Published by Simon & Schuster 74 страница

Таким образом, не обязательно изобретать коллективный разум, чтобы объяснить, почему суждения какой-то группы людей обычно более последовательны и больше соответству­ют форме, чем высказывания человека с улицы. Один человек или несколько могут развивать какую-то мысль, но группа, которая стремится к некоему согласованному анализу, может достичь большего, чем просто согласие или несогласие. Члены иерархии могут иметь общую традицию. Будучи под­мастерьями, они учатся ремеслу у мастеров своего цеха, которые, в свою очередь, научились этому ремеслу в то время, когда сами были подмастерьями. В рамках любого более или менее устойчивого общества изменение состава правящей иерархии происходит достаточно медленно, чтобы стала воз­можна передача общих стереотипов и образцов поведения {patterns of behavior). Определенные способы видения и дела­ния передаются от отца к сыну, от прелата к послушнику, от ветерана к кадету. Эти способы настолько укореняются, что признаются и непосвященными.

Лишь отстраненность делает привлекательной точку зре­ния, согласно которой людские массы кооперируются для решения сложных задач сами по себе, без центральной орга­низации, управляемой несколькими людьми. ЗНикому, кто имеет опыт нескольких лет работы в законодательных или административных органах, не удавалось пройти мимо того факта, что миром правит очень ограниченная группа людейИ, С пишет Брайс1. Он, конечно же, имеет в виду государственное управление. Если взглянуть на все области человеческой деятельности в целом, то мы увидим, что число людей, осуществляющих руководство, достаточно велико. Но если вы возьмете любой конкретный институт, будь то зако­нодательный орган, партия, профсоюз, националистическое движение, фабрика или клуб, то число реально управляющих ими составит лишь незначительную долю тех, кто теоретически должен заниматься управлением.

Полная победа на выборах одной из групп может привести к выключению определенного механизма управления и вклю­чению другого; а революции иногда приводят к полному упразднению существовавшего механизма. Демократическая революция запускает два сменяющих друг друга механизма, каждый из которых раз в два года пожинает плоды ошибоч­ных действий другого. Но нигде такой механизм не исчезает совсем. И нигде не находит реализации идиллическая теория демократии: ни в профсоюзах, ни в социалистических пар­тиях, ни в коммунистических правительствах. Существует внутренний круг, опоясанный концентрическими кругами, в которых степень заинтересованности постепенно снижается, в конце концов переходя в однородную среду рядовых членов организации, не интересующихся корпоративными пробле­мами.

1 Bryce L. Op cit. V. II. Р. 542.

Демократы никогда не могли смириться с этой банальнос­тью в жизни сообществ и неизменно считали ее ошибочной. Ведь существует две интерпретации демократии. Одна исхо­дит из предпосылки самодостаточного индивида, а другая С из предпосылки существования Сверхдуши, которая регули­рует все и вся. Из двух этих интерпретаций Сверхдуша имеет некое преимущество, поскольку она, по крайней мере, при­знает, что большинство принимает решения, которые не возникают в результате их стихийного зарождения в душе каждого члена общества. Но Сверхдуша как руководящий гений корпоративного поведения является избыточной тай­ной, если мы сосредоточиваем внимание на механизме. Ме­ханизм С это вполне прозаическая вещь. Он состоит из человеческих существ, которые носят одежду, живут в домах, которые могут быть названы по именам и описаны. Они выполняют все обязанности, которые обычно приписывают­ся Сверхдуше.

Этот механизм существует не потому, что человеческая природа извращена. Дело в том, что общая идея не может возникнуть сама по себе, из личных (private) представлений группы. Ведь число способов, с помощью которых некая совокупность людей может напрямую влиять на ситуацию, находящуюся за пределами ее воздействия, ограничено. Неко­торые люди мигрируют в той или иной форме, другие могут бастовать или бойкотировать какие-то действия, могут принять их на ЗураИ или освистать. С помощью подобных методов они могут сопротивляться тому, что им не по душе, или применить силу по отношению к тем, кто им мешает достичь желаемого. Но с помощью массовых действий ничего не может быть создано или придумано. Они не могут вылиться в переговоры или успешное управление делом. Общественность как таковая, вне организованной иерархии, может отказаться что-то поку­пать, если цены на данный продукт слишком высоки, она может отказаться работать, если заработок слишком низок. Профсоюз с помощью забастовки способен сломить сопротив­ление и добиться своего от руководителей предприятия. На­пример, добиться права совместного контроля. Но осущест­вить это право он может только с помощью организации. Нация может выступить с шумной кампанией в поддержку войны, но, если она вступает в войну, она должна подчиняться приказам генерального штаба.

Границами непосредственного действия, направленного на любую практическую цель, является способность ответить ЗДАИ или ЗНЕТИ на вопрос, интересующий массы1. Ведь только в простейших случаях подобный вопрос спонтанно предстает перед всеми членами общества одновременно. Начинаются стихийные забастовки и бойкоты, не только работников промышленных предприятий, поскольку осно­вания для недовольства столь велики, что у многих людей возникают одинаковые реакции. Но даже в этих элементар­ных случаях начинают действовать люди, которые гораздо раньше остальных понимают, чего они хотят, С они и ста­новятся импровизированными (impromptu) лидерами. А там, где они не появляются, толпа бесцельно кружится, озабо­ченная своими личными целями, или обреченно стоит на месте, как это недавно произошло, когда толпа примерно в пятьдесят человек наблюдала за человеком, совершавшим самоубийство.

Дата добавления: 2015-08-28