Блейзу внезапно захотелось рассмеяться ей прямо в лицо. Неужели, она так ничего и не поняла?..
Очень медленно он сделал пару шагов к ней навстречу так, что теперь их тела уже почти соприкоснулись. Она смотрела ему в глаза, запрокинув голову назад и в этом взгляде было столько сожаления, что Блейз невольно сморщился.
— Ты знаешь ответ на свой вопрос, Джинни.
Она моргнула и тут же нахмурилась.
— Нет, не знаю, — опасным тоном начала она, неожиданно начав злиться. — Ты всегда так вел себя, Блейз, никогда не говорил о своих истинных чувствах. И сейчас... Ты не имеешь права упрекать меня в том, что я выхожу замуж. Потому что Гарри, он... Он любит меня.
Она смотрела на него, сжав кулаки, смелым, твердым взглядом, в котором читался открытый вызов.
Блейз шумно выдохнул и замолчал на какое-то время. Он знал, что должен сказать. Но почему-то сейчас это было намного сложнее, чем он мог представить.
На секунду он прикрыл веки, после чего положил руки ей на плечи и горько улыбнулся.
— Скажи, неужели ты не знала, что я любил тебя? Неужели этого было недостаточно, просто знать?
Он наблюдал, как его слова сковали её, как заселили в её взгляд изумление, испуг и что-то ещё...
Она помотала головой, словно не могла поверить в то, что услышала. Глаза блеснули от слез.
— Я ждала, что ты скажешь это. Ведь я думала, я, конечно, предполагала, но... — Казалось, она никак не может найти подходящих слов, но внезапно её взгляд прояснился, и она горячо посмотрела на Блейза. — Ты спрашивал, почему я не писала тебе. И сейчас я готова ответить на этот вопрос.
Она замолчала на какое-то время, прикусив губу, после чего, всхлипнув, хлестко произнесла:
— Я ни разу не услышала от тебя этих слов, Блейз, но я в них нуждалась. Ты прав: «просто знать» было недостаточно. И если бы ты признался мне в том, что... Если бы ты сказал это вслух тогда...
Блейз поднес указательный палец к её губам, жестом прося замолчать. Её слова, словно пощечины, били его, просачивалась сквозь кожу, рождали такую злость на самого себя, что он едва с ней справлялся.
По щеке девушки скользнула слезинка, и Блейз поймал её большим пальцем. Внезапно он почувствовал себя дико уставшим, словно осознание абсурдности ситуации высосало из него все силы.
— Я любил тебя, Джинни, и все ещё люблю. И я ненавижу себя за то, что позволил тебе усомниться в этом.
Они молча смотрели друг на друга, не говоря ни слова. По прекрасному лицу Джинни текли слезы, но она не всхлипывала, не плакала воткрытую, как это делали остальные девушки. Она держала все в себе, как тогда, когда он только начал с ней общаться. И от того, что теперь она снова не могла позволить себе быть слабой в его присутствии, ему внезапно захотелось кричать, захотелось встряхнуть её, вывернуть наружу те эмоции, которые она не стеснялась выражать при нем когда-то.
Но время безнадежно упущено. И в этом виноват только он сам.
— Просто если бы ты сказал, если бы ты хотя бы приехал за мной, то... — она качала головой, говорила так спокойно, словно эти слезы, оставляющие на её щеках мокрые дорожки, были и не её слезами вовсе.
Внезапно Блейз понял, понял до конца, почему тогда не сложилось. Они ждали друг от друга чего-то, что позволило бы им окончательно перешагнуть черту, но так и не дождались. Возложили друг на друга надежды, которые так и не оправдались. Джинни хотела услышать от него слова, которые он и сам хотел от неё услышать, но ни ей, ни ему не хватило смелости, чтобы озвучить их.
Словно взглянув на неё впервые, Блейз тихо спросил:
— А разве ты хотела, чтобы я приехал за тобой? Ты же не отвечала на письма, я думал, тебе все равно...
Джинни отчаянно замотала головой. Казалось, ещё чуть-чуть и она окончательно сломается: тело уже потряхивала мелкая дрожь.
— Я... Я ведь тоже...
Больше она говорить не смогла, но ему и не нужно было большего. Все самое важное он понял итак.
До конца не осознавая, что он делает, Блейз схватил её лицо в свои руки, отчаянно притянул к себе и поцеловал её. Она не сопротивлялась, наоборот, с готовностью прильнула к нему, прижалась так горячо, словно хотела выразить в этом жесте все, что наболело, зарубцевалось, а теперь вновь вскрыто и вот здесь, на поверхности. Они прижимались друг к другу губами, языками, говорили что-то бессвязное и оба понимали, что это их последний поцелуй, что такого больше уже никогда не будет. Руки блуждали по телам друг друга, воздуха мучительно не хватало, но Блейз скорее предпочел бы задохнуться, чем оторваться от неё. Только сейчас, сжимая её в своих объятиях, он понял, как сильно скучал, как безумно ему не хватало её все это время. Была б его воля, он бы ни за что не прервал этот поцелуй, но всё решила она сама: внезапно, упершись ладонями ему в грудь, она с силой оттолкнула его. Её лицо раскраснелось, стало абсолютно мокрым от слез, губы дрожали, а в глазах отражались все те эмоции, которые он испытывал сам: отчаяние, безнадежность, растерянность и боль, боль, которая затмевала все прочие чувства.
— Мы не поняли друг друга тогда, но теперь уже слишком поздно. Прости.
Она сказала это еле слышно, и Блейз едва поборол в себе желание вновь притянуть её к себе. Вместо этого на какое-то время он закрыл глаза и опустил голову вниз. Мысли сменяли одна другую, и все они были настолько кричащими, отчаянными, что рождали в голове полный хаос, вылившийся в острую головную боль.
— Значит, ты выйдешь за него? — его голос прозвучал словно откуда-то издалека.
Ответа не последовало, и Блейз взглянул на Джинни. Она переминалась с ноги на ногу и сильно кусала припухшие от поцелуя губы.
«Нервничает», — бесстрастно пронеслось в его голове, и Блейз мрачно усмехнулся своим мыслям. Что толку уметь разбираться в чьих-то чувствах, когда теперь это абсолютно бесполезно?
— Я люблю его, Блейз, и я не хочу отказываться от этого чувства вновь. Я не хочу совершить ещё одну ошибку, даже если...
Она осеклась, глубоко вздохнув.
— Даже если что? — устало спросил он, наперед зная ответ.
Джинни на несколько секунд замерла, смело всматриваясь в его глаза.
— Даже если смогу исправить предыдущую, — наконец, выдохнула она.
Блейз долго смотрел на неё. Смотрел, потому что просто не мог говорить. Казалось, любое слово причинит ещё большую боль и ему, и ей.
Джинни словно это понимала, а потому стояла напротив него, заламывая пальцы, жутко нервничая, но не говоря ничего. В конце концов, Блейз, горько улыбнувшись, подошел к ней, в последний раз взглянул ей в глаза и мягко, едва ощутимо коснулся её щеки:
— Чтож, будь счастлива. Ты это заслужила.
Он шел прочь, не оборачиваясь, потому что знал — стоит ему остановиться, оглянуться назад, и он пошлет все к черту, он сделает так, что она будет с ним. Он не сможет отпустить её, и он был уверен, стоит ему попытаться, и она сдастся почти без боя.
Но в этом и была херовая драма любви: он всё ещё слишком любил её, эту рыжую девчонку, разбившую ему сердце, чтобы позволить ей быть несчастной. Ведь главной проблемой было то, что Блейз не знал, будет ли она счастлива с ним, если бросит Поттера, если пойдет наперекор своей семье и друзьям, но был уверен, что если оставить все, как есть, она будет счастлива наверняка. А любовь — отвратительная, ужасная штука — творила с ним удивительные вещи: она не позволила рисковать Блейзу таким сомнительным для него, но таким важным для неё понятием — «счастьем» только во имя собственного блага.
Кажется, в эту минуту, когда он принял окончательное решение, где-то глубоко внутри в нем умер эгоист, забрав с собой навсегда последние ошметки надежды.
* * *
Закат раскрасил небо в удивительные цвета, и Драко невольно восхитился, насколько прекрасным кажется все вокруг в эти последние минуты перед наступлением сумерек. Он чувствовал себя дико уставшим, абсолютно обессиленным: сегодня у них с Грейнджер было целых две тренировки, причем одна из них под надзором шумной итальянки Марии, которая слишком много говорила и ещё больше требовала. Успокаивало лишь то, что завтра, наконец, уже состоится то самое выступление, к которому они так отчаянно готовились последние дни.
Драко медленно перевел взгляд на Гермиону. Она стояла недалеко от него с закрытыми глазами, облокотившись спиной о пальму. Одной рукой она держала пару босоножек, которые, похоже, у неё даже не было сил надеть. Они закончили их последнюю перед выступлением репетицию всего пять минут назад, и, судя по тому, как выкладывалась Грейнджер, не было ничего удивительного в том, что сейчас она до сих пор не могла прийти в себя.
После их разговора на вечеринке, Драко с досадой обнаружил, что она начала его избегать. Не то, чтобы раньше они много общались, но последние несколько дней Грейнджер пресекала любые его попытки завести разговор на темы, не касающиеся танцев. Удивительно, сейчас они виделись и проводили время вместе гораздо больше, чем когда-либо, но, при этом, общались ничтожно мало. Конечно, он понимал, что послужило тому причиной: в прошлый раз, тогда, на танцполе, они оба едва сдержались, чтобы не переступить черту. И, очевидно, она решила вести себя очень осторожно, намеренно держала дистанцию в их общении, да и вообще, старалась сохранять такт, словно они были обычными коллегами. Хотя, на самом деле, кто они друг для друга? Совершенно точно ещё не друзья, но уже не враги. Что-то среднее между этими двумя понятиями, что-то, словно качели, раскачивающееся то в одну, то в другую сторону.
Не спеша, Драко подошел почти к самой кромке воды и сел на теплый песок. Где-то вдалеке еле слышно закричали птицы, листья пальм мягко зашелестели под порывом теплого ветра, создавая вместе со звуком накатывающих волн прекрасную вечернюю симфонию умиротворения природы.
Он скинул туфли и погрузил ноги в теплый мягкий песок на мелководье моря. Вода периодически накрывала его ступни до щиколоток и, казалось, смывала всё напряжение и усталость, которые скопились в них. С наслаждением закрыв глаза, Драко оперся ладонями о землю где-то позади себя и слегка откинулся назад, подставив лицо последним солнечным лучам, которые все ещё едва ощутимо дарили тепло, и в душе сразу стало так спокойно, что захотелось вот так сидеть вечно.
Он слышал, как она сделала несколько несмелых шагов в его сторону и остановилась. Драко мог поспорить, что Грейнджер до сих пор сомневается, попрощаться с ним или нет, хотя где-то в глубине души он надеялся, что на самом деле, она хочет остаться и потому сейчас топчется на месте. Словно прочитав его мысли, она сдержанно вздохнула, и он услышал уже более уверенные шаги, только удаляющиеся от него.
— Только не говори, что тебе снова срочно нужно уйти, — открыв глаза, произнес Драко первое, что пришло ему в голову.
Казалось, они оба замерли от этих слов. Твою мать, и кто тянул его за язык?
Он буквально чувствовал взгляд Грейнджер, а потому медленно обернулся и посмотрел на неё. Она выглядела смущенной и одновременно растерянной. Как трогательно.
— Но мне в самом деле нужно уйти, Гарри и Рон...
-...участвуют в квиддичном матче, который начался всего пятнадцать минут назад. Сомневаюсь, Грейнджер, что с годами в тебе проснулась любовь к этому виду спорта, — продолжил за неё Драко, с удовлетворением отмечая, как зарделись её щеки.
— Откуда ты знаешь? — сделала она пару шагов к нему, и Драко усмехнулся.
— Ну, ещё в школе, видя тебя с книжкой, которую ты с таким удовольствием читала во время соревнования...
— Я не об этом, — теперь уже с легким раздражением в голосе перебила его Гермиона и сделала ещё один шаг вперед.
Драко вновь отвернулся и уставился вдаль.
— Я сам хотел в нем поучаствовать, в этом матче, но из-за наших дурацких тренировок как всегда пропустил все самое интересное, так что осталось довольствоваться только списками участвующих. Согласись, было бы странно, не увидь я в них твоих драгоценных мальчиков.
Его последние слова повисли в воздухе. Пожалуй, он мог бы и помягче высказаться о Поттере с Уизли, но просто его дико раздражал тот факт, что только с ними Грейнджер чувствует себя расслабленно, только с ними свободно общается и весело проводит время.
Конечно, в этом не было ничего такого уж... Просто, положа руку на сердце, Драко нравилось видеть, как Грейнджер смеется над его шутками, нравилось с ней спорить и говорить на самые разные темы. Но сейчас он был лишен всего этого, лишен из-за того, что теперь она сторонилась его, словно боялась, что их общение снова зайдет слишком далеко.
Будто бы он сам этого хотел.
«А разве не хочешь?» — прозвучал в его голове издевательский вопрос, и Драко нахмурился. Моментально пришедший ответ ему не понравился.
Внезапно он услышал возню за своей спиной. Заставив себя не поворачиваться, он все же гадал, что там делает Грейнджер. Наконец, любопытство взяло верх, и когда он уже собирался поинтересоваться, что происходит, неожиданно Гермиона, подобрав юбку сарафана, аккуратно села с ним рядом. Драко не смог скрыть изумления, когда увидел, как она, подобно ему, опустила босые ступни в воду и откинулась назад, с наслаждением прикрыв глаза.
Она пыталась сделать вид, словно в этом её поступке не было ничего странного, но Драко понял по её беспокойно трепещущим векам и по едва заметной складке на лбу, что она все-таки внутренне напряжена. Словно почувствовав его взгляд, она медленно открыла глаза и посмотрела прямо на него, вопросительно вскинув бровь:
— Что?
Драко слегка усмехнулся.
— Ничего, — произнес он и отвел взгляд в сторону моря.
Краем глаза он видел, как она едва заметно улыбнулась.
Какое-то время они сидели, молча наслаждаясь тишиной и — хоть ни один из них в этом себе не признался — обществом друг друга. Говорить не хотелось не столько от усталости, сколько из боязни спугнуть момент.
Абсолютная гармония природы, ощущение тепла от тела Гермионы, которая была близко, хоть и не настолько, чтобы нарушить его личное пространство, приятные ощущения от мягко накатывающих на стопы волн — Драко было по-настоящему хорошо в этот миг.
— Значит, ты больше не избегаешь меня? — не отрывая взгляд от горизонта, спокойно произнес он, стараясь сохранить это ощущение абсолютного умиротворения в душе.
Грейнджер посмотрела на него, но тут же отвела глаза и ничего не ответила. Драко подождал ещё немного, прежде чем убедился, что она не скажет ни слова, но ему и не нужно было слышать ответ: он итак понял, что означает её молчание.
Внезапно Драко услышал какой-то шорох справа от себя. Он быстро перевел взгляд, и невольно на его лице появилась слабая улыбка: всего в нескольких метрах от них с Грейнджер стояли пегасы и наблюдали за ними своими умными глазами.
— Похоже, у нас снова гости, — мягко проговорила Гермиона, ласково посмотрев в сторону животных. Драко скосил недоверчивый взгляд на неё: все-таки последняя их встреча с пегасами закончилась не совсем удачно. Хотя, как посмотреть...
Невольно взгляд Малфоя прошелся по точеному телу Гермионы, скрытому под свободным сарафаном, а память услужливо подсунула воспоминания о том, как и где он касался её, и как она отвечала на его ласки. Святой Мерлин, как она отвечала!.. И тем удивительней было то, какой она сейчас казалась неприступной, какой далекой и, одновременно, такой прекрасной.
Она вновь закрыла глаза и слегка запрокинула лицо вверх, наслаждаясь легким морским бризом, щекочущим её кожу, которая в свете заката казалась особенно шелковистой, нежной, матовой. Каштановые волосы, мягкими волнами струящиеся до пояса Гермионы, гармонировали с золотистым загаром, который приобрело её тело за столь продолжительное время нахождения на курорте. Пожалуй, сейчас её можно было бы назвать умиротворенной, если бы не эта едва заметная складка на переносице от того, что Грейнджер слегка хмурилась. Интересно, о чем она сейчас думает? Может, вспоминает тот вечер, когда они впервые увидели пегасов, или её тревожит что-то ещё?
Драко не мог оторвать от неё взгляд. Она была восхитительно прекрасна под вуалью медленно ускользающего заката, и он с удивлением поймал себя на мысли, что мог бы смотреть на это нежное лицо с правильными чертами вечно.
Внезапно Гермиона вздрогнула и немного приподнялась, оттолкнувшись ладонями от земли. Неожиданно её пальцы наткнулись на пальцы Драко, и от этого прикосновения они оба замерли.
Он почти физически ощущал, как в душе Грейнджер борется с собой, чувствовал, как слегка дрожит её рука в немом сомнении, готовая сдвинуться с места в любой момент.
Пегасы, которые с таким интересом за ними наблюдали, внезапно подошли чуть ближе и с довольным урчанием улеглись на землю рядом друг с другом. По всей видимости, они чувствовали себя в безопасности, не смотря на то, что недалеко он них находились люди.
Драко видел, что они все ещё смотрят на них с Грейнджер, словно выжидая, что же будет дальше.
Поборов внутреннее сомнение, очень медленно, аккуратно, он сжал её пальцы в своей руке, и лишь после этого её ладонь перестала дрожать. На секунду Драко замер, ожидая, боясь реакции Гермионы, но она резко вдохнула, затаила дыхание и потом неожиданно расслабилась.
В этот удивительный момент солнце окончательно село за горизонт, оставив после себя сумеречную дымку. В этот удивительный момент все вокруг словно замерло, боясь спугнуть идиллию, царившую на этом маленьком пляже. В этот удивительный момент пегасы, наконец, удовлетворенно закрыли глаза и перенеслись в светлые дали сна.
Драко подумал, что ещё никогда мир не казался ему столь прекрасным, как сейчас, в этот удивительный момент.
Глава 15
Soundtrack — Bond «Libertango (Astor Piazzolla cover)
— Ты опоздала.
От звука его голоса она едва заметно вздрогнула. Во рту пересохло, руки била предательская дрожь, но, к счастью, он не мог этого разглядеть: в комнате было слишком темно.
— Я знаю, прости. Меня задержали, — как можно спокойней попыталась сказать она, но все же не смогла скрыть волнение.
Он это заметил. Конечно, заметил и подошёл к ней так, что теперь она видела его обеспокоенное лицо в тусклом лунном свете, пробивающемся сквозь окно.
— Что-то случилось? — его рука взметнулась и почти неощутимо коснулась её щеки.
Девушка едва сдержалась, чтобы не заплакать. Сделала шаг назад, в темноту комнаты, и проглотила неприятный комок, застрявший в горле.
— Я... Поссорилась с Джинни.
Прозвучало не совсем убедительно, но, казалось, он поверил, и его тело заметно расслабилось.
— Что бы там ни было, ты же знаешь, что завтра вы с этой вздорной девчонкой помиритесь?
Завтра. Какое ужасное слово, особенно когда понимаешь, что его может не быть.
Она взглянула на него. Внешне он был невозмутим, и со стороны могло показаться, что он не испытывает абсолютно никаких эмоций, но она видела это в его глазах, видела то, что заставляло её сердце биться сильнее, то, что сводило с ума, то, что она разглядела не сразу, но когда разглядела, окончательно пропала.
Чувства.
И, когда он мягко притянул её к себе, прикоснулся губами к её лицу, она поняла, что... Нет, не сможет. Не сможет!
В этот момент дверь в комнату резко открылась, кто-то вошёл, и всё пространство озарила яркая вспышка...
— Не-е-е-т!
Гермиона проснулась от собственного душераздирающего крика. Её колотила дрожь, на лбу выступила испарина, а дыхание никак не хотело успокаиваться. Свесив ноги с кровати, она встала, торопливо подошла к окну и, распахнув его настежь, стала жадно глотать ртом свежий воздух.
Пребывая в глубоком потрясении из-за сна, Гермиона никак не могла собраться с мыслями: всё прочее затмевали эмоции. Было такое ощущение, что она только что испытала все муки ада, а теперь пожинает плоды этих пыток. Чувствовала она себя гадко, до отвращения паршиво: в груди царило мерзкое, совсем непонятное отчаяние, но сильнее всего давала о себе знать острая душевная боль. Удивительно: это был обычный сон, но настолько яркий и живой, что Гермиона никогда не пожелала бы увидеть его вновь, особенно сейчас, когда всё, пережитое ею, до сих пор было здесь, внутри неё.
На улице светало, лёгкий ветерок приятно холодил разгорячённое тело, и вскоре Гермиона почувствовала, что эмоции начали уходить, уступая место разуму. Вмиг пришла целая куча вопросов. Какого чёрта ей приснился такой странный сон? Почему она ощутила эту разрывающую душу боль, в чём была её причина? Что за незнакомая комната, в которой она находились с... Кем? Гермиона не могла с уверенностью дать ответ, потому что сейчас была просто не в состоянии вспомнить лицо человека, с которым говорила. Конечно, она могла предположить, что это Драко, но что если это был кто-то другой? Хотя... Вряд ли.
Гермиона привыкла к тому, что Малфой являлся ей практически каждую ночь, но то были сны совершенно другого рода. В них они практически не разговаривали, а были заняты другим делом, и то, чем они были заняты, по правде говоря, нравилось ей гораздо больше, чем этот странный, абсолютно непонятный разговор, привидевшийся всего десять минут назад.
Возможно, это отголоски прошедшего вечера: когда Драко неожиданно едва ощутимо сжал её руку в своей, Гермиона внезапно испытала какое-то новое будоражащее сердце чувство, названия которому она так и не смогла подобрать. Это её взволновало и почти лишило возможности отдохнуть, подарив вместо этого ворох самых разнообразных мыслей, не дающих сознанию успокоиться. И лишь когда уже под утро Гермионе удалось наконец забыться, она увидела этот сон, как следствие своих эмоциональных переживаний. Вполне закономерно.
Почувствовав, что уже начинает замерзать, Гермиона закрыла окно и вновь легла в кровать. Лишь сейчас она вспомнила, что ей не мешало бы выспаться: завтра, вернее, уже сегодня, состоится долгожданное выступление, к которому они с Малфоем так отчаянно готовились.
Вот ещё один повод для беспокойства и, соответственно, для странных сновидений.
Удовлетворившись двумя логичными обоснованиями приснившегося, Гермиона медленно выдохнула и, закрыв глаза, подмяла под собой подушку.
Сейчас она была абсолютно спокойна и ни капли не волновалась из-за того, что совсем скоро ей придётся танцевать на глазах у сотен волшебников с виновником своих — до недавнего времени — приятных и — с недавнего времени — неприятных снов.
* * *
Как оказалось, спокойна она была абсолютно зря. С самого утра проблемы захороводили Гермиону, не давая и минуты на то, чтобы расслабиться. Началось всё с Рона, который стал жутко нервничать сразу после того, как за завтраком Джинни случайно обмолвилась о предстоящем выступлении. В её словах не было ничего особенного: она просто с воодушевлением предположила, что на Гермионе наверняка будет потрясающее концертное платье для танго.
И это стало ошибкой.
Во-первых, Рон ничего не знал о том, что Гермионе предстоит танцевать танго. Наверняка он думал, что она разучивает на занятиях что-то вроде движений из тех незамысловатых хореографических постановок, которые показывают волшебники на вечерних шоу. В духе танца «Маленьких фей», не иначе.
Во-вторых, очевидно, благодаря мудрому поведению Гермионы, которая предпочитала не распространяться о том, как, а главное — с кем, она проводит тренировки, Рон подзабыл, что танцевать ей придется всё-таки с Малфоем. Но сейчас, судя по реакции на слова сестры, он это вспомнил.
И, в-третьих, уж совершенно точно он не думал, что ей предстоит надеть «потрясающее платье» для того, чтобы выступить с человеком, которого он до сих пор от всей души презирал.
— Он и так на тебя постоянно пялится! Меня тошнит от одной только мысли, что тебе придется вырядиться для него! — негодовал Рон, угрожающе размахивая вилкой за завтраком.
— Ты, как всегда, всё преувеличиваешь! — возмущённо откликнулась Гермиона. — И то, что мне необходимо будет переодеться в платье для выступления, не имеет ничего общего с тем, что ты называешь «вырядиться для Малфоя».
— Преувеличиваю?! — наклонился он к ней через стол. — Да он даже сейчас на тебя пялится, чёртов хорёк!
Гермиона усилием воли заставила себя не оборачиваться.
— Я уверена, что тебе показалось, — как можно спокойнее произнесла она, проклиная дурацкий румянец, который выдал её с головой.
Рон презрительно фыркнул, откинувшись на спинку стула.
— А я уверен, что нет!
Гермиона тоже была в этом уверена, но благоразумно промолчала, стараясь игнорировать взгляд Драко, который буквально прожигал её насквозь.
Следующей проблемой Гермионы стала жуткая головная боль, мучившая её с момента пробуждения и усилившаяся после ссоры с Роном. Пришлось идти в лазарет, чтобы попросить какое-то более эффективное лекарство, чем те, что она взяла с собой на отдых. Приветливая медсестра с радостью помогла ей, но предупредила, что действовать обезболивающее начнёт только спустя час, а до той поры желательно отдохнуть.
Гермиона её поблагодарила и с досадой отметила, что отдохнуть не выйдет: их с Малфоем уже ждала Мария для примерки костюмов. И это вылилось сразу в две проблемы.
Во-первых, по какой-то причине платье итальянке совершенно не понравилось, и Гермиона даже не успела на него взглянуть, прежде чем та отправила его обратно портной.
— Они совершенно меня не понимают, совершенно! — эмоционально всплеснула руками Мария, а затем, чуть смягчившись, с сожалением посмотрела на Гермиону. — Но вы не волнуйтесь, сеньорита, к выступлению вы получите просто incredibile abito*! Кстати, а где ваш партнёр?
И это было «во-вторых». Прошло уже больше двадцати минут с того момента, как должна была начаться примерка, но Малфоя до сих пор не было. Гермиона нервничала, злилась, переживала, безуспешно пытаясь отогнать самые мрачные мысли, и в конце концов Мария почти в приказном тоне велела ей вернуться в бунгало, добавив, что дождётся сеньора сама, ведь он обязательно придёт.
В отличие от Марии Гермиона не была в этом уверена. Она вообще не была уверена в Малфое до конца. Этот человек всё ещё был для неё слишком непредсказуемым, и последние дни она невольно ждала от него подвоха: слишком уж мирно он себя вёл. Конечно, Драко по-прежнему подшучивал над ней, колко комментировал её слова и действия, но из этого ушла былая неприязнь. Возможно, так повлияла совместная работа над невероятно сложным танцем, который им поставила Мария, а может, дело было в чём-то ещё, и, откровенно говоря, Гермиона всё же склонялась к последнему варианту. Именно поэтому она старалась держать дистанцию в общении с Малфоем, причём не столько из-за боязни, что Драко может позволить себе с ней большее, чем простые разговоры, сколько из-за страха, что позволить себе лишнее может она сама.
Ведь Гермиона уже не раз убеждалась в том, что на этом курорте она порой просто не в состоянии себя контролировать. Ах да, важное уточнение: не в состоянии себя контролировать рядом с Малфоем.
Для неё стало вполне привычным то, что её сердце невольно начинало биться чаще, когда она видела Драко, а от его прикосновений во время танцевальных репетиций тело охватывал трепет, и было странно хорошо только от одного того факта, что он рядом. Но хуже было другое: как она теряла голову от его поцелуев, как готова была отдаться его умелым ласкам, как всё её существо реагировало на воспоминания об этом. В подобные минуты Гермиона изнывала от такого мощного желания, что порой ей приходилось себя трогать только из-за того, что она не могла совладать с ним.
Но даже это не помогало.
Всё равно она по-прежнему хотела его, по-прежнему, не признаваясь самой себе, жаждала его прикосновений, его поцелуев. И была уверена, что он испытывает то же самое.
Лишь вчера всё было как-то иначе. Вчера она почувствовала что-то новое, и это «новое» до сих пор не давало ей покоя.
Хотя какой смысл об этом думать, если внезапно Малфой и вовсе решил уехать с курорта?
От этой мысли живот Гермионы неприятно скрутило. Конечно, в глубине души она знала, что вряд ли Драко может так поступить, особенно если учесть, сколько сил и времени он потратил на их совместные тренировки. Но крупица сомнений всё же оставалась, и от этого Гермиона чувствовала себя паршиво.
Шепнув свое имя двери и ответив на контрольный вопрос, она вошла в своё бунгало. Скинув босоножки, Гермиона направилась в спальню с надеждой хоть немного расслабиться и отдохнуть от сумасшедшей первой половины дня. Чувство тревоги до сих пор не покидало её, и причиной тому, конечно же, был Малфой.
«Чёрт бы его побрал», — зло подумала Гермиона и, с силой распахнув дверь, замерла на пороге: на её кровати лежала средних размеров серебристая коробка, перевязанная изумрудной лентой. Поражённо уставившись на неё, Гермиона поколебалась в нерешительности, но подошла поближе и аккуратно присела рядом. Она внимательно осмотрела коробку со всех сторон, предусмотрительно стараясь до неё не дотрагиваться — ни письма, ни записки нигде не было. Наконец, судорожно втянув воздух, Гермиона решила: будь, что будет — и потянула за край шёлковой ленты. Внезапно крышка коробки сама плавно поднялась и отлетела в сторону, приземлившись в нескольких сантиметрах от неё. Гермиона громко выдохнула от неожиданности, но, посмотрев внутрь, замерла: на дне стояла пара изящных танцевальных босоножек, украшенных сотнями сверкающих камней.
— Святой Мерлин... — только и смогла протянуть она, когда достала их. Босоножки, оказавшись в её руках, внезапно засверкали ещё ярче, вмиг приобретая голубой оттенок, прямо в цвет её сарафана. Гермионе потребовалась минута, прежде чем она смогла оторвать от них взгляд: обуви прекрасней этой она в жизни не видела. Страшно подумать, сколько стоит эта пара туфель и, уж конечно, вряд ли она смогла бы себе их позволить.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 36 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |