Читайте также: |
|
Вот литературная обработка короткой японской сказки, которой я занималась несколько лет. Она называется Цукина Вагума, "Лунный медведь". Я уверена, что она поможет нам справиться с этой проблемой. Основную фабулу этой сказки, которая называлась просто "Медведь", я услышала много лет назад от сержанта Сагары, ветерана Второй мировой войны, который находился на излечении в госпитале для ветеранов войны штата Иллинойс.
В лесу, напоенном ароматом сосны, жила молодая женщина. Ее муж много лет воевал, а когда наконец срок его службы вышел, он вернулся домой в ужаснейшем настроении. Он отказался войти в дом, потому что привык спать на камнях. Он ни с кем не разговаривал и день и ночь проводил в лесу.
Узнав, что ее муж наконец возвращается, молодая жена заволновалась, захлопотала. Она накупила продуктов, наготовила угощений: вкусный белый соевый творог, три вида рыбы, три вида водорослей, рис, посыпанный красным перцем, крупные оранжевые креветки.
Робко улыбаясь, она отнесла еду в лес, опустилась на колени перед своим уставшим от войны мужем и предложила ему угощение, которое для него приготовила. Но он вскочил и стал пинать ногами тарелки и миски, так что соевый творог рассыпался, рыба взлетела в воздух, водоросли и рис упали в грязь, а крупные оранжевые креветки покатились по тропинке.
– Отстань от меня! – заорал он и повернулся к ней спиной. Он так разъярился, что женщина испугалась. Так повторялось снова и снова, пока в конце концов молодая жена в отчаянии не отправилась к пещере целительницы, которая жила на окраине деревни.
– Мой муж вернулся с войны сам не свой, – сказала женщина. – Он постоянно зол и ничего не ест. Не заходит в дом и не живет со мной, как раньше. Нет ли у вас какого-нибудь снадобья, чтобы он стал нежным и любящим супругом?
– Я могу его сделать, – пообещала целительница, – только для него необходима особая составляющая. К сожалению, у меня вышел запас шерсти лунного медведя. Так что придется тебе забраться на гору, найти черного медведя и принести мне волосок из белой отметины в форме лунного серпа, что у него на шее. Тогда я дам тебе снадобье, и все у вас наладится.
Некоторых женщин такая задача испугала бы. Некоторые сочли бы ее невыполнимой. Но только не эта, потому что она любила своего мужа.
– Я вам очень благодарна, – сказала она. – Какое это счастье – знать, что есть выход!
Женщина собралась в дорогу и на следующее же утро отправилась на гору. Она шла и пела: Аригато дзайсё! – Так приветствуют гору, говоря ей: "Спасибо, что позволяешь мне подниматься по твоему телу!"
Она миновала подножье горы, покрытое валунами величиной с большой каравай хлеба, поднялась на плато, поросшее лесом. У деревьев были длинные плакучие ветви, а листья походили на звезды.
– Аригато дзайсё! – пела женщина. Так благодарят деревья за то, что они приподнимают свои косы, чтобы можно было пройти. Она пробралась через лес и стала подниматься выше.
Теперь идти стало труднее. На горе росли колючки, которые цеплялись за подол кимоно, а камни царапали ее нежные руки. Когда спустились сумерки, налетели незнакомые темные птицы и испугали женщину. Она поняла, что это муэн-ботокэ, духи умерших, у которых нет родных, и пропела им молитву: "Я буду вам родственницей, я помогу вам упокоиться".
Женщина взбиралась все выше, потому что ей помогала любовь. Так она карабкалась, пока не увидела снег на горных вершинах. Скоро ноги у нее промокли и озябли, но она поднималась все выше, потому что ей помогала любовь. Началась буря, снег слепил глаза, забивался в уши. Ничего не видя перед собой, она карабкалась все выше. А когда снег прекратился, женщина запела: Аригато дзайсё! – благодаря ветер за то, что он перестал слепить ей глаза.
Ночь она провела в маленькой пещерке, в которую с трудом заползла. Хотя у нее была с собой еда, она не стала есть, а зарылась в листья и уснула. Утро выдалось спокойное, из-под снега кое-где проглядывали зеленые побеги. "Ну вот, – подумала женщина, – пора искать лунного медведя".
Она бродила целый день, а к вечеру наткнулась на кучи медвежьего помета. Ее поискам пришел конец: по снежному полю шел вперевалку огромный черный медведь, оставляя позади глубокие следы. Лунный медведь грозно заревел и забрался в берлогу. Женщина достала еду и положила в миску. Потом поставила миску у входа в берлогу, а сама спряталась в пещере и притаилась. Медведь учуял съестное и неуклюже вылез из берлоги, рыча так громко, что камешки катились по склону. Он походил вокруг миски, понюхал воздух, а потом в один присест проглотил всю еду. Затем попятился, снова понюхал воздух и исчез в берлоге.
На следующий вечер женщина снова выставила еду, но на этот раз не стала прятаться в пещере, а осталась стоять на полпути. Медведь учуял съестное, вылез из берлоги, заревел так, что звезды чуть не попадали с небес, походил вокруг миски, долго нюхал воздух, но в конце концов проглотил еду и заполз обратно в берлогу. Так продолжалось много дней подряд, пока однажды темной ночью женщина не отважилась совсем близко подойти к медвежьему логову.
Она поставила миску с едой у входа в берлогу, а сама осталась стоять рядом. Когда медведь, учуяв пищу, выбрался из берлоги, он увидел не только обычную порцию еды, но и пару маленьких человечьих ног. Он стал крутить головой и реветь так громко, что его рев отдавался у женщины в костях.
Она дрожала, но не трогалась с места. Медведь встал на задние лапы, широко разинул пасть и заревел так, что женщина увидела его темно-красную глотку. Но она не убежала. Медведь заревел еще громче и протянул лапы, будто собирался ее схватить, так что его десять когтей как десять ножей нависли у нее над головой. Женщина дрожала как осиновый лист, но стояла на месте.
– Милый, хороший мишка, – взмолилась она, – я пришла сюда, потому что моему мужу нужно лекарство.
Медведь опустил передние лапы, вздыбив снежный вихрь, и уставился в испуганное лицо женщины. На миг ей показалось, что в его старых как мир глазах отражаются все горные хребты, долины, реки и деревни. На нее снизошел глубокий покой, и она перестала дрожать.
– Милый мишка, я кормила тебя столько дней. Можно мне взять один волосок из лунного серпа на твоей шее?
Медведь медлил. Эта маленькая женщина могла бы стать легкой добычей. И вдруг он пожалел ее.
– Твоя правда, – молвил он. – Ты была ко мне добра. Возьми волосок, только быстро, а потом убирайся восвояси.
Медведь поднял тяжелую голову, так что показался белый полумесяц на шее. И женщина увидела, как в этом месте сильно бьется медвежья кровь. Женщина положила одну руку медведю на шею, а другой ухватила блестящий белый волосок и резко дернула. Медведь попятился и заревел, будто его ранили, а потом сердито заворчал.
– Благодарю тебя, лунный медведь! – Женщина принялась кланяться, но зверь зарычал и сделал шаг вперед. Он заревел, и в его реве женщине слышались слова, которых она не понимала и в то же время откуда-то знала всю свою жизнь.
Она повернулась и бросилась бежать вниз по склону что было сил. Она бежала под деревьями, листья которых походили на звезды, и всю дорогу кричала: Аригато дзайсё! – благодаря деревья за то, что приподняли ветви, давая ей пройти. Она спотыкалась о валуны, которые походили на большие караваи хлеба, и кричала: Аригато дзайсё! – благодаря гору за то, что позволила спускаться по ее телу.
Одежда ее изорвалась, волосы растрепались, лицо потемнело от грязи, но она как на крыльях летела по каменным ступеням, которые вели к ее деревне, по дороге, через деревню, к хижине, где сидела у огня старая целительница.
– Смотрите, смотрите! Я достала его, я принесла его – волос с шеи лунного медведя!
– Вот и славно, – улыбнулась старая целительница. Она пристально посмотрела на женщину, взяла у нее белый волос и стала рассматривать на свет. Потом взвесила длинный белый волос на ладони, измерила пальцами и воскликнула: – Да, это настоящий волос лунного медведя! – И вдруг бросила его в огонь. Волосок вспыхнул, затрещал и сгорел ярким золотым пламенем.
– Ох! – вскрикнула молодая женщина. – Что же ты наделала?!
– Не волнуйся, все в порядке, все будет хорошо, – успокоила ее целительница. – Помнишь каждый свой шаг, когда ты взбиралась на гору? Помнишь каждый свой шаг, когда ты старалась завоевать доверие лунного медведя? Помнишь все, что видела, слышала, чувствовала?
– Да, – ответила женщина, – прекрасно помню. Старая целительница ласково улыбнулась ей и сказала:
– А теперь, дочка, ступай домой и, вооружившись новыми знаниями, проделай все то же самое со своим мужем.
Ярость как учитель
Центральный мотив этой сказки – поиск волшебного предмета – распространен во всем мире. Иногда путешествие предпринимает мужчина, иногда женщина. Волшебным предметом может быть ресница, волосок из носа, зуб, кольцо, перо или другой материальный объект. Вариации того же мотива, где искомым сокровищем является шкура или часть тела животного, можно встретить в Корее, в Германии и на Урале. В Китае таким животным часто бывает тигр, а в Японии – медведь или лиса. В России герой должен принести бороду медведя, а в одной сказке, которая передается у нас в роду, волос нужно вырвать из подбородка самой Бабы Яги.
Сказка "Лунный медведь" принадлежит к категории, которую я называю сказками-щёлками. Такие сказки позволяют заглянуть в их скрытые целительные структуры, увидеть глубокий смысл, а не только внешнее содержание. Эта сказка повествует о том, что совладать с гневом помогает терпение, но она передает и нечто более важное: наставление о том, что должна делать женщина, чтобы исцелить свое злое Я и таким образом восстановить порядок в собственной душе.
В сказках-щёлках мы имеем дело не с утверждениями, а с предположениями. В сказке о лунном медведе глубинная структура раскрывает всю модель общения со страхом и исцеления от него: нужно найти мудрую и спокойную целительную силу (обращение к целительнице), согласиться выполнить трудное задание – проникнуть в неизведанную область души (путешествие на гору), распознать заблуждения (поведение при преодолении валунов и зарослей), успокоить свои застарелые навязчивые мысли и чувства (встреча с муэн-ботокэ, беспокойными духами, у которых нет родных, чтобы их похоронить), войти в доверие к великой сострадательной Самости (терпеливое кормление медведя и его ответная доброта), осознать бурную сторону сострадательной души (понимание, что медведь, сострадательная Самость, – не ручной).
Эта сказка повествует, как важно принести это психологическое знание обратно на землю, в реальную жизнь (спуск с горы и путь в родную деревню), узнать, что целительство – это вопрос поисков и практики, а не только теории (уничтожение волоса). Суть сказки заключена в словах: "Обращайся так же со своей яростью, и все будет хорошо" (совет целительницы вернуться домой и воспользоваться усвоенными навыками).
Эта сказка принадлежит к разряду историй, которые начинаются с того, что герой обращается к тому или иному одинокому, измученному существу или просит его о помощи. Если взглянуть на нее так, будто все ее компоненты – часть одной женской души, то можно увидеть, что у души есть очень злая, истерзанная часть, которую олицетворяет образ вернувшегося с войны мужа. Жена, любящий дух души, берет на себя задачу отыскать средство от его гнева и ярости, чтобы она сама и ее любовь снова могли жить в мире и согласии. Это достойная цель для каждой женщины, ведь так можно справиться с яростью и даже открыть для себя искусство прощать.
Сказка показывает нам, что терпение, как и поиск целительного средства, – хороший способ сладить как с новой яростью, так и с застарелой. Хотя для разных людей лечение и прозрение будет разным, сказка предлагает кое-какие интересные идеи, помогающие подступиться к этому процессу.
На рубеже шестого века в Японии жил принц-философ по имени Сотоку Тайси. Наряду с другими вещами, он осознавал необходимость душевной работы как во внутреннем мире, так и во внешнем. Более того, он проповедовал терпимость к каждому человеку, каждому существу и каждой эмоции. Уравновешенная оценка эмоций – это, несомненно, акт самоуважения.
Каждую грубую и грязную эмоцию можно понимать как проявление света, который кипит и клокочет энергией. Можно использовать свет ярости с пользой, чтобы заглянуть в те места, которые для нас обычно незримы. При неверном использовании ярость с губительной силой собирается в одной точке, пока не прожжет черную дыру во всех тонких слоях души, как кислота проедает ткани, образуя язву.
Но есть другой путь. Любая эмоция, даже ярость, несет в себе знание, прозрение, то, что некоторые называют просветлением. Наша ярость может на время стать учителем – не помехой, от которой нужно поскорее избавиться, а драгоценностью, за которой нужно лезть на гору, которую нужно выражать в разных образах, чтобы учиться у нее, чтобы установить с ней внутреннюю связь, а потом воплотить ее во что-то полезное в мире или же предоставить ей снова обратиться в прах. В совместной жизни ярость не является чем-то посторонним. Это вещество, которое ждет наших преобразующих усилий. Цикл ярости схож с любым другим циклом: она растет, убывает, умирает и высвобождается в виде новой энергии. Процесс преобразования начинается с того, что мы уделяем внимание проблеме ярости.
Когда мы позволяем себе учиться у собственной ярости и тем самым ее преобразуем, она рассеивается. Теперь мы снова можем использовать ее энергию в других областях, особенно в творческой. Хотя некоторые люди утверждают, что способны творить, движимые постоянной яростью, проблема в том, что ярость ограничивает доступ к коллективному бессознательному – неисчерпаемому запасу навеянных воображением образов и мыслей, а потому человек, чье творчество питается яростью, склонен снова и снова создавать одно и то же, не в силах воплотить ничего нового. Непреображенная ярость может стать нескончаемой мантрой, смысл которой в том, что "ах как мы угнетены, обижены и измучены".
Одна моя подруга и помощница по устройству представлений утверждает, что постоянно пребывает в ярости и отвергает любые попытки помочь ей справиться с ней. Создавая сценарии о войне, она пишет про плохих людей; когда сценарии посвящены культуре, в них тоже действуют отрицательные персонажи. Когда она пишет сценарии о любви, в них появляются все те же плохие люди с теми же дурными намерениями. Ярость разъедает нашу веру в то, что может случиться что-то хорошее. Что-то происходит с надеждой. А за утратой надежды обычно кроется страх, за страхом – гнев, за гневом – боль, за болью – то или иное страдание, иногда свежее, но чаще всего застарелое.
Из травматологии нам известно: чем скорее приняты меры, тем меньше риск ухудшения или осложнения. И еще, чем быстрее будет оказана медицинская помощь, тем скорее заживет травма. То же самое справедливо и для душевной травмы. Каково бы нам было, если бы сломанная в детстве нога до сих пор не срослась как следует?
Первичная травма способна вызвать сильнейшие нарушения других систем и ритмов организма: иммунной и костной системы, двигательной способности и т.д. В точности то же самое происходит и при застарелых психологических травмах. Многие по неведению или небрежности не уделили им своевременного внимания. Теперь они, образно выражаясь, вернулись с войны, но душой и телом они все еще на поле битвы. Однако, питая ярость – то есть последствия травмы, – мы, вместо того чтобы искать выход, причину ярости и способ с ней справиться, до конца дней своих запираемся в комнате, которая до отказа наполнена яростью. Но так жить невозможно, ни время от времени, ни постоянно. Ведь есть и другая жизнь – за пределами слепой ярости. Как мы видим в сказке, чтобы сладить с этой напастью и исцелиться от нее, необходимы сознательные усилия. Это неописуемо трудно, но все же возможно. Для этого нужно лишь одно: упорно подниматься со ступени на ступень.
Обратиться к целителю – влезть на гору
Поэтому лучше не стараться «держать себя в руках», пытаясь подавить ярость; не давая ей ходу, мы рискуем спалить все живое в радиусе сто километров; лучше сначала пригласить ее на чай, посидеть вместе, потолковать, выяснить, что же вызвало эту гостью. Поначалу ярость ведет себя как озлобленный муж в сказке. Она не желает разговаривать, не желает есть – хочет просто сидеть, уставившись в одну точку, или буйствовать, или чтобы ее оставили в покое. Именно на этом этапе мы обращаемся к целительнице, самому мудрому своему "Я", самым лучшим своим возможностям, позволяющим заглянуть за пределы раздраженного и больного эго. Целительница всегда бывает зоркой. Именно она способна сказать нам, какую пользу можно получить, исследуя эту волну эмоций.
В сказках целители обычно олицетворяют спокойный, невозмутимый аспект души. Пусть даже мир разваливается на части, внутренний целитель остается непоколебимым и сохраняет спокойствие, чтобы рассчитать лучший выход из положения. Такой "мастер" есть в душе у каждой женщины. Это часть естественной дикой души, мы рождаемся с ней. Если мы потеряли дорогу к ее жилью, можно снова позвать ее, спокойно рассмотрев вызвавшую у нас ярость ситуацию, перенести себя в будущее и, глядя с этого наблюдательного пункта, решить, что заставило бы нас гордиться своими былыми поступками, а потом действовать в соответствии с этим.
Взрывы раздражения, вызываемые у нас различными факторами жизни и общества, усугубляются, если в детстве мы неоднократно переживали случаи неуважения, издевательства, пренебрежения или мучительной неопределенности [1]. Человек, получивший такие травмы, становится чрезвычайно чувствительным к последующим травмам и использует все средства, чтобы избежать их в будущем [2]. Ощутимые потери энергии, а с ними потеря уверенности в том, что мы достойны любви, уважения и внимания, причиняют острые страдания и заставляют давать злые детские клятвы: когда вырасту, никогда не позволю обращаться с собой подобным образом.
Кроме того, если в детстве женщина могла ожидать от жизни меньше радостей, чем другие члены семьи, если ее свобода, поведение, речь и т.д. строго ограничивались, то очень вероятно, что у нее возбуждают гнев темы, интонации, жесты, слова и другие сенсорные раздражители, которые напоминают об исходных событиях [3]. Иногда можно сделать обоснованные догадки о полученных в детстве ранах, если пристально понаблюдать, от чего взрослые ни с того ни с сего теряют самообладание [4].
Мы хотим использовать гнев как творческую силу. Мы хотим использовать его как средство изменения, развития и защиты. Поэтому, что бы женщина ни переживала – обострение отношений с детьми или боль от жгучей раны, – у целительницы всегда один подход: если есть покой, можно получить урок, найти творческое решение, если же бушует пожар – снаружи или внутри, – он сжигает все дотла, оставляя только пепелище. Мы хотим, чтобы на наши действия можно было оглянуться с достоинством. Мы хотим, ощущая гнев, извлечь из него какую-то пользу.
Прежде чем перейти к благодатному покою, порой бывает необходимо дать выход ярости – это правда, но делать это надо осторожно. Иначе это все равно что бросить в бензин зажженную спичку. Целительница говорит: да, с яростью можно сладить, но мне нужно кое-что из иного мира, кое-что из мира инстинкта, из мира, где звери по-прежнему разговаривают, а духи живут, – из мира человеческого воображения.
В буддизме есть особая практика под названием нюбу. человек уходит в горы, чтобы понять себя и преобразить свои отношения с Великим. Это очень древний ритуал, связанный с циклами подготовки земли, сева и жатвы. Было бы неплохо иметь возможность удалиться в настоящие горы, однако горы есть и в нижнем мире, в нашем собственном бессознательном, и, к счастью, вход в этот мир есть в душе каждой из нас, поэтому мы в любой момент можем отправиться в горы для обновления.
В мифах гора иногда понимается как символ, отражающий уровень мастерства, которого необходимо достигнуть, прежде чем перейти на следующий уровень. Нижняя часть горы, предгорья, часто олицетворяет стремление к сознанию. Все, что происходит в предгорьях, рассматривается с позиции созревающего сознания. Среднюю часть горы часто рассматривают как восходящую фазу процесса, ту фазу, на которой проверяется знание, усвоенное на предыдущих уровнях. Верхняя часть горы символизирует интенсивное обучение; воздух там разреженный, и для продолжения пути необходимы выносливость и решимость. Вершина горы символизирует встречу с высшей мудростью – той, которую в мифах олицетворяет живущая на горе старая женщина, а в этой сказке – мудрый старый медведь.
Поэтому, если мы не знаем, что еще можно сделать, лучше всего отправиться в горы. Когда нас тянет на поиски неизведанного, это формирует жизнь и развивает душу. Взбираясь на незнакомую гору, мы обретаем истинное знание инстинктивной души и творческих действий, на которые она способна, – в этом и состоит наша цель. У каждого человека процесс обучения протекает по-своему. Но инстинктивная точка зрения, которую мы получаем от дикого бессознательного и которой свойственна цикличность, становится для нас единственно важной – только она одна придает смысл жизни в целом и нашей жизни в частности. Она безошибочно даем нам знать, что нужно делать дальше. Где же найти этот процесс, который сделает нас свободными? На горе!
На горе мы находим дополнительные ключи, помогающие преобразить оскорбленные, всё отрицающие и злопамятные аспекты ярости, их мы обычно ощущаем и поначалу часто культивируем сознательно. Один из них – это фраза Аригато дзайсё, которую женщина поет, благодаря деревья и горы за то, что они позволили ей пройти. В буквальном переводе эта фраза означает "Спасибо, иллюзия". В японском языке слово дзайсё означает ясный взгляд на то, что мешает нам глубже понять себя и мир.
Иллюзия возникает, когда возникает нереальный образ вроде дрожания воздуха над раскаленным шоссе, от которого дорога кажется волнистой. То, что существуют колебания воздуха, – неоспоримый факт, но дорога от этого волнистой не становится. Это иллюзия. Первая часть информации верна, а вторая, вывод, – нет.
В сказке гора позволяет женщине пройти, и деревья поднимают ветви, чтобы дать ей проход. Это символизирует исчезновение иллюзии, благодаря чему женщина может продолжать поиск. В буддизме говорят, что есть семь покровов иллюзии. Подняв каждый из них, человек осознает очередной аспект истинной природы жизни и собственного Я. Сорвав эти покровы, человек обретает силу, необходимую для того, чтобы вынести истинную картину мира, постичь суть событий, людей и вещей и в итоге научиться не относиться к первому впечатлению с такой смертельной серьезностью, а видеть то, что скрывается под ним и за ним.
В буддизме необходимо поднять покровы, чтобы обрести просветление. В этой сказке женщина отправляется в путешествие, чтобы принести свет во тьму ярости. Для этого, находясь на горе, она должна уяснить себе много уровней реальности. Ведь у нас столько иллюзий по поводу жизни. Иллюзией может быть мысль "она красива, а значит, желанна". Такой же иллюзией может быть мысль "я хорошая, поэтому меня оценят". Мы не только ищем истину, но еще и стремимся развеять иллюзии. Научившись видеть сквозь иллюзии, которые в буддизме называют препятствиями на пути к просветлению, мы сумеем также обнаружить скрытую сторону ярости.
Есть несколько распространенных иллюзий по поводу ярости. "Если я расстанусь с яростью, то стану другой, более слабой" (первая посылка верна, а вывод неточен). "Я унаследовала ярость от отца (матери, бабушки и т.д.) и обречена ощущать ее всю оставшуюся жизнь" (первое утверждение верно, а вывод неточен). Эти иллюзии можно проверить, если искать, спрашивать, учиться, пробираться под деревьями, карабкаться по телу горы. Мы расстаемся с иллюзиями, когда идем на риск, чтобы встретить поистине дикую сторону своей натуры, которая учит нас жизни, ярости, терпению, подозрительности, осторожности, скрытности, нелюдимости и ловкости… лунного медведя.
Когда женщина взбирается на гору, на нее налетают птицы. Это муэн-ботокэ, духи умерших, у которых нет родственников, готовых накормить их, утешить и упокоить. Молясь за них, женщина становится их семьей, несет им заботу и утешение. Вот как следует понимать осиротевших мертвецов души: это те творческие мысли, слова и идеи в жизни женщины, которые постигла преждевременная смерть и которые во многом способствуют ярости. В каком-то смысле можно сказать, что ярость – это следствие того, что духи не обрели надлежащего упокоения. В конце этой главы под заголовком Descansos приведены советы, как обращаться смуэн-ботокэ женской души.
Как и в сказке, кормить дикого медведя, инстинктивную душу, и предлагать ей духовную пищу, будь то церковь, молитва, архетипическая психология, работа со сновидениями, искусство, скалолазание, гребля, путешествия или что угодно еще, – достойная задача. Чтобы подобраться к тайне медведя поближе, ему дают пищу. Усмирение ярости – тоже путешествие: мы срываем покров иллюзии, берем ярость в учителя, просим помощи у инстинктивной души, даем упокоение мертвому прошлому.
Медведь-призрак
Чему может нас научить символ медведя, в отличие от лисы, барсука или кетцаля, [46 - Гватемальский кетцаль, или квезал (Pharomachrus mochinno), государственный символ Гватемалы, священная птица майя и ацтеков.] когда речь идет об обращении со злобной самостью? Для древних медведь символизировал воскрешение. Этот зверь засыпает очень надолго, сердце его бьется редко-редко. Часто самец оплодотворяет самку перед самой спячкой, но, как это ни удивительно, яйцеклетка и семя не соединяются сразу. Они сохраняются в маточной жидкости порознь до лучших времен. Под конец спячки яйцеклетка и семя сливаются, и начинается деление клетки, так что медвежата родятся весной, когда мать пробудится от спячки – как раз вовремя, чтобы заняться заботой о новом приплоде и его воспитанием. Это животное – емкая метафора нашей жизни, возвращения и прироста того, что, казалось бы, омертвело, и не только потому, что оно пробуждается от спячки, будто от смерти, а еще и потому – и это куда важнее, – что медведица пробуждается вместе с новым потомством.
Медведя связывают со многими богинями-охотницами: греческой Артемидой, римской Дианой, а также Муэрте и Экотептль, глиняными женскими божествами, которые являются достоянием архаических культур Латинской Америки. Эти богини даруют женщинам способность выслеживать, познавать, "откапывать" психические аспекты всех вещей. У японцев медведь – символ верности, мудрости и силы. На севере Японии живет племя айнов, которые верят, что медведь может разговаривать прямо с Богом и приносить от него вести людям. Лунного медведя считают священным животным, которое получило белую отметину на шее в форме полумесяца от буддийской богини Гуаньинь, чьим символом является лунный серп. Гуаньинь – богиня глубокого сострадания, а медведь – ее посланец [5].
В душе медведь может олицетворять способность управлять своей жизнью, особенно жизнью чувств. Медвежья сила – это способность развиваться циклически, сохранять бдительность, успокаиваться, погружаясь в спячку, которая обновляет энергию для следующего цикла. Образ медведя учит нас, что в эмоциональной жизни можно иметь нечто вроде клапана для выпуска пара, а еще больше тому, что можно быть яростной и одновременно щедрой. Можно быть скрытной и значительной. Можно защищать свою территорию, обозначать свои границы, сотрясать небо, если в этом есть необходимость, и в то же самое время быть доступной, досягаемой и животворящей.
Волос с шеи медведя – талисман, знак обретенного знания. Мы видим, что он бесценен.
Преображающий огонь и правильное действие
Позволяя женщине вырвать волос, медведь проявляет к ней великое сострадание. Она спешит вниз с горы, повторяя все жесты, песни и славословия, которые спонтанно родились у нее по дороге на гору. Трепеща от волнения, женщина бегом возвращается к целительнице. Наверное, она говорит ей: «Смотри, у меня получилось! Я сделала, как ты мне велела! Я все выдержала и добилась своего!» Целительница – она, несомненно, добра – выжидает немного, давая женщине насладиться торжеством, а потом бросает с таким трудом добытый волос в огонь.
Женщина поражена. Что наделала эта безумная? Но целительница говорит ей: "Ступай домой и делай то же самое в жизни". В дзэн-буддизме именно этот миг, когда волосок летит в огонь и целительница произносит простые слова, является мигом истинного просветления. Отметим, что просветление происходит не на горе. Оно наступает в ту минуту, когда, благодаря сожжению волоса лунного медведя, развеивается вымышленное представление о волшебном снадобье. Все мы сталкиваемся с этой проблемой, потому что все надеемся, что, если усердно трудиться и иметь высокую, священную цель, можно получить вещество, материал – нечто такое, что раз и навсегда поставит все на свои места.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
ЖЕНСКИЙ АРХЕТИП В МИФАХ И СКАЗАНИЯХ 29 страница | | | ЖЕНСКИЙ АРХЕТИП В МИФАХ И СКАЗАНИЯХ 31 страница |