Держа одежду в одной руке, другой я прикоснулась к его лицу. Мягкая кожа заскользила под моими пальцами, и я не сдержала улыбку. Неожиданно Макс открыл глаза и посмотрел на меня.
Я не успела и подумать, прежде чем он резко схватил меня за запястья и повалил на кровать, нависая надо мной всем телом. Одежда, что была у меня в руках, тут же рассыпалась по всему полу. Я едва заметно дернула руками, но они не поддались.
Макс? – мой голос казался напуганным.
Он не слышал, у него в глазах был будто серый туман. Его лицо приблизилось к моей шее, и я почувствовала, как он касается губами моей кожи.
«Отвратительно».
Макс, пусти! Что ты творишь, придурок?!
Я начала дергаться под ним, стараясь вырвать сжатые руки, но это не помогало. Он давил на меня всем телом, так, что я не могла и пошевелиться. Становилось действительно страшно. И это был не тот страх, что я испытывала когда-то от прикосновений Жака. Нет, это чувство было совсем иным, оно было черным, грязным, мерзким… Тело становилось каменным, а руки бессильными. Я еле-еле могла говорить.
Его поцелуи медленно начали спускаться на мои ключицы и ниже, я всеми силами пыталась скинуть его с себя. Но оказалось, что этот хрупкий парень был не таким уж слабым. От его губ доносился запах алкоголя, и горячее дыхание морозило мою кожу, словно лед.
Пусти! – кричала я, продолжая биться ногами о кровать. - Вадим! Вадим, помоги!
Из другого конца квартиры послышался шумный топот, и через секунду Вадим уже показался на пороге моей комнаты. Он подбежал к кровати и с силой сбросил с меня Макса. Обезумевший репетитор отпустил меня и теперь совершал слабые попытки подняться с пола.
Ты идиот? – помогая мне приподняться, обратился к Максу Вадим. - Ты понимаешь, что делаешь? Ты ее напугал.
Макс смотрел на нас округленными глазами и, тяжело вздохнув, уронил голову на подогнутые колени.
Софи, как ты? – спросил Вадим, смотря в мои потерявшиеся глаза и ласково водя рукой по следам на запястье. - что-то болит?
Нет… - отдышавшись сказала я. - Все хорошо.
Макс медленно привстал с пола, держась одной рукой за голову. Я видела его выражение лица. На мягком мальчишеском лице, полном усталости, появилось тяжелое чувство. «Я не хотел» - едва слышно проронил он, боясь подойти ближе к нам.
Я же сказала, все хорошо, Макс.
Я видела по глазам, что он не слышит меня. Он был по-прежнему убит.
Что с ним делать? – спросил Вадим.
Он едва на ногах держится… Вадим, пожалуйста, помоги ему лечь на кровать, ему просто нужно отоспаться.
Ты серьезно?
Да, - твердо сказала я, обращаясь к другу.
Вадим отпустил мою руку и направился к Максу, стоящему в центре комнаты и говорящему что-то невнятное самому себе. Я, недолго думая, подскочила с кровати, уступая место своему учителю. Вадим помог Максу лечь и тот вновь погрузился в сон, тяжело сопя.
Пойдем на кухню, - Вадим приобнял меня за плечи и помог дойти до стола. Ноги казались ватными. «Страшно».
Я села на деревянный стул и уставилась на миску с леденцами, стоящую в центре стола. Глаза не дергались, а смотрели прямо перед собой. По коже бегали холодные мурашки, и я невольно обхватила себя руками.
Вадим, нажми, пожалуйста, на чайник, - хриплым голосом попросила я.
Вадим кивнул и, наполнив чайник водой из крана, поставил его нагреваться. Он провел по моей светлой голове тяжелой рукой и сел рядом. Мы молчали, я по-прежнему не смотрела ни на что больше кроме этой дурацкой миски, а Вадим смотрел на меня. Будто я должна была что-то сказать.
Этот парень, что лежит на кровати – Макс, он мой репетитор. Недавно он признался мне в симпатии, и вот теперь…
Я так и подумал, - тихо сказал Вадим.
Я испугалась. Действительно испугалась, - сказала я, смотря на Вадима, сидящего рядом.
Не злись на него слишком сильно. Человек становится отчаянным, когда его любовь безответна. Мы все такие, разве нет? – Вадим улыбнулся вслед своим словам и посмотрел в окно. На город спешно опускался вечер.
Да, ты прав. Просто я не ожидала.
Ты его видела? Он и сам не ожидал такого. Это действительно больно, когда ты говоришь с человеком, и его сердце, в отличии от твоего, не бьется двести раз в секунду. Вот ты смотришь на нее, у тебя воздуха внутри не хватает, чтобы говорить, а она спокойна. Словно я спросил у нее, как пройти до метро.
Ты об Асе? – я посмотрела на Вадима, на его губах застыла печальная улыбка.
Да, я о ней.
Кнопка чайника щелкнула, и послышалось тихое журчание кипятка. Я встала со своего места, и, достав две чашки, налила себе и другу крепкий чай из пакетиков.
Я знаю то чувство, о котором ты говоришь. – Я поставила красную фарфоровую чашку перед Вадимом.
Так твоя история о безответной любви?
Да, раньше я думала, что наша беда в другом, но, вероятно, все намного проще и обыденнее, - я не смогла сдержать ироничной ухмылки на своих губах.
Как его звали? – спросил Вадим, делая глоток чая.
Жак. Его зовут Жак. Он на девять лет старше меня.
Влюблена в него?
До безумия, - Мой глаз едва заметно дрогнул от внезапных воспоминаний.
Я так старательно не думала о нем, что этот разговор был похож на сдирание швов с незаживших ран. Все по-новому, все опять.
Не сошлись?
В первое время сошлись… Я ему нравилась, мы встречались, часто бывала у него дома. Это Жак привил мне любовь к фотографии, он был моим самым первым учителем.
Вот как, он оставил такой след?
Да, поэтому так просто его не забудешь, - сказала я, пальцами цепляя края своей кофты.
А что было дальше?
А дальше он уехал, оставил номер телефона на экстренный случай, обещал вернуться через две недели. Но прошел месяц, а телефон оказался недоступным. Вот такая вот история, - я слегка запнулась, пытаясь проглотить этот комок. Мой голос под конец был дрожащим, но глубоким. Каким обычно бывает голос, когда люди говорят о нечто важном, чего уже нет.
У тебя даже не было возможности нормально попрощаться с ним? – грустно спросил Вадим, неотрывно смотря мне в глаза.
Да. Я прощалась с ним, думая, что успею обнять еще через две недели, и через месяц тоже, и, быть может, даже через год. А оказалось, что для этого у меня и пяти секунд не осталось.
Вадим молчал. Он еще раз провел по моей голове своей рукой и продолжил пить чай. В его прикосновении было нечто приятное. Оно, как и он сам, говорило: «Все будет хорошо». В этом был весь Вадим. Глядя на его лицо, непременно найдешь там надежду.
Знаешь, Софи. Ты только не пытайся забыть. Это глупо. Это все равно, как закатить крошки под диван. Ты просто спрячешь чувства, но не избавишься от них. Я бы на твоем месте продолжил жить с ними. И, когда придет время, они непременно уйдут сами. А до этого дай им поболеть.
Моя взгляд замер на лице друга. Какими правильными казались его слова. Правильными, но тяжелыми. «Неужели я не могу просто избавить от всего этого?»
Вадим сделал последний глоток и встал со своего места.
Куда ты? – спросила я.
Дай адрес этого парня. Отвезу его туда на такси, не хочется оставлять его тут с тобой.
Я отыскала название улицы и нужного мне дома в заметках телефона и продиктовала их Вадиму. Уже через пятнадцать минут, выгрузив Макса на свое плечо, он попрощался со мной и вышел из квартиры. «Асе очень повезло». - сказала я, когда они заходили в лифт. В ответ Вадим только улыбнулся и исчез за темными задвижными дверями.
Когда я вернулась на кухню, в ней было уже темно. «День проходит так быстро». - Подумала я, включая свет на потолке. Удивительно в моей жизни продолжали происходить самые разные и странные события, в то время как внутри меня что-то медленно таяло, гнило и томилось, невыносимо скрипя и мучаясь от боли. И словами не передать, как тяжело держать некоторые виды чувств в себе.
========== Глава 47 "Швы" ==========
<i>Любовь - это когда хорошим людям плохо.
Александр Васильев</i>
________________________________
Мои родители. Когда вспоминаю их лица, мне становится грустно. Разочарование, презрение и легкий оттенок отчаяния на их лицах. Их дочь выгнали из школы.
Сказав им об этом днем следующего дня, я не услышала ни криков, ни просьб, ни жалоб – ничего. Просто через полчаса молчания за нашим обеденным столом я тихонько подхватила сумку с пола и, бросив семье невзрачное «пока», покинула квартиру.
Трясясь в шатком вагоне метро и наступая недовольным людям на ноги, я думала о том, что мне не к кому пойти. Не к кому прижаться. Некому сказать о наболевшем. Временами в голове всплывало лицо, а потом громкое «НЕТ» в ушах… Да, я продолжала прогонять его из мыслей. Но все равно каждый раз, слыша его оставленные слова, мне хотелось согнуться, спрятаться, сесть на пол перехода и исчезнуть.
На дороге показалось большое дореволюционное здание голубовато-зеленоватого цвета. Всего пару шагов до места, которое очень сильно напоминало, но при этом заставляло тут же забыться.
Коридор, гардероб, толпа-толпа-толпа, скрипучая винтовая лестница, снова коридор и класс.
Сегодня была суббота. Многие пропускали уроки в этот день, а потому класс был небольшим. Девять серых парт, доска со схемами устройства фотоаппарата и прочего. Всего пару людей сидели в самом углу, они о чем-то оживленно говорили, но я не слышала, о чем. С каких-то пор вещи, мне неинтересные, стали дико тихими.
В классе не было ни Вадима, ни Аси.
Я села за парту и легла на нее грудью, пряча уставшее лицо за руками. Со стороны двери послышались тяжелые шаги.
Софи!
«Знакомый голос». - Подумала я и, подняв лицо, увидела Юру.
Привет, что с тобой? – спросил он, смотря на мои синяки под глазами.
Юра, привет, - хрипло сказала я, пытаясь выгнуть губы в улыбку, словно кусок проволоки. - Все нормально, не выспалась.
Вот как, - он сел рядом со мной за парту и секунду молчал. - Вы до сих пор не…?
До сих пор, - не дав ему договорить, ответила я. Пальцы лениво вырисовывали на рукаве какие-то символы. Напоминали его профиль.
Я говорил с ним на прошлой неделе.
Я почувствовала глухой стук внутри себя, глаза опустели, дыхание пропало. Это было странно, говорить с кем-то о нем. В такие моменты казалось, будто Жак рядом. Будто он так и не уходил.
Это хорошо.
Я рассказал ему, что виделся тогда с тобой.
Мои глаза распахнулись и я посмотрела на Юру. Я выглядела такой жалкой. Отчаявшейся. Одинокой. «Где он?»
Юра смотрел на меня так, будто обдумывал, говорить мне или нет. Его глаза бегали по столу, а я продолжала молчать, надеясь услышать хоть что-то, сказанное им.
Он спросил у меня, все ли с тобой хорошо, Софи.
И я услышала треск. После вчерашнего разговора с Вадимом, швы на незаживших ранах как будто ослабли… или даже сгнили. Они всю ночь были в считанных моментах от того, чтобы порваться окончательно. И вот теперь их нет. Снова больно. Снова грустно. Снова его лицо.
И что ты ответил? – спросила я.
Я хотел бы сказать ему, что у тебя все хорошо, но ведь это не так… Верно? – Юра поджал губы и посмотрел на мое потерянное лицо. В его глазах читалось сожаление. - «Ей плохо без тебя», - вот, что я сказал.
Вот как. «Ей плохо без тебя», - четыре слова, а так точно описали то, что я чувствовала. Плохо. Просто плохо. До боли и скрежета, со стиснутыми зубами и разбитыми в кровь кулаками плохо.
А что он ответил? – чуть слышно, будто боясь, спросила я.
Я… - он отвернулся к плакатами на стене напротив нас. - Он сказал, что это пройдет.
«Пройдет». Нет. Нет, Жак, не пройдет. Ни тогда, ни сейчас. До сих пор не проходит.
Вот как.
Не грусти. Может, он вернется?
Может. А, может, и нет. Но ведь… – из моей груди послышался нервный звук, напоминающий смех. - У меня все пройдет, так что какая разница?
Юра посмотрел на меня, и я вновь попыталась улыбнуться. Немного молчания и много лжи. Очень очевидной лжи.
Юра, тебя наверху все ждут, - в дверях показалась запыхавшиеся девушка. Кажется, она была ассистенткой на всех фотосъемках.
Мне пора, - произнес он.
Конечно, иди, - я слабо кивнула, - спасибо тебе.
Не за что, - сказал он и исчез вслед за девушкой в длинном коридоре… где-то там, за пределами белого класса.
Я вновь упала лицом на руки. В глазах плыло. Значит, надо было их крепко закрыть и спрятать. Такое странное чувство. Хочется плакать и смеяться. Смеяться над собой, чувствуя себя полной неудачницей. Все, о чем я думала в те моменты, было одним лишь словом, словом, заставляющим маленькие руки дрожать. «Вернись».
Когда лежишь лицом во тьму, в серую древесину классового стола, то абсолютно теряешь счет времени. Класс постепенно наполнялся, шум становился все громче, они что-то говорили, обсуждали, громко смеялись, но я не слышала. Все было будто в перемотку.
Итак, - голос учителя – Андрея. Высокий худощавый парень с короткими рыжими волосами и небольшой бородкой. - У меня для вас потрясающая новость.
В классе стало тихо, все с интересом обернулись в сторону учителя. Даже я нашла в себе силы лениво поднять лицо, щуря глаза от яркого света.
Мы едем в Европу на три недели! – он широко улыбнулся, и гул в помещении тут же поднялся выше прежних частот, хотелось закрыть уши. - А страной, в которую мы поедем, будет…
Я замерла. Перед глазами замелькали Эйфилевые Башни. Небольшие дома и теплые круассаны. Казалось, будто кроме Франции в Европе других стран и вовсе нет. Казалось, будто уже все решено и сердце забилось чаще. Я смотрела на учителя, и мгновение между его словами казалось вечностью. «Давай, давай!»
Италия! – он взмахнул руками в воздух. - Три недели в Италии, нас примет одна сотрудничающая с нами школа. Практика, проживание в корпусах, проекты. Ну, как вам такое?
Ребята в классе начали довольно перешучиваться, радостно делясь впечатлениями. Но я… Мне не было радостно. Смотрела на них, как на клоунов. Ну почему все было так? Италия, ха. Вот же я глупая.
Мечты с визгом рассыпались о классный пол. Казалось, последняя надежда умерла. Оставалось только штопать раны, вновь и вновь. Снова и снова. До самого конца.
========== Глава 48 "Рождение" ==========
Все стало тихо. Впервые все стало по-настоящему тихо. Я смогла разглядеть появляющиеся на деревьях почки, смогла почувствовать теплый весенний ветер, смогла сощурить глаза от долгожданных первых лучей солнца.
Теперь все вспоминалось легче, пусть и немного сдавлено. Наша фотография – я смотрела на нее очень часто. Нежно касалась пальцами его лица и улыбалась, вспоминая те дни. Я смирилась. Сдалась. Ослабла. Но в этой слабости была моя самая большая сила. Сейчас я четко понимаю, что это было, возможно, самым большим в моей жизни шагом. Шагом от вечного уныния в какое-то забытье. Я переступила огромную, глубокую пропасть.
В начале марта я позвонила в школу, о которой говорила мне Ася. Школа, позволяющая закончить два класса за один. Теперь приходилось двоиться между бесконечными экзаменами с сомнительными одноклассниками и старым зданием фотошколы, что становилось еще красивее весной.
Вадим, - я помахала рукой перед его лицом, и он тут же дернул головой.
А? Я что-то задремал, - он широко зевнул и откинулся на спинку стула, наслаждаясь перерывом.
Не хочешь кофе? – я медленно встала со стула, потягиваясь под яркими солнечными лучами из окна.
Пойдешь в магазин?
Угу, - я кивнула и достала из сумки кошелек.
Да.
Что да?
Да, кофе, пожалуйста, - он довольно улыбнулся и искоса посмотрел на меня.
И?
Шоколадку.
Хорошо, - я не смогла сдержать улыбку при взгляде на его довольное лицо.
Последнее время он казался мне не то грустным, не то растерянным. На вопрос «Что с тобой?», он только довольно махал головой и говорил сухое «Ничего» сквозь призму непосредственной улыбки.
Я вышла из здания школы, сжимая в руках кошелек. К небольшому магазину напротив, который больше напоминал булочную лавку, уже выстроилась очередь. В ней стояли и наши одноклассники, и усталые ассистенты фотографов, по-видимому, так же наслаждающиеся перерывом.
Встав в общую линию, что выходила на улицу, я медленно начала сгорать под солнцем. Черная кожаная куртка накалилась от яркого дневного света. Да, приталенная куртка, обтягивающие джинсы, кофта с вырезом, туфли на танкетке – с каких пор я стала носить такое?
Становилось невыносимо жарко, но, к счастью, уже через пару мгновений я оказалась у кассы. По-видимому, всех ассистентов живо попросили вернуться на место съемки.
Один кофе в банке, бутылку воды, молочный шоколад и вон тот круассан, - я указала пальцем на любимую булочку, лежащую на витрине.
Заплатив за все и наскоро запихав в пакет, я вышла из магазина. Обернувшись, я увидела Асю, прислонившуюся к стене лавки. Она была в свитере, а поверх него – лишь меховая жилетка. Заметив меня, она тепло улыбнулась.
Как ты выстояла эту очередь? – спросила она, склонив голову чуть набок.
С трудом. Ты идешь на занятие? Петр Михайлович собирался рассказывать нам про студийное оборудование, - я приблизилась к Асе. Она по-прежнему улыбалась, но смотрела не на меня, а на небо.
Нет, хочу еще подышать. Сегодня тепло.
На удивление – да, - я так же, как и она, прислонилась к стене и запрокинула голову. - Вадим такой странный в последнее время, я заметила, что вы не общаетесь.
Да, - она издала грустный смешок. - Просто кое-что случилось.
Между вами? – удивленно спросила я.
Да, - она на секунду запнулась. - Тот день, когда мы оба не пришли на занятия, помнишь?
Я кивнула. Это был тот день, когда нам объявили о поездке в Италию.
Мы тогда вместе были, - она посмотрела на меня с тоскливым выражением лица. - Мы спали вместе, Софи.
Мои глаза широко округлились. Я не смела ничего сказать, просто смотрела на эту девушку рядом со мной. Легкая, маленькая и очень скрытная, она рассказала то, что обычно остается за кулисами отношений двух людей.
Это произошло случайно, - она посмотрела на вид через дорогу и улыбнулась, будто что-то вспоминала. - Он все так же приставал ко мне с кучей вопросов, не давал проходу. Сказал, что проводит до дома. Я живу на другом конце города, а он поздно вечером довел меня до самых дверей. В знак благодарности я предложила ему чай, а он отказался. Я предложила ему кофе, а он все равно отказался. Он совершенно ничего не ждал, и я просто поцеловала его. Я сделала это просто от мысли, что он действительно не просил ничего взамен за свою доброту.
Да, такое качество было в Вадиме. Я понимала, о чем она говорит. Доброта, граничащая с глупостью.
Я не смогла его отпустить той ночью. Обычно я не позволяю мужчинам оставаться со мной до утра. Я предпочитаю, чтобы все было быстро, чтобы все можно было просто забыть. Но… Он был очень веселым. Мы лежали и говорили, поцелуи и объятия, а потом снова разговоры. Я никогда не говорила ни с кем так, как это получалось с ним.
Вадим действительно любит тебя, - сказала я.
Да, как жаль, что я не испытываю ничего такого. Просто с ним тепло. Это как одеяло зимой. Среди холода всегда хочется забиться подо что-то мягкое. Но он ведь не вещь, он ведь человек. Его нельзя так использовать, - я услышала, как она тяжело вздохнула. - Я сделала вид, что той ночи не было, и он перестал пытаться. Я сделала самое ужасное, что только возможно придумать: я отобрала у человека дорогие ему воспоминания.
Она закончила говорить, а я все не находила слов. Теперь мне стали понятны эти тяжелые взгляды, бесконечные вздохи и потерянные в толпе глаза. Вадим не был растерян, Вадима убили.
Ты сделала это ради него, - сказала я. - Это ведь не только ему важные воспоминания, они и тебе дороги. Я мало тебя знаю, но могу уверенно сказать, что тебе ничуть не лучше, чем ему. Болит, верно?
Ася посмотрела на меня, и после секундного молчания коротко кивнула. Как странно, что в отношениях между двумя людьми бывают такие ситуации, когда ни один не может быть счастлив.
Разговор окончился. Она более ничего не сказала, а я не смогла ничего добавить. Она не шла на урок. Она хотела быть одна.
Я перешла дорогу и вновь вернулась в свою школу. До конца перерыва оставалось пять минут, Вадим по-прежнему обреченно лежал на своей парте. Собрав волю в кулак, я натянула на лицо улыбку и легким движением приземлилась на соседний с ним стул.
Где ты была? – спросил он, поворачивая на меня голову.
Гуляла, - ответила я и достала из пакета голубую банку с кофе и шоколад.
Спасибо, - он улыбнулся.
Вадим выпрямился и открыл банку, раздался приятный чуть шипящий звук. Я смотрела, как он пьет, стараясь не отводить глаз. На нас по-прежнему падали лучи. Было тепло. Впервые за долгое время мне было тепло. Этим хотелось делиться.
Вадим, - медленно протянула я.
Мм?
Я выйду за тебя замуж, если в меня никто не влюбится, - сказала я и выдавила довольную ухмылку.
Вадим тут же поперхнулся, услышав мои слова, и перевел на меня удивленный взгляд. Заметив мое хитрое выражение лица и пальцы, скручивающие концы светлых волос, он мог только улыбнуться. Спустя секунду Вадим произнес: «Конечно».
========== Глава 49 "Париж, так Париж" ==========
<i>Она была слишком естественна, для этого придуманного мира. Этим она и завораживала.
Элджернон Флауэрс «Одинокий фотограф»</i>
_______________________________
Я раздвинула шторы окна и зажмурилась от приятного теплого света. Дневные лучи освещали комнату. От них хотелось скакать и прыгать в порывах неосознанного счастья. Я взяла еще одну стопку одежды с кровати и поместила ее в большой чемодан, расположившийся в центре комнаты.
Фотоаппарат, штатив, сменный объектив, кучи тетрадей и учебников. Перебирая одну вещь за другой, я не могла перестать думать об Италии. Казалось, что эти яркие три недели под солнцем Европы вместе с любимым делом расставят все на свои места.
Я открыла выдвижной ящик рабочего стола и начала перебирать завалявшиеся мелочи. Приподняв небольшой блокнот в глубине ящика, я нашла ее. «Потертая», - подумала я, вытаскивая фотографию.
На ней виднелись маленькие вмятины и трещинки, некоторые места были затерты моими собственными пальцами почти до дыр, по углам виднелись разводы от слез.
Я и забыла, когда в последний раз глядела на очертания его лица – верный признак того, что боль уходит. Воспоминания становятся приятными, и кошки не скребут уже так сильно. Хотя, все равно… Его улыбка. Движение его пальцев. Мелочи не забываются.
Софи! – я услышала мамин голос из кухни.
Выходные родители любили проводить дома, вдвоем. Я узнала об этом только тогда, когда перестала ходить к нему. Как много всего было неизвестно и скрыто от меня за пеленой собственных, порой эгоистичных чувств.
Да, сейчас! – ответила я, неловко пряча фото под тот блокнот. «С собой я его не возьму».
Я вышла из комнаты, перешагивая через разбросанные по полу тетрадки. В коридоре задул холодный ветер. Видимо, они снова открыли окно. Я не любила сквозняки.
Нам из школы твоей звонили, - сказал папа, сидя на своем месте около окна.
На кухне пахло жареным картофелем. Мама стояла у плиты и напевала себе что-то под нос, накладывая мне порцию.
Из вечерней? – спросила я.
Нет, из фотошколы, - папа тяжело вздохнул.
Вот, кушай, - мама заботливо поставила передо мной тарелку с вилкой и села рядом.
Что они говорили? – недоуменно, даже не думая о еде, спросила я.
Ты уверена, что хочешь этим заниматься? – неожиданно строго спросил у меня папа.
Мама перевела на меня обеспокоенный взгляд.
Да, - недолго думая, ответила я.
Софи, это очень непростая профессия. Не думай, что все фотографы такие, как Жак. Ему наверняка понадобилось много хитрости и изворотливости для этого, - папа неприятно поморщился, - в его мире без этого никак.
И талант очень важен, - приставив руку к губам, добавила мама.
Я не понимала, о чем они говорят. Хитрость, изворотливость, талант. Жак никогда не произносил этих слов. Да, безусловно, талант важен, но разве это главное? Разве я любила Жака за его талант?
Нет, - сказала я.
Что нет? – родители удивленно смотрели на меня.
Нет, это не так. Вы не правы, - мой голос стал сильным от уверенности в собственных словах. - Талант тут не при чем. Он много работал. Жак жил своим делом. Где бы мы ни были, чтобы мы ни делали, он всегда в первую очередь думал о фотографии. О деле, которое действительно любит, - я говорила быстро, слегка дрожащим голосом. Мне было обидно. За него обидно.
И верно ведь… Я порой находилась с ним в одной комнате, смотрела в его глаза, говорила с ним, но он не рядом был. Всегда думал о чем-то. И все, ради чего он думал, все, ради чего он жил – это фотография. Ему хотелось идти вперед. У него были мечты и цели. На сколько голов он был выше меня? Насколько сильно я тормозила его…
И он много работал, - продолжила я, опуская глаза, - иногда ночами не спал, обрабатывая снимок за снимком. Да, он был талантлив. Но главное то, что он тратил на это целые сутки. Да, я уверена, что хочу стать фотографом. Возможно, у меня нет хитрости и одаренности, но я буду стараться ничуть не меньше него.
В комнате повисла тишина. Родители переглянулись, и папа беззаботно пожал плечами. Никто не сказал ни слова. Я взяла вилку и лениво начала копаться в картофеле, в голове роились странные мысли.
Франция, - сказал отец, отрываясь от стакана с водой.
Мм?
Звонил твой учитель, сказал, что вы полетите в Париж.
Что? – чуть слышно спросила я.
Я почувствовала, как замерло мое сердце. Глаза округлились, и зрачки лишь слегка подрагивали.
В здании школы, в которое вы должны были поехать, произошла какая-то техническая авария, - спокойно произнесла мама, смотря мне в глаза. - Есть другая, сотрудничающая с вами, она как раз в Париже.
В Париже… - повторила я, опуская глаза. - Вот как.
Как много разговоров об этом городе прошло через мои уши. Казалось, будто я была там много раз, хотя бы потому, что это был город, где родился он. Легкий звон в ушах и гулко бьющееся сердце сменились безразличием и, глубоко вздохнув, я выдавила из себя улыбку. «Париж, так Париж», - подумала я, приступая к обеду.
***
Прошло еще пару недель.
Нет, Вадим, пуховик брать необязательно, - монотонно отвечала я во время телефонного разговора с другом.
Завтра уже должен был быть отлет, и внутри все сжималось от приятного волнения. Собранный чемодан, сумка, подготовленная одежда. «Я лечу в Париж», - думалось тогда мне при взгляде на любую вещь вокруг.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 50 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |