ihtik.lib.ru, [e-mail] 124 страница

П. играют особую роль в подтверждении и укреплении научной теории. «...Если прогресс науки является непрерывным и ее рациональность не уменьшается, — пишет К. Поппер, — то нам нужны не только успешные опровержения, но также и позитивные успехи. Это означает, что мы должны достаточно часто создавать теории, из которых вытекают новые предсказания, в частности, предсказания новых результатов, и новые проверяемые следствия, о которых никогда не думали раньше». Из П., подтверждение которых сыграло особую роль в судьбе предложивших их теорий, можно упомянуть П. автора общей теории относительности А. Эйнштейна того, что при определенных условиях движение планет должно отклоняться от законов И. Кеплера, и П., что свет, несмотря на свою нулевую массу, подвержен гравитационному притяжению. Хорошим примером того, как серия успешных, можно сказать блестящих, П. привела к быстрому утверждению теории, является теория атома Н. Бора (П. этой теорией размеров атома водорода, величины константы Ридберга и др.).

Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983; Грюнбаум А. Философские проблемы пространства и времени. М., 1969; Ивин А.А. Теория аргументации. М., 2000.

ПРЕДУСТАНОВЛЕННАЯ ГАРМОНИЯ — понятие, введенное Г.В. Лейбницем для объяснения согласованности простых субстанций в универсуме. В монадологии субстанциальные элементы мира — монады не имеют «окон», представляют собой замкнутый мир, невосприимчивый к внешним влияниям. Их общение не может быть результатом обоюдного физического воздействия. Кроме того, не принимая декартовского разделения res cogitans (вещь мыслящая) и res extensa (вещь протяженная), считая, что каждая душа представляет энтелехию собственного тела, Лейбниц вынужден объяснить соотношение души и тела. Для обоснования согласованности монад Лейбниц использует пример двух маятниковых часов, чья синхронная работа возможна, если построить такие часы, чтобы они могли идти строго параллельно благодаря своей конструкции. Так и Бог, создавая монады, сотворил их взаимосогласованными в силу их собственной природы. Душа следует своим законам, тело — своим, и они сообразуются в силу предустановленной Богом гармонии, поскольку являются выражением одного и того же универсума. Души действуют согласно законам конечных причин, тела — по законам причин действующих, и оба царства гармонируют между собой. Это позволяет установить соотношение души и тела, не прибегая постоянно к чуду божественного вмешательства. Бог устанавливает гармонию до творения, что и объясняет очевидное взаимодействие души и тела в мире опыта.

Концепция П.г. была направлена против окказионализма Н. Мальбранша и дуализма Р. Декарта.

ПРЕКРАСНОЕ — эстетическая категория, характеризующая явления, обладающие высшим эстетическим совершенством. В истории мысли специфика П. осознавалась постепенно, через соотнесение его с др. рода ценностями — утилитарными (польза), познавательными (истина), этическими (добро).

Синкретическое сознание, свойственное антич. культуре, снимало вопрос о собственно эстетической самоценности П. Последнее приобретало смысл в связи с удовлетворением множества иных важных потребностей. Характеризуя эстетически совершенное, античность приобрела собственную категорию «калокагатия», что означало единство П. и нравственно-доброго. Эстетически-П. понималось одновременно как этическое в своей основе, а также как средоточие всех иных совершенных качеств, включая истинное, справедливое и т.д. П. как объективное свойство, заданное самой природой, и П. как субъективное чувство удовольствия сосуществовали и мыслились нераздельно.

Вплоть до сер. 19 в. понятия П. и художественного, красоты и искусства отождествлялись. Острые споры велись относительно источника возникновения П., его онтологического статуса. С одной стороны, П. наделялось свойствами реально существующего («П. рассеяно в природе»), с др. — виделось достоянием творческой личности («художник сам владеет формой П.»). В природе прекрасных явлений и произведений обнаруживались как объективные, так и субъективные стороны. Аристотель, напр., склонялся к мысли, что художественное — это осуществленное эстетическое; художник собирает, группирует, шлифует явления окружающего мира, благодаря чему и добивается особой выразительности произведения искусства. Поразительно восприятие в антич. культуре произведений Гомера: по общему мнению, у него нет не П. вещей. Однако очевидно, что художественное совершенство творений Гомера определяется отнюдь не каким-то специальным («П.») содержанием. Уже антич. эстетическая мысль развивала идею о том, что художественно-П. может стать любое содержание, предметом искусства способно выступать бесконечное разнообразие реальных явлений. Фактически, когда эстетическая теория пришла к такому заключению, она подняла проблему, остро обсуждаемую и по сей день, — проблему «искусство и зло». В какой мере негативный жизненный материал может служить основой для создания совершенных, прекрасных произведений искусства? Самым общим ответом, варьировавшимся начиная с античности, было: уникальные особенности художественной формы в состоянии преодолевать негативное жизненное содержание.

Среди категорий эстетики П. обладает особым универсализмом. Высказывая оценочное суждение, вполне естественно отмечать: «Это — П. трагедия, а это — посредственная». Понятие П. и сегодня зачастую трактуется как синоним художественности и тем самым оказывается неизмеримо шире всех др. эстетических категорий; оно как бы «подчиняет» их себе, приводит к единому знаменателю эстетически совершенного, эстетически значительного. Такого рода наблюдения склоняют многих к мысли, что П. есть единственная собственно эстетическая категория, а все прочие категории выступают как «категории-гибриды», включающие в себя как эстетическое, так и этическое содержание (категории «благородное», «трагическое», «безобразное»), имеющие как эстетический, так и религиозный смысл (категории «возвышенное», «умиротворяющее», «просветленное»). Исходя из того, что П. под силу чувственно воплощать невыразимые духовные сущности и одновременно сообщать конкретным образам и явлениям символическую неисчерпаемость, в истории не раз провозглашался лозунг о том, что «красота спасет мир». С одной из первых развернутых теоретических программ преобразования человека через приобщение к П. выступил Ф. Шиллер. Восприятие П., по его мнению, мобилизует все уровни психики человека, актуализирует весь спектр эмоциональных, логических, интуитивных способностей; систематические контакты с П. могут помочь человеку свести к минимуму негативное влияние цивилизации.

Г.В.Ф. Гегель размышлял над дилеммой: с одной стороны, искусство, замкнутое в мире эстетического идеала и вымысла, П., но неистинное, с др. — искусство, вбирающее в себя все стороны противоречивой, недостойной, неизменной действительности, истинное, но далеко не П. Гегель предостерегал от противопоставления этих двух миров, ибо лишь в своей соотнесенности они способны составить художественный портрет конкретной действительности, полнокровный и вместе с тем не теряющий идеала.

Возникновение в сер. 19 в. т.н. неклассической эстетики способствовало вытеснению категории П. на периферию исследовательского интереса и художественной практики. В теоретических работах О. Бальзака, Г. Флобера, Ф. Ницше, Г. Зиммеля П. начинает мыслиться не как коренное предназначение искусства, а как одна из его особенностей. Дальнейшее дистанцирование понятий красоты и искусства обнаруживается в 20 в., когда представление о художественности в большей степени начинает сближаться с понятиями «выразительное», «убедительное», «интересное», «занимательное», нежели с понятием П. (X. Ортега-и-Гасет, Ж. П. Сартр, Х.Г. Гадамер).

Лосев А.Ф., Шестаков В. П. История эстетических категорий. М., 1965; Тахо-Годи А.А. Классическое и эллинистическое представление о красоте в действительности и искусстве // Эстетика и искусство. М., 1966; Самохвалова В.И. Красота против энтропии. М., 1990; Столович Л.И. Красота. Добро. Истина. М., 1994; Кривиун О.А. Эстетика. М., 1998.

О.А. Кривцун

ПРЕСКРИПЦИЯ (от лат. prescribere — предписывать) — предписание, норма, высказывание, обязывающее, разрешающее или запрещающее что-то сделать и не являющееся истинным или ложным; прескриптивный — предписывающий. Противоположность П. — дескрипция, описание.

ПРИГОЖИН (Prigogine) Илья Романович (1917-2003) -бельгийский физикохимик рус. происхождения. В 1977 удостоен Нобелевской премии по химии за работы в области неравновесной термодинамики. Группа исследователей в Брюссельском Свободном ун-те, работающая под его руководством, получила мировую известность как Брюссельская научная школа. С 1959 — директор Международного ин-та физикохимии. С 1967 — директор Центра термодинамики и статистической физики при Техасском ун-те. С 1982 П. — иностранный член АН СССР.

С сер. 1940-х гг. работает над проблемами неравновесной термодинамики. П. установил, что процессы, протекающие в системах, далеких от равновесия, могут трансформироваться во временные и пространственные структуры. Система становится чувствительной к своим собственным флуктуациям, которые могут превратиться в фактор, направляющий глобальную эволюцию системы (порядок через флуктуации). Главное внимание уделял изучению того, как диссипация порождает порядок во времени и пространстве. В 1971 была опубликована первая его работа по теории диссипативных структур «Ther-modynamic Theory of Structure, Stability and Fluctuations». Вместе со своими сотрудниками П. разработал упрощенную теоретическую модель для описания феномена самоорганизации, который можно наблюдать за порогом химической нестабильности. Эта модель была названа брюсселятором в соответствии с именем Брюссельской научной школы, где она была изобретена. Уравнения реакции-диффузии составляют ядро математической модели, первоначально предназначенной для описания определенного типа химической нестабильности и образования временных структур (осцилляции процессов во времени) — химических часов. Наиболее известный пример такого рода нестабильности — реакция Белоусова — Жаботинского, открытая в нач. 1960-х гг.

От конкретной модели сложного поведения в химии П. продвигается к глубоким мировоззренческим обобщениям о смене научной парадигмы и радикальных изменениях в видении мира. Эволюционная парадигма охватывает всю химию, а также существенные части биологии и социальных наук. Происходит открытие нового мира необратимости, внутренней случайности и сложности.

П. развивает философию нестабильности. Особое внимание он уделяет рассмотрению проблемы времени, происхождению стрелы времени, природе необратимости. Сущность происходящей в наши дни научной революции состоит, с его т. зр., в том, что современная наука о сложном опровергает детерминизм и настаивает на том, что креативность проявляется на любом уровне природной организации. Природа содержит нестабильность как существенный элемент, как правило, имеет место не единичная бифуркация, а целые каскады бифуркаций, в результате которых возникают новые макроструктуры, поэтому мы не можем предсказать, что произойдет; будущее открыто. Это означает, что даже фундаментальные естественные науки становятся науками историческими, в них появляется темпоральный, нарративный элемент, наступает «конец определенностей». Мир находится в становлении, участниками которого являемся мы сами. Мы призваны вести диалог с природой, тем самым человеческая креативность встраивается в креативность природы в целом. Мы живем в эпоху флуктуации и бифуркаций, когда индивидуальные действия являются существенными. Поэтому конец определенностей в науке означает начало особой ответственности человека за судьбы природы и человечества.

Николис Г., Пригожин И. Самоорганизация в неравновесных системах. М., 1979; Пригожин И, От существующего к возникающему. Время и сложность в физических науках. М., 1985; Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М., 1986; Пригожин И. Переоткрытие времени // Вопросы философии. 1989. № 8; Николис Г., Пригожин И. Познание сложного. М., 1990; Пригожин И. Философия нестабильности // Вопросы философии. 1991. № 6; Пригожин И., Стенгерс И. Время, хаос, квант. М., 1994; В поисках нового мировидения: И. Пригожин, Е. и Н. Рерихи. М., 1991; Prigogine I. La fin descertitudes. Paris, 1996.

ПРИКЛАДНАЯ ЭТИКА — область знания и поведения, предметом которой являются практические моральные проблемы, имеющие пограничный, междисциплинарный и открытый характер. Показательные примеры таких проблем — смертная казнь, эвтаназия, трансплантация органов, клонирование, продажа оружия и др. Они являются пограничными, т.к. касаются фундаментальных моральных принципов, ценности самой жизни, междисциплинарными, т.к. являются предметом осмысления ряда дисциплин, и открытыми, т.к. имеют форму дилеммы, каждое из взаимоисключающих решений которой способно быть предметом моральной аргументации.

Более конкретно этико-прикладные проблемы характеризуются следующими признаками. 1. Они возникают в публичных сферах жизни, предполагающих и требующих кодифицированного (юридического, административного, профессионального) регулирования и контроля, в зонах институционального поведения, где поступки по определению имеют осознанный и общественно вменяемый характер. Это — такие проблемы, судьба которых решающим образом зависит от сознательно выраженной воли общества, воплощенной в соответствующей институциональной организации жизни. Напр., в результате смертной казни погибает значительно меньше людей, чем от семейных ссор и уличных драк, тем не менее именно она, а не семейные ссоры и уличные драки является предметом П.э., т.к. в этом случае речь идет о целенаправленном акте государства. 2. Для решения этих проблем недостаточно одной доброй воли, нравственной решимости; требуется еще и профессиональная строгость суждений. Здесь моральная обоснованность выбора теснейшим образом сопряжена с адекватным знанием предмета выбора. Нельзя, напр., выработать нравственно взвешенное отношение к трансплантации органов без ответа на вопрос о медицинских критериях человеческой жизни. 3. По вопросу их нравственной квалификации среди специалистов и в общественном мнении господствуют противоположные по существу, но соразмерные по удельному весу и общественному статусу позиции. Так, т.зр. в пользу эвтаназии и против нее одинаково апеллируют к этической категории милосердия, претендуют на легальность. 4. Эти проблемы являются открытыми не потому, что не найдено логически безупречного обоснования, а потому, что его нет в принципе; они всегда единичны и требуют каждый раз частных, одноразовых решений. Здесь уместна аналогия с юридической практикой, где самые совершенные законы не освобождают от суда, призванного специально удостоверять, конкретно исследовать каждый случай их нарушения. 5. Способ принятия решений здесь является публичным, процессуально оформленным, чаще всего он осуществляется через особые этические комитеты, в которых представлена вся совокупность относящихся к делу интересов и компетенций. В случае этико-прикладных проблем как бы выносится наружу тот выявленный еще Аристотелем внутриличностный механизм рационального взвешивания и борьбы мотивов, который предшествует принятию нравственно вменяемого решения.

Моральные вопросы, имеющие этико-прикладной характер, возникают в разнообразных сферах практической деятельности. Соответственно П.э. существует как собирательное обозначение совокупности многих конкретных П.э. — биоэтики, экологической этики, этики хозяйствования, политической этики, этики науки и др. Наиболее развитой из них, на примере которой по преимуществу и строятся обобщения о П.э., является биоэтика (биомедицинская этика). Вопрос о научном и практическом статусе конкретных видов П.э. не имеет на сегодняшний день однозначного решения. Очевидно, что они не являются частями, разделами этики как науки о морали, они в большей мере принадлежат соответствующим специальным областям знания: биомедицинская этика — биологии и медицине, этика науки — науковедению и т.д. П.э. представляет собой новую, внутри себя многообразную область знания и общественной практики, возникающую на стыке этики и др. конкретных форм научно-практической деятельности. П.э. тесно соприкасается, отчасти совпадает с профессиональной этикой, но не тождественна ей. Профессиональная этика конкретизирует общие моральные требования применительно к своеобразию соответствующей профессии и занимается гл.обр. нормами, правилами поведения, а П.э. имеет своим предметом конкретные моральные ситуации; первая рассматривает профессиональное поведение, вторая — поведение в нравственно общезначимом содержании.

Вопросы о предмете П.э., ее соотношении с этикой в традиционном значении термина остаются предметом споров среди специалистов. Различные мнения об этом могут быть сгруппированы в четыре позиции: П.э. является приложением этической теории к практике и восходит своими истоками к антич. древности; представляет собой новейший вариант профессиональной этики; выступает как совокупность особого рода практических моральных вопросов современности; может быть интерпретирована как новая стадия развития этики, характеризующаяся тем, что теория морали прямо смыкается с нравственной практикой общества. Несомненным, однако, является то, что П.э. — одна из самых активных точек роста этических знаний и накопления морального опыта.

Введение в биоэтику. М., 1999; Коновалова Л.В. Прикладная этика. М., 1999; Момов В., Бакштановский В., Согомонов Ю. Прилежната этика. София, 1988; Applied Ethics and Ethical Theory. London, 1988.

A.A. Гусейнов

«ПРИНЦИПЫ ЭТИКИ» (1903; рус. пер. 1984) — главное этическое произведение Док. Э. Мура, оказавшее значительное влияние на англоязычную моральную философию 20 в. Эта работа положила начало метаэтическим исследованиям, поставившим своей целью не выдвижение и обоснование к.-л. ценностных программ, не ответ на традиционные этические вопросы («что есть добро?», «что мы должны делать?» и т.п.), а анализ самих этих вопросов, выяснение их точного смысла, установление правил и норм этического рассуждения. Эта аналитическая деятельность, по мнению Мура, должна привести к прекращению беспорядочных, маловразумительных споров, которыми полна история этики и источником которых большей частью являются элементарные логические ошибки в употреблении основных этических понятий. В отличие от многих позднейших аналитиков, полагавших, что ценностный характер этических высказываний делает их научно неосмысленными, Мур был убежден в возможности построения этики как науки, и свою книгу он обозначил (перефразируя название известного произведения Канта) как «Пролегомены ко всякой будущей этике, которая может претендовать на звание научной». «Иными словами, — поясняет Мур, — я попытался отыскать фундаментальные принципы этического рассуждения; и именно установление этих принципов, а не принятие каких-либо окончательных решений на основе их использования можно считать главным предметом книги». Правда, граница между логико-методологическим (т.е. метаэтическим) и содержательно-ценностным (т.е. собственно этическим) подходами проведена в работе Мура не вполне отчетливо: объектом исследования для него являются не только этические рассуждения о добре, долге и пр., но и сами добро и долг как особые реалии.

Согласно Муру, этическая наука занимается доказательством и опровержением суждений, содержащих термины «добродетель», «порок», «долг», «обязанность», «добро» и т.д. Всякое конкретное суждение такого рода основывается на более общем суждении; самым общим основанием, к которому в конечном счете приходит любой этический дискурс, является суждение о добре самом по себе, добре как таковом. Поэтому все философы-моралисты при построении своих этических учений берут в качестве отправного пункта то или иное определение добра. Но какое из этих альтернативных определений следует считать правильным? Большую часть своей книги Мур посвятил тщательному анализу дефиниций добра, представленных в истории этики, и пришел к заключению, что все они ошибочны, ибо отождествляют добро с такими сущностями или свойствами, которые не являются воплощением добра самого по себе. Критика Мура направлена не против тех или иных конкретных этических концепций, речь у него идет о принципиальной невозможности дать правильное определение добра. Попытка обоснования этого положения составляет самую важную и оригинальную часть моральной философии Мура.

Неопределимость добра не является непреодолимым препятствием для разработки научной этики: на помощь приходит интуиция, благодаря которой мы непосредственно постигаем добро как таковое и можем обнаруживать его присутствие в тех или иных вещах (тем самым квалифицируя их в качестве «добрых»). Более того, опора на интуицию позволяет дать явное определение добра через другие термины, не впадая в логическую ошибку. Для этого, полагает Мур, следует применить метод изолирующей абстракции, а именно — «выяснить, существование каких предметов мы считали бы добром, если бы они существовали сами по себе, абсолютно изолированно». В итоге Мур приходит к следующему выводу: «Наибольшими ценностями, какие мы знаем или можем себе представить, являются определенные состояния сознания, которые в общих чертах можно определить как удовольствие общения с людьми и наслаждение прекрасным». Иронические замечания некоторых исследователей творчества Мура по поводу банальности данного утверждения не снижают общепринятой высокой оценки его книги как фундаментальной работы, во многом определившей облик современной моральной философии.

Л. В. Максимов

ПРИЧИННОСТИ ЛОГИКА — раздел современной логики, занимающийся исследованием структуры и логических отношений высказываний о причинных связях явлений (каузальных высказываний). Понятие причинности — одно из центральных как в науке, так и в философии науки. Причинная связь не является логическим отношением. Но то, что причинность не сводима к логике, не означает, что проблема причинности не имеет никакого логического содержания и не может быть проанализирована с помощью логики. Задача логического анализа причинности заключается в систематизации тех правильных схем рассуждений, посылками или заключениями которых служат каузальные высказывания. В этом плане П.л. ничем не отличается, скажем, от времени логики или логики знания, целью которых является построение искусственных (формализованных) языков, позволяющих с большей ясностью и эффективностью рассуждать о времени или знании.

В П.л. связь причины и следствия представляется особым условным высказыванием — каузальной импликацией. Последняя иногда принимается в качестве исходного, неопределяемого явным образом понятия. Смысл ее задается множеством аксиом. Чаще, однако, такая импликация определяется через др., более ясные или более фундаментальные понятия. В их числе понятие онтологической (каузальной, или фактической) необходимости, понятие вероятности и др.

Логическая необходимость присуща законам логики, онтологическая необходимость характеризует закономерности природы и, в частности, причинные связи. Выражение «А есть причина В» («А каузально имплицирует В») можно определить как «онтологически необходимо, что если А, то 5», отличая тем самым простую условную связь от каузальной импликации.

Через вероятность причинная связь определялась так: событие А есть причина события В, только если вероятность события А больше нуля, оно происходит раньше В и вероятность наступления В при наличии А выше, чем просто вероятность В.

Понятие причинной связи определяется также с помощью понятия закона природы: А каузально влечет В, только если из А не вытекает 5, но из А, взятого вместе с множеством законов природы, логически следует В. Смысл этого определения прост: причинная связь не является логической, следствие вытекает из причины не в силу законов логики, а на основании законов природы.

Для причинной связи верны, в частности, утверждения:

• ничто не является причиной самого себя;

• если одно событие есть причина второго, то второе не является причиной первого;

• одно и то же событие не может быть одновременно как причиной какого-то события, так и причиной его отсутствия;

• нет причины для наступления противоречивого события и т.п.

Слово «причина» употребляется в нескольких смыслах. Наиболее сильный из них предполагает, что имеющее причину не может не быть, т.е. не может быть ни отменено, ни изменено никакими событиями или действиями. Наряду с этим понятием полной, или необходимой, причины существует также более слабое понятие частичной, или неполной, причины. Для полной причины выполняется условие: «Если событие А каузально имплицирует событие В, то А вместе с любым событием С также каузально имплицирует В». Для неполной причины верно, что в случае всяких событий А и В, если А есть частичная причина В, то существует такое событие С.. что А вместе с С является полной причиной В, и вместе с тем неверно, что А без С есть полная причина В. Иначе говоря, полная причина всегда, или в любых условиях, вызывает свое следствие, в то время как частичная причина только способствует наступлению своего следствия, и это следствие реализуется лишь в случае объединения частичной причины с иными условиями.

П.л. строится так, чтобы в ее рамках могло быть получено описание и полных, и неполных причин. П.л. находит приложения при обсуждении понятий закона природы, онтологической необходимости, детерминизма и др.

ПРИЧИННОСТЬ (каузальность; от лат. causa — причина) — определенное внутреннее отношение между явлениями, такая их связь, при которой всякий раз за одним следует другое. Причина — это явление, вызывающее к жизни др. явление; результат действия причины — следствие.

В старину между стенами здания, подлежащего сносу, помещали прочный железный стержень и разводили под ним костер. От нагревания стержень удлинялся, распирал стены, и они разваливались. Нагревание здесь причина, расширение стержня — ее следствие.

Камень попадает в окно, и оно разлетается на осколки. Молния ударяет в дерево, оно раскалывается и обугливается. Во всех случаях одно явление (причина) вызывает, порождает, производит и т.п. др. явление — свое следствие.

Причина всегда предшествует во времени следствию. Сначала железо нагревается, а затем начинает расширяться. Окно раскалывается не до удара камня, а после него и т.д. Основываясь на этом очевидном свойстве П., человек всегда ищет причину интересующего его явления только среди тех явлений, которые предшествовали ему, и не обращает внимания на все, что случилось позднее.

Далее, причинная связь необходима: всякий раз, когда есть причина, неизбежно наступает и следствие. Вода при нормальном атмосферном давлении нагревается до 100°С, закипает и превращается в пар. Можно миллион раз нагревать воду до кипения, и она всегда будет переходить в пар. И если бы при миллион первом нагревании этого вдруг не произошло, мы должны были бы сказать, что между нагреванием воды и превращением ее в пар нет причинной связи.

Названных характеристик П., однако, недостаточно для отличения ее от связей др. типов.

Наступлению каждого явления предшествует бесконечное множество др. явлений. Но только одно из них может быть его причиной. Постоянное следование одного явления за др. не говорит еще, что предшествующее — причина последующего. Ночь всегда предшествует утру, а за утром неизменно наступает день. Но ночь — не причина утра, а утро — не причина дня. Как предостерегает лат. изречение: «После этого не значит вследствие этого».

Следствие обязательно наступает в случае реализации причины. Но причина, сверх того, порождает и обусловливает следствие. В этом — еще одна особенность причинной связи, отграничивающая ее от всех иных случаев постоянного следования одного явления за др. Без этой особенности причинную связь невозможно характеризовать однозначно. Без нее нельзя, в частности, отличить причину от повода, т.е. события, которое непосредственно предшествует др. событию, делает возможным его появление, но не порождает и не определяет его.

Допустим, что на нитке подвешен камень. Нитка разрезается, камень падает. Что является причиной падения? Ясно, что разрезание нитки — только повод, а причина — земное притяжение. Если бы камень лежал на поверхности или находился в состоянии невесомости, он, лишенный подвески, не упал бы.

Для причинной связи также характерно, что с изменением интенсивности, или силы действия, причины соответствующим образом меняется и интенсивность следствия.

П., наконец, всеобща. Нет и не может быть беспричинных явлений. Все в мире возникает только в результате действия определенных причин. Это — закон П., требующий естественного объяснения всех явлений природы и общества.

Эти особенности П. обусловливают специфическую ее черту: наличие причинной связи нельзя установить на основе только наблюдения.

Чтобы определить, какое из двух деревьев выше, мы сравниваем их и приходим к соответствующему заключению. Решая вопрос, является ли один человек братом др., мы изучаем их прошлое и пытаемся определить, имели ли они общих родителей. И в первом, и во втором случае нет необходимости рассматривать какие-то др. деревья и др. людей. Иначе обстоит дело с причинными связями. Предположим, мы видим, что камень летит к окну, ударяется об оконное стекло, и стекло раскалывается. Мы говорим, что удар камня был причиной разрушения стекла. Мы видели, как камень ударил в стекло, а стекло, как мы хорошо знаем, всегда раскалывается от сильного удара. Увидев летящий в окно камень, мы можем заранее предсказать, что произойдет. Но представим, что перед окном была прозрачная пластмассовая поверхность, и в тот момент, когда камень ударился о пластмассу, кто-то в доме, чтобы обмануть нас, незаметно разбил окно. В обычных ситуациях мы исключаем такой обман и уверенно говорим, что видели своими глазами причину разрушения стекла.

Дата добавления: 2015-08-27