В основном же по Хрустальному озеру плавали шаланды, перевозившие на другой берег корм для скота и технику. Земля здесь была разделена таким образом, что порой участки, принадлежавшие одному фермеру, находились на значительном расстоянии друг от друга, а путь через озеро был кратчайшим. Еще одна странность в жизни Ирландии, то и дело любил повторять Питер Келли, причем люди сами в свое время создали себе эти неудобства в результате клановых распрей и междоусобиц. Мартин был более благодушен. Он верил в людей, терпение его было безграничным, а неистощимое чувство юмора помогало найти выход из любой ситуации.
Единственным, чего всегда боялся Мартин Макмагон, было само озеро. Даже случайных посетителей аптеки он предупреждал, чтобы те соблюдали осторожность, прогуливаясь по прибрежным тропинкам. И хотя Клио и Кит были уже достаточно большими, чтобы плавать на лодке самостоятельно, что и доказывали десятки раз, Мартин всегда нервничал. Однажды он признался в этом Питеру после пинты пива, выпитой у Лапчатого.
— О господи, Мартин! Ты превращаешься в старую бабу.
Но Мартин не воспринял это как оскорбление.
— Думаю, да. Если рассмотреть вторичные половые признаки, то груди у меня не растут и бриться мне теперь приходится реже, чем раньше. Так что ты в чем-то прав.
Питер посмотрел на друга с нежностью. За волнением Макмагона скрывалась подлинная забота о детях.
— Мартин, я следил за ними. Я не меньше твоего боюсь, что они попадут в беду. Но на воде они ведут себя куда лучше, чем на суше; во всяком случае, этому мы их научили. Если хочешь убедиться, последи за ними сам.
— Обязательно послежу. Завтра же. Правда, Элен говорит, что нельзя кутать детей в вату. Они нуждаются в свободе.
— Элен права, — рассудительно кивнул Питер, после чего они поспорили, стоит или нет заказать еще по пинте. Как всегда, был достигнут компромисс: друзья решили выпить по полпинте. Это было настолько предсказуемо, что, когда они подошли к стойке, Лапчатый уже наполнил их кружки.
— Мистер Макмагон, пожалуйста, скажите моей сестре, чтобы она шла домой, — взмолилась Клио. — Меня она не слушается.
— Давай прогуляемся, — предложил Анне Мартин.
— Я тоже хочу на лодке!
— Понимаю, но они уже большие девочки и хотят посекретничать. А мы с тобой немного пройдемся и поищем белку. — Он посмотрел на девочек, сидевших в лодке. — Я знаю, что суечусь понапрасну. Просто хотелось убедиться, что у вас все в порядке.
— Конечно, в порядке.
— А шалить не будете? Озеро — вещь опасная.
— Ох, папа, перестань, пожалуйста!
Мартин ушел; Анна последовала за ним, что-то ворча себе под нос.
— Отец у тебя что надо, — сказала Клио, ловко вставляя весла в уключины.
— Да. Особенно по сравнению с остальными, — согласилась Кит.
— Например, с мистером Салливаном.
— Или с сердитым почтальоном Томми Беннетом.
— Или с этим Бернсом из бара, у которого такие большие ноги, что все забыли его настоящую фамилию и без стеснения зовут Лапчатым…
Девочки засмеялись, радуясь своему везению.
— Однако люди часто удивляются тому, что он женился на твоей матери, — продолжала Клио.
Кит тут же ощутила горечь во рту.
— Никто этому не удивляется. Может, ты и удивляешься, а люди — нисколько.
— Не злись. Я только повторяю то, что слышала.
— От кого? Где ты это слышала? — Кит покраснела от гнева. Она была готова столкнуть Клио в озеро и утопить. Сила этого чувства напугала ее.
— Ну, люди говорят разное… — свысока ответила Клио.
— Что именно?
— Ну, вроде того, что твоя мать совсем другая, не такая, как местные… ну, сама знаешь.
— Ничего я не знаю. Твоя мать тоже не местная, она из Лимерика.
— Но она часто приезжала сюда на каникулы, поэтому все равно что своя.
— Моя мать приехала сюда, когда познакомилась с папой, а поэтому она тоже местная. — На глазах Кит выступили слезы.
— Извини, — сказала Клио, уже пожалевшая о своих словах.
Но Кит чувствовала, что за этим скрывается нечто большее — вроде намека на неудачный брак.
— Не ври, Клио. Никому нет дела до того, откуда родом моя мать. Она родилась в Дублине, а там в тысячу раз интереснее, чем в каком-то дурацком Лимерике.
— Конечно, — согласилась подруга.
Постепенно сгущались сумерки. Первая летняя прогулка по озеру не доставила Кит никакого удовольствия. Она чувствовала, что Клио ощущает то же самое. Во всяком случае, обе испытали облегчение, когда расстались и отправились домой.
Ежегодно в июле Рита брала двухнедельный отпуск.
— Я буду скучать по сестре Мадлен, — сказала она Кит.
— Не понимаю, как можно скучать по урокам, — ответила девочка.
— Еще бы. Всегда хочется того, чего у тебя нет.
— А что ты будешь делать во время отпуска? — поинтересовалась Кит.
— Думаю, мне не стоит ехать домой. Тем более что это вовсе не дом. Мать едва замечает, есть я или нет. Разве что когда просит денег.
— Ну так не езди.
— А куда я денусь?
— Оставайся здесь, но не работай, — предложила Кит. — Утром я буду приносить тебе чай.
Рита рассмеялась:
— Нет, из этого ничего не выйдет. Но ты права, я не поеду домой. — И решила обсудить это с сестрой Мадлен: та что-нибудь придумает.
Предложение отшельницы было заманчивым. Оказывается, мать Бернард из монастыря будет просто счастлива, если кто-то поможет ей убирать помещения несколько часов в день, а то и слегка подкрасить их. Рита сможет жить в школе, а монахини помогут ей с уроками.
Вернувшись через две недели домой, Рита сказала, что у нее был замечательный отпуск Лучший в ее жизни.
— Значит, у монахинь тебе было хорошо?
— Да. Ты не представляешь себе, как там спокойно и как божественно звучат песнопения в часовне. У меня был свой ключ, так что я могла ездить в Тумстоун на танцы и в кино. Кроме того, меня кормили и помогали учиться.
— Рита, но ты ведь не уйдешь от нас? — почуяв тень угрозы, встревожилась Кит.
Рита честно ответила:
— Нет, пока ты не повзрослеешь. И пока немного не подрастет Эммет.
— Если ты уйдешь, мама этого не вынесет. Ты нам как родная.
— Твоя мать все понимает, честное слово. Мы с ней часто говорили о том, что нужно пытаться изменить свою жизнь. Она знает, что я способна на большее, чем просто скрести полы.
Внезапно глаза Кит наполнились слезами.
— Не говори так! Мне страшно. Я не хочу, чтобы что-то менялось. Хочу, чтобы все оставалось по-прежнему.
— Так не бывает. Посмотри на Фарука: он превратился из котенка во взрослого кота, хотя нам хотелось, чтобы он навсегда остался котенком. Утята сестры Мадлен тоже выросли и улетели. Твоя мать хочет, чтобы вы с Эмметом оставались такими же маленькими и славными, но вы вырастете и уйдете от родителей. Таков порядок вещей.
Этот порядок Кит не нравился, но она подозревала, что Рита права.
— Мама, поплаваешь со мной на лодке? — спросила Кит.
— Увы, нет, моя радость. У меня нет на это времени. Ступай с Клио.
— Меня тошнит от Клио. Я хочу поплавать с тобой. Покажу тебе места, где ты еще не бывала.
— Нет, Кит, это невозможно.
— А что ты делаешь после обеда? Неужели это важнее, чем прогулка на лодке?
Только во время школьных каникул Кит понимала, насколько распорядок дня матери отличался от распорядка Других людей. Например, мама Клио на автобусе или попутной машине ездила в Тумстоун присмотреть ткань на шторы, примерить что-нибудь из одежды или просто выпить кофе с подругами в одном из тамошних роскошных универмагов. Миссис Хэнли и миссис Диллон занимались своими магазинами, мама Филипа О’Брайена ходила в церковь, чистила подсвечники или составляла композиции из цветов для отца Бейли. Некоторые мамы помогали матери Бернард в устройстве благотворительных ярмарок, базаров и других мероприятий ордена.
Ничего этого мать Кит не делала. Она помогала Рите на кухне, придумывала блюда и вообще проводила со служанкой куда больше времени, чем другие. Она украсила гостиную ветками и листьями и вставила в рамки виды озера; на одной из стен красовались две дюжины разных изображений Лох-Гласса. Приходившие гости ахали при виде этой коллекции. Но гости приходили не часто.
Мать все делала быстро и уверенно. У нее была куча свободного времени… куда больше, чем требовалось для прогулки на лодке.
— Скажи, — не отставала Кит, — что ты делаешь, когда меня нет?
— Живу как могу, — ответила мать.
И Кит опять поразило отстраненное выражение, появившееся на лице Элен Макмагон в этот миг.
— Папа, почему вы с мамой спите в разных комнатах? — спросила однажды Кит.
Она выбрала момент, когда в аптеке было пусто и им никто не мешал. Отец в белом халате стоял за прилавком. Его очки покоились на лбу; круглое веснушчатое лицо было сосредоточенным. Кит позволялось сидеть на высокой табуретке с одним-единственным условием: не отвлекать отца от работы.
— Что? — рассеянно спросил он.
Кит начала снова, но отец прервал ее:
— Я слышал, но почему ты об этом спрашиваешь?
— Просто спрашиваю, и все.
— А свою маму ты об этом спрашивала?
— Да.
— И?..
— Она сказала, потому что ты храпишь.
— Значит, теперь ты все знаешь.
— Да.
— Кит, у тебя есть еще вопросы или я могу продолжать зарабатывать на жизнь составлением лекарств?
— Почему вы с мамой поженились?
— Потому что любили друг друга и любим до сих пор.
— Как ты об этом узнал?
— Знаешь, Кит, все вышло как-то само собой. Боюсь, я не смогу удовлетворить твое любопытство. Я увидел твою мать у друзей в Дублине, подумал, что она красивая, умная, веселая и что будет просто замечательно, если она согласится куда-нибудь со мной сходить. Она согласилась. Мы часто виделись, а потом я сделал ей предложение, и она сказала «да». — Казалось, Мартин говорил искренне.
Но Кит это не убедило.
— А мама чувствовала то же самое?
— Да, малышка. Должно быть, так Во всяком случае, никто не стоял над ней с палкой и не говорил: «Ты должна выйти за этого молодого фармацевта из Лох-Гласса, который любит тебя до безумия». Ее родители умерли, и она вышла замуж не для того, чтобы доставить кому-то удовольствие или потому что я был выгодным женихом или кем-то в этом роде.
— А ты был выгодным женихом?
— Я был человеком с нужной профессией. В тридцать девятом году, когда мир находился на грани войны и все сомневались во всем, человек с хорошей профессией считался выгодным женихом. И считается до сих пор.
— А ты удивился, когда она сказала «да»?
— Нет, милая, не удивился. Во всяком случае, не тогда… Видишь ли, мы любили друг друга. Конечно, это не похоже на сцены из фильмов, над которыми хихикаете вы, малыши, однако у нас все было именно так. Но почему ты об этом спрашиваешь?
— Да так… Просто когда-то что-то становится интересно, вот и все.
— Понимаю, — сказал Мартин.
После его ответа Кит больше не нужно было думать над тем, что рассказала ей Клио. Та подслушала у себя дома один разговор. Кто-то заметил, что жену Мартина Макмагона привязывает к Лох-Глассу только его работа; мол, приходится удивляться тому, что она вообще сюда приехала.
— Я говорю тебе это, — сказала Клио, — только потому, что мы с тобой лучшие подруги, и я думаю, тебе следует это знать.
— Сестра Мадлен…
— Да, Кит?
— Как вы думаете, почему люди рассказывают вам всё?
— Наверное, потому что мне самой нечего им рассказать. Я ведь только собираю хворост, ухаживаю за цветами да читаю молитвы.
— Но люди делятся с вами своими секретами и даже исповедуются в грехах.
Сестра Мадлен опешила:
— О нет, Кит Макмагон. Мы обе прекрасно знаем, что единственный человек, которому исповедуются в грехах, это священнослужитель, который является законным посредником между людьми и Господом.
— А секреты?
— Что ты хочешь этим сказать? Цып-цып-цып… посмотри-ка на этих маленьких бентамов. Брат Хили был так добр, что подарил мне несколько насиженных яиц, и они все вылупились в тепле у очага… Это было настоящее чудо. — Она встала на колени, не давая цыплятам совершить опасное путешествие, в которое они собирались отправиться, и направив их в заранее приготовленную коробку с соломой.
Но Кит не собиралась уходить от темы:
— Сегодня я пришла одна, потому что…
— Да, я вижу, что Клио нет. Я скучаю по ней. Она ведь твоя лучшая подруга, верно?
— И да и нет, сестра Мадлен. Она рассказала мне, что говорят люди о моих папе и маме… и я подумала…
Сестра Мадлен выпрямилась, и на ее морщинистом обветренном лице появилась широкая улыбка — казалось, отшельница была полна желания успокоить Кит.
— Тебе двенадцать лет. Ты уже взрослая и должна знать, что люди только тем и занимаются, что сплетничают о соседях. Других дел у них нет. Неужели ты расстроилась из-за этого?
— Нет, но…
Сестра Мадлен тут же ухватилась за слово «нет».
— Ну вот, я так и знала. Понимаешь, происходит странная вещь: когда люди уезжают за сотни миль, в большие города, где они никого не знают и никто не знает их, все меняется. Там им наоборот хочется, чтобы все интересовались ими и их делами. Мы, люди, довольно забавные существа.
— Да, конечно, но…
Кит начинала приходить в отчаяние. Она не желала обсуждать всех людей. Девочке хотелось только одного: чтобы сестра Мадлен сказала ей, что все в порядке, что Элен не несчастная, не неприкаянная и не одинокая, как намекала Клио. Но все было бесполезно — сестра Мадлен уже села на своего любимого конька.
— Я знала, что ты согласишься. Самое странное, что у животных все намного проще. Не знаю, почему мы считаем, что Господь создал нас какими-то особенными. Мы совсем не так хороши и добры, как животные.
Эти слова насторожили старого пса Уискерса, которого сестра Мадлен спасла, когда кто-то сунул его в мешок и бросил в воду. Казалось, Уискерс понял, что она сказала о животных что-то хорошее; видимо, он почувствовал это по интонации и одобрительно заворчал.
— Вот видишь, Уискерс со мной согласен. Кстати, как поживает Фарук, твой благородный кот?
— Хорошо поживает, сестра Мадлен. Может быть, навестите его?
— Ну ты же меня знаешь, я не любительница ходить в гости. Все, что мне нужно, это знать, что он хорошо себя чувствует и по-прежнему ходит по Лох-Глассу с таким видом, словно весь городок принадлежит ему.
Теперь, когда речь зашла о Фаруке и Уискерсе, вернуться к прежней теме и объяснить, почему Кит пришла к сестре Мадлен одна, было уже невозможно.
— Как дела, Кит?
— Хорошо, миссис Келли.
Лилиан Келли остановилась и внимательно присмотрелась к подруге своей дочери. Пышные темные кудри и пронзительно-голубые глаза делали девочку очень хорошенькой. Настоящая красавица. Вся в мать.
— Вы с Клио не поссорились?
— Поссорились? — Голубые глаза Кит были слишком невинными. Она повторила слово с таким удивлением, словно никогда его не слышала.
— Совсем недавно вы были как сиамские близнецы, но уже несколько недель обходите друг друга за милю. Все это очень странно. Особенно в летние каникулы…
Она сделала паузу, ожидая ответа. Но это не помогло.
— Миссис Келли, мы не ссорились. Честное слово.
— Я знаю. Клио сказала то же самое. — Кит ерзала на месте, страстно желая поскорее сбежать. — Никто не слушает своих матерей, поэтому послушай меня. Вы с Клио нужны друг другу. Городок у нас маленький, так что без друзей в нем не обойдешься. Милые бранятся — только тешатся. Ты знаешь, где мы живем. Приходи вечером, ладно?
— Миссис Келли, Клио тоже знает, где я живу.
— О господи, какие вы обе упрямые! Ума не приложу, что происходит с детьми…
Миссис Келли добродушно вздохнула и ушла. Кит смотрела ей вслед. Мать Клио была женщиной крупной, дородной и одевалась практично. Сегодня на ней было платье из набивной ткани с рисунком в виде мелких маргариток, белым воротником и манжетами. Корзинка для продуктов делала ее похожей на изображение матери в букваре. В отличие от нее Элен Макмагон была очень стройной, носила пышные платья ярко-зеленых, алых или синих тонов и напоминала скорее балерину, чем мать семейства.
Кит сидела на дощатом причале.
Лодка была рядом, но существовало железное правило: никто не имел права садиться в нее один. Однажды так сделала какая-то женщина и утонула. Это случилось много лет назад, но сохранилось в памяти людей. Тело женщины не могли найти целый год, и все это время над озером витал ее стон: «Ищите в камышах, ищите в камышах». Грустную историю знал каждый, и этого было достаточно, чтобы напугать самых упрямых. С тех пор даже мальчишки не рисковали плавать по озеру в одиночку.
Кит с завистью следила за тем, как старшеклассники из католической школы отвязывали лодку, но не собиралась возвращаться и притворяться перед Клио, что все в порядке.
Потому что это было не так.
Дни казались бесконечными. Поговорить было не с кем. Идти к сестре Мадлен опять одной было бы нечестно. Они всегда ходили туда вместе с Клио. А в тот раз, когда Кит попыталась выяснить то, что наверняка знала сестра Мадлен, из этого ничего не вышло. Рита все время либо работала, либо читала. Эммет был слишком мал, чтобы с ним разговаривать, отец занят, а мать… Мать не любила, когда Кит приставала к ней с расспросами. То ли дело Клио… Наверно, миссис Келли права: они действительно нужны друг другу.
Но идти к Келли она не собиралась.
Позади послышались шаги, и дощатый причал задрожал. Это была Клио, которая держала в руках любимые подружками шоколадные пирожные.
— Я не хотела идти к тебе, а ты ко мне. Но причал — это ничейная земля, верно?
Кит помедлила и пожала плечами:
— Конечно.
— Мы ведь можем относиться друг к другу так же, как было до ссоры?
— Ссоры не было, — напомнила ей Кит.
— Да, знаю. Просто я опять сказала какую-то глупость о твоей матери. — Помолчав, Клио продолжила: — Честно говоря, Кит, я ревновала. Мне бы тоже хотелось маму, похожую на кинозвезду.
Кит протянула руку и взяла одно пирожное.
— Теперь, когда ты пришла, мы можем поплавать на лодке, — сказала она.
Ссора, которой никогда не было, закончилась.
Во время каникул брат Хили пришел в монастырь на ежегодную встречу с матерью Бернард.
Им было что обсудить, и делали они это с удовольствием. Поговорили о плане на новый учебный год, о том, как трудно найти учителей, преданных своему делу, об ужасных современных детях — своенравных, непослушных и предпочитающих кино реальной жизни. Составили расписание таким образом, чтобы девочки заканчивали занятия в одно время, а мальчики в другое: чем реже они будут встречаться друг с другом, тем лучше.
Брат Хили и мать Бернард были старыми друзьями и могли позволить себе слегка поворчать — например, по поводу слишком длинных проповедей брата Бейли. Они считали, что этот человек слишком упивается звуком собственного голоса.
Или по поводу чересчур пылкой любви, которую детвора испытывала к этой непонятной сестре Мадлен. Их слегка задевало, что странная женщина с запутанным и неясным прошлым занимала столько места в умах и сердцах лох-гласских детей, готовых ради нее на все. Они с наслаждением собирали по ее просьбе марки, серебряную фольгу и хворост. Мальчики возмутились, когда брат Хили растоптал паука. В классе чуть было не начался бунт. А ведь это были те же самые мальчишки, которые несколько лет назад ради забавы отрывали крылья мухам.
Мать Бернард сказала, что сестра Мадлен слишком терпимо относится к этому миру; похоже, у нее находится доброе слово для любого, включая врагов церкви. Даже у коммунистов, говорит она, есть свои причины призывать к имущественному равенству. Вот еще не было печали…
— Но она оказывает влияние не только на детей, — с огорчением сказал брат Хили. — Ее чарам не могут противиться даже такие достойные люди, как Мартин Макмагон.
Брат Хили собственными ушами слышал, как аптекарь советовал миссис Салливан попросить у сестры Мадлен рецепт какого-нибудь безобидного успокаивающего, которое избавило бы женщину от бессонницы, начавшейся у нее в тот момент, когда истошно вопившего беднягу Билли увозили в сумасшедший дом.
— Отсюда рукой подать до черной магии, — энергично кивая головой, подтвердила мать Бернард.
— Конечно, если Мартин дорожит своей работой и своей странной женой, ему следует быть осторожнее.
А это уже граничило со сплетней. Брат Хили слишком далеко зашел. Поняв это, оба стали перебирать бумаги, после чего встреча закончилась. Ни один и словом не обмолвился о том, что вызывающе красивая Элен Макмагон слишком часто гуляет одна, сбивая листья терновой палкой с таким видом, словно ее мысли находятся за тридевять земель от Лох-Гласса и его обитателей.
В среду Мартин Макмагон, закрыв аптеку, облегченно вздохнул. Правда, на липкой бумаге скопилось множество мертвых мух, и нужно было убрать ее до возвращения Кит и Эммета, иначе дети прочтут ему целую лекцию о том, как нехорошо убивать Божьих созданий.
Когда детская размолвка Кит и Клио Келли, отдалившая их друг от друга на несколько недель, осталась позади, Мартин успокоился. В таком возрасте девочки очень впечатлительны; кто знает, что у них на уме? Он просил жену помирить их, но она ответила, что все должно пройти само собой. И, как обычно, оказалась права.
Если Элен говорила, как все будет, то обычно так и происходило. Она сказала, что Эммет справится со своим заиканием и будет смеяться над теми, кто его передразнивает. Заикание действительно прошло. Сказала, что Рита — сообразительная девушка, хотя все остальные считали ее недалекой. Элен знала, что Билли Салливан пьет, закрывшись в своем гараже, когда об этом еще не догадывалась ни одна душа. И именно Элен много лет назад сказала Мартину, что никогда не сумеет полюбить его всем сердцем, но будет любить так, как может. Конечно, этого было недостаточно, но Мартин знал, что лучше синица в руках, чем журавль в небе.
Когда они познакомились, Элен любила другого и не скрыла этого от Мартина. Даже добавила, что в таком состоянии поощрять его ухаживания с ее стороны было бы нечестно. Мартин согласился ждать. Он придумывал все новые и новые предлоги, чтобы съездить в Дублин и куда-нибудь пригласить Элен. Постепенно они сблизились. Она никогда не говорила о мужчине, который бросил ее и женился на богатой. Мало-помалу на ее щеки вернулся румянец. Мартин предложил ей приехать в Лох-Гласс, посмотреть на озеро, городок и его обитателей. Она приехала и гуляла с ним по берегу.
— Может быть, для тебя это не самая большая любовь на свете, но для меня она всегда будет именно такой, — сказал Мартин.
Она ответила, что это самое прекрасное предложение руки и сердца, которое может сделать мужчина. Ответила, что согласна. И при этом вздохнула.
Элен добавила, что останется с ним, а если когда-нибудь и уйдет, то объяснит почему и причина будет очень веской. Сказала, что пытаться узнать душу другого человека бесполезно. У людей должны быть свои секреты, места, которые они посещают в мечтах и куда нет доступа никому.
Конечно, Мартин согласился с ней. Это была плата за согласие стать его женой. Но ему хотелось, чтобы Элен уходила в страну грез не так далеко и не так часто. И очень не хотелось, чтобы она бродила вокруг озера в непогоду. Жена заверяла, что обожает следить за тем, как оно меняется в зависимости от времени года, и это ее успокаивает. Она хорошо знала повадки обитателей приозерных камышей, чувствовала себя там как дома и была близко знакома со всеми, кто жил на берегу.
Однажды Элен сказала, что было бы неплохо иметь на озере такой же домик, как у сестры Мадлен, слушать, как плещется вода у самых дверей.
Это рассмешило Мартина.
— Как бы мы там поместились? И что нам делать в отшельничьем скиту?
— Я имела в виду не всю семью, а только себя, — сказала Элен, глядя куда-то вдаль. Разбираться в ходе ее мыслей Мартин не стал — это было слишком опасно.
Мартин прошел в дверь рядом с аптекой. Лестница вела на второй этаж, который они называли домом. Правда, Кит жаловалась, что они единственные, в чьем доме нет первого этажа.
Рита накрывала на стол.
— Хозяйка еще не пришла, сэр. Просила передать, что увидится с вами после гольфа.
Мартин расстроился и даже не стал это скрывать.
— У женщин тоже должны быть выходные, — заступилась за мать Кит.
— Конечно, — чересчур жизнерадостно ответил он. — Сегодня среда, так что вторая половина дня — выходной для всех, кроме Риты. Я собираюсь сыграть в гольф с отцом Клио. Сегодня я в отличной форме и разнесу его в пух и прах. Сделаю «птичку», «орла», а то и «альбатроса».
— А почему все названо в честь птиц? — поинтересовался Эммет.
— Наверно, потому что мяч парит как птица… во всяком случае, должен парить. Ладно, я возьму на себя обязанности мамы, — сказал Мартин и начал раскладывать по тарелкам тушеную баранину.
Он понял, что в последнее время слишком часто произносил эти слова. О господи, почему Элен не предупредила, что уйдет? И где ее черти носят?
С поля для гольфа открывался прекрасный вид на озеро. Люди говорили, что это одно из самых симпатичных полей в Ирландии. Не с такой пересеченной местностью, как большие поля для чемпионатов на побережье, но очень живописное благодаря окружавшим его холмистым равнинам, перемежавшимся небольшими рощицами. И конечно, благодаря озеру, которое сегодня было темно-синим, без малейшего пятнышка.
Питер Келли и Мартин Макмагон остановились передохнуть и посмотреть вниз с высоты восьмого «грина»[3]. В отличие от других полей, здесь это можно было себе позволить: они никого не задерживали и могли полюбоваться Лох-Глассом и озером.
— Похоже, цыгане вернулись. — Питер указал на разноцветные кибитки у дальнего конца озера.
— Они как времена года, верно? Всегда приходят в одно и то же время.
— Такая ужасная жизнь наносит большой ущерб детям. Некоторые из них обращаются ко мне с ранами, с собачьими укусами… Остается только их пожалеть, — сказал врач.
— Ко мне они тоже приходят, хотя часто я им говорю, что они знают больше меня, — засмеялся Мартин. Он и в самом деле считал, что цыгане и старая Мадлен — это «второй эшелон» лох-гласского здравоохранения.
— Некоторые из них очень симпатичные люди.
Келли зорко всматривался в даль. Вдоль берега шли две женщины. Мартин посмотрел туда же, а затем оба одновременно вернулись к своим мячам. Одна из женщин была очень похожа на Элен Макмагон, но ни Питер, ни Мартин не подали виду, что заметили это.
Клио рассказала Кит, что в таборе есть женщина, которая предсказывает судьбу и знает все наперед. Но если мать Бернард увидит кого-нибудь рядом с предсказательницей, то убьет на месте.
— А что сказала бы об этом сестра Мадлен? — задумчиво спросила Кит.
Действительно, для сестры Мадлен мир не был чернобелым. Девочки весело припустили по тропинке, решив посоветоваться с ней. И отшельница подтвердила, что такое вполне возможно: у некоторых действительно есть дар предвидения.
— Как вы думаете, сколько нужно, чтобы позолотить ей руку? Трех пенсов хватит? — спросила Кит.
— Мне кажется, она попросит больше. Как по-вашему, сестра Мадлен? — с жаром выпалила Клио. Через неделю у нее был день рождения, и девочка надеялась раздобыть v родителей нужную сумму еще до ухода табора. — Разве не чудесно знать будущее?
Но, к их огорчению, сестра Мадлен эту идею не одобрила. Она ничего не запрещала, не использовала слова типа «глупо» или «неумно», не говорила о грехе и заблуждении. Просто смотрела на них, и выражение ее глаз, словно светившихся на морщинистом смуглом лице, говорило само за себя.
— Знать будущее опасно, — наконец вымолвила она.
После этого наступило молчание, от которого Клио и Кит бросило в дрожь. Поэтому они обрадовались, когда Уискерс встал и ни с того ни с сего протяжно завыл.
Рита неторопливо шла по тропинке к избушке сестры Мадлен, держа в руках книжку стихов и песочное печенье, и вдруг услышала голоса. Обычно в это время отшельница была одна. Она хотела уйти, но сестра Мадден позвала:
— Входи, Рита. Выпьем чаю.
В избушке сидела предсказательница. Рита была у нее в прошлом году и, заплатив полкроны, узнала, что ее жизнь изменится и что у нее будет в семью семь раз больше земли, чем у отца. Иными словами, почти двадцать гектаров. Большую роль в жизни Риты будут играть книги, и она выйдет замуж за человека, который сейчас живет за морем. Дети от этого брака будут трудными, но с чем это связано, сложно сказать: то ли со здоровьем, то ли с поведением. И добавила, что похоронят Риту на каком-то большом кладбище, а не на погосте Лох-Гласса.
Все это женщина говорила Рите, сидя на берегу озера. Она объяснила, что не любит встречаться с людьми вблизи табора, поскольку цыгане ее занятие не одобряют. Рита поверила ее словам, сказанным спокойно, просто и уверенно. А потом началось ее увлечение книгами.
Как тогда, так и теперь Риту поразило сходство предсказательницы с миссис Макмагон. В сумерках их можно было бы принять за сестер. Интересно, что эта женщина делает у сестры Мадлен? Впрочем, вряд ли она когда-нибудь узнает ответ.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |