Заодно я решила, что в это расследование мы ввязываться ни за что не станем. Разве что ответим на вопросы Дмитрия Сергеевича, да и то такой разговор может ему и не понадобиться. У них есть два человека на подозрении, один из них и мне кажется очень и очень подозрительным. Хотя опять же Михаил справедливо заметил – не стоит делать важных выводов из краткого наблюдения. А я о господине художнике ничего иного помимо этих кратких наблюдений не знаю. Зато про другого вовсе ничего не знаю, так что полиции всяко виднее, подозревать его или оставить в покое.
А что касается всей истории с привидениями, так нам осталось пообщаться с господином Гурьевым и спросить его напрямую. Если он к этим мерзким проделкам не причастен, у нас самих есть второй подозреваемый. Нищий, что следил за нами и нанимал бандитов, чтобы нас запугать!
Мне в тот момент отчего-то казалось, что нищий и Гурьев одно лицо и что весь наш с Петей сыск завершится завтра же. Опять же этот неизвестный мне пока господин сегодня в то самое время, когда должен был встречаться со своими наемниками в «Белой харчевне», разгуливал в обществе приличных людей. Чем не улика? В том смысле, что догадался или как-то прознал, что разбойники нас напугать не сумели, и на вторую встречу с ними не пошел.
Вечером, впрочем, эта уверенность пошатнулась.
Едва мы переступили порог нашего дома, как в двери вновь постучали. Пелагея открыла и отчего-то потихоньку от маменьки сказала, что мне принесли новое послание. Я вышла в прихожую. Посыльный был облачен в куртку с галунами и бляхой, свидетельствовавшей, что он служащий отеля «Европейский». Вежливо поклонившись и не переспрашивая, та ли я, кому адресован конверт, вручил его мне.
– Велено на словах добавить, – сказал он, – что послание весьма краткое. Очень просили прочесть срочно и дать ответ. Письмом или на словах.
Написано и впрямь было коротко.
«Ваша светлость! Я пред вами виноват, но молю вас о помощи! На бумаге всего не изложишь, прошу вас назначить встречу, где вам будет угодно и в любое вам удобное время. Не подписываюсь, но в случае вашего согласия вам скажут, и кто я таков, и где меня найти».
Подписи в самом деле не было. Но мне она и не была нужна. Тоже мне, конспиратор! Подписываться не стал, а послание передал с посыльным из гостиницы.
– Передайте господину Гурьеву, что он должен ждать меня завтра в начале третьего часа у себя в номере! Погодите! Из-за него я без обеда оставаться не желаю. Пусть ждет в начале четвертого часа и будет краток, времени у меня будет несколько минут.
Посыльный весьма удивился, и только гривенник, вложенный в его руку, привел его в чувства.
– Мне было велено спросить, согласны ли вы на предложение, и только ежели согласны, назвать того, кто меня послал. А вы и без меня все знаете!
– Вот! Добавьте, что пусть я и согласилась, но мне будет малоинтересно, потому что я знаю почти все!
– Как прикажете, все будет передано слово в слово!
Посыльный позволил себе улыбнуться и попрощался.
Господин Гурьев даже отдаленно не напоминал нашего нищего. Был он светловолос, ни усов, ни бороды не носил. Да и по возрасту оказался много моложе. Я сразу даже не поняла, разочаровало меня это или принесло облегчение. Пожалуй, было и первое и второе, но второе преобладало.
Встретил нас Анатоль в обществе Татьяны Вибе. Глянул открыто и приветливо, сделал все, что положено хозяину в отношении гостей: принял верхнюю одежду, усадил к столику, предложил угощаться. Горячим шоколадом со сливками, конфетами пралине в шоколаде и пирожными. Первые два пункта меню, да и третий тоже, пусть чуть в меньшей степени, были откровенно рассчитаны на то, чтобы ублажить именно меня. Впрочем, Петю он, видимо, не ожидал, но и ничуть его приходу не удивился.
– Какое счастье, что вы наконец появились! – воскликнула Татьяна Францевна. – Я совершенно извелась от нетерпения и любопытства.
– Боюсь, сказанное мною не слишком вам понравится, – вздохнул Анатоль, обращаясь к ней. – Перед многими я виновен, но перед вами в самой большой степени.
– Вы уж начинайте рассказывать, я сама решу, казнить вас или миловать. Впрочем, не я здесь главная, но вы же сказали, что у Дарьи Владимировны будет очень мало времени!
– Татьяна Францевна! Давайте мы с вами станем друг к другу обращаться по имени, – предложила я.
– С превеликим удовольствием, ваша светлость, – тут же согласилась Татьяна и весело рассмеялась.
– А вы, Анатолий Иванович, в самом деле уже приступайте к рассказу.
– Скажите лишь, с чего начать?
– Со знакомства с господами Бушнер!
– Ой, а это кто такие? – бойко спросила Татьяна. – Пардон, молчу и не перебиваю.
Видимо, чтобы было проще молчать, она с удовольствием откусила кусочек пирожного. Но мешать покуда было некому.
– Да уж! – наконец произнес Анатоль. – Нужно мне было сразу поверить, что вы, Петр Александрович, и тем более вы, Дарья Владимировна, представляете для меня слишком большую угрозу разоблачения, и отказаться от того, что началось как шалость, а закончилось весьма грубым с моей стороны фокусом с этой треклятой курицей!
Татьяна не донесла в этот раз пирожное до рта. Так и застыла, держа его перед лицом. Но удержалась от вопросов и просто от восклицаний. Недаром она с первого взгляда показалась мне не просто веселой болтушкой, а очень умной девушкой.
– С Бушнерами я свел знакомство около двух лет назад, – сказал наконец Анатоль. – Они тогда в Одессе гастролировали, я там оказался случайно, но решил таким совпадением воспользоваться и предложить им свое изобретение. Сказать какое?
– Окажите любезность.
– Систему зеркал. Человек смотрит в зеркало, а видит не себя, а иного человека. Или иное место, отличное от того, где он находится. Определенным образом возможно сделать и так, что видимое отражение будет светлее или темнее, четким или размытым.
– Да зачем это нужно? – не утерпела Татьяна.
– Господа Бушнеры занимались тем, что устраивали сеансы столоверчения, вызывали духов, делали различные предсказания, – пояснил Петя. – Такое хитроумное устройство наверняка пришлось им по вкусу.
– Так и есть! – едва не с гордостью произнес Анатоль. – Пришлось по вкусу! Если без подробностей, то вскоре мы стали работать вместе. Я придумал еще целый ряд усовершенствований. Временами жалел, что сразу не предложил их фокусникам в цирке, там им нашлось бы более честное применение. Но было уже поздно. Да меня не особо и пугало, что мы обманываем богатых клиентов. Ведь зрелище для них устраивалось по высшему разряду! За одно это стоило платить большие деньги.
– В Томск вы прибыли с целью купить особняк Козловского? – спросил Петя.
– Купить или взять в аренду, – закивал Анатоль. – Такого рода деятельностью никак невозможно подолгу заниматься на одном месте. А оборудование в особняке стоило немало и давало тоже немало. Так что было возможно не скупиться. Но господин Козловский неожиданно скончался, а его наследница… Да вы сами все знаете!
– И вы решили, что если в особняке заведутся привидения, то цена на него упадет! – это уже я сказала, раз уж за нами полагалось почти полное знание всего.
– Решил, – открыто и бесхитростно улыбнулся Анатоль. – Но запустить что-то серьезное с ходу не получалось, вот и начал с простых шалостей.
– Платья нам путали! Фи! Это недостойно! – Татьяна произнесла эту короткую тираду без осуждения во взгляде.
– Этакие пустяки! – сказал Анатоль. – Вот дальше было неплохо устроено!
– Дальше все натерпелись страху! – рассмеялась Татьяна. – Это тоже недостойно, но хотя бы увлекательно! Не считая курицы.
– Да я сам чуть было с этой курицей в обморок не упал, – загрустил пребывавший до этой секунды во вполне жизнерадостном состоянии мошенник. – Видел в детстве, как кухарка не удержала в руках зарезанную курицу и как та безголовая бегала. Мне тогда страшно было до жути, но и чем-то чудесным показалось, необыкновенным. Вот и решил использовать. Все вроде приготовил, а как взял живую тварь в руки… У меня там нечто вроде гильотинки было приспособлено, но… не вырвись птица и не обезглавь сама себя, я бы не решился! Теперь вы все в курсе моих… кхм… злодеяний!
– Вы желаете сказать, что Петя и Даша узнали это раньше меня? – вот тут гнев в голосе Татьяны прозвучал настоящий.
– Так они сами все узнали! Не я же им сказал! – стал оправдываться Анатоль. – Вы же мне и расхваливали их необыкновенные способности!
– И этот человек намекал, – скорбно произнесла Татьяна Вибе, – что собирается сделать мне предложение!
Такое заявление ничуть не смутило молодого человека, скорее слегка огорчило. Он взял со стола чашку, сделал глоток и тяжко-тяжко вздохнул.
– Потому и не сделал, что сперва нужно было во всем признаться. А как признаешься, так могло выйти, что предложение уже некому будет делать, потому как прогонят и никогда более общаться со мной не станут.
– Анатоль! – остановила я выяснение личных отношений. – Вы написали, что вам нужна помощь!
– Ах да! Забыл совершенно! – мигом повеселел Анатоль. Они с Татьяной стоили друг друга – унывать не умели решительно!
– Излагайте! – потребовала я.
– Можно? – чему-то удивился Анатоль.
– Господи, раз говорю, следовательно, разрешаю. Какую помощь мы можем вам оказать?
– Не выдавайте меня, пожалуйста! Я и так уже своих компаньонов подвел, а если все станет предано огласке, то подведу их очень сильно.
– Ответьте для начала на еще один вопрос, – сурово потребовала я, – зачем вам понадобилось портить портрет Светланы Андреевны? Чтобы усилить слухи о привидениях в особняке и еще больше отпугнуть возможных покупателей?
– Какой портрет? – вскинулся Анатоль, но мигом потерял к этому вопросу интерес. – Я к портретам – к никаким! – не прикасался и даже слышу о них впервые. Да я и в доме-то ни разу не был, все в подполе да в подполе!
– Хорошо, поверим, – согласилась я. – Петя, как вы полагаете, можно пойти навстречу просьбе господина Гурьева?
Я уже знала Петин ответ заранее, но ни господин Гурьев, ни госпожа Вибе не знали его столь же хорошо, и поэтому поверили в его мучительную внутреннюю борьбу. Когда на их лицах стали читаться разочарование и крах надежд, Петя очень нехотя изрек:
– Полагаю, что можно.
– А вы, Татьяна, как считаете?
Той также захотелось помучить того, кто заставил ее немало натерпеться, и она с ответом торопиться не поспешила.
– Ну-у-у-у… – протянула она капризно, – до смерти, насколько я помню, никто не испугался? Так? Значит, можно и не сообщать!
Анатоль вскочил и заходил по номеру едва не вприпрыжку.
– Спасибо вам, господа! У меня же совершенно безвыходное положение сложилось! После убийства! Я и сбежать себе не мог бы позволить, если бы захотел, а то выдал бы себя с головой!
– Что вы имеете в виду? – удивился Петя.
– Но как же? – Анатоль ткнул пальцем в сторону стены. – Здесь в двух шагах от моего номера происходит убийство! Госпожу Козловскую убивают и никого иного! Вы водите знакомство с полицией и рассказываете им о моих… гм… нехороших поступках в ее доме. Полиция однозначно решает, что я, не сумев добиться своего фокусами, решил ее просто убить!
– А то, что во время убийства вы находились в компании полицейского следователя, вас не навело на мысль, что полиция таких глупостей не надумает? – на сей раз Пете не удалось остаться совершенно серьезным.
Анатоль хлопнул себя по лбу.
– Вы про Михаила? Про то, что он точно знал, где я находился и мог подтвердить мое алиби? Но тогда выходит, что когда мы все гуляли, тут как раз и убивали! Ужас какой!
– Нет, было бы лучше, если бы убийство произошло в твоем присутствии! – сказала Татьяна.
– Вот-вот, объясните вашему кавалеру, что к чему! – посоветовала я. – Нам, увы, пора уходить. Пока мы обещаем держать в секрете все здесь сказанное и все, что нам известно помимо ваших слов. От всех в секрете. Но при одном условии!
– Каком?
– Вы нам ответите еще на многие вопросы. Они будут заданы из любопытства, но мы на получении ответов настаиваем. Вы можете полагать, что мы вас шантажируем, и жаловаться в полицию!
– Да, будет любопытно расспросить господина Гурьева о том, как он свои фокусы проделывал! – сказал Петя, едва мы вышли на улицу.
– Значит, вы меня не осуждаете за такое дополнительное условие?
– Это еще мало за такие проделки! Спектакль он нам сорвал? Сорвал! Да за это его и в полицию сдать не жалко!
– Ну не сорвал Анатоль спектакля! Будьте уж снисходительны и точны. Срок премьеры придется перенести, и только. Хотя, согласна, и это обидно.
– Ох! А как же теперь с костюмами быть? Мы пусть и не в восторге от них, но уже как-то свыклись, даже некоторые места в постановке без них придется переделывать. Наверное, нужно дождаться, когда появится новый наследник?
– Мне кажется, что своего решения по поводу декораций и костюмов госпожа Козловская не отменяла. Так что оно остается в силе. А уж Петр Матвеевич вас всегда впустит и разрешит их взять! Вы лучше придумайте, как вам тайно пробраться на нашу премьеру?
– Да я думал уже. Совсем тайно не выйдет. Но, надеюсь, папенька позволит. Не хотелось бы просить Ирину Афанасьевну на него воздействовать.
– Надеюсь, не придется ее ни о чем таком просить.
Петя кивнул, но сказал вдруг совсем о другом.
– Даша! Вы давно катались на коньках?
– Вот неожиданно! Давно. Года два, как мы уехали в Лондон, а следом в Париж, так и не каталась.
– Тогда мы с отцом правильно поступили, что купили для вас коньки с двумя широкими лезвиями. Приглашаем вас сегодня после репетиции на каток в городском саду! Вы во сколько закончите?
– Надеюсь не поздно, то есть в восемь, в половине девятого.
– Вот и замечательно! Мы за вами подъедем!
– Петя, до городского сада от театра две сотни шагов! Можно и прогуляться!
– Еще лучше!
Александр Александрович сделал нам роскошный подарок.
– Господа! Не припомню уж, когда в последний раз работа у нас продвигалась столь успешно и скоро. Завтра Рождество. Мы все заслужили отдохнуть в этот день с чистой совестью. В день премьеры встретимся и не спеша все прогоним от начала и до финала, а завтра репетиций не будет. Впрочем, если кто сочтет нужным повторить какие-то сцены, зовите партнеров, театр для вас будет открыт. Приятного вам Рождества! А на сегодня уж точно все свободны!
Таким образом, мы с маменькой освободились даже раньше восьми часов. Но я на всякий случай выглянула в окно и разглядела Петю. Ждать назначенного времени стало не нужно, мы быстро оделись и спустились вниз.
– Здравствуйте, Ирина Афанасьевна, – обрадовался нашему появлению Петя. – Рад, что вы согласились пойти с нами на каток. Папенька уже там, дожидается нас.
Мы с легким, как говорится, сердцем и сознанием хорошо исполненной работы прошлись до городского сада. Полюбовались попутно собором и самой площадью. Заснеженными деревьями за оградой сада. Но самым прекрасным в этот вечер был воздух, наполненный искрящимися пушистыми снежинками, неспешно опускающимися из невидимых в темноте туч – казалось, что вовсе ниоткуда они не опускались, а рождались прямо в воздухе у нас над головами.
Маменька была в городском саду впервые, но уверенно повернула на звуки музыки. Просторная ледяная площадка была украшена небольшими елями, поставленными вокруг нее. На эстрадке играл духовой оркестр. Множество разноцветных электрических ламп делали все вокруг немного волшебным и очень праздничным. И я наконец-то ощутила, что завтра, уже завтра, будет Рождество! Будут торжественные службы в соборах, подарки, веселые вечеринки и все, что полагается! Можно еще раз прийти сюда или в Буфф-сад, можно устроить пикник за городом, можно кататься на лыжах и санях! И ни о чем не беспокоиться!
– Поберегись! – весело крикнули позади.
Мимо промчались двое молодых людей и еще один весьма почтенного возраста. Все катили перед собой финские санки[48], в которых смеялись от восторга и беззаботности их дамы. Нам стало интересно, кто же вырвется вперед, но досмотреть не удалось, нас окликнул Александр Сергеевич. Да и гонщики не стали финишировать на виду, а скрылись за поворотом.
Наши кавалеры помогли нам прикрепить коньки ремешками к ботинкам. Петя не совсем верно их охарактеризовал. Лезвия не были широкими, но на каждом коньке их имелось по два, и расставлены они были достаточно широко. Кататься по кругу в них было бы легко и замечательно, но едва ли можно на них исполнить какую-нибудь фигуру. Разве что кораблик?
Я чуть прокатилась, привыкая к конькам и ко льду, и попробовала сделать кораблик. Получилось! Меня это очень обрадовало, и я попыталась исполнить пируэт, но не вышло. Ни капли не разочаровавшись, я просто взяла подъехавшего Петю за руку, и мы покатили по кругу. Оркестр заиграл вальс, после марш, затем еще что-то веселое.
Мы катались, время от времени приветствуя встречных знакомых. Вот, даже Андрей Иванович здесь с супругой и дочкой катаются! А возле льда стоит чуть печальный Михаил Аполлинарьевич.
– Михаил! Отчего вы не веселы? – крикнула я.
– Я очень даже весел! – откликнулся помощник следователя. – А если и не весел, то лишь по той причине, что у меня нет коньков. Я прямо со службы. Завернул сюда, чтобы обрадовать Андрея. А раз здесь и вы, то и вас сейчас обрадую. Дело госпожи Козловской успешно завершено!
– Приятная новость? Но кто же убийца? Его ведь схватили?
– Э-э-э… – смутился Михаил. – Не то чтобы схватили… Не хотел вам подробностями такой приятный вечер портить. Да и сам некоторую неловкость ощущаю. Оттого что испытываю радость и облегчение, хотя причиной всему послужила еще одна смерть. Господин Кормильцев покончил с собой. Но оставил записку, где и признался в злодеянии.
– А это точно самоубийство? – отчего-то первым делом я поинтересовалась именно этим.
– Точнее не бывает. Он в номере застрелился. Револьвер лежал под рукой. Направление выстрела соответствует, так сказать, версии. Двери заперты изнутри на ключ! Записка перед ним. Еще он выпил много коньяку. Курил тоже много. Наконец, в номере нашли его рубашку с испачканной художественной краской манжетой. Все сходится. Но если вам мало и этого, то скажу вот еще о чем. Мы еще вчера, как выявили круг подозреваемых, отправили телеграммы в те города, откуда прибыли господа Ольгин и Кормильцев. Последний, кстати сказать, из Красноярска прибыл, то есть мог иметь знакомство с госпожой Козловской. И ответ это подтвердил! К тому же господин Козловский, ныне также покойный, походя, без всякой нужды разорил господина Кормильцева! Поэтому и мотив искать не нужно, месть! До самого Козловского Кормильцев добраться не успел, решил на наследнице отыграться. О чем в записке намекнул.
– А что с этим самым господином Козловским произошло? Своей смертью помер?
– Как сказать! – не сразу ответил Михаил.
– Самый удивительный ответ, который мы могли получить, – засмеялся Петя.
– Да он на своем пароходе по Енисею катался, – пояснил Михаил. – Встал к штурвалу и врезался в скалу. Вот и судите: сам к своей смерти руку приложил, можно ли сказать, что умер своей смертью?
Тут Михаил вздохнул.
– Там еще с полдюжины народу погибло. В том числе какой-то родственник Кормильцева. Это еще один штришок в пользу официальной версии о совершенных им убийстве и самоубийстве.
– Что-то слишком все гладко!
– Дарья Владимировна! – возмутился Михаил. – Вы прямо как Дмитрий Сергеевич! Тому тоже как все гладко, так готов к любой мелочи придраться!
– Так, стало быть, есть и мелочи? – ухватилась я за обмолвку. – Не иначе загадочные?
– Ну хорошо, – нехотя согласился Михаил, – есть кое-что непонятное. Но уж никак не загадочное.
– Поделитесь?
– Раз уж начал. Первое: дверная ручка изнутри чисто протерта, ни единого отпечатка пальцев.
– Такое непросто объяснить даже нам, пусть, по вашим словам, мы и горазды на выдумки, – не удержалась я от укола за вчерашнее высказывание в адрес Пети, а значит, и в мой адрес.
– Даша, вы несправедливы, – чуть обиделся Михаил. – Я не имел в виду ничего плохого, сказав, что мне так, как вам, не выдумать. Возможно, чуть коряво выразился. А объяснение тут должно быть самое простое. Скажем, сам Кормильцев ручку протер. Может, собрался бежать, стал отпечатки уничтожать, а тут на него совесть нахлынула. Или той же краской с рукава ручку испачкал и протер машинально.
– Хорошо, хорошо, – снисходительно согласилась я. – Пусть и весьма натянуто, но имеет право быть. Ох, простите, увлеклась немного, снова стала ерничать. Я на вас совершенно не сержусь, так и вы меня простите.
– Да я и не придал значения.
– Но это ведь не все?
– Не все. Никто не видел, как он вернулся в номер.
– Это объяснить еще сложнее, – сказал Петя.
– Вот именно. Внизу, помимо швейцара и портье, его ждал наш человек. Не мог он прошмыгнуть.
– А мне кажется, что это-то легко объяснимо, – сказала я, видя, что Михаил и Петя слишком глубоко задумались. – Он вернулся давно. В тот момент, к примеру, когда господин Уваров провожал нас к Дмитрию Сергеевичу. Только поднимался по лестнице, а не в лифте. Швейцару и портье тогда по его поводу указаний ведь еще не давали? Они бы о постороннем человеке доложили обязательно, а о постояльце из соседнего номера могли и промолчать.
– Вот! Вы гений!
– Наконец-то признали! – я гордо вскинула голову и даже кончиком пальца сделала вид, что задираю ее еще выше. Петя и Михаил рассмеялись. Но я их смех перебила, заговорив о серьезном. – Оставлю в стороне еще одну сложно объяснимую вещь, а именно рисунки на портрете. Ну, подвернулись краски, что-то в голове не так сработало, взял и нарисовал. Пусть не понять, для чего. Михаил, скажите мне вот о чем…
Договорить мне не удалось. Человек двадцать из катающихся на катке взялись за руки и затеяли хоровод. С каждым кругом первые бежали все быстрее и быстрее, задние перестали справляться и поспевать и несколько человек с разбегу столкнулись с нами. Я начала падать, Петя попробовал меня удержать на ногах, но и его слегка толкнули. Михаил попробовал помочь нам двоим разом, и мы втроем плюхнулись в сугроб. Падение нас очень сильно насмешило, и поднялись мы не сразу.
– О чем мы там говорили, до того, как в сугробе оказались? – спросил Михаил.
– Я собиралась задать вам вопрос. Вот, припомнила! Господин художник где находился в предполагаемое время самоубийства?
– Не могу знать, – удивился Михаил. – Едва получили телеграмму из Красноярска, а это было около шести часов вечера, его сразу отпустили. Несмотря на то, что я Дмитрию Сергеевичу все ваши догадки изложил, придраться нам было решительно не к чему. Да и мотива у него не было! А у Кормильцева был! На нем все усилия и сосредоточили, по всему городу его стали разыскивать, так как нам было сказано, что в гостинице его нет. А он, оказывается весь день у себя просидел. Пока поздно вечером не раздался выстрел.
– И прислуга об этом не знала? – удивилась я.
– Не знала, но в этом странного нет, – ответил Михаил. – Уборку у него сделали утром, сам он никого не вызывал.
– А ключ?
– Ключ он, уходя из гостиницы днем, с собой унес. Многие жильцы его не сдают портье.
– Хорошо. Тогда остается один-единственный вопрос: где в это время был господин Ольгин?
– Который убил Кормильцева неизвестно за что, запер дверь изнутри, неизвестно зачем, протер ручку и испарился? – выпалил Михаил и покачал головой с некоторым осуждением.
– Не передергивайте! – потребовала я, так как эти аргументы на меня слабо подействовали. – Мотив нам не известен, но это не значит, что его нет. Ручку протер, чтобы свои отпечатки стереть. А заперся изнутри… Нет, изнутри он, конечно, не запирался. Но всему можно найти объяснение! Но это я скорее упражняюсь в дедуктивном методе, чем говорю всерьез. Я верно поняла, что вы всю ночь были заняты этим делом, а днем наверное всякими бумагами?
– Верно. Бумажной волокиты еще немало предстоит. Но сам господин полицмейстер разрешил заняться ею после праздника.
– Вот и отдыхайте, веселитесь и набирайтесь сил.
– Благодарю покорно, ваше оченьоченьвысокопревосходительство госпожа генералиссимус. Ох, я в самом деле пойду домой, а то засну сейчас стоя и на морозе. Завтра хочется повеселиться, и мне нужно набраться сил для такого важного дела. До свидания и счастливого вам Рождества!
– И вам тоже! – ответила я, но вновь задержала Михаила. – Постойте! Самое важное, то, с чего нужно было начинать расспросы, упустила. Скажите, пожалуйста, как этот Кормильцев выглядел?
– Сам я с ним не пересекался. Ни живым, ни… неживым не видел. Но описание помню, по которому его розыск по городу велся. Высокий. Аккуратная темная борода, усы. Лоб высокий, уши прижатые, нос прямой, губы… вот, уже забыл! Но, верно, ничего особенного, раз забылось.
– Вот! А особые приметы имелись?
– В привычном смысле нет, но одна из горничных выразилась таким манером, что глаза у него были «блескучие».
Он всмотрелся в наши лица и спросил:
– Так вы с ним знакомы?
– Нет, не знакомы, – ответил Петя. – Но встречались.
Петя коротко рассказал о встрече с нищим, взглядом испросил у меня, рассказывать ли дальше? Я посчитала, что правильнее о стычке на ночной улице будет рассказать самой. Рассказала очень деловым ровным тоном безо всяких там подробностей. Но Михаил все равно покачал укоризненно головой.
– И вы еще полагаете, что Дмитрий Сергеевич был неправ, прочитав вам нотацию.
– Но тогда еще ни сном ни духом не было известно ни про какие убийства! – обиделась я на явную несправедливость этого упрека. – Мы ни в какие расследования не влезали, да их и затевать поводов не было!
– А как же следствие по делу дома с привидениями? – поймал меня на недомолвке помощник судебного следователя.
– Самое удивительное, – созналась я, – что безобразника мы уже нашли. Поверьте, что ни малейшего отношения к убийствам он не имеет.
– А если в конфиденциальном порядке об этом рассказать? Только мне. Под мое честное слово?
– Вам мы бы рассказали, но ведь это не наш секрет, – вздохнул Петя. – Мы дали слово!
– А позже? Ну не сейчас, так после? – немного капризно и даже со слезой в голосе спросил Михаил, заставив нас улыбаться.
– Позже, может быть, и расскажем, – пришлось мне пообещать. – Только вы не плачьте!
– Ура! Не стану плакать! Эх! – проговорил Михаил плаксиво, но тут же перестал дурачиться. – Тогда прощайте и до скорой встречи. По какому-нибудь радостному и приятному поводу. Кстати, ваш рассказ о нищем – лишнее подтверждение виновности господина Кормильцева, если, конечно, они одно и то же лицо.
Мы к этому выводу также пришли и к данному моменту были уже целиком и полностью на стороне версии полиции. Поэтому лишь закивали в ответ и сказали Михаилу «до свидания».
Михаил ушел, а мы вновь покатили по кругу, радуясь разноцветным огням, музыке и снегу.
– Даша, а у меня вот тоже этот художник из головы не идет, – неожиданно сказал Петя. – Не могу сказать отчего.
– А давайте его из наших голов выбросим. Потому что Михаил прав, слишком много «за» и очень мало «против» версии полиции. И раз уж по описанию этот Кормильцев похож на нашего нищего и нанимателя бандитов, то жалеть нам его не с чего. Так что забудем и станем веселиться.
Выбросить из головы все эти печальные события и размышления о них оказалось очень легко. Потому что наступало Рождество!
Утром у нас с маменькой разболелись от катания ноги. Не сильно, но чувствительно.
– Молодцы Александр Сергеевич и Петя, что взяли для нас коньки, на которых легко кататься, – сказала мама. – Будь коньки с одним лезвием, я бы, пожалуй, освоилась быстро, но сегодня не смогла бы ходить.
– Так нам можно весь день валяться в постелях, – сказала я. – Хотя это скучно.
– Я все-таки пойду сейчас в театр, – сказала маменька радостно, словно она нашла средство от той скуки, про которую сказала я. – Вдруг кому хочется поработать, а он постеснялся меня попросить?
– Но ежели человек постеснялся к тебе обратиться, так он станет полагать, что ты не придешь, и сам не пойдет, – возразила я очень логично, хотя прекрасно знала, что в отношении господ актеров логика редко может быть применена.
– Звучит логично, но я все равно схожу. Чтобы совесть была чиста!
– Я с тобой. До обеда все равно делать решительно нечего.
– Пойдем. Если никого не будет, станешь подавать мне реплики. Я, может, и уверена, что у меня получится неплохо сыграть, но репетиции лишними не бывают. И прическу, ту, что для последнего действия придумали, нужно будет проверить, быстро ли выйдет уложить волосы.
Маменька привела еще тысячу или даже две тысячи причин, по которым она должна пойти в театр, хотя все названное ею и дома было возможно проделать. Но я не возражала и даже стала ее поторапливать.
Труппа собралась в театре в полном составе! Даже все музыканты пришли, хотя многим из них предстояли невероятно напряженные дни, их искусство в такое время становилось нарасхват. И Валентин Антонович, наш неожиданный специалист по молниям, пришел. А уж при нашем появлении господин Корсаков, и так-то пребывавший в самом приятном расположении духа, вообще расцвел от удовольствия. Мы стали репетировать с самого начала и не заметили, как на одном дыхании добрались до последних строк.
Отметили это замечательное событие и наступающее Рождество в буфете и лишь после этого разошлись по своим делам. Приятным и светлым, как сам этот праздник.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 108 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |