Юридическое и моральное понятия В. следует отличать от т.н. метафизического понятия В., суть которого заключается в том, что человек оказывается (и признается) безусловно виновным не только вследствие своего несовершенства и связанной с этим неспособностью до конца исполнить свой долг, но и вследствие всего, происходящего вокруг него. Такова христианская идея В. Согласно религиозной этике, виновностью сопровождается грех, и чувство В. выражает осознание человеком собственной греховности; это чувство неизбывно вследствие первородного греха человека.
О том же, по существу, говорил И. Кант, указывая на то, что человек виновен самим фактом возможности свободы (как произволения). Поэтому наряду с преднамеренной (dolus) и неумышленной В. (culpa) он говорил также о прирожденной В. (reatus). Виновность, по Канту, следует усматривать не только в поступках, имевших злые последствия, но и в поступках, не имевших видимых злых последствий, но совершенных не ради долга, а по максимам, которые по самой своей природе вполне могли бы привести к дурным последствиям и не привели лишь по счастливой случайности. В.-reatus и заключается в неисполнении долга как необходимости совершать добро во всей возможной полноте. По Г.В.Ф. Гегелю, человек виновен уже в своей способности действовать, быть В.-«причиной» происходящих вовне изменений, а действование — возможная материя проступка и преступления. Во фр. экзистенциализме В. человека обусловлена его неспособностью сполна реализовать собственный потенциал.
Выводя понятие «В.» (Schuld) из материального понятия «долги» (Schulden), Ф. Ницше видел источник этого «основного морального понятия» в отношениях должника и кредитора, превращенными формами которых являются отношения индивида с обшиной, предками и божеством. Однако еще Кант показал, что моральная В. не является «передаточным обязательством», подобно денежному обязательству (когда долг может быть перенесен на любое др. лицо): В. представляет собой выражение глубоко личного обязательства. По П. Рикёру, В. символизируется в суде, который, «метафизически перенесенный в глубины души», становится тем, что называют «моральным сознанием». Как и Гегель, Рикёр видит в чувстве В. одно из проявлений двойственности сознания, внутреннего диалога, посредством которого и осуществляются самоанализ и самонаказание.
Поскольку сознание В. представляет собой один из эффективных механизмов формирования зависимости, провоцирование чувства В. у человека с зависимым или авторитарным, т.е. сориентированным на внешний авторитет, сознанием оказывается эффективным механизмом власти (политической, корпоративной, родительской или межличностной) и, как указывал Э. Фромм, способствует упрочению авторитарных отношений.
Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа // Гегель Г.В.Ф. Соч. М., 1959. Т. IV; Кант И. Религия в пределах только разума // Кант И. Трактаты и письма. М., 1980; Ницше Ф. К генеалогии морали // Ницше Ф. Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. 2; Рикёр П. Виновность, этика и религия // Рикёр П. Герменевтика и психоанализ. Религия и вера. М., 1996.
ВИНДЕЛЬБАНД (Windelband) Вильгельм (1848-1915) -нем. философ, историк философии, глава баденской школы неокантианства. Преподавал философию в Лейпцигском, Цюрихском, Фрайбургском, Страсбургском и Гейдельбергском ун-тах. Автор знаменитых книг «История древней философии» и «История новой философии», по которым училось несколько поколений студентов различных европейских стран, в т.ч. и России. Как мыслитель известен своими работами в области философии истории, философии духа, теории познания. Основные работы в этой области: «Прелюдии. Философские статьи и речи», «Философия в немецкой духовной жизни XIX столетия», «Платон», «Философия культуры и трансцендентальный идеализм» и др. В. первым стал различать науки не по предмету, а по методу: один класс наук — номотетические (прежде всего естественные науки) — рассматривает действительность с т.зр. всеобщего и выражает свое знание о действительности в законах; др. класс — идеографические — изучает действительность с т.зр. единичного в его исторической неповторимости. Общие законы не выражают специфики и уникальности единичного существования. В. вообще отвергал возможность применимости объективных законов к историческому познанию, к феноменам человеческого бытия. Смысл и значение имеют те феномены действительности, которые можно отнести к ценностям — к истине, благу, красоте, святости. В любых человеческих поступках, совершаемых во имя той или иной ценности, выявляется несводимость нашего существа к каким бы то ни было объективным (природным) закономерностям, выявляется индивидуальная свобода. Все отдельные науки занимаются изучением того, что е с т ь, а философия изучает то, что должно быть, т. е. идеалы, ценности. Философия, т.о., является наукой о совести, долге и свободе, в узком смысле она является этикой, наукой о должном. В. попытался реализовать кантовскую идею о примате практического бытия над теоретическим и во имя этого резко противопоставлял природу и свободу, объективные законы и человеческие ценности. Дуализм реальности и ценности — необходимое условие человеческой деятельности. Его учение о разделении наук оказало большое влияние на европейскую мысль 20 в.
Философия культуры: избр. М., 1994; Избр.: Дух и история. М., 1995.
ВИТАЛИЗМ (от лат. vita — жизнь) — биологическая и филос. концепция, согласно которой явления жизни обладают специфическим характером, в силу чего они радикально отличаются от физико-химических явлений. Виталист приписывает активность живых организмов действию особой «жизненной силы» («энтелехия» Г. Дриша, «жизненный порыв» А. Бергсона и т.п.). Противоположностью В. является биологический механицизм, утверждающий, что живое может быть объяснено в чисто физико-химических терминах.
ВИТГЕНШТЕЙН (Wittgenstein) Людвиг (1889-1951) — австро-англ. философ, Проф. философии в Кембриджском ун-те в 1939—1947. Филос. взгляды В. сформировались как под воздействием определенных явлений в австр. культуре нач. 20 в., так и в результате творческого освоения новых достижений в сфере логико-математического знания. В молодости В. был близок деятелям венского литературно-критического авангарда, находившегося под влиянием эстетической программы издателя жур. «Факел» К. Крауса. В центре внимания здесь была проблема разграничения ценностного и фактического в искусстве. Др. важным стимулом для В. послужили концепции Г. Фреге и Б. Рассела, под руководством которых он некоторое время работал. У первого В. воспринял и творчески переработал понятия пропозициональной функции (что позволило отказаться от устаревшего способа анализа предложений в субъектно-предикатной форме) и истинностного значения, семантическое различение смысла и значения языковых выражений. У второго — метод логического анализа языка, направленный на выявление «атомарных предложений», которым в реальности соответствуют «атомарные факты», а также отдельные элементы логицистской программы обоснования математики.
Первоначальная позиция В. сформулирована в его «Дневниках 1914—1916 годов» (Notebooks 1914—1916. Oxford, 2 ed., 1979). В них В. выражает уверенность в безграничных возможностях новой логики, в особенности логического синтаксиса. Философия, по его мнению, должна описывать практику использования логических знаков. Мировоззренческие фрагменты «Дневников» противоречиво сочетают пессимистические (в духе А. Шопенгауэра) и оптимистические мотивы в вопросе о смысле жизни. Данный текст, а также некоторые др. подготовительные материалы послужили основой для главной работы его «раннего» периода — «Логико-философского трактата» (Tractatus Logicophilosophicus). Трактат был написан в 1918, опубликован в 1921 в Германии. В 1922 вышел его англ. пер. с предисловием Рассела, принесший В. широкую известность среди англоязычных философов. Предисловие Рассела, в котором разбирались в основном логические идеи, вызвало несогласие В., считавшего самым важным ее философско-мировоззренческое содержание. В 1920—1930-е гг. логические позитивисты Венского кружка истолковывали отдельные положения трактата как предвосхищение своей антиметафизической программы и доктрины верификационизма. Книга написана в виде афоризмов, обозначенных цифрами, указывающими на степень важности того или иного афоризма. Логическая символика, применяемая в трактате, несмотря на очевидное влияние логико-математических работ Фреге и Рассела, во многом оригинальна.
Цель книги в определенном плане перекликается с целями кантовских критицизма и трансцендентализма, ориентированных на установление пределов познавательных способностей. В. ставит вопросы об условиях возможности содержательного языка, стремится установить пределы мышления, обладающего объективным смыслом и несводимого к к.-л. психологическим особенностям. При этом мышление отождествляется с языком, а философия принимает форму аналитической «критики языка». Язык в ранней концепции В. выполняет функцию обозначения «фактов», основу для чего создает его внутренняя логическая структура. В этом смысле границы языка совпадают с границами «мира». Все, что оказывается за пределами «мира фактов», называется в книге «мистическим» и невыразимым. Попытки сформулировать метафизические, а также религиозные, этические и эстетические предложения неизбежно порождают бессмыслицу. Дело в том, что лишь предложения естествознания, согласно В., сами будучи фактами, способны быть «образами» фактов, имея с ними общую «логическую форму». Последняя может быть «показана» с помощью совершенной логической символики. Невыразимость в языке «логической формы» и отсутствие смысла у логических предложений (которые суть тавтологии или выводимы из тавтологий) объясняются тем, что наличие такой формы и есть главное условие осмысленности. Невыразимы в языке и все этические, эстетические и религиозные предложения, как и предложения «метафизики», включая и метафизические взгляды самого В.; все они признаются бессмысленными. Крайний панлогизм приводит В. к мировоззренческой позиции, созвучной философии жизни. Факты в «Трактате» ограничены «мистическим», т.е. тем, что невыразимо и представляет собой интуитивное созерцание «мира» в целом. Научными, рациональными средствами в эту сверхъестественную сферу не пробиться. Отрицание реальности к.-л. каузальных связей между фактами порождает у В. пассивное отношение к миру, в котором, как он считал, ничего нельзя изменить. В отличие от конкретной науки философия, согласно В., не есть теория, стремящаяся к истине; она является аналитической деятельностью по прояснению логической структуры языка, устранению неясностей в обозначении, порождающих бессмысленные предложения. Такая позиция отчасти предвосхитила «антиметафизическую» программу Венского кружка. В «Трактате» устанавливается полное соответствие между онтологическими и семантическими понятиями: «объекты» реальности обозначаются «именами», сочетания «объектов» (факты) — сочетаниями «имен», т.е. предложениями, обладающими смыслом. Элементарные предложения, как и элементарные факты, абсолютно независимы по отношению друг к другу. Все сложные предложения трактуются как функции истинности элементарных предложений. Подобная концепция вела к аналитическому взгляду на язык и обозначаемую им реальность. Отказ в кон. 1920-х гг. от принципа независимости элементарных предложений явился одним из первых признаков трансформации всего учения В. Видение мира как организованного целого, подход к миру с «т.зр. вечности» должны, согласно В., привести к правильной этико-мировоззренческой позиции. Данная доктрина до сих пор оказывает влияние на ряд этико-религиозных учений на Западе. В рус. пер. трактат опубликован дважды: Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М., 1958; Витгенштейн Л. Философские работы. М., 1994. Ч. 1. В кон. 1920-х гг. В. осуществил пересмотр своей ранней позиции, отказался от выявления априорной структуры языка. В связи с этим им подчеркивалось многообразие способов употребления слов и выражений естественного языка. Значение, согласно В., не есть объект, обозначаемый словом; оно также не может быть ментальным «образом» в нашем сознании. Только использование слов в определенном контексте (см.: Языковые игры) и в соответствии с принятыми в «лингвистическом сообществе» правилами придает им значение. Проблему значения В. тесно связывал с проблемой обучения языку; при этом он критиковал теорию остенсивных (указательных) определений, подчеркивая их ограниченную применимость. В своем главном произведении позднего периода его творчества «Философские исследования» (Philosophische Untersuchungen) В. развивает этот круг идей. Работа над данным текстом (как и над материалами о философии математики) велась с сер. 1930-х гг. вплоть до смерти философа в 1951. Книга была опубликована в 1953 одновременно с ее англ. пер. Авторское предисловие, в котором говорится о необходимости издания этой книги вместе с ранним «Логико-философским трактатом» для того, чтобы по контрасту более ярко предстали особенности нового подхода, было написано в 1945. В. отказался в этой работе от «пророческого» стиля «Трактата». Текст разделен на две неравные части, из которых первая имеет более завершенный и готовый к публикации характер, чем вторая. С т.зр. содержания в структуре первой части выделяют три основные группы фрагментов: 1) § 1 — 133 — концепция языка и значения; 2) § 134—427 — анализ эпистемологических (предложение, знание, понимание) и психологических (ощущение, боль, переживание, мышление, воображение, сознание и др.) понятий; 3) § 428—693 — анализ интенциональных аспектов этих понятий. Текст «Исследований» начинается с критики «традиционного» понимания значения как некоторого объекта, соответствующего тому или иному слову (имени, знаку). Одновременно опровергается связанная с этой концепцией остенсивная теория обучения языку. Взамен предлагается концепция «значения как употребления», для обоснования которой используется понятие языковых игр. Любое слово имеет значение лишь в контексте употребляемого предложения. В. стремится переориентировать мышление философов с поиска общего и существенного на поиск и описание всевозможных различий. В этом смысле сам текст этого произведения есть своеобразная «тренировка» такой способности различения, осуществляемая на большом количестве примеров. При этом особое внимание придается правильной постановке вопросов. Продолжая номиналистическую традицию, отвергает наличие реальной общности языковых феноменов. Признается лишь специфическая взаимосвязь, называемая «семейным сходством». «Кристальная чистота» своей ранней логико-философской концепции признается поздним В. особенностью лишь одной из частных «языковых игр». В то же время сохраняется оценка филос. исследования как аналитической процедуры, которая, однако, уже ориентирована на естественный язык, а не на «совершенный» язык формальной логики. Философия, по замыслу автора, должна возвращать словам их привычное употребление, вызывая у нас «наглядные представления» такого употребления и способность «видеть аспекты». В. надеялся, что если подобное исследование сделает языковые связи открытыми (при этом скрытая бессмыслица станет явной), то уже нечего будет объяснять, а все филос. проблемы (трактуемые как «заболевания») исчезнут сами собой. В «Исследованиях» В. развивает также критику «ментализма», в особенности настойчиво выступает против трактовки понимания как духовного процесса. По его мнению, понимание, как и любая др. форма лингвистической или нелингвистической активности человека, правилосообразно. Но люди обычно не рефлектируют по поводу «правил», а действуют инстинктивно, «слепо». В. отмечает, что язык как средство коммуникации не может даже в «мысленном эксперименте» быть представлен как сугубо индивидуальный, приватный язык. Появление «Философских исследований» оказалось событием, на много лет вперед определившим характер и тенденции развития зап. философии, различных направлений аналитической философии прежде всего.
Одной из причин отмеченного изменения позиции В. в кон. 1920-х гг. послужило его знакомство с математическим интуиционизмом. В своих «Заметках по основаниям математики» (Remarks on the Foundations of Mathematics. Oxford, 1969) он разрабатывает своеобразный кодекс «лингвистического поведения» математиков. В основе несогласия с формалистскими и логицистскими путями обоснования математического знания лежало его убеждение в ошибочности использованных при этом «традиционных» концепций значения математических выражений. В философии математики В. развиваются некоторые идеи в духе математического конструктивизма. Он выступает против неограниченного применения закона исключенного третьего, терпимо относится к противоречиям в математических системах.
В самом позднем тексте В., впоследствии озаглавленном «О достоверности» (On Gertainty. Oxford, 1969), рассматриваются эпистемологические вопросы и проблема скептицизма. Согласно В., сами понятия «сомнение» и «достоверность» возникают лишь в определенных системах человеческой деятельности. Сомнение всегда с необходимостью предполагает нечто достоверное, а именно определенные парадигматические предложения, не нуждающиеся в обосновании.
Именно такие предложения, по его мнению, формируют наше представление о реальности.
В философии В. были поставлены и разработаны вопросы, во многом определившие характер всей новейшей англо-американской аналитической философии. Существуют также попытки сближения витгенштейнианства с феноменологией и герменевтикой, с различными видами религиозной философии. В последние годы на Западе опубликованы многие тексты В. из его обширного рукописного наследия.
Лекция об этике. Заметки о «Золотой ветви» Дж. Фрэзера // Историко-философский ежегодник. М., 1989; Философские работы. М., 1994. Ч. 1, 2 (кн. 1); Werkausgabe in 8 Bde. Frankfurt am Main, 1984.
Козлова М.С. Концепция философии в трудах позднего Витгенштейна // Природа философского знания. М., 1974; Грязнов А.Ф. Эволюция философских взглядов Л. Витгенштейна. М., 1984; Он же. Язык и деятельность: критический анализ витгенштейнианства. М., 1991; Людвиг Витгенштейн: человек и мыслитель. М., 1993; Сокулер З.А. Людвиг Витгенштейн и его место в философии XX в. Долгопрудный, 1994.
А.Ф. Грязнов
ВКУС — чувство совершенства, имеющееся у человека и способное склонить его к принятию определенных суждений. Понятие В. существенно уже понятия здравого смысла, В. опирается на непосредственное чувство, а не на рассуждение. И. Кант характеризовал В. как «чувственное определение совершенства» и видел в нем основание своей критики способности суждения. Понятие В. относят к эстетической сфере «прекрасной духовности», но в общем оно является более широким и охватывает обычно также сферу морали.
В. — не просто своеобразие подхода индивида к оцениваемому им явлению. Человек всегда стремится обладать хорошим В. вплоть до притязаний на его универсальность. «...Вкус по самой сокровенной своей сущности не есть нечто приватное; это общественный феномен первого ранга. Он в состоянии даже выступать против частной склонности отдельного лица подобно судебной инстанции по имени «всеобщность», которую он представляет и мнение которой выражает» (Х.Г. Гадамер). Можно отдавать чему-то предпочтение, несмотря на неприятие этого собственным В.
Интерес к феномену В. вызван тем, что человек погружен в историю; особенности его мышления и сам горизонт мышления определяются конкретной эпохой. Конечность, господствующая над человеческим бытием и историческим сознанием, должна включать принятие не только теоретической аргументации, но и аргументации контекстуальной, и в частности обращение к чувству В. и связанному с ним понятию моды.
Часто высказываемый принцип «О В. не спорят» постоянно опровергается на практике. Споры о В. достаточно обычны, эстетика и художественная критика состоят по преимуществу из таких споров. Кант отмечал, в частности, что в сфере В. возможен спор, но не диспут. Суждения В. являются оценками: они определяют степень совершенства рассматриваемых объектов. Как и всякие оценки, такие суждения не могут быть предметом споров, ориентирующихся на достижение истины, но способны быть объектом споров, нацеленных на победу над др. стороной. О В., т.о., можно спорить, но лишь с намерением добиться утверждения своей собственной системы оценок, причем спорить вполне корректно.
Претензия В. на общую значимость особенно наглядно проявляется в феномене моды, аргумент к которой является частным случаем аргумента ко В. Мода касается быстро меняющихся вещей и воплощает в себе не только В., но и определенный, общий для многих способ поведения. Будучи формой общественной солидарности, мода создает социальную зависимость, от которой трудно уклониться. Кант, напр., говорил, что лучше быть модным дураком, чем идти против моды, хотя и глупо принимать моду чересчур всерьез. Для хорошего В. характерно, отмечает Гадамер, что он умеет приспособиться к вкусовому направлению, представленному модой, или же умеет приспособить требования моды к собственному хорошему В.: «...В понятии вкуса заложено умение и в моде соблюдать умеренность, и обладатель хорошего вкуса не следует вслепую за меняющимися требованиями моды, но имеет относительно них собственное суждение. Он придерживается своего «стиля», т.е. согласовывает требования моды с неким целым, которое учитывает индивидуальный вкус и принимает только то, что подходит к этому целому с учетом того, как они сочетаются».
В. не сводится к правилам и понятиям и не может быть представлен как система образцов, на основе которых выносится оценочное суждение. В. присущ не каждому и предполагает не совпадение с суждениями всех других по любому конкретному поводу, а одобрение суждений В. некоторой идеальной общностью, совокупностью тех, кто тоже обладает хорошим В. В., отмечает Кант, «не говорит, что каждый будет согласен с нашим суждением, а говорит, что он должен согласиться». Чувство В. необходимо во всех тех социальных областях, где единичное характеризуется с учетом того целого, к которому оно принадлежит, и где само целое не представляет собой устойчивой системы правил или понятий. В. несет на себе отпечаток общности социальной жизни и меняется вместе с ее изменением. Суждения В., относящиеся к разным эпохам или к разным культурам, обычно оказываются несовместимы друг с другом.
Кант И. Соч.: В 6 т. М., 1966. Т. 5; Гадамер Х.Г. Истина и метод. М., 1988; Ивин А.А. Основы теории аргументации. М., 1997.
И. П. Никитина
ВЛАСТЬ — специфический инструмент управления, используемый для достижения поставленных целей. Цели могут быть групповыми, классовыми, коллективными, личными, государственными и т.д. В. призвана делать все для того, чтобы достичь тех целей, которые должны сохранять, но вместе с тем улучшать и изменять объект управления. Понятие В. многогранно и многоаспектно. Оно охватывает отношения, проявляющиеся как на макроуровне (В. гос-ва), так и на микроуровне (В. родителей над детьми).
В. — биосоциальное явление, задатки В. наследуются людьми от природы. Уже в животном мире существует определенная «субординация». Вожак стада обезьян имеет огромную «В.» над всеми остальными обезьянами, и они это хорошо чувствуют. Без такого вожака любое стадо может погибнуть, поскольку потеряет ориентиры и в жестоких условиях борьбы за существование не сможет адаптироваться к новым условиям жизни. Сама природа позаботилась о том, что кому-то из стада животных необходимо иметь «В.», позволяющую ему в разных ситуациях играть роль вожака. Оказавшись более сильным, вожак подчиняет себе всех остальных.
Все люди от природы имеют склонность властвовать над себе подобными. Властолюбие присуще каждому, но у одних оно проявляется сильнее, а у других слабее. Реализация властных задатков зависит исключительно от социальных условий. Напр., Наполеон не стал бы императором Франции, если бы Корсика не была присоединена к Франции за три месяца до его рождения и если бы в стране не разразилась революция.
Для осуществления В. необходимы по меньшей мере ее субъект и объект: один дает распоряжения, другой их выполняет. Субъект приказывает объекту, а объект подчиняется, ибо неподчинение влечет за собой наказание.
В качестве субъектов В. выступают гос-во, политические партии, церковь, индивиды, группы, классы через своих представителей. То же самое касается объекта В. Субъект и объект В. могут меняться местами. Подчинение субъекту В. предполагает такие формы взаимоотношений, при которых его распоряжения исполняются с необходимостью. При этом субъект В. должен обладать соответствующими властными полномочиями, дающими ему право приказывать объекту В. и требовать от него выполнения приказаний.
Власть предполагает контроль за выполнением принятых решений. Невыполнение решения должно иметь следствием наказание, которое может быть экономическим, административным, уголовным и др.
Политическая В. представляет собой насилие и принуждение. Естественно, что многие ее не любят, презирают и отвергают. Анархисты, напр., считают, что В. есть зло и от нее надо избавляться любыми путями. В. есть, однако, имманентная черта общества, и оно не может нормально функционировать без соответствующих властных структур. Люди боятся В., но вместе с тем, если в обществе берут верх аномальные явления — преступность, воровство, грабежи и т.д., — жалуются на отсутствие В. Безвластие приводит либо к дезинтеграции всех сторон общественной жизни и в конечном итоге к ее гибели, либо к установлению диктатуры.
В. не тождественна авторитету. Субъект может обладать В., но не авторитетом, хотя обладание В. не исключает наличия авторитета. Субъект приобретает авторитет постепенно и заслуживает его благодаря своей деятельности, приносящей пользу обществу, коллективу, группе, политической партии, мафии и т.д. Субъект авторитета дает советы и рекомендации, которые можно учитывать, а можно игнорировать, что недопустимо в отношении распоряжений субъекта В. Многие выдающиеся люди (писатели, ученые, художники и т.д.), не имея никакой В., пользуются большим авторитетом в обществе. Что касается В. имущих, они должны заработать авторитет своими делами, а не обещаниями.
Существуют разные классификации видов В., которые зависят от сфер общественной жизни, от характера и содержания самой В. и т.д. Во-первых, в общей форме можно выделить внутреннюю, внешнюю, «естественную» и институциональную В. Внутренняя В. вытекает из внутренней природы объекта В. Внешняя В. — это В., не вытекающая из внутренней природы своего объекта. Она предполагает подчинение чужой воле, навязывание своего видения мира, своего порядка и образа жизни. Так, победившее гос-во вынуждает побежденное подчиниться ему, перестроить свою жизнь в соответствии с представлениями гос-ва-победителя. Под «естественной» В. понимается В., которая как бы дана от природы. Напр., вожди первобытных племен имели большую В., но они ее получали естественным путем, т.е. благодаря своим природным данным, своей преданности племени и т.д. Что касается институциональной В., то она базируется на юридических законах и нормах. В зависимости от сфер общественной жизни можно выделить В. экономическую, политическую, духовную и т.д. В свою очередь экономическую В. можно разделить на подвиды (В. в рамках предприятия, корпорации, фирмы и т.д.). Политическая В. также проявляется в различных формах (монархия, демократия, диктатура, олигархия, режим личной В., законодательная, исполнительная и судебная ветви В. и т.д.).
Каждый способ производства порождает свой тип общественной В. В первобытном обществе господствовал такой тип В. (вожди, собрание рода), который наиболее адекватно соответствовал низкому уровню производительных сил и производственных отношений. Но уже с переходом к классовому обществу появляется др. тип В., выступающий в различных формах (монархия, демократия, тирания и т.д.). Формы его проявления зависят от конкретно-исторических условий. Так, в Афинах в эпоху Перикла функционировала развитая рабовладельческая демократия, в антич. Риме республиканская форма правления была заменена диктатурой. Для феодализма типична монархия. Что касается капиталистического способа производства, то типичной формой В. для него является республика, хотя в определенных исторических обстоятельствах появляются диктаторские режимы. Но и они рано или поздно уступают место республиканской форме правления.
И.А. Гобозов
ВОЗМОЖНОСТЬ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ — соотносительные филос. категории, характеризующие два основных этапа в изменении и развитии предметов, явлений, окружающего мира в целом. Действительность (Д.) есть такое состояние предмета или мира, которое реально, актуально существует в данный момент времени. Возможность (В.) — то состояние предмета или мира, которое в данный момент не существует реально, но может осуществиться в будущем. В. есть будущая Д. Процесс изменения предметов и явлений можно представить как процесс превращения В. в Д., как актуализацию потенциального состояния мира. Напр., у молодого человека, поступившего в вуз, есть В. окончить его и получить диплом; Д. в данный момент является его состояние в качестве первокурсника, получение диплома — лишь В., которая станет Д. через несколько лет успешной учебы.
Категории В. и Д. взаимосвязаны не только потому, что В. — это будущая Д., но и вследствие того, что В. уже существует в Д. — именно как В., т.е. в самой Д. сейчас существуют условия и действуют закономерности, которые в будущем приведут к актуализации ныне лишь потенциального состояния. В. есть аспект Д., настоящее содержит в себе зародыш будущего. Однако в Д. существуют предпосылки реализации не одной, а многих В. Если бы в Д. существовала лишь одна В., развитие мира было бы фатально предопределено, в нем не было бы места случайности и свободной деятельности человека. Д. одна, но В. ее последующего изменения — много.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 168 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |