- Да, спасибо, - бездумно отрезаю я, прекрасно понимая, что теперь и вовсе сбиваю его с толку. Однако мне плевать. Мысли живут отдельно от тела, тело живет отдельно от мыслей, и мне определенно не нравится, что я не в состоянии контролировать себя, когда рядом этот человек.
Парень больше не произносит ни слова. Он накидывает на голову капюшон, все смотрит на меня, но я уже срываюсь с места. Перебегаю через дорогу и стискиваю в кулаки руки, чтобы не дай бог не обернуться. Надо успокоиться. Вспомнить о том, что этот человек опасен. Он ужасный. Он ведь убивает, черт подери! Он жуткий, мерзкий, нехороший и…
Оборачиваюсь. Вижу, как он бежит в сторону небольшого парка, воздвигнутого, будто оазис посреди пустыни, и нервно прикусываю губу. Так и хочется взвыть от странного горячего чувства в груди, между ребрами, но я сдерживаюсь. Глубоко втягиваю в легкие воздух и так же медленно и протяжно его выдыхаю. Ничего не было.
Знакомство с этим человеком – ошибка.
Мой странный к нему интерес – самообман.
А его синий, суровый взгляд, полный смешанных, ледяных чувств, граничащих с алым, безумным гневом – катастрофа, которую природа невольно позволила себе создать, но о которой она сейчас определенно, жутко жалеет.
Я прихожу в больницу запыханная и взвинченная. Женщина, сидящая за круглым регистрационным столом, вновь встречает меня широкой улыбкой, однако теперь мне абсолютно плевать на ее классное настроение. Я уверенно следую к лифту, нажимаю на кнопку седьмого этажа и нервно прикусываю кончик пальца: как бы хотелось сейчас просто забыть обо всем, что так жестоко разрывает голову на части. Дверцы распахиваются, я вырываюсь на свободу и быстрым шагом несусь к палате. Так и не терпится увидеть Сашу, чтобы вытрясти из него всю правду. Однако рьяно ворвавшись в комнату, я замираю уже на пороге.
- Простите, - срывается с моего языка. – Я не думала, что тут кто-то есть.
- Ничего страшного, - Елена кивает и медленно поднимается с разложенной кушетки. Она выглядит иначе. Не накрашенная, в простой, удобной одежде. С измученным лицом и не менее измученным голосом, - ты что-то хотела?
- Да. Хотела поговорить с Сашей.
- Он отдыхает. Крепко спит уже больше трех часов. Сегодня утром врачи вкололи ему дополнительную дозу обезболивающего.
- Зачем? – я обеспокоенно подхожу к краю кровати и осматриваю безмятежное лицо брата. Его грудная клетка медленно поднимается и опускается, в такт пикающим приборам, а я почему-то вся съеживаюсь от неприятной армии мурашек, пробегающей по спине. – Ему стало плохо?
- Переволновался. Показатели зашкаливали. Доктора говорят о каком-то приступе паники. Бред. Какой может быть приступ паники у здорового восемнадцатилетнего парня, да еще и изолированного этими толстыми, больничными стенами от любого из неприятелей?
Я киваю, а затем едва слышно хмыкаю. Как же мало эта женщина знает о своем сыне.
- О чем ты с ним хотела поговорить? – спрашивает Елена и ее черные глаза загораются от любопытства. – Разве сейчас у тебя нет занятий?
- Есть. – Честно говоря, я устала оправдываться, устала бояться, и поэтому вместо очередного оправдания, я вздыхаю и признаюсь, - я должна была увидеть его прямо сейчас.
- Что за срочность?
- Подростковые проблемы.
- Это как-то связано с теми ребятами из северо-западного района?
Я еле-еле сдерживаюсь от язвительного ответа. Так и хочется заорать во все горло о том, что их и в помине не существует! Однако я прикусываю язык и отрезаю:
- Нет. Тут другое.
- Ладно. Пойду, схожу за кофе. Тебе…, - она запинается и неумело скрывает осечку за тихим, коротким кашлем. Затем растягивает губы в улыбке и пробует вновь, - тебе принести?
Я вижу, как ей неловко говорить со мной в подобном тоне. И неудивительно. Уверена, обмениваться любезностями с внебрачной дочерью мужа – скверное дело. Поэтому я не вижу ничего обидного в ее открытом смятении и покачиваю головой.
- Нет, мне ничего не нужно.
Елена не просит дважды. Она кротко кивает, идет к выдоху, однако неуверенно застывает уже на пороге. Ее голос доносится до меня издалека, будто из сна. Я слышу тихое: спасибо, а когда прихожу в себя, уже никого не вижу. Смотрю на закрытую дверь и ошеломленно дергаю уголками губ. Мне искренне приятно, что из огромной, палящей тирады, которую она вполне могла вылить на мою голову, она сказал лишь это. Не думаю, что наши отношения теперь как-то изменятся, но я определенно не забуду данный жест.
- Псс.
Растерянно оборачиваюсь и восклицаю:
- Саша? Ты не спишь?
- Она ушла? – парень осторожно открывает глаза и облегченно выдыхает. – Слава богу! Я думал, мне придется притворяться до вечера.
Недоуменно подхожу к брату. Вижу, как он пытается больными пальцами убрать со щеки короткий волос, и усмехаюсь.
- Какой ты жалкий.
- Не нарывайся! У меня есть знакомые в суде.
Вновь смеюсь и снимаю черный, витиеватый волос с его лица. Затем нерешительно усаживаюсь рядом и расправляю край юбки. Вот я здесь. С чего начать? Пожалуй, издалека.
- Почему ты не сказал маме, что уже проснулся?
- Потому что она засыплет меня вопросами. А я, к твоему сведенью, не в настроении оправдываться. Теперь моя очередь.
- Что за очередь?
- Задавать вопросы. Что ты опять здесь делаешь? Пойми меня правильно, я не имею ничего против твоей чрезмерной настырности, но эта тяга ко мне попахивает инцестом.
- О, Господи, - хихикаю я, игриво щипая его оголенные локти, и вспыхиваю, - что ты несешь? Лекарства уже унесли тебя в страну грез?
- Зои, серьезно. Что случилось?
- Ничего. Все в порядке.
- Тогда почему ты опять здесь? – парень больше не смеется. Он смотрит на меня тревожно и ждет, что я выложу все карты на стол, однако мне не по себе. Стоит ли лезть в чужую жизнь? Я была так уверена в своем желании узнать правду, но сейчас…, нужно ли мне это? – Утром ты классно меня напугала. Я уж было решил, что мы с тобой больше не увидимся.
- Почему? – я недоуменно хмурю лоб. – Что за глупые мысли.
- Жизнь научила меня кое-чему, Зои. Когда люди идут на сделку с дьяволом – они обычно не возвращаются.
- А говоря про этих людей, ты имеешь в виду…, - сглатываю и опускаю взгляд на свои бледные руки, - имеешь в виду Софью? - Приборы разом взрываются, а Саша так сильно сжимает в пальцах простынь, что у него, наверняка, сводит руки. Я тут же смотрю ему в глаза и виновато горблюсь. – Прости.
- Откуда ты знаешь? Кто тебе сказал? – щебечет парень и с трудом приподнимается. На этот раз я не пытаюсь его остановить. Он облокачивается всем телом о спинку кровати и морщится. – Дьявол, все жутко жжется.
- Позвать доктора?
- Нет, черт подери, мне никто не нужен, Зои. Ясно? Никто. Ни доктор, ни лекарства, ни твой жалобный взгляд.
- Я не хотела лезть не в свое дело.
- Правда? – срывающимся голосом хрипит он. – По-моему, из тебя вышла бы отличная ищейка. Даже в самом запутанном комке событий, ты умудрилась за неделю отыскать золотую нить. Поразительно!
- Почему ты злишься? – вспыхиваю я. – Я не собиралась переворачивать с ног на голову твое мирное существование. Но это ведь ты забежал ко мне в номер. Ты, а не я!
- Я молчал потому, что правда – сущее дерьмо. И она тебе явно не понравится.
- Мне вообще мало, что нравится в этом мире. Или ты думаешь, я ловлю изумительный кайф, развлекаясь с твоим закадычным дружком, с повернутой крышей? Пропавшие девушки, мега-босс, удерживающий в своих ладонях всю элиту Санкт-Петербурга, законные избиения, благотворительные вечера в честь гребанного мать его искусства, когда впору бы поговорить о всеобщей безопасности! Да что здесь вообще творится? Куда ты влез, и каким именно образом к этому причастна Софья? Я ведь и подумать не могла, что у нее мозги есть. А оказывается, она та еще скрытница! Хемингуэя наизусть цитирует! Чего мне еще ждать? Может, у Димы вместо души – комок свернутых в виде сердца денег?!
- Чего ты завилась-то? Тише…
- Ничего не тише. Говори, что происходит!
- Поверь, ты не хочешь об этом знать! - потирая глаза исцарапанными руками, восклицает Саша и громко выдыхает. – Тебе никак это не поможет. Лишь сильнее напугает.
- Я справлюсь! Ты хотел узнать обо мне больше. Так вот я многое уже видела, и сейчас со всем смирюсь, слышишь?
- Мама придет с минуту на минуту. – Пожалуй, это последним козырь, имеющийся у парня в рукаве. Собственно, и он не срабатывает.
- В таком случае, поторапливайся. У тебя мало времени.
Саша очень громко выдыхает и переводит на меня свои красные глаза. Не думаю, что ему просто во всем сознаться, но жить вообще сложно. Так что иногда приходится делать то, что пугает, изматывает и медленно сводит с ума.
- Мать Димы умерла три года назад. Ее сбила машина около Казанского Собора. Водитель пьян, пассажиры – в стельку. Все предельно ясно, как и каждый раз, когда происходит нечто подобное. К суду призвали троих. Но отец посадил одного.
- Водителя?
- Да. Болконский настаивал на пожизненном для всех, а папа отказался. С тех пор, их отношения немного натянуты…
- Натянуты, - с ужасом повторяю я и замираю. Боже, кто бы мог подумать, что у Димы умерла мать. На несколько долгих секунд я даже забываю, о ком идет речь. Смахиваю с глаз пелену и выпрямляю спину, пытаясь не найти в данной истории ничего личного, не зацепить собственные струны, собственные воспоминания. Но не получается. Я вдруг понимаю, что мы с Димой похожи. Оказывается, нас связывает не только обоюдная ненависть, но и общая боль. Каждый решил справляться с нею по-своему. Я решила забыть, в то время как, он решил вечно помнить.
- Все банально, Зои. Подобные вещи меняют людей. Ты ведь знаешь.
- Знаю, - киваю я, упрямо сдерживая слезы. – И понимаю, – что еще страшней.
- Он рехнулся. Ты только не подумай, Дима всегда был психом, но после смерти мамы – его совсем переклинило. А я стал врагом номер один, как бы глупо это не звучало. С Софьей мы на тот момент уже встречались почти год. Но он разрушил нас, как сейчас пытается разрушить и тебя.
- Как можно было вас разрушить?
Саша горько усмехается. Отводит взгляд в сторону и пожимает плечами.
- Все ведь не так, как в книгах. Мы не были безумными романтиками, и любовь наша не была сильнее унижения. В один прекрасный момент, мы просто сломались и все.
- Сломались? – недоумеваю я. – Но почему? Если вы хотели быть вместе…
- Какая разница? – Саша вновь пялится на меня и кривит лицо так сильно, будто ему плохо не только от глубоких ссадин, но и от собственных слов. – Соня просто пришла и сказала, что больше не выдержит. Не каждый способен давать отпор, Зои. Не каждый способен это вынести.
- Но вы же были вместе!
- Не было никаких вместе. Были только я и она. И мы разошлись, потому что у нас не было выхода. Вот и все.
Прикусываю нижнюю губу и отворачиваюсь. Не знаю, что чувствовать. Сложно поверить в отношения абсолютно разных, непохожих людей. Они ведь как две противоположности. Как день и ночь. Но Саша вряд ли лжет. Зачем ему это? В таком случае, мне стоит лишь послушно смириться с тем, как круто и необъяснимо изменилась за это время жизнь. Возможно, раньше они, действительно, подходили друг другу. Возможно, раньше они даже были близки. Хмыкаю. Да, и кто знает, какой стану я через год, два или три. Пожалуй, меня тоже сложно будет узнать.
- У него паранойя, - продолжает тяжелым голосом Саша. – Он терпеть меня не может, а от того срывает злость на моих близких. Соню – устранил. Ярому, поверь мне, живется отнюдь несладко. Однако тебя…, - он хватает меня за руку, и я недоуменно оборачиваюсь, - тебя он просто уничтожит.
- Почему? – всеми силами пытаюсь скрыть немалый испуг и наоборот широко расправляю плечи. – Почему именно меня? Я ведь его едва знаю.
- Ты – единственная, кто попытался дать ему отпор. Ты играешь с ним, а он это просто обожает!
- Я не играю с ним.
- Играешь. Бросаешь вызов. Все вокруг его боятся. А ты смеешь перечить.
- Смею перечить? – охаю и недовольно стискиваю зубы. – Какой вздор! Смею перечить? Да вы что с ума посходили?
- Тебе мало того, что уже успело случиться?
- А что именно случилось? Он оставил меня в живых в мотыле, подкинул пакет с женским бельем в раздевалку, сказал, что застрелит, но вытащил из обоймы все патроны. Если Дима и планировал покончить со мной, то у него, кажется, не хватило духу.
- Зои…, - как-то обезоружено выдыхает Саша, и уже открывает рот для очередного крика, как вдруг дверь в палату со скрипом открывается. Оборачиваюсь и вижу Елену. Она убирает ото рта термокружку и округляет уставшие глаза.
- Ты проснулся! – Женщина подходит к сыну, оттесняет меня в сторону и улыбается. – Я рада, что ты цел.
Поправляю ремень сумки и двигаюсь к выходу. Я узнала все, что хотела. Вот только легче ли мне стало? Тяну пальцы к двери, однако они застывают на полпути к ручке, едва я слышу голос брата:
- Зои!
Смотрю на него через плечо.
- Что такое?
- Дождись моего выздоровления. Мы придумаем, как нам быть, слышишь? Вместе.
- Ладно. – Я послушно киваю, а сама поражаюсь своему таланту так открыто и лицемерно лгать. Улыбаюсь и напоследок бросаю, - поправляйся.
Брат чувствует, что я не собираюсь ждать его помощи, и от того его взгляд полон ужаса и грусти; полон вины. Вины за то, чего он не совершал, но за что ему приходится расплачиваться. Я выбегаю из здания городской больницы, глубоко втягиваю в легкие весенний, свежий воздух и облизываю губы. Интересно, чем же именно занимаются современные джентльмены на роскошных, благотворительных вечерах?
ГЛАВА 10.
На мне темно-бордовое, вишневое платье с толстым, крепким корсетом, открытыми плечами и шифоновым, едва ли прозрачным низом, обшитым красными, перьевыми цветами и лепестками. Волосы подобраны к верху. Веки обведены каштановыми тенями, от которых неприятно щиплет в уголках глаз, и я то и дело моргаю, осматривая свое отражение в зеркале. Поправляю выпавший локон. Затем неуверенно сцепляю перед собой руки и неожиданно вижу черты мамы в этих алых губах, в этих плечах, взгляде и ровной спине. В груди вдруг что-то колит. Я выдыхаю ледяной воздух через рот и стараюсь взять себя в руки. Едва ли это помогает.
- Пойдем, Зои, - говорит Константин. Он собирается уйти, однако замирает на пороге. Вижу его ошеломленный взгляд в отражении и тут же оборачиваюсь.
- Чересчур, да? Надо было найти другое платье. Это не я, - судорожно мну юбку, - это так на меня не похоже.
Однако отец неожиданно растягивает лицо в улыбке. Нет, я определенно не хочу, чтобы он говорил мне что-то ободряющее или пустил комплимент, но мне просто необходимо чье-то присутствие рядом, будто буек, который не даст мне потонуть. Поэтому я отвечаю ему тем же: нерешительно дергаю уголками губ.
Мы едем минут тридцать. За это время руки Елены и Константина ни на секунду не оказываются разомкнутыми. Они то и дело тянутся друг к другу, сплетаются, и я задумчиво хмурю лоб. Неужели люди могут любить друг друга даже после предательства; даже после стольких лет? Это ведь поразительно, на что способны наши чувства. Мы думаем – все, конец, и опускаем руки, а затем у нас вырастают крылья, и начинается совсем иная история.
Я перевожу взгляд в сторону и застываю в немом восторге. Куда я попала?
Константин выходит первым. Протягивает ладонь Елене, однако она покачивает головой. Говорит ему что-то, но я слышу. Нахожусь буквально на краю пропасти: вот-вот и грохнусь в чернющий омут из ужаса. Кидаю взгляд в сторону огромного, блестящего от света здания и испуганно съеживаюсь. Мне здесь не место. Нет. Я не должна тут быть. Не должна.
- Зои, - голос Елены требовательный. Резко оборачиваюсь и вижу, как она неуверенно касается своими пальцами моего дрожащего колена. – О тебе будут говорить в любом случае. Важно лишь то, что именно они скажут. А это зависит только от тебя.
- Что мне делать.
Ошеломленно замираю, осознав, что произнесла эти слова вслух, правда, женщина ничуть не смущается. Она выпрямляет и так безукоризненно, идеально ровную спину и отвечает:
- Успокоиться и, наконец, понять, чего ты стоишь.
Елена вскидывает подбородок. Кивает и выходит из машины, а я так и сижу в салоне, пытаясь ответить на ее вопрос. Чего же я стою? И стою хотя бы цента? Нас ведь определяют поступки. Так заслужила ли я подарка, или же сегодняшний вечер – самое страшное в моей жизни наказание? Неожиданно горько усмехаюсь. Самое страшное уже успело со мной случиться. Вряд ли теперь меня что-то сможет испугать.
Я выхожу из машины, и тут же сталкиваюсь с яркими вспышками света. Галерея сверкает желтыми, белоснежными искрами, фонтан выплевывает струи воды точно в такт классической, кружащей, летающей музыке, и я шествую вперед, ощущая груз всеобщего внимания на своих тонких плечах. На входе мне распахивают двери. Внутри – предлагают бокал безалкогольного, прозрачного коктейля. И как бы сильно я не старалась скрыть недоумения, оно сочится из меня целыми волнами, и я то и дело оглядываюсь, изучая высокие, расписные потолки, оркестр или роскошные наряды женщин. Наконец, вижу знакомое лицо. Правда, легче не становится. Софья пронзает меня раздосадованным взглядом, грубо выхватывает у официанта бокал шампанского и пулей срывается с места. Хочется верить, что это не я так на нее влияю, пусть верится весьма слабо.
- Забыла о нашем маленьком договоре? - шепчет густой голос за моей спиной, и я с силой стискиваю зубы. Стараюсь ровно дышать, не обращать внимания, даже предпринимаю попытку двинуться дальше, вглубь зала, однако крепкие пальцы ловко хватают меня за запястье и тут же грубо тянут на себя. Оборачиваюсь. – Играешь против правил.
- Они меня не устраивают. – С вызовом прищуриваю глаза.
- Платье должно было быть нежно-розовым.
- Я передумала.
- А что если передумаю я? – он скалит свои белоснежные зубы, и в какой-то момент мне кажется, что он вот-вот меня ударит, однако внезапно блондин лишь закрывает свои глаза и с наслаждением вдыхает прохладный воздух. – Твой запах. Запах дикого страха.
Разъяренно отталкиваюсь от парня руками. Чувствую, как к лицу приливает кровь, и едва ли сдерживаюсь от ярости. Так и хочется вырвать этому бессердечному человеку сердце. Уверена, оно ему не пригодится.
- Что ты от меня хочешь? Я не собираюсь играть в твои игры. Мне это не нужно.
- Вновь идешь ва-банк?
- Выкладываю на стол Флеш Рояль.
- Что-то я не припоминаю, чтобы у тебя все карты были одной масти, Зои. – Дима касается пальцами моей ключицы, рисует на ней невидимые узоры, однако я резко сбрасываю его руку с плеча и отскакиваю в сторону.
- Не трогай меня.
- Ты – моя собственность, забыла? Я просто пытаюсь забрать долг.
- Ты ошибаешься. На этот раз все иначе. – Я вскидываю подбородок и решаю сыграть в его холодную, расчетливую игру, где нет места ни злости, ни гневу, ни ярости. Я приближаюсь к его лицу, улыбаюсь и шепчу тихо, томно, практически в губы, - ты проиграл.
Звучит красивая музыка. Лицо Димы искажает гримаса безумного недовольства, а я решительно срываюсь с места, на ходу придерживая чертову длинную юбку. Как же мне сейчас не хватает Саши. Он бы не дал пасть духом. Не оставил одну.
- Черт.
Беспомощно останавливаюсь около молодых сплетниц лицея – четырех болтливых девиц с наращенными волосами и загорелыми лицами - и заинтересованно киваю, будто тоже хочу участвовать в их разговоре. На самом же деле, мне просто нужно скрыться от свирепого взгляда Димы, и я готова на многое, лишь бы не ощущать эту тяжесть от его ненормального внимания.
- Зои? – недоверчиво спрашивает одна из девиц. Я киваю, на что она удивленно округляет голубые глаза, - какое платье! Ты прекрасно выглядишь!
- Спасибо, - натянуто щебечу я, и неожиданно решаю, как Джеймс Бонд, хорошенько вписаться в их атмосферу. – Я столько дней потратила на поиски. Едва с ума не сошла!
На самом же деле платье выбрала Елена, но им об этом знать необязательно.
- На поиски? – с легким отвращением интересуется огненно-рыжая мулатка. Она кривит свой нос и тянет, - я-то думала, его сшили на заказ.
Все девушки как-то уныло припускают плечи, а я вдруг понимаю, что Джеймс Бонд из меня никудышный. Кто бы мог подумать, что сейчас в моде не шопинг, а личный швея.
- Я это и имела в виду! - улыбаюсь, выхватываю у мимо пробегающего официанта бокал с игристым вином и, хихикая, добавляю, - ходила, искала, какое же мне ателье выбрать!
- Аа, - одновременно тянут идиотки, и я растягиваю губы в победной улыбке. Все-таки врать я уметь. Как не крути.
- Слышали, приехала Тэодора из Франции.
- Плевать на нее, - перебивает брюнетка. – Куда важнее, что вернулся тот-самый-маньяк.
- Тот-самый-маньяк? – спрашиваю я и вижу, как четыре девушки синхронно закатывают глаза к сводчатому потолку. – Что?
- Мы и забыли, что ты новенькая. – Ага, да, они определенно об этом НЕ забыли. – Есть один мужчина. Ему и тридцати-то нет, но он уже сколотил немалое состояние.
- Поэтому он маньяк?
- На нем висит два изнасилования. Висит – значит, числится, но не подтверждается. Он частенько разъезжает по странам: Франция, Италия, Германия…
- Испания.
- Греция!
- И что же он здесь делает? – я недоверчиво хмурю лоб. – По-моему, тут и так достаточно тех, кто виноват, но не наказан. - Девушки вновь смотрят на меня, сведя брови, а я вздыхаю, осознавая, что пора уже мне научиться контролировать то, что я говорю. – В смысле, - тихо откашливаюсь, - в смысле тут и без него безумно весело.
- Он отпирается, утверждает, что никого не трогал, - тоном знатока шепчет блондинка, но вдруг заговорчески округляет глаза, - однако мы-то знаем, что он лжет. Одна из жертв подтвердила его причастность.
- Тогда почему он до сих пор на свободе?
- Потому что денег у него много, Зои. Почему же еще?
Удивляюсь: как же они умудряются одновременно и оскорблять себе подобных и не замечать того, что живут точно так же. Но на этот раз держу язык за зубами. Вижу, как они недоверчиво разглядывают мое лицо, платье, маленькие шрамы на руках, и прикусываю губу до такой степени, что становится больно.
- Болтаете? – внезапно спрашивает знакомый голос, и рядом появляется Соня. Она пьяно пошатывается, кладет руку на мое плечо и заговорчески шепчет, - прямо по курсу знойный убийца.
- Тот-самый-маньяк? – охнув, ужасается рыжая мулатка.
- Лучше. Теслер.
- Теслер? – я смотрю в сторону резервированных столов, куда стреляет пьяными глазами Софья, и испуганно замираю. Черт. Резко поворачиваюсь лицом к девушке и вспыхиваю, - а он что здесь забыл?
- Охраняет наше спокойствие.
- Скорее устраняет проблемы.
Непроизвольно кидаю взгляд себе за спину и тут же сжимаю пальцы. Почему мы вечно пересекаемся? Почему я никак не могу выкинуть из головы его синие глаза? И тут, словно по волшебству, парень вскидывает свой острый, грубый подбородок и поворачивается лицом в мою сторону.
- Черт.
Отворачиваюсь, замираю, цепенею, представляю, как он вновь прожигает меня ледяным, холодным взглядом, и испуганно прикусываю губы. Господи, что он здесь вообще делает? С какой стати напялил этот шикарный костюм, этот галстук, эти сверкающие ботинки? Пытается слиться с толпой? Хочет скрыть окровавленные по локоть руки под покровом дорогущей, шерстяной ткани? Я порывисто осушаю бокал с шампанским и поджимаю губы.
- Не умрешь от рака, так сопьешься, - пьяно шелестит Соня. Она раздраженно поправляет сияющую, золотую юбку и ухмыляется, - я была бы только счастлива.
- В чем твоя проблема? – я вихрем поворачиваюсь к девушке: всеми фибрами души хочу ее возненавидеть, однако внутри даже радуюсь тому, что она сумела меня отвлечь. - Я не собираюсь выдавать тебя.
- Выдавать? Меня? – Соня начинает смеяться. Покачивается взад-вперед и хватается руками за талию, будто вот-вот взорвется от шипящих коликов. Понятия не имею, как мне себя вести. Отвожу ее в сторону и причитаю:
- Успокойся. Сколько же ты выпила?
- Сколько надо.
- Прекрати.
- Будешь читать мне морали? Ты? – она пренебрежительно морщит нос и вспыхивает, будто керосиновый факел. – Ты – дура. Такая дура.
- Хватит. Твои оскорбления – просто бред. Мне все равно на них. Ясно?
- Мы с тобой ничего не решаем. Скоро меня прикончат, а потом и на тебя перекинутся. И ты – вместо того, чтобы бежать – напялила это чертово платье и стоишь здесь? Да о чем ты только думаешь?
- Я тебя не понимаю, - приближаюсь к девушке. Хочу, чтобы она перестала кричать, но Соня слишком много выпила и от того, привлекает к себе внимание. – Давай поговорим в другом месте. Не здесь.
- Да какая разница? Он и так уже все выведал.
- Кто? Дима? Ты о нем говоришь?
- Шевели мозгами, новенькая, шевели! Саша лишь приплелся на одну тупую вечеринку, и его едва не избили до смерти. Затем он просто попросил меня найти вещи. И что дальше? Что? Его увезли в амбар. Над ним издевались. Его могли убить.
- О, боже. – Я округляю глаза. Смотрю на красное от злости и алкоголя лицо блондинки и вдруг понимаю: она все еще думает о нем. – Соня…
- Я хочу, чтобы ты сдохла от рака потому, что так для тебя будет лучше. Потому что гораздо круче было отбросить коньки в машине, чем сгореть здесь, от руки какого-то тупого идиота, чей отец контролирует половину Питера.
- Но почему ты на его стороне?
- Была.
- Что же сейчас изменилось?
- Я устала, - неожиданно Софья горбит плечи. Она смотрит на меня, измученно улыбается и продолжает, - я так устала притворяться, Зои. И я говорю тебе: беги. Пока не поздно. Уходи. Не повторяй моих ошибок.
- Но я не могу просто исчезнуть. – Странно говорить с Соней в подобном тоне. Она вдруг наклоняется ко мне, берет за руку, а я принимаюсь оправдываться, - мне некуда идти. И я…, я…, - смотрю на ее пальцы, сжимающие мою ладонь, и растеряно отрезаю, - я не могу.
- Можешь.
- Но почему ты помогаешь мне?
- Все мы время от времени нуждаемся в спасении.
- Это Сашины слова.
- Знаю.
Девушка смотрит на меня, молчит, и, кажется, вот-вот рухнет на пол от безумного, эмоционального истощения. Его глаза такие огромные, красивые, покрыты тягучей, ужасной грустью, и она не двигается, сжимает в пальцах мою ладонь, и будто передает мне все свои чувства, всю свою боль, и все страхи. А я стою напротив, вижу ее растерянное лицо, и не знаю, как мне быть. С одной стороны, хочу рвануть с места и скрыться как можно дальше от этих грустных глаз, которые будут преследовать меня в самых тяжких и черных кошмарах. Но с другой стороны, желаю остаться, ведь чувствую, что не имею права сбежать и бросить ее одну.
- Ты должна рассказать Саше о своих чувствах, - я крепко стискиваю маленькую ладонь Софьи и киваю, - он ведь думает, что ты забыла о нем.
- Тем лучше.
- Но почему? Это несправедливо.
- Это правильно, - шепчет девушка. Она отстраняется и гордо вскидывает подбородок. – Я уже ничего не смогу изменить. У меня были причины, но они - не твое дело.
- Что за причины? Соня, - я вновь делаю шаг к ней навстречу. – Почему ты так напугана?
- А почему трясешься ты?
- Я не боюсь его. – Покачиваю головой. – Ты ошибаешься.
- Это ты ошибаешься.
- Но я смогу тебе помочь!
Софья вдруг смотрит на меня так, как смотрела совсем недавно: с пренебрежением, с жалостью, с неподдельным, ледяным равнодушием, и отрезает:
- Для начала помоги себе.
Она уходит, я пытаюсь схватить ее за руку, но вдруг ловлю лишь клочья воздуха. Вижу, как она несется в сторону оркестра, как на ходу цепляет очередной полный бокал шампанского, и растеряно обхватываю себя пальцами за талию: чего же именно так безумно боится София? Неужели Дима и, правда, способен на убийство? Да, я видела его жестокость, столкнулась с тем, как просто и легко он способен принимать серьезные, порой, страшные решения. Но до сих пор ведь никто не пострадал физически.
- Черт, - вспоминаю больницу, Сашу, этот стул и равнодушных водителей, проезжающих мимо меня, будто я чудовище, и прикусываю губы. В голове путаница. Все пытаюсь разложить по полочкам новую информацию, но не выходит. Сначала мне кажется, что дать Диме отпор – единственный, правильный выход. Но затем я вдруг вспоминаю все то, что уже успело с нами приключиться, и пугаюсь. Кто знает, возможно, мое желание бороться лишь подогреет его странную, нечеловеческую ненависть ко всему, что идет не по плану.
- Все в порядке?
Я вздрагиваю от папиного голоса. Оборачиваюсь, вижу, как он обеспокоенно хмурит брови и киваю. Не знаю почему, но мне вдруг приятно, что он оказывается рядом. Дурацкое ощущение, ведь я пообещала себе его люто ненавидеть, избегать. Однако не выходит. Он вновь спрашивает: как я, а мне хочется разреветься от глупого ужаса потому, что все плохо. Очень плохо. Он забирает у меня пустой бокал и усмехается:
- А когда-то нам запрещали пить вместе с взрослыми.
- Лучше бы это правило до сих пор имело под собой вес.
- Ты о дочери Нелова? Софье? Мда. Непривычно видеть ее такой.
- А какой привычно? – я с интересом пожимаю плечами. – Вы раньше хорошо общались?
- Да. Было время, когда Сашка не мог не упомянуть о ней хотя бы один раз в минуту.
- Что же случилось?
- Кто его знает. Дети. – Он смотрит на меня и усмехается. – Что у вас обычно происходит. Разонравились. Разошлись. Разругались.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |