Вебер представлял государственную Б. как систему высококвалифицированных специалистов духовного труда, профессионально вышколенных подготовкой, с высокой сословной честью, гарантирующей безупречность. По его мнению, без этого возникла бы опасность чудовищной коррупции и низких моральных нравов, что поставило бы под угрозу чисто техническую эффективность государственного аппарата. При этом подлинной профессией настоящего чиновника не должна быть политика. Он должен управлять прежде всего беспристрастно (данное требование применимо даже к т.н. политическим управленческим чиновникам), по меньшей мере официально, коль скоро под вопрос не поставлены «государственные интересы», т.е. жизненные интересы господствующего порядка. Sine ira et studio — «без гнева и пристрастия» должен он вершить дела.
Вебер полагал, что чиновник не должен делать именно то, что всегда и необходимым образом обязан делать политик — бороться. Принятие решений, борьба и страсть — стихия политика. Деятельность политика всегда подчиняется ответственности, прямо противоположной ответственности чиновника. Если вышестоящее учреждение настаивает на приказе, кажущемся чиновнику ошибочным, дело чести чиновника выполнить приказ под ответственность приказывающего, выполнить добросовестно и точно. Вебер полагал, что без такой дисциплины разваливается весь бюрократический аппарат.
В послевеберовский период происходит постепенный отход от рациональной модели Б., предлагаются более реалистические модели, описывающие Б. как естественную систему, где наряду с рациональными значительную роль играют иррациональные, личностные, неформальные моменты. Так, Р. Майкелсон, Т. Парсонс, Р. Мертон применяют к анализу Б. понятие дисфункции. Типичной дисфункцией Б. является перенос чиновниками акцента с целей организации на ее средства, в результате чего средства управления — иерархия, дисциплина, инструкции и пр. — превращаются в самоцель. Одновременно внутри бюрократической организации происходит замещение главных целей побочными, рациональных — иррациональными.
Но самой главной проблемой Б. в послевоенный период становится процесс ее политизации. Если «классическая Б.» начала 20 столетия ориентировалась на «общее благо» и «общественные интересы», будучи убежденной в том, что государственные проблемы должны решаться на чисто деловой основе, политически нейтрально, то современная политизированная Б. откровенно ориентируется на различные политические группы давления, пытаясь решать проблемы в процессе политических переговоров, используя плюралистическую полосу обеспечения (парламент, партии, лоббирование). Англ. политолог Б. Хидей утверждает, что современная Б. даже пытается руководить политиками: «Как минимум, чиновники осуществляют значительное влияние на политику министра. Они принимают решения, которые министр лишь визирует или о которых ему даже не докладывают. На более высоком уровне власти крупные чиновники, действуя индивидуально, планируют автономную политическую стратегию и пытаются навязать ее министру... Наконец, самая мрачная интерпретация сводится к тому, что не только отдельные чиновники, но и вся высшая администрация выступает сплоченно за определенную политику и пытается диктовать ее правительству».
Серьезные изменения в современной теории Б. возникли также с эволюцией стиля бюрократического управления. Если в нач. 20 в. чиновники избегали рискованных действий, не любили изменений, боялись допустить ошибки, поскольку они были административно наказуемы, то в конце столетия стиль Б. стал принципиально иным. В условиях постоянного применения инноваций в государственном управлении современный чиновник охотно идет на риск в необходимых ситуациях, стремится к изменениям, концентрирует внимание на появляющихся возможностях (часто в противовес инструкциям), выдвигает на первый план необходимость их реализации. Б. сегодня не является безразличной, предсказуемой и определенной, как в идеальной модели Вебера, а представляет собой динамично развивающийся феномен, в котором ведущую роль играют инновационные изменения.
В отличие от «идеальной модели» современная концепция Б. включает очень сложные характеристики. Прежде всего это обусловлено тем, что Б. активно использует сегодня современные информационные технологии, которые являются оперативным средством рационализации управленческой деятельности. Профессиональная деятельность Б. включает:
• разработку, осуществление и оценку государственных программ с использованием современных методов социально-политической и экономической диагностики, агрегирования информации и ее компьютерной обработки с помощью методов математического моделирования социальных процессов на локальном, региональном и национальном уровнях;
• организацию и проведение эмпирических исследований по изучению экономических и социально-политических процессов в области (регионе, стране) для поиска оптимальных управленческих решений, принятие таких решений;
• анализ, обобщение, интерпретацию социально-политических и экономических показателей, характеризуюших состояние района, региона, страны с применением рациональных приемов поиска, обработки и хранения информации;
• определение потребностей в изменениях и нововведениях и осуществление практических действий по их реализации.
Современная Б. стремится держать под контролем наиболее важную сферу управления — информационную, чем и объясняется ее все возрастающее воздействие на развитие современного общества.
Вильсон В. Государство. Прошлое и настоящее конституционных учреждений. М., 1905; Гурней Б. Введение в науку управления. М., 1969; Вебер М. Избр. произв. М., 1990; Зверев А.Ф. Теория бюрократии от М. Вебера к Л. фон Мизесу // Государство и право. 1992. № 1; Эрхард Л. Полвека размышлений. М., 1993; Василенко И.А. Административно-государственное управление в странах Запада: США, Великобритания, Франция, Германия. М., 1998; Weber M. The Theory of Social and Economic Organization. New York, 1946; Headey B. The Civil Service as an Elite in Britain and Germany // Revue international des sciences administrative. 1972. Vol. 38. N 1.
И.А. Василенко
ВВЕДЕНСКИЙ Александр Иванович (1856-1925) — философ, психолог, логик. Окончил историко-филологический факультет Петербургского ун-та; в 1884—1886 подготавливался к званию проф. в ун-тах Берлина, Лейпцига, Гейдельберга, слушал К. Фишера. С 1887 — приват-доцент Петербургского ун-та, через год защитил магистерскую диссертацию «Опыт построения теории материи на принципах критической философии» и занял кафедру философии. В различных высших учебных заведениях столицы читал лекции по логике, психологии и истории философии, вел семинары по И. Канту, Платону, Аристотелю. С 1898 — председатель Санкт-Петербургского филос. общества, активно издавал филос. литературу и занимался собственным филос. творчеством. В истории рус. философии В. можно считать одним из самых больших приверженцев философии Канта, что нашло отражение в таких работах, как «Логика как часть теории познания» (1909), «Психология без всякой метафизики» (1914). Решение центральных филос. проблем В. видел в кантовском научно-критическом агностицизме, отвергал возможность научной метафизики, т.е. познания бытия, но признавал метафизику как дело веры.
Собственное филос. учение В. называл логизм о м, обосновывая его на принципах кантовского априоризма, который трактовал в смысле необходимости исходных, недоказуемых в системе знания, но «заведомо годных для знания» суждений. Из господствовавшего в то время неокантианства наиболее близки В. были Г. Коген и В. Виндельбанд.
Среди философов учениками В. можно назвать СО. Грузенберга, И.И. Лапшина, И.О. Лосского, СИ. Поварнина, в филос. полемике с ним состояли Э.Л. Радлов, С.Н. Трубецкой, Н.Я. Грот, М.И. Каринский.
К вопросу о строении материи. СПб., 1890; О пределах и признаках одушевления. Новый психофизиологический закон в связи с вопросом о возможности метафизики. СПб., 1892; Судьбы философии в России. М., 1898; Философские очерки. СПб., 1901.
Водзинский Е.И. Русское неокантианство конца XIX — начала XX в. Л., 1966; Филиппов Л.И. Неокантианство в России // Кант и кантианцы: критические очерки одной философской традиции. М., 1978; Абрамов А.И. О русском кантианстве и неокантианстве в журнале «Логос» // Кант и философия в России. М., 1994.
ВДОВИНА Ирена Сергеевна (р. 1937) — специалист в области современной зарубежной философии и эстетики. Доктор филос. наук. Окончила филос. факультет МГУ (1962). С 1962 работает в Ин-те философии АН СССР (РАН), в настоящее время — ведущий научный сотрудник. Докторская диссертация «Французский персонализм» (1983). Специальным предметом исследования является фр. феноменологическо-экзистенциалистская философия: персонализм (Э. Мунье, Ж. Лакруа, М. Недонсель, Ж.М. Доменак и др.), феноменология (М. Мерло-Понти, Э. Левинас), феноменологическая герменевтика (П. Рикёр). В изучении фр. персонализма главное внимание В. уделяет проблеме личности, ее осуществлению в качестве субъекта исторической деятельности, разработке личностной проблематики в истории философии и ее персоналистической интерпретации, вопросам соотношения личности и общества, личности и культуры, личности и искусства, личностным идеалам и способам их осуществления. В феноменологических концепциях В. интересуют прежде всего идеи о межличностном общении, о взаимопонимании людей и возможностях ослабления конфликтных ситуаций, возникающих в обществе. Феноменологическая герменевтика исследуется В. как учение о многоплановости, многоаспектности и диалектичности человеческого существования и способах его целостного осмысления. Особое внимание уделяется вопросам взаимосвязанности традиций и новаторства в историческом развитии, взаимной дополнительности современных филос. подходов в анализе человека и истории.
В. — автор пер. с фр. яз.: Мунье Э. Персонализм. М., 1992; Он же. Надежда отчаявшихся. М., 1995; Левинас Э. Тотальность и бесконечное // Левинас Э. Избранное: Тотальность и бесконечное. М.; СПб., 2000; Мерло-Понти М. Знаки. М., 2001; Рикёр П. Герменевтика и психоанализ. Религия и вера. М., 1996.
Французский персонализм (критический очерк философского учения). М., 1977; Эстетика французского персонализма. М., 1981; Французский персонализм: 1932—1982. М., 1990; Исследуя человеческий опыт... // Рикёр П. Герменевтика. Этика. Политика. М., 1995; Морис Мерло-Понти: интерсубъективность и понятие феномена // История философии. М., 1997; Феноменология и эстетика Мориса Мерло-Понти // Мерло-Понти М. Знаки. М., 2001; Левинас Э., Рикёр П. История философии. Запад — Россия — Восток. Книга четвертая. М., 1999.
ВЕБЕР (Weber) Альфред (1868—1958) — нем. философ, социолог и теоретик культуры, экономист и политолог. Начав свою научную карьеру как экономист, исследователь проблем размещения нем. промышленности, В. переходит к проблемам философии и социологии культуры. Творчество В. во многом сложилось под влиянием А. Шопенгауэра, Ф. Ницше и О. Шпенглера, а также в контексте мировоззренческих расхождений и теоретических разногласий со своим братом, выдающимся нем. социологом — М. Вебером. Преподавал в Берлинском, Пражском (1904—1907) и Гейдельбергском (с 1907 и почти до своей смерти) ун-тах. После прихода к власти в Германии национал-социалистов В. отошел от преподавательской деятельности и целиком посвятил себя научным занятиям. В этот период были созданы важнейшие труды В. в области социологии культуры. В 1924 в Берлине был опубликован сб. его статей «Германия и кризис европейской культуры», в котором он подвел итоги своих многолетних размышлений о судьбе Европы после Первой мировой войны. В 1935 в Лейдене выходит главный труд В. «История культуры как культурсоциологии».
По мнению В., уже задолго до начала Первой мировой войны ясно обнаружились глубинные проблемы, порожденные 19-м столетием. Наряду с высоким совершенством его технических и интеллектуальных достижений, интенсивным становлением новых возможностей и форм деятельности, выявилась напряженность жизненного пространства, на котором все это создавалось. По мере того как материальное начало побеждало и борьба за его интересы приобретала решающее значение, исчезла вера в достижение гармоничного равновесия, и общая субстанция европейского духа начала расползаться и исчезать.
Выход из создавшегося положения В. видел в новой организации и восстановлении динамики европейского духа. Как это может произойти, ему еще не было вполне ясно. Прежде всего нужно понять внутреннее содержание того, что нужно отстаивать и восстанавливать. Мы должны знать, отмечает В., как в условиях по-новому организованной Европы мы используем ее духовный потенциал, на котором она до сих пор основывалась; как следует поступить с динамической энергией европеизма, его стремлением к бесконечности, с которым он появился на свет в облике германо-романской Европы. Невозможно и не нужно избавляться от этих динамических свойств европейской сущности, иначе жители Европы перестали бы быть европейцами, оставаться самими собой.
Европейцы могут сосуществовать друг с другом и с иными историческими общностями в новых условиях земного пространства и бытия только в том случае, если удастся установить приоритет духовного начала над внешними силами, при этом помня об открытых эпохой гармоничного развития Европы закономерностях и правилах уравновешивания сил, пусть даже способы применения и реализации этих закономерностей и правил окажутся иными. Главное — сделать духовное начало, то, что превыше всего, столь сильным, чтобы оно вновь направляло ход развития. Но это может произойти только тогда, когда европейцы сумеют обратить внутрь склонность к внешней экспансии, преобразовать стремление к бесконечности из внешнего во внутреннее свойство. Это не означает попытки превратиться из людей деятельных, активных в пустых мечтателей, отвлеченных метафизиков, тяготеющих к саморефлексии. Это поворот к углублению и непрерывному совершенствованию того, с чем каждый народ приходит в мир как духовная целостность и одновременно в своей культурной особенности.
Прояснить эти несколько абстрактные и, как вскоре выяснилось, неосуществимые прогнозы о выходе Европы из духовного кризиса помогает общая концепция социального развития В. В ней он выделяет три аспекта, или три сферы развития. Социальный процесс — это сфера социально-экономических отношений, область гос-ва и политики, в которых выражаются волевые и властные силы человека. Это сфера «реальной социологии», отражающей базисные процессы существования и развития общества. Цивилизационным процессом В. обозначает область науки и техники. Научно-техническая сфера транскультурна, ее достижения могут легко передаваться от одной культуры другой. Духовное ядро исторических и национальных форм жизни составляет культурная сфера. Это мир идей, символов, мифов, он индивидуален, неповторим по своей сущности. Сфера культуры развивается по непредсказуемым и неповторимым путям. Она суть эманация творческой воли, соединяющая людей с вечными и таинственными началами мирового бытия.
Именно состояние этого духовного ядра вызывает у В. тревогу. Экономика, политика и инструментальный разум цивилизации заслонили и отвратили людей от культурного движения, в результате чего европейское общество сбилось с предназначенного ему пути. Соответственно и выход из кризиса В. предлагает искать в обновлении, новом понимании издавна присущей европейцам культурной идеи.
Германия и кризис европейской культуры // Культурология. XX век. Антология. М., 1995; Избр.: Кризис европейской культуры. СПб., 1998; Religion und Kultur. Berlin, 1912; Die Krise des modernen Staatsgedankens in Europa. Bern, 1925; Ideen zur Staats und Kultursociologie. Karlsruhe, 1927; Kulturgeschichte als Kultursoziologie. Leiden, 1935; Prinzipien der Geschichts und Kultursoziologie. Leiden, 1951; Abschied von der bisherengen Geschichte: Uberwindung des Nihilismus. Bern, 1946; Der dritte oder der vierte Mensch: Vom Sinn des geschichtlichen Daseins? Munchen, 1953; Deushland und die europaische Kulturkrise. Berlin, 1994.
Сидорина Т.Ю. Человечество между гибелью и процветанием: философия кризиса в XX веке. М., 1997; Давыдов Ю.Н. Альфред Вебер и его культурсоциологическое видение истории // Вебер А. Избр.: Кризис европейской культуры. СПб., 1998; Eckert R. Kultur, Zivilization und Gesellschaft: Die Geschichtstheorie Alfred Webers. Tubingen, 1990.
Т.Ю. Сидорина
ВЕБЕР (Weber) Макс (1864—1920) — нем. социолог, философ, историк, один из основоположников социологии 20 в. Можно выделить четыре аспекта его многообразной научной деятельности: проблемы методологии исторического и социологического познания (теория «идеальной типологии»); исторические работы (исследование производственных отношений в сельском хозяйстве античности, общая история экономики и т.д.); социологические работы о религии (сравнительный анализ религий, влияние протестантской этики на развитие капитализма); исследование фундаментальных проблем теоретической социологии (социология политики, проблема власти, типы рациональности в связи с типами хозяйствования и т.д.).
Большое влияние на В. оказали философия ценностей Г. Риккерта и учение о понимании В. Дильтея. Теория «идеальной типологии» В., созданная в полемике с марксизмом, была призвана опровергнуть идею о наличии объективных законов исторического развития. Понятию закона В. противопоставлял понятие идеального типа. Идеальный тип восходит к категории понимания, поскольку он является совокупностью осмысленных связей к.-л. исторической целостности или последовательности событий. Идеальный тип — это способ упорядочения эмпирического материала, это определенного рода методологическая утопия, позволяющая исследователю разобраться в хаосе реальных событий и фактов. «Капитализм» или «феодализм» являются лишь идеальными типами, а не объективными фактическими отношениями. С помощью идеально-типологической конструкции социальный или исторический материал выступает более осмысленным и понятным, чем он был в опыте реальной жизни.
Идеально-типологический подход В. распространял и на понятие власти. С его т. зр., в истории существовали три типа власти: легитимная (власть монарха), харизматическая (власть сильной личности) и бюрократическая (власть аппарата). В. первым описал и проанализировал феномен бюрократии и ее роль в современном обществе. Бюрократия — это машина, составленная из людей, работающая строго рационально, машина безличная и анонимная, с которой невозможно бороться и действие которой пронизывает все общество сверху донизу: школа, церковь, армия, государственное управление, производство — все структурировано, все расчленено на определенные функции, каждый человек является винтиком этой машины и безболезненно может быть заменен. Бюрократия существовала и в Др. Египте, и в Китае, но только в Европе после промышленной революции она получила всеохватывающее значение и место. Бюрократия — самая эффективная форма управления, потому что бюрократ — это человек, подавивший в себе все человеческие качества (любовь, ненависть, зависть) и руководствующийся только интересами дела. И в то же время бюрократия — самая опасная форма власти, ибо она имеет тенденцию к неограниченному расширению, к тому, что она рано или поздно начинает работать на себя, а не на общество.
В. различал два типа рациональности: материальную и формальную рациональность. Люди ставят перед собой цели и пытаются выработать рациональные методы их достижения. Но очень часто рациональные методы пытаются применить к определенным фундаментальным идеям — напр., к идеям социальной справедливости, гуманизма. Рационально устроенное капиталистическое хозяйство часто вступает в противоречие с такими идеями — гуманизм несовместим с бюрократической функциональностью члена управленческой машины, социальная справедливость — с эксплуатацией. Там, где социальная структура ориентирована на подобные идеи, она руководствуется, по В., материальной рациональностью. Формальная рациональность — это специфически зап. достижение, именно она позволяет достичь эффективной производительности, лежит в основе массового производства, отлаживает автоматический механизм рынка, и т.д. Только Западу известна нигде более не существовавшая рациональная капиталистическая организация свободного труда. Рациональная наука, рациональная двойная бухгалтерия, рациональная коммерциализация труда, точная калькуляция — все это завоевания зап. цивилизации, которые стали возможны с появлением специфического типа поведения, в огромной степени вызванного к жизни протестантизмом. Сочетание стремлений к прибыли и к рациональной организации труда только один раз возникло в истории. Протестантизм объявил стремление к прибыли и честный труд основными благами человека и тем самым стимулировал развитие капитализма. Капитализм в виде рыночной экономики руководствуется только формальной рациональностью — здесь существуют неограниченная борьба между автономными экономическими группами, денежная экономика, в которой цены, издержки и заработная плата рационально рассчитываются, ведется борьба против монополий, которые вносят неэкономические и, следовательно, иррациональные интересы в экономику, имеются «формальная свобода труда», отделение работников от средств производства. В. утверждал, что капитализм как формально-рациональная организация общества бесконечно выше всех известных форм организации.
В противоположность этому социалистическая экономика сталкивается с серьезными проблемами в результате фундаментального противоречия между формальной и материальной рациональностью. В социализме развитие больше определяется идеологией, нежели экономикой, а идеология — это иррациональная сила. Это противоречие приведет к тому, писал В., что в социалистических странах гос-во не сможет прокормить своих подданных, поскольку там нет и не может быть эффективно работающей экономики.
Когда началась революция в России, В. выучил рус. язык, чтобы следить по газетам за развитием событий, и, анализируя итоги революции, сделал вывод о том, что к власти в России пришли не рабочие и крестьяне, а служащие, что там установилась не диктатура пролетариата, а диктатура бюрократии, которая, будучи никак не сдерживаема частной собственностью, может достигнуть неслыханных размеров, превратив всех граждан общества в некое подобие феллахов др.-егип. гос-ва.
Избр. Образ общества. (Лики культуры). М., 1994; Gesammelte Aufsatze zur Wissenschaftlehre. Tubingen, 1951; Sociolo-gie — Wfeltgeschichtliche Analysen — Polirik. Stuttgart, 1956; Wirtshaft und Gesellschaft. Koln; Berlin, 1964.
В.Д. Губин
ВЕДЫ (санскр. veda — знание) — обозначение сакральной и начальной текстовой традиции инд. культуры, включающей: 1) собрание священных гимнов, жреческих и магических формул (мантры); 2) экзегетические тексты Брахман («истолкование Брахмана» — значения обрядовых действий, а также сопровождающих их мантр), Араньяк («лесные книги», предназначенные для дополнительного и «тайного» истолкования ритуала), Упанишад — эзотерическую интерпретацию реалий предыдущих текстов в контексте посвящения адепта в мистерию «сокровенного знания»; 3) руководства для работы жреческих школ со священным языком и обрядом в виде дисциплин, именуемых веданги («члены Вед») — фонетика, грамматика, этимология, просодия, ритуаловедение и астрономия. Преимущественно В. понимаются в значениях (1) и (2): указанные руководства и связанные с ними шраута-, грихья- и дхарма-сутры относятся к разряду текстов смрити (букв. — память или предание), тогда как четыре первых класса текстов — к наиболее авторитетной группе, шрути.
Тексты В. складывались длительно и постепенно, и их изустная трансляция в различных местностях, различными кланами поэтов-жрецов, а затем жреческими «традициями» и «школами» заняла не одну историческую эпоху. Основной вектор трансмиссии священной ведийской литературы — поэтапная кодификация жреческими «традициями» и «школами» текстов священных гимнов и формул, на завершающей стадии которой к ним «подключались» указанные классы экзегетических памятников. Самыми древними собраниями гимнов и священных формул были Ригведа — «Веда гимнов» (дошла до нас в одной редакции) и Атхарваведа — «Веда заговоров» (в двух редакциях). Более поздними по материалу можно считать собрания Самаведы — «Веда напевов» (преимущественно приспособленные к особой рецитации гимны Ригведы) и Яджурведы — «Веда формул жертвоприношения» в двух основных версиях: Черная Яджурведа (четыре основные редакции) содержит наряду с названными формулами также и истолкования; Белая Яджурведа (две редакции) — только формулы. С Ригведой соотносятся тексты Брахман, Араньяк и Упани-шад под названием «Айтарея» и «Каушитаки»; с Сама-ведой — «Панчавинша-» и «Джайминия-брахмана», «Араньяка-самхита» и «Джайминия-упанишад-брахмана-араньяка», «Чхандогья-» и «Кена-упанишада»; с Черной Яджурведой — Брахманы, Араньяки и Упани-шады «Катха» и «Тайттирия», также «Шветашватара-», «Майтри-» и «Маханараяна-упанишада»; с Белой Яджурведой — Брахмана и Араньяка «Шатапатха» и «Брихадараньяка-» и «Иша-упанишада»; с Атхарваведой (которая получила статус В. позднее, чем предыдущие) — «Гопатха-брахмана», а также «Мундака-», «Прашна-», «Мандукья-упанишада» и множество поздних Упанишад. В ряде случаев Упанишады действительно входят в состав Араньяк соответствующей В., как те — в состав соответствующих Брахман, в других — связь между этими текстами в рамках каждой В. обоснована единством предания соответствующих жреческих школ, а иногда (как в случае с Упанишада-ми «Атхарваведы») является изобретением кодификаторов.
Датировка памятников корпуса В., за отсутствием внешних источников, крайне осложнена. Признанным считается, что: 1) собрание гимнов Ригведы было кодифицировано приблизительно к нач. I тыс. до н.э.; 2) Самаведа, Яджурведа и Атхарваведа, а также Брахманы (за исключением «Гопатхи») и Араньяки были более или менее поэтапно кодифицированы в течение пер. пол. I тыс. до н.э.; 3) Упанишады «Брихадараньяка», «Чхандогья», «Айтарея», «Каушитаки», «Тайттирия», а также, возможно, «Иша» и «Кена» были оформлены до 5 в. до н.э. — шраманского периода.
Материал В., еще не обнаруживающий собственно теоретической рефлексии над мировоззренческими проблемами и понятиями, которые составляют признаки философии (см.: Индийская философия), содержит лишь «среду» генерации самих этих проблем и понятий. В космогонических гимнах Ригведы (преимущественно более поздних I и X книг-мандал) ставятся вопросы о происхождении мира из «сущего» и «не-сущего», об исходном «материале» космоса и демиурге, ответственном за его формирование, о Речи как созидательном начале мироздания, о соотношении Единого и множественности его манифестаций. В Атхарваведе рассматриваются также структура микрокосма, идея космической опоры (скамбха), дыхание как микро- и макрокосмическая сила (прана), время как движущее начало сущего (кала), Священное Слово-Брахман. В Брахманах, экзегеза которых построена на весьма замысловатых корреляциях элементов жертвоприношения, человека и мироздания, выявляются, помимо названного, соотносительные приоритеты слова и мысли, первоначало мира — в виде как натуральных феноменов, так и мысли, выясняется, что лежит у истоков мироздания — сущее или несущее; здесь же начало знаменитой идентификации ядра микрокосма с мировым первоначалом — Атмана и Брахмана. В Араньяках прочерчиваются корреляции органов человека, соответствующих способностей и феноменов природного мира, представление об Атма-не как достигающем все большей «чистоты» сообразно с иерархией живых существ. Наконец, в «добуддийских» Упанишадах в многообразных контекстах рассматриваются Атман, Брахман и Пуруша — жизнеобразующие начала мира и индивида, пять жизненных дыханий-пран, состояния сознания в бодрствовании, сне и глубоком сне, способности чувств и действий (индрии), ум-манас и распознавание-виджняна, и фиксируются наблюдения в связи с механизмом познавательного процесса. Знаменитые «великие речения» Упанишад: «Я есмь Брахман», «Тот Атман есть поистине Брахман», «То еси ты» предназначались, по всей вероятности, для медитативной интериоризации адептом эзотерических жреческих школ переданной ему тайной истины, тогда как формула «Кто поистине знает того высшего Брахмана, [сам] становится Брахманом» означала «программу» инициации в мистерию тайнознания. Атман-Брахман — непостижимое единство, поскольку «нельзя познать познающего», которое определяется поэтому через отрицания: «не то, не то...». В Упанишадах впервые формулируется т.н. закон кармы, устанавливающий причинные отношения между поведением и знанием человека в настоящем и его реинкарнацией в будущем, а также учение о сансаре — круге перевоплощений индивида в результате действия «закона кармы» и об освобождении знающего, в результате искоренения аффектированного сознания, из круга сансары — мокша. Однако говорить о единой доктрине Упанишад, отражающих значительные расхождения учительских традиций, весьма затруднительно. «Послебуддийские» Упанишады отражают мировоззрение санкхьи, йоги, буддизма, поздние «ведантийские» — веданты.
Брихадараньяка-упанишада. М., 1964; Чхандогья-упанишада. М., 1965; Упанишады. М., 1967; Атхарваведа. Избр. М., 1976; Ригведа. Мандалы 1—IV. Изд. подгот. Т.Я. Елизаренкова. М., 1989; Ригведа. Мандалы V—VIII. Изд. подгот. Т.Я. Елизаренкова. М., 1995; Ригведа. Мандалы IX—X. Изд. подгот. Т.Я. Елизаренкова. М., 1999.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 156 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |