрела в прошлое.
— Нет. Его не любили другие грузчики. Они все пили, курили, ничего не делали. А он работал. Следил, чтобы они соблюдали график. Им это не нравилось.
— Как он выглядел? — спросила Лунд.
Она пожала плечами:
— Обыкновенно. У нас была фотография, где он снят с отцом. Но мама ее выбросила. Он должен был стать управляющим, но я не знаю… что-то случилось.
— Что?
— Говорю же — не знаю. Он просто однажды не пришел.
Лунд вглядывалась в ее лицо.
— Вы по нему скучали?
Почти сорок лет, одета как подросток, длинные волосы уже наполовину седые. Жизнь, прожитая впустую.
— Если бы это была я, — сказала Лунд, — я бы ни за что не позволила, чтобы его фотографию выкинули. Я бы нашла ее в мусоре и спрятала так, чтобы моя мать не узнала. Ведь для этого фотографии и делают — чтобы помнить.
Лунд подошла еще ближе. От женщины пахло так же, как в гараже и в жилище: сыростью, пылью и паутиной.
— Нам нужна эта фотография…
Длинные худые руки в истрепанном кардигане вцепились в куртку Лунд.
— Только никому не говорите…
Она оглянулась на окно кухни. Там никого не было видно. Потом она ушла в глубину гаража, осторожно сдвинула старые доски, сложенные на полу, извлекла из-под них нечто плоское — конверт, пакет? Стала искать в нем что-то.
В гараж вернулся Майер. Он зашагал в сторону женщины, но Лунд вскинула руку, чтобы остановить его. Большим пальцем она ткнула в сторону выхода.
Женщина нашла фотографию быстро, и Лунд почти не сомневалась, что она достает ее ежедневно. Снимок был в прекрасном состоянии, не запачкан, не запылен.
— Это мой отец. А это тот, о ком я говорила.
Лунд изучала лица.
— Прошло двадцать лет, — сказала женщина. — Почему вы его ищете? Что он сделал?
Лунд не ответила.
— Ничего плохого он не сделал, — убежденно произнесла женщина с седеющими хвостиками. — Он был не такой.
Пернилле сидела на кухне и, смахивая слезы, смотрела запись на видеокамере Амира. Тайс стоял рядом, держал ее ладонь в своей.
— Неужели это Амир? — спросила она, когда Нанна послала им последний воздушный поцелуй.
— Нет. Полиция говорит, что он ждал ее в аэропорту в Мальмё.
Она вытерла мокрые щеки рукавом рубашки.
— Почему она не сказала нам? Почему скрывала?
Он все смотрел на застывший на дисплее последний кадр: улыбающиеся и счастливые Амир и Нанна. Говорить он не мог.
— К нам сегодня опять заявилась эта Лунд, перерыла все ее вещи. — Она покачала головой, чувствуя себя подавленной и растерянной, как раньше. — Тут что-то не так, Тайс.
Его пальцы отпустили ее ладонь.
— Не начинай все заново. Нам же сказали, что дело закрыто.
— Тогда зачем приходила Лунд? Они не нашли его, — прошептала она. — Ты сам это знаешь. Они его так и не нашли.
Стук в дверь. Пришел Леон Фреверт в красном комбинезоне и черной шапке.
— Что надо? — спросил Бирк-Ларсен.
— Извините, но… Вагн просит вас спуститься.
— Не сейчас.
Высокий худой человек казался испуганным, но не уходил.
— Мне кажется, вам лучше пойти, Тайс. Пожалуйста.
Бирк-Ларсен крякнул, но кивнул:
— Ладно.
Внизу собрались все его работники — постоянные, временные, некоторых он едва смог признать. Все, как один, в красной форме, они заполнили всю контору и стояли там в ожидании босса, переговаривались между собой, и ни один не улыбнулся, не глянул в его сторону, пока он шел к ним через весь гараж.
Вагн Скербек стоял к ним лицом. Руки сложены на груди, что-то говорит, кивает. Как всегда — заводила.
У них бывали конфликты. Порой работники уходили от него и не всегда возвращались обратно. Таков бизнес, думал Бирк-Ларсен. Его бизнес. И поэтому он решительно вошел в контору и спросил:
— Что тут, черт побери, происходит? Или работайте, или идите домой, нечего тут болтаться.
Скербек повернулся к нему, сразу замялся, потупил взгляд:
— Тайс…
— Давай отложим, я занят.
— Нет, Тайс. У нас проблема.
При этих словах Скербек как будто набрался смелости и посмотрел Бирк-Ларсену в глаза с серьезным, отстраненным видом.
— Ну, в чем дело?
— Этот ваш дом в Хумлебю… Ты пойми нас правильно. Мы очень рады, что все складывается. Это правда, но… — Он нахмурился. — Страдает фирма. Мы приходим сюда, чтобы выполнять заказы клиентов, а вместо этого возим в Хумлебю кирпичи, трубы, доски… Так не может больше продолжаться…
Бирк-Ларсен прикрыл глаза, пытаясь подобрать слова.
— Ты и сам понимаешь, Тайс, что такими темпами к Рождеству ремонт ты не закончишь. Поэтому мы решили. Прости, но это окончательно… — Он кивнул маленькой головой в черной шапке. — Мы сами его отремонтируем для тебя.
И тут же последовал взрыв радостного гогота, кто-то хлопнул его по спине. Бирк-Ларсен смотрел в их довольные сюрпризом лица.
— Мы думаем, что если два-три человека будут работать там по вечерам и еще пара по выходным, то закончим в несколько недель.
— Ах вы, мерзавцы, — бормотал Бирк-Ларсен, тряся головой и утирая выступившие слезы.
— Сначала подвал. Потом кухню и ванную. — Вагн вытащил из кармана список материалов. — У Руди двоюродный брат сантехник, он достанет нам водопроводное оборудование по оптовой цене. К тому же он скоро переезжает, так что сочтемся. За остальное тебе придется выставить нам пиво. — Он ткнул Бирк-Ларсена локтем в бок. — Тебе пора начинать откладывать, Тайс. Эти ребята не пьют пиво, а хлещут. И…
Скербек внезапно умолк. Все обернулись, следуя за его взглядом. В гараж вошли Лунд и Майер и стали делать то, что всегда делали: осматриваться.
Бирк-Ларсен выругался и вышел из конторы им навстречу.
— У нас появилась новая информация, — сказал Майер. — Она многое меняет.
— Но ведь только вчера вы говорили, что все закончено.
— Знаю. Я ошибался. Нам пришлось продолжить расследование.
— Уходите.
— Простите, но это невозможно.
— Если хотите опять допрашивать меня, то обращайтесь к моему адвокату.
— Нам нужно поговорить не с вами, — сказала Лунд, — а с одним из ваших сотрудников. С Вагном Скербеком.
— Да сколько можно! — воскликнул Бирк-Ларсен.
Лунд молча обошла его и направилась в застекленную контору, заметив, как один худощавый человек быстро отступил в тень и опустил козырек бейсболки. Вспомнила слова дочери Эдель Лонструп о том, что все грузчики — цыгане.
Это был не Вагн Скербек. Тот стоял на месте и злобно смотрел на полицейских.
— Когда вы оставите Тайса в покое? — воскликнул Скербек. — Он уже и так натерпелся…
— Мы хотим задать вам несколько вопросов, Вагн.
Удивленно раскрыв глаза, он вышел вперед, встал рядом с Бирк-Ларсеном:
— В чем дело, Тайс?
— Хотят о чем-то тебя расспросить.
— О чем?
Майер перебил их:
— Вы поедете с нами.
— Зачем?
— Садитесь в машину, или мы арестуем вас. Пока у вас есть выбор.
В недоумении Скербек посмотрел на Бирк-Ларсена:
— Это шутка или что?
— Это не шутка, — сказал Майер. Он посмотрел на свои часы. — Сейчас десять тридцать семь. Вы арестованы. — Он засунул руку в задний карман, вытащил пару наручников, помахал ими перед Скербеком. — Вы этого хотите?
— Эй, полегче, что горячку-то пороть.
Из квартиры по лестнице спускалась Пернилле.
— Что происходит? — спросила она.
— Понятия не имею, — нервно отозвался Скербек. Увидев, что Майер вновь взмахнул наручниками, он заторопился к выходу. — Иду, иду.
Высокий человек все еще прятался в темном углу застекленной конторы. Лунд хотела подойти к нему, но Майер терял терпение.
— Если будут новости, — обратился он к Пернилле, — мы позвоним.
Хартманн давал пресс-конференцию. Черный костюм, черная рубашка, черный галстук.
— Против господина мэра выдвинуто крайне серьезное обвинение. Он был осведомлен о преступных действиях Йенса Холька, Герт Стокке зафиксировал это в протоколе их встречи. — Он поднял бумаги, найденные Риэ Скоугор. — Вот доказательство, мы разошлем вам копии. Поскольку Бремер скрыл имеющуюся у него информацию, я был дискредитирован. Но что более существенно, город Копенгаген был введен в заблуждение человеком, который был избран его главой. Бремер осознанно направил полицейское расследование в ложное русло. Он скрывал известные ему улики против убийцы и допустил, чтобы полиция напрасно тратила свое время и наши средства. И все это лишь ради личной политической выгоды. — Хартманн обвел взглядом зал. — Мы заслуживаем лучшего. И мы достигнем лучшего. Я уведомил полицию о действиях Поуля Бремера.
— Как отреагировала полиция? — выкрикнул один из журналистов.
— Будет заведено дело. Я сожалею о том, что нормальное течение предвыборной кампании вновь нарушено.
— Будут ли ему предъявлены обвинения?
— Это решать полиции.
Эрик Салин — сияющая лысина, сияющая улыбка — был в первом ряду.
— До выборов остается пять дней, Хартманн. Вы не считаете свое положение безнадежным?
Все затихли, ожидая ответа.
— Пусть решают избиратели, — сказал Хартманн. — Спасибо.
Через полчаса он в своем кабинете смотрел по телевизору интервью с Бремером. Реакция мэра была предсказуема.
— Это все ложь, — говорил мэр в прямом эфире. — Я никогда не имел этого разговора с Гертом Стокке. Это так называемое приложение — подделка. Оно было сфабриковано специально с целью опорочить меня.
— Кем сфабриковано — Троэльсом Хартманном? — спросил интервьюер.
— Сомневаюсь. Мне представляется, что мы наблюдаем, как один из государственных служащих пытается откреститься от проблемы, возникшей из-за его халатности, переложив вину на других людей. Я жертва, а Хартманн стал его рупором, возможно и не догадываясь об этом.
Вебер выключил телевизор:
— Бремер валит все на Стокке. Я предупреждал, что мы подставляем его под удар.
— Стокке большой мальчик, — сказала Скоугор. — И тебе тоже следует повзрослеть. Наша цель — свергнуть Бремера, и она почти достигнута.
Вебер стал натягивать пальто.
— Я надеялся, что мы думали победить его за счет лучших идей. А получилось, мы просто не хуже его умеем играть в его грязные игры. К черту все это. Меня тошнит от этой тухлятины.
— Что ты сказал? — вскинулся Хартманн.
— Ты слышал, Троэльс! Я полжизни потратил на то, чтобы сделать тебя тем, кто ты есть.
— Неужели?
Вебер смерил его взглядом с ног до головы:
— Вот именно. Новый защитник народных интересов. Чистый и честный. Открытый и бесстрашный. И что же? Ты готов на любую подлость, как худший из них! Господи… И ты думаешь, что достоин победы? — Он обратил обвиняющий взор на Скоугор. — Думаешь, она достойна твоей победы? Ваше представление в духе Джона и Джеки ползет по швам, а вы двое даже не понимаете этого!
— Мортен, достаточно.
— Я еще даже не начал, — огрызнулся тот. — Ты не должен касаться изнанки, Троэльс, это моя работа. Оставь это профессионалам.
Он выскочил из кабинета прежде, чем Хартманн мог ответить. Риэ Скоугор кипела от негодования. Хартманн присел на ее стол:
— Прости за это. Мортен не любит стрессы, становится раздражительным.
— Ты называешь это «раздражительный»?
— Да. Я давно его знаю. Так он реагирует на проблемы.
Скоугор схватила пачку бумаг и стала что-то в них искать.
Последнее время она носила волосы строго убранными на затылок. Ее темные глаза беспокойно метались, избегая смотреть на него.
— Я тут подумал… может, ты не откажешься выпить?
Она только наклонила голову ниже и ничего не сказала.
— Нет так нет, — быстро сказал Хартманн. — Это так, просто вопрос…
В кабинет вдруг вновь ворвался Вебер, в руках он держал огромный букет лилий.
— Вот. — Он сунул букет в руки Скоугор. — Это принесли для тебя. Не понимаю, для чего может понадобиться такой веник… — И с этими словами он покинул кабинет.
— Цветы, — произнес Хартманн.
— Ты такой наблюдательный, Троэльс.
— Должно быть, кто-то очень высоко тебя ценит.
Улыбка — наконец-то.
— Позвонишь в полицию, хорошо? — попросил он.
На следующую встречу они должны были ехать вместе. Вебер смилостивился и согласился сесть в одну машину с Хартманном. По радио передавали заявление Бремера; не дослушав до конца, Вебер попросил водителя переключить станцию.
— Что ты имел в виду, Мортен? Когда говорил про представление в духе Джона и Джеки?
— Ох, да брось ты. Ты себя так видишь, и Риэ тоже. Вы что, не понимаете, что для тех двоих это тоже был всего лишь спектакль?
— Я не играю.
— Ты политик. Не будь кретином.
Хартманн в недоумении покачал головой:
— И почему я терплю твою брань?
— Потому что мы с тобой отлично сработались. Лучше, чем ты с Риэ. В любом случае наши отношения честнее. — Вебер похлопал его по колену. — Не обижайся. Я стараюсь ради тебя. Да что там, ради вас обоих. Из нее получится неплохая спутница, когда она поймет пределы своих возможностей.
— То же самое верно и для меня, полагаю.
— Ты уже на пути.
— Почему я не прав относительно Бремера? Разве так уж важны средства, если цель хороша?
— Ты знаешь ответ сам.
— Я хочу быть уверенным в том, что ты поддерживаешь меня. Мне нужно знать, что ты не уйдешь в один прекрасный день, устроив скандал из-за Риэ…
Вебер предпочел не отвечать на это.
— Я знаю, что делаю, — сказал Хартманн.
— Ну да, тебе так кажется.
Хартманн протянул ему руку:
— Ну хватит, старый ворчун. Мы же вместе.
Вебер не отказался от рукопожатия:
— Да, конечно, мы вместе, Троэльс. И я не ворчу, кстати. Дело в том…
Хартманну пришлось отвлечься — зазвонил телефон. Это была Скоугор. Он включил громкую связь, чтобы Вебер тоже мог слышать.
— Я говорила с полицией, — сказала она. — Бремером они займутся, но позднее.
— Когда?
— Когда до него дойдет очередь. Им пришлось вернуться к делу Бирк-Ларсен.
— Что? — Хартманн был готов закричать.
— Теперь они думают, что убийца все же не Хольк. Лунд и Майер продолжают расследование. Сейчас они в Вестамагере, перекрыли водоснабжение и что-то ищут в каналах.
— Узнай подробности. Мы имеем право знать.
— Это дело об убийстве, Троэльс. У нас нет здесь никаких прав.
— Если Хольк невиновен, то они снова набросятся на меня. Узнай, что сможешь.
Долгое молчание.
— Они же сняли с тебя обвинения.
— С каких пор это что-то значит?
Он закончил звонок, обернулся к Веберу с отчаянием в глазах.
— У них нет оснований думать, будто это ты, Троэльс.
Хартманн сделал вдох, пытаясь успокоиться, посмотрел на проносящийся за окном автомобиля город.
— Пять дней. Еще один удар, еще один хитрый ход — это все, что нужно Бремеру. Пока что-то выяснится, он уже снова окажется на своем троне. Ты же стратег. Если бы ты был его советником, что бы ты сделал?
— Если бы я был его советником? — переспросил Вебер.
— Да.
Мортен Вебер рассмеялся:
— Тогда ты бы уже был мертв.
Вагн Скербек сидел в комнате для допросов и нервно кусал пластиковый стакан из-под кофе. Первой начала Лунд:
— Вы работали в компании «Меркур» двадцать лет назад?
— Я много где работал. Где платят, туда и идешь. Что из этого?
Она показала ему фотографию, которую дала им дочь Оге Лонструпа.
— Господи, какой же я тогда был красавец. — Скербек погладил свой подбородок. — Да и сейчас еще ничего.
— Сколько времени вы там проработали?
— Три или четыре месяца. Он был неплохой парень, но остальные — просто придурки. Сплошная пьянка. Я-то не очень этим увлекаюсь.
— Вы были знакомы с Меттой Хауге?
— С кем?
— С девушкой по имени Метта Хауге. При переезде она нанимала фирму «Меркур». Темные волосы, двадцати с небольшим лет.
— Вы что, смеетесь? Мы каждый день перевозим одного, а то и двух клиентов. Конечно, я не помню. Неужели вы думали…
— Как близки вы были с Нанной? — перебила его Лунд.
Он уставился на нее с негодованием:
— Впервые я взял ее на руки, когда ей от роду была всего неделя. Это можно считать ответом на ваш вопрос?
— Не совсем. Вы знали о том, с кем она встречалась?
— О том политике не знал. Одно время с ней был богатенький одноклассник, ходил все за ней, слюни пускал. У нее хватило ума расстаться с ним.
Лунд внимательно наблюдала за ним.
— Вы знали, что в ту пятницу она собиралась улететь из Дании?
— Улететь? Куда?
— Расскажите нам о пятнице, Вагн, — попросил Майер. — Вы ведь провели вечер в доме престарелых, навещали своего дядю?
— Да, я вам уже говорил.
— Вы не женаты. По пятницам ездите к дяде.
— Да. Каждую пятницу.
— А как насчет выходных? Что вы делали? Пели в хоре? Кормили уток? Вязали?
Скербек запрокинул голову и сказал, глядя в потолок:
— Ха, ха.
— Вы принимали участие в избиении учителя.
Он мрачно насупился:
— Это вы виноваты. Сказали Пернилле, будто это сделал учитель. Если бы не вы, ничего бы вообще не случилось.
— Где вы были в выходные первого и второго ноября?
— На работе! И я вам уже это говорил! Тайс и Пернилле уехали с мальчиками на побережье, и я предложил Тайсу присмотреть за делами. Я знаю его целую вечность, мы как одна семья. Я что угодно готов для них сделать.
— Вам это знакомо?
Лунд передала ему фотографию черного кулона.
— Нет. Я могу идти? У меня был трудный день.
— Вы общаетесь с кем-нибудь из работников «Меркура»? Знаете что-нибудь о них?
— Прошло двадцать лет! Вы издеваетесь надо мной, что ли? Старик Лонструп умер. Остальные были никчемным дерьмом. Знаете, если вы не способны найти того, кто убил Нанну, может, вашему начальству пора найти людей, которые смогут? — Он поморщился, будто от боли. — И хватит уже мучить Пернилле и Тайса. Что вы за люди? Бог мой…
Лунд переглянулась с Майером.
— Оставайтесь здесь, — велела она Скербеку.
В соседнем помещении, наблюдая через стекло за Вагном Скербеком, они доложили Бриксу о результатах.
— Он знал Нанну, — сказал Майер. — Возможно, он перевозил вещи Метты Хауге. Он согласился сдать отпечатки пальцев и анализ ДНК. Мы ждем результатов сверки.
Брикс поднялся и подошел к стеклу, чтобы поближе разглядеть мужчину в красной рабочей форме. Скербек по-прежнему жевал стаканчик, выплевывая кусочки на стол. У него был вид скучающего и очень усталого человека.
— Еще раз проверьте алиби Скербека. Уточните, что у него за семья, какие друзья.
— Хорошо бы проверить, не связаны ли другие пропавшие женщины с компаниями по перевозке, — предложила Лунд. — Подумайте: вы приглашаете людей в свою жизнь. Они видят ваш дом, узнают ваши привычки. Вы доверяете им…
— То же самое можно сказать о священнике. О враче. О почтальоне…
— Я говорю это о Вагне Скербеке. «Меркур»…
— Подождите, — прервал ее Брикс. — Мы сейчас работаем над убийством Нанны Бирк-Ларсен. Может, действительно существует связь между ней и той девушкой, которая исчезла двадцать лет назад. Я не знаю. Все, что у вас есть, — это кулон. Я не могу позволить вам копаться во всех нераскрытых делах…
— Брикс…
— Посмотрите на него!
Скербек уже обкусал полстаканчика.
— Он вряд ли сможет самостоятельно лампочку заменить! И предполагать, будто он мог двадцать лет водить нас за нос… Он бы и двадцати дней не протянул.
Лунд глянула на Майера, но смолчала.
— На каналах у вас осталось семнадцать часов. Потом водоснабжение будет восстановлено. Если у вас не будет ничего, кроме кулона, чтобы связать дела Бирк-Ларсен и Хауге, тогда вы отбросите эту версию. Понятно?
Майер покивал, не поднимая глаз.
— И я хочу, чтобы вы держали рот на замке. Никаких утечек. Даже Хартманну ни слова.
— Когда мне вернут мое оружие? — спросил Майер.
— Когда проведут экспертизу.
— Но это же не единственный пистолет…
— Вы только что убили человека, Майер, тремя выстрелами. То есть это не случайность и не ошибка. Может, вам пока лучше воздержаться от ношения огнестрельного оружия? С Хольком мы промахнулись. Это не должно повториться.
Он ушел, так как никто ничего не сказал в ответ на его тираду.
— По крайней мере, он сказал «мы», — заметил Майер.
Лунд наблюдала за Вагном Скербеком в соседней комнате.
— Он совсем не глуп, — сказала она.
Когда Скербека отпустили, он направился прямиком в гараж в Вестербро, рассказал все Бирк-Ларсенам за чашкой кофе.
— Они завязли. Хотите послушать, что я думаю? Они в таком отчаянии, что будут проверять всех подряд. Каждого, кто здесь работает. И всех спрашивать об одном и том же: что вы делали в выходные, сдайте отпечатки, лизните это, сядьте тут. Господи…
— О чем тебя спрашивали?
— Вот об этом и спрашивали — что я делал и почему у меня нет подружки. И еще ерунду всякую.
— Что именно? — настаивала на подробностях Пернилле.
— Ну, типа, что мне известно было о приятелях Нанны. Знал ли я, что она встречалась с тем политиком. Да много чего. Это просто смешно.
Бирк-Ларсен сощурил свои и без того узкие глаза:
— Ты знал о Нанне и Амире?
Скербек выпятил губы, покачал головой:
— Амир? Тот индийский мальчонка? С которым она все возилась, когда была малышкой?
— Да.
— А что я должен был знать?
— Они снова начали встречаться.
Скербек переварил новость.
— В смысле — сейчас?
— Сейчас, — рявкнул Бирк-Ларсен на пределе терпения.
— Да ничего я об этом не знал. И даже не видел того индуса уже бог знает сколько. И вообще — о чем вы? В те выходные я был здесь, работал.
Пернилле спросила задумчиво и не обращаясь ни к кому конкретно:
— Почему они решили, будто это был кто-то из наших людей?
Бирк-Ларсен мрачно жевал губами.
— Они ни черта нам не говорят, — горячился Скербек. — Я сказал им, чтобы они перестали уже доставать вас. Им все равно. Им наплевать на чувства людей. Господи… Нанна. — Его глаза подернулись влагой. — Они спросили… давно ли я знаю ее. Нанну? Да всего лишь с пеленок… Это отвратительно…
Бирк-Ларсен положил ладонь ему на плечо:
— Успокойся, Вагн. Ты же сам сказал: они уже не знают, что делать. Я, пожалуй, обращусь к адвокату. Нам всем нужно отдохнуть, побыть в тишине. Я больше не позволю, чтобы эти дармоеды являлись сюда, когда им заблагорассудится, и оскорбляли…
— Буду тебе очень благодарен, — сказал Скербек.
Поднимаясь по лестнице в пустую квартиру в Эстербро, Лунд проверила голосовую почту. Было только одно сообщение — от Бенгта.
— Привет, это я. Знаю, я вел себя глупо, но позволь мне все объяснить. Я еще в Копенгагене. Твоей матери не было дома. Надеюсь, все в порядке.
Ей показалось, что с ее площадки донесся какой-то звук. Она посмотрела наверх, ничего не увидела.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |