Глава 15 боги благотворительностью не занимаются! 2 страница

Ятек поправил манжет черной щегольской рубашки и кинул на брата взгляд, полный самодовольства и превосходства. На бледных щеках Кая заиграл румянец, а вот плотно сжатые губы побелели. Видно, до такого мальчишке еще ох как далеко. И это неудивительно — игры с пространством слишком сложны, тем более такие.

Рейвара эти фокусы в данную минуту совершенно не интересовали. Мало того, что Лиске очевидно не справиться с Юстифой, так еще на той стороне поляны волшебство Черного Единорога открыло небольшую группку людей, у ног которых сидел связанный Хельвин. Час от часу не легче.

Отвлекшись на побратима, Рейвар пропустил прыжок Юстифы и обернулся, только когда услышал визг. Рыжая лежала на боку, а черная медленно, угрожающе ходила вокруг нее, нагнетая обстановку и запугивая и без того чуть живую от страха девушку. Вид у Лиски был настолько перепуганный, что даже непонятно, как она нашла в себе силы резко прыгнуть на противницу.

А Рейвар вымученно усмехнулся — слабая, а гонору! Такая не сдастся быстро, до последнего будет сопротивляться. Ее сначала надо сломать морально, а уже потом можно делать что угодно. Да и то успех никто не гарантирует, особенно если молодая хвиса успеет оклематься. Он знал, это они уже проходили.

Но тогда так мучительно не сдавливало грудь, не леденела кровь и не замирало дыхание от каждого протяжного визга, от каждого движения или нового пятна крови на лисьей шубке.

— Ты можешь спасти ее?

— Нет, — поджал губы Кай. — Ни я, ни Ятек сейчас не можем вмешиваться. И ты не можешь.

В этот момент Лиска метнулась в сторону, пытаясь сбежать, а Рейвар в полном смысле осознал значение этого «не можешь». Маленькая хвиса с таким упорством пыталась преодолеть магическую преграду, с таким отчаянием сопротивлялась, что у него в глазах темнело. Лучше бы всю эту энергию и порывы на драку направила, а не на глупое мельтешение.

Он бессильно сжал кулаки. Стоять и смотреть, как черная тварь с легкостью загоняет Лиску, играя со своей жертвой, просто невыносимо. Хотелось сделать хоть что-то, пусть бессмысленное, как сама борьба молоденькой нездешней девчонки и взрослой, матерой, обозленной суки. На мгновение закрыть глаза и не видеть крови; заткнуть уши и не слышать рычания и скулежа; перестать дышать и не ощущать запаха шерсти и распаленных дракой тел. Вот только… осознание происходящего никуда не денется. И он будет не просто знать, а почти физически ощущать, как рвут, медленно убивая, такую глупенькую, такую дорогую женщину, от которой решил так просто не отказываться.

Рейвар зарычал и, сорвавшись с места, кинулся к другому краю поляны. Заворожено наблюдавшие за дракой стражники даже не смогли оказать ему хоть какого-то сопротивления. Первого он попросту сшиб с ног, а второму съездил кулаком в челюсть. Оставшиеся решили не связываться с разъяренным полукровкой, которого даже мечи и кинжалы в их руках не пугали. Только сейчас до них стало доходить: то, что они смогли захватить его и хвису, можно считать большой удачей. Если бы лэй’тэ не волновался за хвостатую, он бы им так просто не дался.

— Пошли вон отсюда, — с заметным порыкиванием бросил Рейвар в сторону людей. Затем нагнулся и порвал веревки на руках их пленника: — Ты как?

— Жить буду, — качнул головой Хельвин и поморщился.

Но тут с арены вновь раздался визг, резанувший по груди тупой секирой.

Уже не в силах справляться с разрывающей сердце беспомощностью, Рейвар буквально врезался в прозрачную стену. По поляне катался сцепившийся клубок тел, меха и перьев.

— Если… — Рейвар сглотнул. — Если мы таки победим, ты выполнишь свое обещание — вернешь ее домой?

Снежное божество, которое не пожелало оставаться рядом со своим братом, зло фыркнуло:

— Если она погибнет, меня с такой силой вышвырнут из этого мира, что я даже маме «до свидания» сказать не успею. Не то, что захватить чью-то шебутную душу. О! А это идея!

Кай схватил полукровку за плечо, разворачивая лицом к себе.

Какой же он заигравшийся мальчишка, этот молодой бог. На Нейллина чем-то неуловимо похож. Тоже использует доверчивую хвису в своих интересах, прикрываясь ролью друга. И Рейвар надеялся, что Снежный Дракон так же искренне успел привязаться к хвостатой плутовке, как и его сын. Может, тогда Кай начнет думать не только о том, как вытащить свою бессмертную шкуру, но и о том, как спасти любимую игрушку. Если Рейвар будет знать, что она где-то есть, глупо улыбается, смеется, дышит, просто живет, ему станет легче.

А для такого бесстрашного и бескомпромиссного, уверенного в своих действиях и решениях лэй’тэ это послужит наукой. Нельзя выпускать из рук даже намек на счастье. Рейвар с самого начала знал и чувствовал, как ему хорошо рядом с ней. Испугался. Избавился. Ну, вот и получай. Сначала так долго и неумело собирал остатки доверия, привязанности, симпатии. А теперь, возможно, поздно…

Рейвар ощущал себя чудовищно разбитым, мысли путались, грудь горела, ноги подгибались. А он ничего, ничего не мог сделать. Юстифа впала в безумие, она никого не слышит. Его, знавшего подобное состояние у оборотней, было не обмануть предложением обменять жизнь хвостатой плутовки на это проклятое графство. Черная уже не может остановиться. Заложница… еще одна игрушка в чужих руках.

— Надо к матери обратиться за помощью.

— Не смей, мальчишка! — Судя по яростному крику Ятека, что-то в идее Кая есть. Теперь бы понять, что именно.

— О чем ты?

— Молись всебогине. Юстифа пустая, а если мама смилостивится, то Лиска вполне еще сможет родить тебе лисят. Но для этого ей надо выжить. Ай!

В следующую секунду блондина буквально сшиб огромный эбонитовый единорог.

Но Рейвар не стал наблюдать за разборками этих двух придурков. Он уже начал понимать задумку Кая и даже позволил себе удивленно вскинуть брови: значит, блондин не кто иной, как младший сын верховной божественной пары. Неслабо. Но Ятек — тоже их сын, а это уже не радует.

Лишь бы богиня вмешалась в разборки своих детей. Иначе она сильно рискует потерять одного из них. А он — Рейвар усмехнулся — потеряет еще не рожденных лисят, вместе с их бестолковой матерью.

Буквально упав на колени, одно из которых отдалось болью, он сложил пальцы в символ плода во чреве и прижал к паху. Посмотрел, как бьется под жилистым телом Юстифы его Лиска, и зашептал:

— Милостивая всебогиня, молю тебя, спаси эту женщину. Дай ей возможность жить дальше, быть счастливой, создать семью и родить детей. Дай ей возможность… еще быть любимой.

Тут он замер. А в груди стало больно вдвойне.

Называл ее дурочкой. А в итоге сам — дурак.

Мне очень хотелось сказать Рейвару, что я его люблю. Ткнуться носом гораздо выше груди… да что там, хотелось чисто по-человечески поцеловать, пусть это будет ему не очень приятно, но я ведь имею право! Только целующаяся лиса — это слишком. Да и ненужного пафоса не хотелось, хватало и двух братьев-домино, превративших все в развлечение. Думаю, Рейвар и так прекрасно знает, как я к нему отношусь. И пусть он не спешит отвечать на мои отчаянные чувства, я благодарна хотя бы за то, что не гонит прочь.

А мне-то всегда казалось, что такая любовь — это ересь. Писала в интернет-блогах: «Подлинная любовь не может быть без взаимности». Сейчас же понимаю — Рейвар, каким бы он не был, все равно останется самым ярким впечатлением моей жизни. Обеих… на диво коротких.

Выдохнув, я оторвалась от его груди и слезла с коленей. Смотреть в карие глаза мне не хотелось, снова как-то вспомнилось — это лисы не плачут, а хвисы ревут в три ручья.

Как же страшно!

Я чуть расправила крылья, гордо задрала морду, в общем, придала себе хоть видимость отваги. И хотя ситуация пугала вплоть до полной отключки мозгов, но… Ой!

— Мама, роди меня обратно!

И я должна драться с ней? Извиняюсь, но есть у меня подозрение, что встреться эта «красавица» с шакалами пустынников — милые песики, поджав хвост, драпанули бы закапываться в песок.

Выглядела хвиса просто устрашающе. Вся в застарелых шрамах, проглядывающих сквозь бурый мех, сутулая, здоровенная. Но больше всего меня потрясли ее крылья. Я смотрела на культю и не могла оторвать взгляд. Из-под редких черных перьев видно бледно-розовую кожу, обтягивающую кость лишь с намеком на мускулы. Второе крыло хоть и было цело, но имело такой покалеченный вид, что не пролитые ранее слезы выступили на глаза.

Если уж я с легкой раной так носилась и жутко переживала, попросту зализывая, пока Рейвар не видел, то каково же ей? Без неба, зная его просторы, без ветра в перьях, без той свободы… Как можно жить, помня все это?

Юстифа оскалилась, а меня посетила новая мысль — через что пришлось пройти этой хвисе? Даже от того, что я знаю, мурашки по телу. Но эти крылья, эти шрамы и презрение к своему увечному телу, о котором ярко говорили патлы висящей шкуры и нелепо торчащие перья… Могу поспорить на усы Кая — она редко перекидывается, предпочитая быть не очень красивой, но харизматичной привлекательной дамой.

Я сжалась, испуганно смотря на призрак когда-то потрясающей женщины. Сейчас от нее мало что осталось, лишь это чудовище и страсть. Страсть к разрушению, следующим объектом которой стану я. Она явно жаждет моей скорейшей, но мучительной смерти.

Если бы Юстифа знала правду о безответном чувстве к мужчине, которого она мне приписывает, о доме, где этих крыльев не будет, о другом мире, где теперь станет пусто и холодно, может, пощадила бы? Хотя нет, в глазах хвисы горит ненависть напополам с безумием. А я очень боюсь боли.

Рывок. Испуганно шарахаюсь в сторону, падаю. Клыки щелкают как раз над ухом, но так и не задевают плоти.

Черная хвиса, видно, решила для начала поиграть на публику, забавляясь маленькой перепуганной девчонкой. А я не знала, радоваться этому или умолять закончить побыстрее. Страх проник так глубоко в душу, что причинял невыносимую боль хуже клыков и когтей. Дышать через раз, дрожать и вскидываться от каждого движения Юстифы — разве это жизнь? Мне хотелось плакать, но слезы высохли. А черная ухмыляется, прекрасно зная, насколько я испугана.

Решение пришло неожиданно. Я резко вскинулась, просто бросая себя на злодейку, так долго забавлявшуюся играми с моей душой. Предугадав мой порыв, хвиса отскочила в сторону, впрочем, успев приложить меня лапой. Выдохнув, я сделала прыжок за ней и вцепилась в первое попавшееся — шкуру у шеи, как раз рядом с культей.

От близости последней меня замутило, и я непроизвольно выпустила добычу.

Юстифа же была не столь брезглива и впилась клыками в только что затянувшуюся рану на крыле. О, как это было больно! Я, похоже, глобально ошиблась, полагая, что боль души может быть сильнее физических мук. Дурочка, просто никогда на клыки к таким тварям не попадалась. Завизжав, я пару раз непроизвольно дернулась, только помогая клыкам проникнуть в хрупкую плоть. Теперь о нежностях желудка думать глупо — подавшись к хвисе, я укусила за то, до чего дотянулась. Дотянулась я до лапы — и сжала узкую челюсть со всей дури, которой соответственно у меня навалом.

Когда крыло освободили, первое, что я сделала, — дала деру. Чем дальше от этой оглашенной, тем лучше. Может, на дерево залезть и переждать, пока у нее азарт спадет, а потом поговорить? Угу, мечтательница наивная. Мало того, что на дерево мы обе можем забраться с равным успехом, так еще и перед самым лесом висела воздушная преграда, о которую я с разбегу ударилась, а потом начала скрести когтями, словно стараясь порвать. Выпустите меня из этого дурдома!

— И куда ты собралась?

Ай, хвост-то зачем?!

Запустив когти в землю, я, как могла, сопротивлялась хвисе, пытающейся куда-то меня тащить. Потом поняла, что делаю себе только больнее, снова встала на лапы и попыталась достать хвост этой черной поганки. Юстифа поняла мой маневр и убрала свою метелку подальше, видно, решив поиграть, как с глупым щенком. Только плохо она меня знает. Подыграв, я сделала вид, что несусь за хвостом, но вовремя извернулась и запустила клыки в мягкую плоть хвисьей ляжки. Будет знать, как со мной шутить!

Юстифа взвыла… и тут-то я поняла — теперь все будет по-серьезному.

Упав на землю, хвиса пару раз крутанулась, а я, понятное дело, вместе с ней, уж больно не хотелось выпускать долгожданный филей. Когда же верх с низом у меня перепутались, Юстифа упала на спину и, подтянувшись, больно цапнула за нос. Разжав челюсть, я громко взвыла.

А пока мотала головой, пытаясь хоть как-то облегчить боль, проклятая черная тварь сбила меня с ног, целясь клыками в горло. Добраться она смогла только до шкуры, но мне и этой боли хватило, чтобы потемнело в глазах, а мозг напрочь перестал работать. Зато очнулись инстинкты, заставив лапы скрести по животу и груди черной, повалившей меня на землю. Она захрипела от злости и боли, но разжимать клыки не собиралась. Даже наоборот, начала трясти головой, разрывая кожу с противным, безобразным треском.

Все, что происходило дальше, я плохо помню. Постоянная боль, хрипы и едкая слюна Юстифы. Кровь во рту, кровь на шкуре. И ежесекундная борьба.

Я даже не пыталась причинить черной больший вред, лишь только защищалась как могла, впиваясь во все, что подворачивалось, корябаясь и вырываясь. Места для страха не осталось, только боль и всепоглощающее желание жить, продлевающее и продлевающее эту агонию. Мы катались по траве, на пару секунд расходились в стороны и снова сцеплялись. Так безнадежно и совершенно предсказуемо…

В какой-то момент мне просто не удалось в очередной раз подняться. Да и не особо я пыталась, оставив глупую гордость и упрямство на другой раз. Тело не слушалось, в ушах шумело, перед глазами повис кровавый туман. И как же все болело!

Немного отдышавшись, я повернула голову и посмотрела на сидящую рядом Юстифу.

— Слабачка. Маленькая мерзкая тварь.

Сил, дыхания, да и просто желания хоть что-то сказать ей в ответ у меня не было. Даже мысли казались пьяными. Например, мне очень не нравилось, что вот эту некрасивую свару видит Рейвар. Глупо сейчас о таком думать, но ведь обидно до слез.

Зря не сказала — тогда бы после меня остались слова, а не догадки. Зря не посмотрела. Зря не поцеловала. Но не зря жила во второй раз.

А еще отчего-то безумно захотелось томатного сока.

— Где твои крылья, которые нравились мне?..

Услышав безумный рык, я медленно прикрыла глаза, чтобы уже через секунду ощутить толчок, поваливший меня, и без того едва сидящую, на землю. Лапы Юстифы упирались мне в грудь, а челюсть сжимала горло, увы, не перегрызая сонную артерию, а планомерно удушая. После рваных ран это оказалось новой мукой, так что неожиданно для себя я начала проявлять признаки завидного жизнелюбия. Вот только поздно спохватилась: какая разница, чего я там хочу, если воздух катастрофически заканчивается и легкие обжигает.

Лапы уперлись в жесткое тело, стараясь отпихнуть навалившуюся черную, кажется, сами по себе, независимо от начавшего уплывать разума. То, что во время своих конвульсий я зацепила одну из ран противницы когтем, причинив ей двойную боль, можно считать чудом. Еще бы — взвизгнувшая хвиса так разозлилась, что глаза ее налились кровью.

— Мама! — испуганно прошептала я, пока была такая возможность, и прикрыла глаза, ожидая последнего и, надеюсь, быстрого нападения.

— Альза?

Черная таки сбрендила!

Приоткрыв один глаз, я посмотрела на Юстифу, замершую надо мной. На ее морде было такое странное выражение… похожее на счастье. Вот только продержалось оно не дольше пары секунд, начав сползать, как гнилая плоть с костей. Ну и странные у меня сравнения, зато хвисе очень подходят, ведь она просто зомби — мертвая, притворяющаяся живой и убивающая все прекрасное.

Угу, я скромная!

И пока Юстифа до конца не осознала, как ее только что накрыло глюком, и не отыгралась на мне, надо было действовать.

Упершись ногами в твердый живот, я резко оттолкнула от себя хвису и даже нашла силы встать и снова оскалиться.

И только через какое-то время поняла — лежащая на боку чернобурка даже не думает двигаться. От такого зрелища я повела ушами, а потом, прижав их к черепу, бочком, осторожно, как только могла, учитывая подгибающиеся лапы и волочащееся крыло, начала подходить к хвисе. М-да, вот что любопытство с Лисками делает, а ведь еще пару минут назад лапками кверху лежала и помирать собиралась.

Я ошиблась — она была еще жива, что удивительно, если учитывать торчащий из-под лопатки сук. Интересно, откуда он тут взялся, раньше по траве катались — ничего не было. Хриплое дыхание вырывалось из пасти вместе со сгустками крови, а глаза… Серо-зеленые глаза оказались совершенно пусты, словно хвиса действительно уже давно умерла и это вовсе не она с такой страстью грызла меня и не она стравила три графства, убивая ради своих призрачных целей, во имя маленькой Альзы, которой это давно не нужно.

— Тш-ш, — неожиданно даже для себя прошипела я. Юстифа дернулась и на мгновение ожила. Правда, потом у нее кровь пошла еще и из носа. — Все закончилось. Не бойся.

Черная, собственно, и не боялась. Просто перестала дышать.

Ну, вот что за дурная натура — даже над телом той, что совсем недавно желала меня убить, плачу, как сентиментальная девчонка над сериалом. Не хватает только заорать: «На ее месте должна быть я». Нет уж, не дождется. Мне как-то нравится быть живой.

Но подумать над превратностью судьбы мне, разумеется, не дали.

— Лис? Ты как?

Даже прикосновение ко лбу, где ран не было, отдалось болью.

— Жива, — прохрипела я. — Удивительно, да?

— Иногда случаются чудеса. — Рейвар криво улыбнулся. Затем обернулся: — Кай, оставь эту возню, если не хочешь получить два хвостатых трупа.

Добрый он все же.

— Ой, как больно! Кажется, у меня ушиб всей Лиски.

— Потерпи немного.

Рядом с ним я совершенно расслабилась, адреналин перестал играть в крови, и меня начало клонить в сон, похожий на красное марево. А еще, кажется, на полянке росли не только странные острые сучки, но и дурман-трава. Ибо вышедший из леса черный единорог — это даже для моей бурной фантазии многовато.

— Ой, лошадка!

Полежав еще немного, я почувствовала, как меня укрывают чем-то приятно холодным, и, наконец, провалилась в сон.

— Я тут уже бессильна. Этот ошейник перетягивает определенные магические потоки. Ох, ну как тебе объяснить, мой мальчик? Это как клубок из нескольких совершенно разных нитей. Перекрыть оборот легко, тут и физиология замешана. А вот полет и чары — чистая магия. И это можно связать только таким мощным артефактом.

— При чем тут раны? Раньше ошейник ей не особо мешал.

— Рейвар, она отравлена. А артефакт блокирует не только магические потоки, но и все ее попытки сопротивляться яду черной хвисы. Посмотри. — Елна сняла ткань, прикрывавшую плечо девушки, обнажая страшную, безобразную рану. Широкие рваные края ее сочились сукровицей и гноем. Кожа вокруг белая-белая, тогда как сама рука заметно покраснела и распухла. — Уже два дня я только и делаю, что обрабатываю каждую рану. Но не успею закончить с одной, как бинты на другой начинают пропитываться кровью. И… я уже три часа не могу ее разбудить. Рей, пойми, она медленно умирает. Еще несколько дней — и сердце просто не выдержит. У нее нет ни единой серьезной раны, ни один внутренний орган не поврежден. Но яд делает свое дело.

— Что ты предлагаешь? Ближайший храм всебогини в трех днях пути. В дороге она умрет меньше чем за сутки.

Он старался не смотреть на осунувшееся, серое лицо Лиски. Хватило и беглого взгляда, чтобы внутри все сжалось.

В лагерь они явились в жутком виде. Едва стоящий на ногах, избитый, грязный и голодный Хельвин. Рейвар в одних коротких штанах, весь в крови и с раненой хвисой на руках. Ребята так и замерли, удивленно рассматривая своих командиров, придя в себя, только когда лэй’тэ начал на них орать, требуя найти Елну, принести воды и не стоять столбом, а доложить ему об обстановке на линии фронта и последних новостях.

Доверив заботу о хвисе и друге Елне, он отправился мыться и переодеваться, попутно разбираясь в произошедшем за двое суток отсутствия. На его счастье, событий оказалось не так уж и много. Полукровки активно пытались скрыть исчезновение своего лэй’тэ, пустив пару довольно диких слухов о его повторном превращении в дикого неуправляемого зверя, готового убить каждого, кто встретится на его пути. Но люди, которые стали свидетелями нападения огромного волка-оборотня, так прониклись этой байкой, что несколько деревень враждебного графства попросту опустели. А уж о панике среди войск и говорить не приходится. Этой ночью двое активистов-полукровок предложили помотаться по окрестностям обряженными в звериные шкуры и повыть для дополнительного эффекта. Похоже, ребята заигрались. Хотя и их понять можно — остаться без командования нелегко.

В рядах армии Юстифы тоже наметился раскол. Прежде дружественное ей Роленское графство спешно сворачивало военные действия и, по донесению разведки, начало готовить послов в Сенданское графство, пока не поздно, пытаясь переложить ответственность за нападение на соседей. И если они придут с повинной, ничего не останется, кроме как ласково пожурить и отпустить с миром и очередным договором о ненападении.

Зато Авеорскому достанется. Бывшие союзники не преминут отыграться на беззащитном теперь графстве. Без Юстифы местный маркграф, с уже поврежденным постоянным давлением чар разумом, не сможет поддержать хоть какую-то видимость благополучия и власти. Максимум неделя — и в руках Нейллина окажется акт о полной капитуляции. И вот тогда-то начнется настоящее веселье.

Рейвар не любил политические игры. Но здесь без них не обойдешься, бросать мальчишку с бездарно составленным мирным договором — это преступление против его отцовского долга. Авеорское графство станет той еще костью в горле. Разбитая армия, разоренное налогами и трудной жизнью население, которое обязательно попытается тем или иным путем поживиться за счет богатых соседей, и те просто не смогут отказать своим несчастным бывшим врагам. Опять же — грызня за власть между наследниками маркграфа. Да и роленцы попытаются взять компенсацию в виде спорных земель дельты реки. Если же выигравшее графство не проконтролирует развитие событий, то лет через пять соседи поглотят друг друга, а через двадцать наберут достаточно сил, чтобы снова напасть. Нет, разделяй и властвуй. Тот, кто разрушил некогда крупное богатое королевство, поделив его на три неравные части, был последним негодяем, откинувшим самые неприбыльные земли вместе с их жителями, но умным политиком, сделавшим эти огрызки достаточно слабыми поодиночке.

Так что придется заняться еще и политикой с экономикой. А это означает, что он задержится в графствах еще как минимум на три декады. Конечно, основную часть гвардии лучше отослать домой, оставив здесь самых незаменимых.

Только втайне Рейвара радовала такая задержка. Будет время побыть с Нейллином не в качестве наставника и доброго дядюшки, а в качестве отца. Да и с Лиской можно спокойно разобраться, дав привыкнуть к себе в спокойной обстановке, а не в том вертепе, что творится на Дворе.

Когда он стал так естественно воспринимать мысль о ее водворении в его жизни и доме?

Этот беленький мальчик может ее туда отправить?

Рейвар поджал губы. Еще раз обращаться к дракону рискованно. После того как ему под насмешливым взглядом своего брата пришлось забирать их троицу с территории Авеорского графства, Кай буквально выбросил свою ношу недалеко от лагеря полукровок и, рассыпая снежное крошево, поспешно улетел залечивать раненые бока и гордость. Но если Лиска действительно его жрица, повязанная с божеством какими-то его планами, возможно, стоит рискнуть.

Для вызова Кая пришлось будить девушку. В этом помогли особые белые шарики, что Елна положила ей в рот. Как Рейвар помнил, они были довольно кислыми и неприятными на вкус, зато очень полезными. Хвиса начала судорожно сглатывать, причавкивая и пытаясь выплюнуть гадость. Но к тому моменту, когда мутные глаза открылись, пилюля должна была стать сладкой.

Нагнувшись над ней так, чтобы она видела его лицо, Рейвар осторожно коснулся сухих спекшихся губ влажными пальцами и сказал:

— Лис, позови Кая.

В ответ она едва заметно поморщилась:

— Ты не… приходил.

Окунув пальцы в стакан с отваром трав, он вновь коснулся ими непослушных губ, смягчая огрубевшую кожу и залечивая маленькие ранки.

— Я был очень занят.

Она моргнула, принимая его довод.

Ему стоило наверстать все, что он не сделал за то время, пока был с ней. Но Рейвар должен признать, что, ругая снежное божество за самоволие, он втайне испытывал благодарность. Если бы его поставили перед выбором — оставить свою маленькую армию или Лиску, лэй’тэ мог принять неверное решение. В любом случае неверное. Сейчас же все казалось правильным: в гвардии лэй’тэ только самые лучшие, умные, самостоятельные и сообразительные ребята, они могут справиться с любой ситуацией, а вот дурная хвиса беспомощна как ребенок.

— Опять не спал? — прошептала она.

Ну вот, еще немного — и командовать им начнет. В чем-то все лэй’тэри действительно похожи.

— Позови это дурное божество, Лисенок.

— Он… меня не услышит. Ошейник…

— Тш-ш! Я понял. — Почти черные от расширенных зрачков глаза снова стали мутнеть, дыхание участилось, на бледном горячем лбу выступили капельки пота. Стерев их самыми кончиками пальцев, он попытался улыбнуться, нечего ее пугать, и так не сладко. — Что-нибудь придумаю.

— Бубен возьми, — усмехнулась чему-то Лиска. Это лукавое выражение личика, принимаемое им прежде за признаки сумасшествия, он уже узнавал. — У тебя… глаза как раньше. Теплые.

Больше она ничего не сказала, медленно проваливаясь в забытье. А он еще немного посидел рядом с ней, рассматривая заострившееся лицо с ввалившимися щеками и синюшными кругами под глазами.

Один раз он уже не уберег ее, надолго потеряв доверие и саму близость хвостатой, такой уютной и бестолковой Лиски. Второй раз уже не позволит.

— Бубен, говоришь?..

Кай появился, только когда Рейвар был готов собственноручно его придушить.

— Ну, ничего себе вы тут устроили! Давно я так не смеялся! — похихикивая, признался Дракон, рассматривая колоритную группу из полукровок, еще полминуты назад оттанцовывающих вокруг костра с щитами и крышками от котелков вместо бубнов.

— Р-развлекаешься? Хотя чего ждать от божества, тем более братца Ятека. Поиграл и бросил, да?

Как Рейвар и предполагал, малолетнее божество разозлилось и начало выпячивать грудь. Все же он очень поддается влиянию, только непонятно, радоваться этому или нет. Так что Кай даже упираться не стал, только поморщился:

— Лиску унести я могу. Это ни на что не повлияет. А вот если ты будешь ее в этот момент держать, то назовем твое перемещение случайностью. Мне же нельзя вмешиваться, — пожал он плечами.

Елна быстро собрала девушку, закутав в пару одеял, словно младенца — от ног до макушки. Еще и сумку всучила, долго разъясняя, какая баночка или бутылочка для чего сгодится. Хотя он видел, как старая лекарка клала туда записку с теми же указаниями.

— Я за всем присмотрю, ты не беспокойся, — хлопнул его по плечу Хельвин. За пару дней он оправился и сейчас горел жаждой деятельности. Побратим жутко переживал и винил себя в случившемся с девчонкой. Не расскажи он под гипнотическим воздействием Юстифы, как дорога их лэй’тэ Лисавета, возможно, черная бы так не обозлилась.

Чернобурка просто истекала ядом, зная о близости рыжей красавицы. Лиска словно сдвинула что-то в разуме Юстифы, молодая, беззаботная, удачливая, она стала воплощением потерянного прошлого, что так и не отпустило чернявую. А это — слабость. Слабость, которую выявила Лисавета и приняла на себя удар. На следующий день или через десятилетие Юстифа все равно бы сломалась.

Рейвар внутренне усмехнулся. Свою «слабость» он теперь никому отдавать не намерен!

Вновь оставлять ребят очень не хотелось, но ведь они действительно не маленькие. В гвардии самые лучшие. Тут важна не столько сила, сколько умение быстро соображать, уворачиваться и быть полезным в общем деле. Именно поэтому гвардия лэй’тэ считалась элитой: каждый боец — независимая разрушительная или созидательная сила. Для них важно не уничтожить врага, а победить!

Да и доверить Лиску кому-то другому он не мог. Зная-то эту девицу. Опять недосмотрят, потом вылавливай по всему графству. Хотя кому он врет…

Уже привычное снежное крошево закружилось вокруг него, и Рейвар плотнее прижал к себе девушку, даже зная, что может причинить ей этим боль. Чувства невесомости, которое можно было ожидать, учитывая способ перемещения, не было, скорее уж наоборот: со всех сторон его словно сжимали глубокие сугробы, давя на грудь и мешая дышать. В ушах звенело, и кровь ощутимо билась в висках. Закрыв глаза, он уткнулся лицом в рыжую макушку, вдыхая запах лекарственных трав, смешанный с ее собственным, сейчас слегка горьковатым ароматом.

Белая буря рассыпалась внезапно, оставляя на его плечах и волосах хрупкие, многогранные снежинки. Тяжело дышащий блондин поморщился:

— Все, это было в последний раз. Надорвешься вас таскать.

Рейвар потряс головой, скидывая с волос капельки талой воды, и нахмурился. Потом узнал поле, раскинувшееся перед ним, и обернулся лицом к храму. Сейчас ему было как-то не до вежливости, и он понадеялся, что после такой молитвы всебогиня простит ему непочтительный стук ногой. Все равно, судя по вмятинам на медных листах, которыми были обиты двери, такое обращение тут не впервой.

Дата добавления: 2015-11-04