Она мне ничего не говорит, я даже не знаю, что с ней происходит, - горько шептала ее мать, роняя уставшее лицо на руки. – Софи, милая, чем мне ей помочь?
Вы все делаете правильно. Ей нужно время оправиться. Я бы вам рассказала все, но это не моя тайна… Лина решила молчать об этом, а, значит, и я тоже ничего не скажу.
Я смотрела на потерянную мать подруги и с трудом подавляла в себе желание объяснить все. Все до мельчайших подробностей. И про Сергея Владимировича, и про то, как Лина перестала пытаться, и про то, как красивый парень предложил ей погулять. Но ведь и у меня были тайны. И, как никто другой, я понимала, что есть такие вещи, о которых нам просто стыдно говорить.
Я понимаю, - ответила она. - У вас завтра первый учебный день, не могла бы ты принести ей домашнее задание?
Конечно, я в любом случае зайду к вам и завтра.
Да-да, это хорошо, - женщина подняла на меня свой взгляд и после секундной тишины продолжила. - Знаешь, я всю жизнь думала, что Лина девочка общительная, она часто гуляла с кем-то, много номеров в телефоне, постоянные встречи и праздники. Но… Вот с ней случилось что-то, а рядом только ты. Как будто у нее и не было подруг больше.
Я вспоминала все те десять лет, что была знакома с Линой. Толпа людей, желающих урвать хотя бы минуту ее внимания, яркие и шумные гуляния с друзьями, имен которых я даже не знала, случаи и встречи, в правдоподобность которых было сложно поверить. Лина и вправду была центром всего для многих. Эта ее сторона нравилась мне ничуть не меньше других. Главное ведь было то, что после громких слов, шуток и разговоров, она все равно возвращалась ко мне и делала именно то выражение лица, которое я ценила в ней превыше всего.
Вы правы, людям сложно не любить Лину, - я улыбнулась ей в ответ. - Я, наверное, пойду.
Да, конечно, Софи. Я провожу тебя.
Мы вышли в коридор, и я еще раз заглянула в крошечную комнатку Лины.
Рыжеволосая девочка сидела в углу кровати, прибившись к стене с детскими обоями. Она смотрела в окно тусклым, пустым взглядом. Руки смиренно обхватывали колени, спрятанные под одеялом, и сейчас напоминали тонкие безжизненные сучки.
Лина, я ушла, - сказала я, выглядывая из дверного проема, - увидимся завтра.
Она тихонечко, едва заметно кивнула, и я, поджав губы, вышла в прихожую.
Попрощавшись с поникшей матерью подруги, я вышла из дома и побрела вдоль пустых дорог к метро.
Улицы с приходом января навевали чем-то тоскливым, тревожным, абсолютно серым. Люди, казалось, становились все более и более злыми. Им не нравилась ни погода, ни город, в котором они живут, ни дело, которым они занимаются. Никакой надежды, сплошное уныние и упадок. Вот таким был тот январь.
На улице близ метро людей становилось все больше. Некоторые из них налетали на меня, задевая своими толстыми тяжелыми сумками. Еще и ворчали что-то при этом себе под нос. Оглядываясь на одного из таких, я и сама не заметила, как впечаталась в чью-то грудь.
Софи? – спросил знакомый голос.
Я подняла глаза и увидела Макса. Он с недоумением глядел на меня сверху вниз, пока десятки людей ходили мимо нас в разные стороны.
Макс? Что ты тут делаешь?
Я здесь живу. А ты?
Здесь живет моя подруга, - не вдаваясь в подробности, ответила я. - Почему не на машине, кстати? – Спросила я, указывая пальцем на широкий вход в метро.
Отдал в ремонт. Какой-то придурок поцарапал боковую дверь.
«Придурок?» - мысленно переспросила я. Мой самый большой святоша-знакомый сказал слово «придурок». Вероятно, мир катится к окончательному дну.
У тебя ведь завтра школа? Первый день? – спросил Макс с обыкновенной, свойственной ему улыбкой.
Да, лучше бы ее не было.
Не будь ее, не было бы и наших занятий, - он весело подмигнул мне, и я едва сдержалась, чтобы не засмеяться.
Возможно, ты прав. Когда следующее, кстати?
Не можешь дождаться?
Ну конечно, считаю дни и отмечаю в календаре крестиками, - саркастично протянула я.
Думаю, через пару дней. Завтра я немного занят.
Свидание? – на моем лице расползлась слегка нагловатая улыбка и ярое желание поддразнить репетитора.
Да, если кипу документов от моего шефа можно назвать девушкой.
Макс печально пожал плечами, и я тихонько захихикала, представляя себе своего работающего учителя. В моих мыслях он был скорее таким простым, соседским парнем. Слегка раздолбаем, но при этом не теряющим оптимизма. Кейсы, смокинги и деловые встречи совершенно ему не шли.
Как твои занятия фотографией, кстати?
От этого вопроса я, ни много, ни мало, выпала в осадок. В голове сразу всплыло растерянное лицо Жака, его потерянные глаза, и телефонный разговор, значение которого я до сих пор не знала. Он вяло отвечал на звонки, сообщения писал короткие и незначительные. Я много раз хотела зайти к нему. Нет, не для того, чтобы требовать правды. У меня не было на нее никаких прав. Мне просто хотелось прижаться к нему. Утешить и утешиться в его объятиях. Мир стал невзрачным и холодным, а с ним так тепло было, как под шерстяным французским пледом.
Хорошо… Я без конца читаю подаренную тобой книгу. Спасибо за нее, правда.
Да? – на его лице отразилась целая сотня эмоций, - я рад, действительно рад. Не то чтобы я разбирался в фотографии, но чтобы выбрать ее потребовалось некоторое время. Но, на самом деле, я хотел спросить про Жака. То есть… - он смущенно почесал затылок и слегка запнулся, - как вы там? Общаетесь?
А… ты об этом. Да, все хорошо, не то чтобы мы часто видимся, но тем не менее.
Ясно, я рад, очень рад, что все хорошо.
Между нами воцарилась неловкая тишина. Оба мы смотрели под ноги, не зная, чтобы еще добавить. Темы для разговоров были исчерпаны.
Ладно, Макс, я пойду. Хотелось попасть домой затемно.
Да, ты права, конечно, иди.
Спасибо, пока, увидимся на неделе.
Я почувствовала, как он легонько коснулся моего плеча и тут же исчез в толпе прохожих, идущих в противоположную метро сторону.
Было что-то странное в этом разговоре. Я поняла, что спокойно общаюсь и шучу с человеком, который раньше был мне ненавистен. Всего пара встреч и незначительных диалогов в корне поменяли мое отношение к нему. Я искала во всем этом тайный смысл. Быть может, Макс стал притворяться хорошим, чтобы вызвать у меня доверие. Хотя, вероятно, правда была в том, что изменился не Макс, а я. Изменился ни этот город, ни эта погода, ни эти люди. Изменилась я.
Вечером мне пришло письмо от Кристины. Она счастливо проводила свои дни в Париже. Красивые дома, Елисейские поля и тяжелые модельные будни. По ее словам, она нашла свой мир, нашла то, что ей действительно было нужно. К сообщению прилагалась фотография. Высокая светловолосая девушка в окружении других, не менее высоких и красивых девушек. Они улыбаются, им весело. Так и должно быть. Пусть хоть чей-то выбор будет правильным.
_____________________
Мне уже сложно вспомнить, с чего начинался этот роман. Я его, вероятно, как и все остальное, от скуки завела. А сейчас уже даже сложно представить, как без него жить. И герои стали какими-то другими, как будто душа у всех появилась, и, засыпая, о них думаю. Пытаюсь понять, как же всем счастливыми в конце концов остаться. Но это, как и в обыкновенной жизни, непросто. Не выдашь же всем по шоколадке, не скажешь внезапно "конец". У всего есть логическое завершение, и черт знает, каким оно там должно быть.
Как менялись герои на протяжении романа? Как изменились главные и второстепенные? И изменились ли вообще?
.S. Спасибо всем, кто еще тут. Радует, что вы не ради предупреждений и рейтинга читаете. Рада, что комментируете, это приятно:3
И еще отдельное спасибо моей бете... Мне кажется, этот человек не спит денно и нощно, потому что глава отредактирована уже через пять минут после того, как я ее выложу. Как вам это удается?)
Пара слов от беты:
Уличная магия, уважаемый автор, уличная магия. Все не так просто)
========== Глава 35 "Правосудие во имя...". ==========
<i>Я не хочу сказать, что это хорошо — быть слабым. Но также думаю, что быть сильным тоже не лучший выход. Говорят, что в нашем обществе выживает только сильнейший. Но мы ведь не звери. Мы люди.
"Корзинка фруктов"</i>
_______________________________
Первый день школы после долгих каникул – мрачный, ленивый и томный. Я ходила по коридорам, потирая заспанные глаза тыльной стороной ладони. Свободный полосатый свитер небрежно висел на мне, словно он был домашней одеждой. Без Лины в школе было скучно. Перемены тянулись невыносимо долго. Единственным развлечением могло быть лишь одно – случайное ненавязчивое подслушивание чужих разговоров.
Ты слышала новость от Давида? – со звонком Настя с первой парты быстро переметнулась к своей подруге - Лизе, что сидела в самом углу класса.
Нет, а что там? – девушка удивленно покачала головой.
Лина, эта маленькая обнаглевшая дрянь! Давид сказал, что она буквально затащила его в постель. Он с ней из жалости пару раз прошелся по парку, а она на такое пошла… Ну надо же! Я всегда знала, что у этой дуры нет никакого чувства меры. Бедный Дэйви… Она ведь ему даже деньги предлагала!
Я даже голову не обернула, пораженная услышанным. В ушах загудело от злости, пальцы непроизвольно сжались в кулаки. И плевать было на этих стрекочущих насекомых позади меня. Злоба была порождением иного существа, на поиски которого я выбежала из класса совершенно не думая.
Пройдя по коридору широкими шагами, я увидела его. Высокий, красивый, густые черные волосы, уложенные назад. И надо же при такой располагающей внешности быть таким редкостным подонком?
О, это ты, Софи! – громко выкрикнул Давид из толпы вокруг него.
Три или четыре женских самодовольных лица тут же обернулись в мою полыхающую ненавистью сторону.
А где Лина? Наверное, стыдится своего поведения на каникулах, - притворное смятение в его голосе тут же обратило на себя внимание всех этих хихикающих идиоток.
Какого черта ты им всем врешь?! – я подошла к нему почти вплотную. И, несмотря на то, что я смотрела на Давида снизу вверх, сегодня я как никогда раньше ощущала свой рост.
Вру? Тебя там не было! – его лицо исказилось надменным смехом. - Твоя подруга, честно говоря, еще та бестия в постели.
Я ведь не особо конфликтный человек. Могу, конечно, иногда взорваться, но чаще всего у меня попросту в самый ответственный момент проступают слезы на глазах, и я теряюсь в незнании, что делать дальше.
Но не в тот день. Я сначала просто толкнула его. Едва заметно толкнула. Не помню, как все дошло до окровавленного носа и синяка под глазом самого красивого парня школы. Как будто в меня вселился бес. Наверное, со всеми такое происходит, когда речь идет о лучшей подруге.
***
Ну это же надо! – директор ярко жестикулировала сидя за своим блестящим дубовым столом. – Шестнадцать лет, вроде, не ребенок уже, а бьешь мальчика по лицу. Ты ему чуть нос не сломала!
Мне и сказать на это нечего было кроме как: «Очень жаль, что не сломала». Кошки на душе не скребли, и руки не дрожали, как это обычно бывает, когда мы чувствуем свою вину. Сейчас же у меня было скорее ощущение полного правосудия. Человек провинился и получил по заслугам. Не от рук Лины, так хотя бы от моих.
Жаль, что Сергей Владимирович оттащил меня от этого недоделанного в последнюю минуту, так бы я его, вероятно, убила. Стоит заметить, что учитель хотел меня отпустить, он просто молча отвел меня в сторону и, отряхнув с рубашки пыль, попросил вернуться в класс. Я бы так и сделала, если бы не директриса, проходившая мимо.
Так я и мой учитель стояли перед столом самой полной женщины школы и выслушивали какие-то неоправданные обвинения. Казалось, будто историк на моей стороне. Он не поддакивал словам своей начальницы и на протяжении всего разговора покровительственно держал руку на моем плече. Я постепенно замечала, что пальцы его сжимаются сильнее каждый раз, когда она говорила о том, насколько хороший этот мальчик - Давид.
Ладно, на этом все, звони своим родителям. Пусть забирают тебя из школы немедленно.
«Родители? - подумала я. – И как же мне им объяснить, почему их обычно примерная дочь ни с того ни с сего накинулась на старшеклассника?»
А можно приедет мой дядя?
Безумная мысль казалась мне в тот момент более чем здравой.
Да, побыстрее только. Сергей Владимирович, посторожите девушку в коридоре.
Учитель истории кивнул, и, не спуская руки с моего плеча, вывел меня из просторного и, пожалуй, даже слишком роскошного для директора кабинета.
В коридоре было пусто и темно ввиду закрытых классов, в которых чуть слышно велись уроки, и двух окон, расположенных в самых концах узкого помещения.
Ну, давай, звони, - сказал светловолосый учитель и устало сел на маленький кожаный диван у стены.
Я достала из своей сумки телефон и, порывшись в контактах, нашла нужный. Оставалось молиться о том, чтобы этот наполненный хладнокровностью и сдержанностью человек ответил на звонок своей маленькой знакомой.
Да? – низкий, чуть хрипловатый голос.
Жак… - еле слышно, не зная с чего начать, произнесла я. - ты не мог бы приехать за мной в школу?
Софи? С тобой все нормально? – он слегка оживился, и я услышала странные шибуршания на той стороне.
Да, просто… Тут кое-что случилось, и родителям нельзя об этом знать. Пожалуйста, если ты не занят…
Хорошо, я скоро буду.
На телефоне послышались короткие гудки, и я, слегка опешив от столь быстрого согласия, убрала трубку обратно в карман своей сумки.
Это ведь не твой дядя? - спросил Сергей Владимирович из-за моей спины.
Нет, - коротко ответила я и села рядом с ним.
Не боишься, что директору нажалуюсь? – историк расслабленно снял с плеч светло-бежевый пиджак и откинул голову на спинку дивана.
Нет, почему-то мне кажется, что вы на моей стороне.
Да, этот Давид… Слышал часть вашего разговора. Сначала вмешиваться не хотел, но ты начала махать кулаками.
Почему сразу не оттащили от него? – я перевела удивленный взгляд на учителя.
Ну кто-то же должен был врезать ему. - Сергей Владимирович едва заметно подмигнул мне и расцвел в доброй улыбке. - Лина – хорошая девушка: умная, добрая и общительная.
Да, она чудесная, - я опустила глаза, вспоминая выражение ее счастливого лица.
Это ведь из-за него она сегодня не пришла?
Я смотрела на учителя и думала: «А хотела бы Лина, чтобы он знал?». Нет, я не собиралась рассказывать ему всю историю, не собиралась говорить о телефонном звонке и слезах среди ночи в неизвестном районе, и о том, что она теперь не ест и не говорит вовсе. Но думаю, она хотела бы, чтобы он знал самую малую часть всего этого. Она бы сказала, что это отличный шанс немного сблизиться с ним. Она бы сказала, что его ни в коем случае, не смотря ни на что, нельзя упускать.
Да, из-за него.
Вот как… - учитель кинул и отвел лицо в сторону от меня. Казалось, будто он смотрит в окно на другой стороне коридора. - Я ей звонил вчера, хотел договориться о занятии, а она не подняла трубку. Не подняла трубку, не перезвонила, не прислала в ответ двадцать сообщений. Тогда я попробовал позвонить ей еще раз сегодня утром, но она снова не ответила. Так странно, когда такой светлый человек перестает отвечать на звонки. С такими, как она, привыкаешь к собственному бездействию. А ведь она столько всего сделала для меня.
Сделала для вас? – тут же спросила я.
Да, ты не знала? Она на протяжении нескольких недель приносила мне в школу всякие булочки, сделанные своими руками, часто оставалась после уроков, чтобы помочь с заполнением каких-то документов. Еще до каникул она пару раз задерживалась, чтобы вымыть дочиста доску и поставить все стулья на парты. Странно, конечно, она ведь прекрасно знала, что этим занимаются уборщицы, но все равно оставалась.
Я удивленно захлопала глазами. Как так получилось, что я, ее лучшая подруга, ни разу не слышала об этих жертвах. Мне стало обидно за Лину. Я ведь думала, что она отказалась от него, и не попытавшись даже. Думала, что она бросила дело, даже не попробовав. А оказалось, что это я, вероятно, никогда не смогу сделать так много для любимого человека, сколько в тайне ото всех делала она.
Да, в этом была вся Лина.
Признаться, сегодня утром, мне было уже плевать на наши занятия. Я звонил, чтобы узнать, хорошо ли все с ней. Как-то ужасно обидно, когда самое плохое происходит с самыми хорошими людьми, ты так не считаешь?
Он посмотрел на меня взглядом, полным сожаления и злобы. Я еще тогда удивилась, как человек тридцати лет может делать такое мальчишеское выражение лица. Он говорил о совсем юной девушке с тем чувством, с которым обычно говорят о важных, дорогих людях. Может, он и не любил Лину в обычном понимании этого слова, но он, будучи ее учителем, звонил этим утром, чтобы просто узнать, как у нее дела. Разве это не поступок, заслуживающий как минимум уважения?
Лина не просто хороший человек, она еще и сильная. Думаю, с ней все будет хорошо, Сергей Владимирович.
Он кивнул в знак согласия, и мы продолжали дожидаться в тишине. Уже через десять минут в другом конце коридора послышались шаги. Я обернула голову и увидела знакомый высокий силуэт Жака.
Пальто, темные очки на глазах, черные лакированные туфли, свойственные всем взрослым мужчинам, белая рубашка и темные джинсы. Каждый раз после долгой разлуки он казался мне каким-то новым, совершенно другим человеком. Будто с этой встречи все придется начинать заново. С чистого листа.
Здравствуйте, - историк встал с дивана и пожал руку Жака.
Да, добрый день. Я могу забрать ее прямо сейчас или надо что-то подписать? – он перевел взгляд на меня и, задержав его на секунду, недоумевающе снял очки. – Что с твоим лицом? – он приподнял меня за подбородок, всматриваясь в свежие царапины, полученные во время драки.
Я подралась…
По лицу Жака скользнула едва заметное удивление. Он еще пару секунду смотрел на меня, а после, только снисходительно приподняв брови, добавил:
Ладно, дома поговорим.
Вы, как я понимаю, не ее дядя? – с улыбкой спросил учитель.
Нет, он мой друг, - довольно протянула я, аккуратно беря Жака за руку.
Понятно, как погляжу, у вас с Линой одинаковые вкусы на все? - с насмешкой ответил учитель. – Думаю, вы можете идти. Родителям звонить не буду.
Спасибо большое, - сказала, я, подхватывая сумку с дивана. - Сергей Владимирович, я думаю, вы можете навестить Лину, она не будет против.
Спасибо, Софи, я постараюсь.
Жак кивнул моему учителю на прощание, и мы, не размыкая рук, направились к школьной стоянке. Я шла, крепко прижимаясь к нему, и, впервые за долгое время чувствовала себя чуточку спокойнее. Он был именно тем человеком в моей жизни, который был готов вытащить меня из беды, какой страшной бы она не была, и сколько бы дней мы с ним не виделись. Он был именно тем человеком, которому можно было доверить все: тайну, душу, тело, сердце.
____________________________
Люблю выходные за то, что я могу выложить сразу две главы за день. Ничто так не бодрит, как ежесекундная проверка на новые отзывы:)
Ну что, чувствуете предзнаменование чего-то этакого в романе, чего-то нехорошего?
========== Глава 36 "Двое одиноких людей". ==========
<i>Одиночество — самое страшное, что может случиться с человеком. И неважно, кто этот человек, бедняк или богач, простак или хитрец, глупец или гений. Одиночество не стучится и не ждет, пока ему откроют, у него есть ключи ото всех дверей…
"Парфюмер: История одного убийцы"
***
Но ты не должна меня ждать. Никогда. Очень страшно ждать чего-то.
Она покачала головой:
Это ты не понимаешь. Страшно, когда нечего ждать.
Эрих Мария Ремарк, «Три товарища»</i>
_______________________________
Дурочка, ну кто же в шестнадцать лет дерется? – приговаривал Жак, протирая спиртовой ваткой ранки на моих щеках.
Я сидела перед ним в его ванной, на высокой стиральной машинке, недовольно болтая свисающими ногами. Кожу неприятно жгло, но его нежные пальцы рук, случайно касавшиеся меня, каждый раз дарили приятный холодок.
Он заслужил.
И чем же, если не секрет?
Он обидел Лину, - злобно буркнула я, вспоминая слова Давида.
Не знаю, чем он обидел твою подругу, но только последняя крыса будет драться с девушкой, - сказал Жак и положил обратно в картонную коробку спирт. - Пойдем, напою тебя чаем.
Я тихонько кивнула и спрыгнула с белой машинки на кафельный пол. Мы с Жаком проследовали на его кухню, и он привычным движением рук поставил большой чайник, полный воды, кипятиться.
Пока вода мирно журчала на кухонной тумбе, я внимательно оглядывала знакомое мне помещение. Белые стены, большое окно и коричневый стол около него. Как много тут было всяких мелочей и деталей. Фарфоровая фигурка собаки на подоконнике, кружка с ручками и затупленными карандашами, стопка журналов в углу стола, магнитик в виде часов на холодильнике. Все казалось таким странным, но в то же время, очень привычным. «Как странно. - Подумала я. - Будучи здесь гостем на протяжении многих лет, я совершенно никогда не думала об этой самой собаке, или об этом самом магните». И вправду, в тот день я поняла, как много всяких незначительных мелочей ускользало от меня, когда где-то поблизости был он.
Две кружки? – я удивленно смотрела на то, как Жак наливает в обе чашки крепкий чай.
Да.
А кофе? Ты же всегда пьешь кофе?
Он поставил чайник на место и обернулся с лицом, на котором в ту же секунду проскользнула слегка печальная улыбка. Он опустил глаза и замер.
Сегодня я хотел выпить чай, как ты.
Но ведь ты его не любишь.
Но ведь его любишь ты, - Жак взял с кухонный тумбы наполненные кружки и, поставив одну передо мной, сел за стол. - Я пил чай от силы два-три раза за жизнь. Он всегда казался мне черезчур пресным, как простая вода. Всегда удивлялся, как ты можешь пить его чашками. Даже интересно стало, а не полюблю ли его я после долгих лет знакомства с тобой.
Вот как… - я почувствовала приятное стеснение в груди и, кивнув, довольно улыбнулась сказанному им ранее.
Жак преподнес свою чашку к губам и сделал небольшой глоток. Я с замиранием сердца наблюдала за его реакцией. Безусловно, ему не понравится, чай и вправду в какой-то мере пресный, Жаку больше кофе подходит. Кофе, как и он, может быть очень горьким, а может быть очень сладким.
Вкусно, - тихо произнес он и сделал еще один глоток.
Я сперва округлила глаза. Жак, человек, которого я знаю несколько лет, пьет чай. Чай, а не кофе. Странно это выглядело. Не так, как должно было бы быть. Но о чем я говорю? Мы тогда с ним сидели и в полной тишине смотрели, как на большой город опускается вся мирская грязь, спрятанная под чистейшим белым снегом, а я улыбалась. Улыбалась и думала: «Он теперь, как и я, чай пьет». Так оно обычно и бывает. Мир летит к чертям, становясь невыносимым, а мы радуемся мелочам.
Тебе сегодня во сколько надо вернуться домой? – спросил он.
Вечером, часам к десяти.
Я вспомнила о Лине, но подумала, что она меня поймет. Она была именно из тех людей, которые не позволяют ни себе, ни своим друзьям упустить шанс побыть с кем-то, кто тебе небезразличен.
Мы с тобой никогда фильмы вместе не смотрели, - не отрывая взгляда от вида за окном, сказал Жак.
Не смотрели, - тихонько кивнула я.
Хочешь, посмотрим? – он перевел на меня глаза и едва заметно ухмыльнулся.
Я на секунду опешила, пытаясь представить себе эту картину, но, очнувшись, тут же радостно закивала головой. Жак поднялся со стула и убрал наши чашки из-под чая в большую кухонную раковину.
Я почти вприпрыжку последовала за ним в его спальню, где напротив кровати стоял большой плоский телевизор. В голове невольно всплыли воспоминания о той ночи в коттедже, но я немедленно отогнала их, тряхнув пару раз светлой головой.
Леон? – Жак обернулся ко мне, держа в руках коробку с фильмом.
Это французское кино?
Да.
Про что там?
Про юную тринадцатилетнюю девушку, которую взял на попечение мужчина намного старше ее, будучи при этом наемным убийцей. Кажется, между ними вспыхивают какие-то чувства, - равнодушно объяснил мне Жак.
Весьма символично в нашей ситуации, - я не сдержала смеха, проводя аналогию между реальностью и фильмом.
Ну, у нас не все так плохо, - он едва заметно пожал широкими плечами.
Это ты к тому, что мне не тринадцать?
Нет, это я к тому, что я не наемный убийца.
Жак вставил фильм в дисковод телевизора и сел вместе с пультом на свою кровать, прислонившись спиной к белой стене. Немного замешкавшись, я села рядом с ним и привычно, не чувствуя никакого стеснения, положила свою голову ему на плечо. Краем глаза я заметила его нежную улыбку, от которой хотелось прижаться к нему только сильнее.
Телевизор включился и загорелся синим экраном загрузки диска. Пока аппаратура размеренно жужжала, я закрыла глаза и еле слышно поцеловала Жака в основание его шеи. Он, показалось, замер на секунду от моих действий.
Софи, что с тобой? – спросил он, проводя, свободной от пульта ладонью по моей щеке.
Я ничего не ответила, просто коснулась его плеч своими руками и медленно перебралась к нему на колени, продолжая прокладывать ласковые дорожки поцелуев от ключиц к его подбородку.
Софи? – еще раз спросил он, кладя руки на мою талию.
Я медленно подобралась к его лицу и приоткрыла свои закрытые прежде веки. Он был в смятении, смотрел на меня непонимающим взглядом и слегка приоткрыл рот, будто готовясь возразить что-то. Однако после нескольких секунд такого взгляда, выражение его лица смягчилось, и он медленно приблизил мое лицо к себе, вынуждая вновь закрыть глаза.
Я почувствовала ласковое соприкосновение наших губ. Все мое тело упорно жалось к нему, будто мы уже были одним целым. Откуда у меня тогда была такая смелость? Ведь в те краткие моменты, когда его руки водили по моему телу от самых бедер и до груди, я сидела на Жаке верхом. Я чувствовала, как его пальцы время от времени проникают под тонкую ткань юбки, задевая обнаженную кожу, свободную от черных чулков, и заставляя меня невольно вздрагивать от жаркого касания. Я приоткрыла свой рот, углубляя наш поцелуй. Жак подыгрывал мне, принимал любые условия, которые я ставила перед ним.
В какой-то момент я почувствовала, как его ладонь перебралась к внутренней части бедра у моей ноги, все мое тело пробила новая мелкая дрожь, и я не сдержала утробного звука, напоминающего стон. Потеряв всякое стеснение, я медленно, в такт нашим поцелуям, начала двигать бедрами поверх его тела. Руки Жака еще сильнее прижали меня к себе, пытаясь параллельно снять с меня мешающий свитер. Но вдруг, именно в тот момент, когда мои руки потянулись к ремню на его джинсах, он резко прервал наш поцелуй.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 36 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |