Ведущая организация: Российская академия государственной службы при Президенте РФ 3 страница

Таблица 1. Классификация понятий для обозначения

предмета социального познания

	Индивидуальный субъект	Коллективный субъект
Стабильная социальная ситуация	1 группа стереотип предрассудок схема сценарий имплицитные теории личности аттитюд	3 группа коллективные представления национальное сознание религиозное сознание менталитет социальная категоризация
Нестабильная социальная ситуация	2 группа мнение отношение образ мира экономические и политические представления личности ценностные ориентации	4 группа семантическое пространство групп социальное представление массовое сознание общественное настроение конструкты общественного сознания коллективный дискурс

Традиционный социальный когнитивизм ориентировался в основном на исследование стабилизационных процессов в индивидуальном поведении и социальном взаимодействии, опираясь на теории баланса, соответствия, снятия диссонанса и т.п. Подобного рода теориям соответствуют особая методология и понятийный аппарат, включающий такие категории, как стереотипы, предрассудки, схемы, сценарии, социально-психологические качества, имплицитные теории личности, аттитюды (в таблице они обозначены первой группой понятий). За каждым из этих понятий стоят соответствующие «теории среднего ранга», занимающие свою нишу в изучении социального познания. В теории социальных представлений эти понятия не присутствуют, прежде всего, ввиду их «запрограммированности» на анализ статичных социально-психологических явлений, назначение которых — стабилизировать, упорядочить индивидуальный процесс познания социальных фактов, адаптировать к ним индивидуальную психику. Многочисленные критические выступления в адрес подобной методологии социального познания инициировали обращение ко второй группе понятий, таких как образ мира, мнение, отношение, экономические и политические представления личности, ценностные ориентации. Их субъектом также является личность, но, в отличие от понятий первой группы, которые скорее нацелены на исследование стабильных составляющих феномена, они рассматриваются, как центральные элементы динамики социального объекта и предназначены для анализа социальных изменений, выявляемых на личностном и межличностном уровнях. Динамику феноменов, соответствующих этим понятиям, активно изучают отечественные авторы в условиях изменений российского общества.

Третью группу составляют понятия, отражающие феномены, атрибутированные коллективному субъекту. По существу, это убеждения, разделяемые определенным кругом людей: они могут быть имплицитными или эксплицитными, выражать ту или иную степень консенсуса, при этом они выполняют стабилизирующую функцию в обществе. К ним относятся: коллективные представления (по Дюркгейму), национальное сознание, религиозное сознание и социальная категоризация. Эти феномены, согласно данным эмпирических исследований являются теми факторами, которые в наибольшей степени оказывают сопротивление внедрению нового знания, тормозят его. Это чрезвычайно важные факторы, воздействие которых необходимо учитывать при исследовании социально-психологических изменений. И, наконец, к четвертой группе относятся понятия семантического пространства групп, социального представления, массового сознания, конструктов общественного сознания, коллективного дискурса. Являясь атрибутами коллективного субъекта, эти понятия создавались именно для анализа инновационных изменений в общественном сознании.

В конструировании социальных представлений важную роль играет коллективная память групп и общества в целом, которая актуализирует исторический контекст современных событий и явлений. В диссертации анализируется своеобразная ситуация в изучении коллективной памяти, когда, с одной стороны, в 20-е и 30-е годы в России, во Франции, в Великобритании были заложены основы подхода к этому феномену с разных методологических позиций. С другой стороны, забвение феномена коллективной памяти больше чем на полвека, в течение которых не было проведено практически ни одного исследования, делает его сейчас относительно новым предметом социально-психологического изучения. Действительно, в сравнении с практикой исследований социальных представлений, аттитюдов, групповой динамики можно с уверенностью сказать, что традиции изучения коллективной памяти пока не сложилось. В работе выявляются теоретические истоки исследования коллективной памяти на материале работ М. Хальбвакса и Ф. Бартлетта, анализируются основные тенденции становления и развития современных подходов к изучению коллективной памяти в трудах современных американских и западноевропейских авторов. Хотя идеологи этого направления и не обсуждают развернуто своих теоретических позиций, ссылаясь лишь на Хальбвакса и Бартлетта, в их текстах, в основном ориентированных на анализ результатов эмпирических исследований, можно уловить определенные методологические акценты. Первое, что обращает на себя внимание, — это приверженность авторов теории личной и социальной идентичности, с помощью которой интерпретируются такие эффекты коллективной памяти, как нахождение людьми аргументов для укрепления позитивного образа своей группы, поиск исторических доказательств в пользу своей группы и игнорирование невыигрышных обстоятельств, подтасовка фактов, поиск врага, «козла отпущения». Вторая линия теоретических объяснений касается интерпретации фактов коллективного забвения. Здесь используются психологические теории стресса, фрустрации-агрессии и психодинамические объяснения забывания как вытеснения неприятных воспоминаний. Этот список можно дополнить и третьей линией объяснений возникновения коллективных воспоминаний в ходе социального взаимодействия, — объяснениями через разговорную практику, то есть в русле конструкционистской логики.

Такое причудливое сосуществование различных методологических оснований наводит на мысль о том, что феномены коллективной памяти действительно настолько многолики, что не поддаются единому теоретическому описанию. Все то, что объединяется под категорией явлений коллективной памяти: искажение исторических фактов, забвение негативно окрашенных событий, акцентирование заслуг своей группы или интерпретация ее как жертвы агрессии и т.п., — представляет собой скорее процессы конструирования коллективных интерпретаций, соответствующих целям и ценностям социальной группы, чем собственно воспоминания. Это предположение поддерживается и тем, что подобные интерпретации всегда содержат мощные аффективные и ценностные компоненты, являясь тем самым комплексными психологическими образованиями, а не моноструктурами. Можно предположить, что в переломные исторические периоды группы, пересматривая свою историю, создают новые социальные представления о прошлом, приближенные к своим актуальным ценностям. Другими словами, коллективные воспоминания существуют, но при возникновении исторической необходимости на их базе конструируются социальные представления о соответствующих исторических событиях.

Анализ истории изучения коллективной памяти позволяет расширить методологические рамки исследования социальных представлений, трактуя коллективную память как один из важнейших факторов конструирования социальных представлений. Исследование таких феноменов коллективной памяти, как коллективное забвение травмирующих событий, коллективные искажения в воспоминаниях и др. позволяют понять действие механизмов коллективного коупинга в конструировании социальных представлений об актуальных явлениях в ситуации общественной нестабильности. Из результатов теоретического анализа вытекает важный для построения программы эмпирического исследования вывод, что коллективную память имеет смысл изучать либо через процесс актуализации ее содержания, либо через процесс забывания. В обоих случаях объектом социально-психологического изучения может быть социальная логика этих процессов, то есть их связь с актуальной жизнью группы, ее потребностью в защите, в социальной идентичности, в переживании связанных с этим эмоций. Тем самым целесообразно сосредоточить внимание на злободневном и креативном характере коллективной памяти как атрибуте социальной группы. Так как память в ее процессуальном выражении возникает только при необходимости актуализировать какое-либо содержание исторических событий, ее черты детерминируются такой необходимостью. С этой точки зрения важно сравнивать актуализацию воспоминаний об одних и тех же событиях истории у разных социальных групп. Одним из наиболее надежных методических подходов для изучения стабильных и изменчивых элементов коллективной памяти является кросс-поколенческий анализ. Механизм передачи традиции от дедов к внукам был описан в свое время Хальбваксом. Современные исследования подтверждают тот факт, что образы травмирующих событий прошлого, не пережитых лично, широко разделяются следующими поколениями.

Существенно расширяет возможности исследования социальных представлений применение методов кросскультурного сравнения. В 90-х годах изучение социальных представлений получило новый импульс благодаря развитию методологии кросскультурных исследований. Между тем, проведенный теоретический анализ показал, что существуют серьезные различия в подходах исследователей к пониманию сути взаимодействия культуры и социально-психологической реальности. С одной стороны, это подход, представленный традиционной кросскультурной социальной психологией и ориентированный на учет культурного контекста при исследовании социально-психологических феноменов. Культура в этом случае понимается как объективное явление, которое влияет на протекание социально-психологических процессов, меняя содержание и формы проявления феноменов. Культурно-исторические процессы выступают в этом глобальном «эксперименте» как независимая, а социально-психологические явления — как зависимая переменная.

Второй подход рассматривает культуру по отношению к социально-психологическим явлениям не как фактор внешнего воздействия, а как внутренний смысл, рождающийся из самой социально-психологической реальности и в ней пребывающий. Именно этот смысл наделяет предметы и явления социального и материального мира теми свойствами, которыми люди привыкли оперировать. Для того чтобы исследовать процессы порождения этого смысла и их закономерности, необходимо, прежде всего, выбрать адекватный социально-психологический феномен, в бытовании которого можно было бы проследить динамику социальных, политических, экономических отношений. В диссертации доказывается, что таким феноменом может выступить социальное представление.

Кросскультурный анализ социальных представлений открывает дополнительные возможности для расширения контекста их изучения и для выявления качественных национально-культурных особенностей репрезентаций в трансформирующемся российском обществе. Выводы, сделанные по результатам теоретического анализа основных направлений современной кросскультурной психологии, а также сравнительных эмпирических исследований социальных представлений, проведенных в странах Центральной и Западной Европы, дали дополнительные обоснования к построению авторской программы кросскультурных исследований социальных представлений в стране с трансформирующейся общественной системой (Россия) и в странах со стабильным общественным укладом (Франция, ФРГ). Кроме того, итоги теоретического анализа результатов кросскультурных исследований И. Марковой и У. Дуаза позволили их сопоставить с результатами эмпирических исследований автора в области социальных представлений о демократии в современной России и на основании этого сопоставления сделать выводы о специфике социальных представлений российских респондентов.

В третьем разделе «Особенности конструирования социальных представлений о политических и экономических преобразованиях в современной России» содержатся результаты эмпирических исследований социальных представлений об экономике, политике, новом статусе России в мире и других реалиях современной жизни. В первой главе раздела рассматриваются внешние и внутренние условия конструирования социальных представлений. В соответствии с логикой субъектного подхода, в рамках которого социальная группа понимается как коллективный субъект, внешними условиями конструирования этим субъектом социальных представлений выступают характеристики общественно-политической ситуации, в которой осуществляется жизнедеятельность групп. В современной России внешние условия представляют собой комплекс общественных преобразований, определяющихся как трансформационные, и их последствий для жизни групп. На основании обобщения материалов социально-психологических, социологических и политологических работ в диссертации проанализирован комплекс внешних условий, определяемый особенностями общественной ситуации современной России и содержащий основные антиномии российского общественного сознания: «демократия – авторитаризм», «либеральная экономика – государственное регулирование экономики», «национальное – общемировое».

Демократизация российской жизни «сверху» в конце 1980-х годов ознаменовалась введением гласности, активно поддержанной обществом. Однако, как показало проведенное под нашим руководством исследование М.К. Блок, экономические трудности, связанные с введением рыночных отношений, породили феномен переноса экономических проблем переходного периода на представление о демократии, которая стала рассматриваться как политический институт, несоответствующий российской истории и культуре. Исследования политологов показывают, что сама историческая логика появления демократии как политической системы была нарушена в России, где демократический импульс (против коммунистов) возник до формирования частной собственности и в отсутствие слоя ответственных собственников. На Западе же вначале развивались либеральное общество и капиталистические отношения, а лозунги демократии были их логическим развитием. «Обучение демократии» времен начала перестройки в России привело к тому, что образовался «зазор» между «демократическим» и «народным», то есть, как и раньше, власть осуществляется "от имени" народа, но без его участия. Результаты социологических исследований свидетельствуют о том, что население в своем огромном большинстве снова начинает склоняться к идее «сильной власти». Президентские выборы 2000 г. и 2004 г. показывают, что большая часть населения готова довериться харизматическому лидеру, уповая на его способность «навести порядок» и обуздать бюрократию. Крен в сторону сильной государственности авторитарного толка, сопряженный с тенденцией регулирования экономических отношений, противодействует развитию свободных рыночных отношений и в этом плане также выявляется антиномия на уровне общества. Нужно добавить, что типичным для такой системы является торможение развития малого и среднего бизнеса, в то время как олигархия, крупный бизнес срастаются с государственными и политическими структурами и становятся их частью.

Изменение общественного уклада нашей страны не могло не активизировать процессов осознания места и роли России в мировом сообществе. Привычный для советского общественного дискурса образ «сверхдержавы», как показывают массовые опросы, обнаружил свою неоднозначность. Попытки власти найти «свой путь» строительства экономических отношений, национально-культурную платформу для выбора наиболее эффективных форм собственности убеждают в том, что крупные формы частной собственности не принимаются обществом. Если же судить по негативизму в отношении экономической элиты, то можно говорить о прямом неприятии большей частью населения крупного капитала. Между тем, синтез личной и коллективной форм собственности, развитие ассоциированных форм собственности с учетом российской ментальности в наибольшей степени отвечает социетальным экономическим представлениям значительной части населения. С другой стороны, «национальная идея» развивается в общественном дискурсе в связи с государственным строительством. Стремление создать сильное независимое эффективное государство, судя по всему, разделяется всеми политическими движениями. Между тем, политологов волнует намечающееся в связи с этим неравновесие между государством и гражданским обществом. Другими словами, в условиях отсутствия влиятельных институтов гражданского общества государственная система все более бюрократизируется и приобретает самоценность, отчасти используя «национальную идею» для дальнейшей централизации власти.

Кроме экономического положения в государстве, неопределенность в идентификации гражданами своей страны порождает и политическая ситуация, в которой действуют разнонаправленные силы. В этом плане нельзя не учитывать традиционной глубинной раздвоенности российского общественного сознания на «европейское» и «русское». Можно выделить ряд аспектов кризиса социальной идентичности россиян, наблюдаемого в настоящее время. Первый связан с распадом прежнего и возникновением нового государства, изменением экономико-политической системы и структуры общества. Этот аспект кризиса идентичности можно назвать «кризисом утраты». Исследования, проведенные отечественными авторами (Н.М. Лебедева, В.Н. Павленко и др.) указывают на его основные составляющие: снижение показателей гражданской идентичности, изменения в характеристиках этнической идентичности и т.д. Другой аспект кризиса идентичности касается переживания людьми проблем, связанных с установлением более непосредственных контактов с западным миром. Чувство принадлежности к самодостаточной военной державе уступает место поискам достойного места своей страны в мировом сообществе. На этом пути возникает много трудностей, проистекающих как из осознания невысокого экономического и гуманитарного статусов России в мире, так и из недостаточной степени развития европейской и мировой идентичности граждан.

Антиномии «демократия – авторитаризм», «либеральная экономика – государственное регулирование экономики», «национальное – общемировое» являются такими социетальными противоречиями, разрешение которых в ту или другую сторону, вполне вероятно, и имеет определенные исторические предпосылки в российской действительности. В силу различных причин выбор пути затягивается, осложняя общественную ситуацию. Обыденное сознание в этих условиях неизбежно приобретает противоречивый характер, ему свойственна амбивалентность в оценках. Антиномичность ситуации порождает межгрупповую дезинтеграцию на социально-психологическом уровне, которая проявляется в особых способах конструирования группами социальной реальности.

В итоге теоретического анализа получила дальнейшее развитие теория коллективного субъекта (основы которой были заложены А.Л. Журавлевым). Разработаны концептуальные положения о существовании большой социальной группы как коллективного субъекта (в рамках настоящей работы понятия «коллективный субъект» и «групповой субъект» не разводятся, а используются как синонимы) в условиях нестабильной общественной ситуации, порожденной трансформационными социальными процессами. Выделены факторы, благоприятствующие порождению субъектных свойств этого вида групп: политический режим, актуальная общественная ситуация, наличие традиций совместной активности, существование разделяемой системы взглядов (идеологии). В контексте нашего исследования наиболее действенными представляются первый и второй факторы. Демократические преобразования российского общества создали предпосылки для формирования гражданского общества, которое предполагает осознание общественных и групповых интересов, их активное отстаивание и тем самым развитие субъектности больших групп. В свою очередь, нестабильность общественной ситуации через изменение социально-психологического состояния групп, их общественной психологии ведет социальные общности к осознанию собственных интересов, формированию мотивации социальных действий.

Оба эти фактора, действуя совместно, приводят общественную психологию в состояние ментального диссонанса, который в отличие от когнитивного диссонанса индивидуального субъекта состоит в рассогласовании элементов репрезентаций ключевых экономических и политических феноменов. Эмоциональные состояния стресса, фрустрации, неудовлетворенности, неуверенности в завтрашнем дне, характерные для большей части населения, активизируют процессы ментальной активности, выстраивания интерпретаций, прогнозов. Они, в свою очередь, оказываются тесно связанными с интенсификацией процессов социальной категоризации, определения границ и возможностей собственной социальной группы. Результаты обострения процесса социальной категоризации, а также связанного с ним процесса социального сравнения могут быть различны вплоть до выхода из «неперспективной» социальной категории (слой мелких и средних предпринимателей сформировался из работников торговли, бывших инженеров, научных работников, и т.п.). В любом случае, ментальный диссонанс порождает рефлексивные процессы, направленные на понимание места, роли, социального потенциала и проблем «своей» группы. В групповой психологии все большую роль начинают играть разделяемые ментальные конструкты, формирующие образ собственной группы как обладающей определенным социальным статусом. Таким образом активизируются социально-психологические процессы внутреннего единства, чувство принадлежности к группе, осознание своих социально-психологических черт как члена этой группы, что характеризует уровень потенциальной субъектности или предсубъектности группы. Это позволяет сделать вывод о том, что в нестабильной ситуации социально-экономического реформирования общества на фоне демократических преобразований все большие социальные группы в той или иной степени проявляют качества субъектности. Более того, отдельные социальные группы могут переходить на второй уровень — уровень реальной субъектности, т. е. проявлять признаки совместной активности. Примерами таких проявлений являются забастовки предпринимателей против повышения налогов, акции протеста пенсионеров против реформ в социальной сфере, голодовки учителей и медиков и т.п.

Уместным представляется применить основные положения теории субъекта к такой форме коллективного субъекта как большая социальная группа. Развивая идеи С.Л. Рубинштейна, А.В. Брушлинский указывал на активную роль внутренних условий, опосредствующих все внешние воздействия и тем самым определяющих, какие из внешних причин участвуют в едином процессе детерминации жизни субъекта. Опираясь на этот теоретический постулат, мы предполагаем, что внешние условия жизнедеятельности коллективного субъекта (общественная ситуация, радикальные социальные изменения трансформационного характера и др.) — социальной группы –– воздействуют на него через комплекс внутренних условий. При этом большее значение, чем в активности индивидуального субъекта, приобретают ценностные и установочные компоненты. Таким образом, крайне болезненный для большей части населения России характер социального реформирования, повлекший за собой обнищание огромной массы людей, с одной стороны, и антиномичность сложившейся социально-политической ситуации, с другой стороны, провоцируют изменения в комплексе социально-психологических феноменов (в идентичности, в системе отношений, ценностных ориентаций, установок и др.), всесторонне изученных отечественными социальными психологами. Актуализируются те социально-психологические механизмы активности коллективных субъектов, которые отвечают за их «самосохранение» как общностей, за эмоциональное благополучие их членов, за их внутреннюю социально-психологическую интегрированность и поиск своего места в общественной системе.

Ответные изменения внутренних условий жизнедеятельности групп состоят, как мы предполагаем, в конструировании ментальных интерпретаций происходящего. Эти ментальные интерпретации, или социальные представления, строятся группами посредством определенных механизмов и выполняют социально-психологические функции адаптации к ситуации, познания, ориентации поведения и стабилизации сознания в условиях ментального диссонанса, обеспечивая психологически наиболее комфортное существование своих членов. Конструирование объяснения, понимания происходящего, в свою очередь, влияет на социально-психологическое самочувствие коллективных субъектов и на формируемые ими стратегии внешней активности (или пассивности). Социальные представления, таким образом, выступают важнейшим опосредствующим звеном, тем ментальным образованием, с помощью которого конструируется внутренняя социальная реальность, картина мира, которая и определяет как способ существования группы в социуме, так и стратегии ее воздействия на него.

Особое внимание было обращено на обоснование принципов эмпирического исследования. При определении субъекта исследования мы учитывали методологические сложности, которые связаны с эмпирическим исследованием больших социальных групп. Опираясь на теоретические разработки отечественных и зарубежных социальных психологов в этой области (Г.М. Андреева, С. Московичи, Г. Тежфел, Е.В. Шорохова и др.), мы предполагали, что существуют когнитивные и эмоционально-оценочные феномены, разделяемые членами больших социальных групп. Выбор конкретных групп для целей исследования был продиктован данными, полученными отечественными авторами (В.Ф. Петренко, О.В. Митина) на больших выборках с помощью кластерного анализа. Ими было доказано, что по содержанию элементов семантического пространства суждений об экономике и политике значимо различаются возрастные группы, группы, выделяемые по политическим ориентациям, по роду деятельности и отношениям собственности (предприниматели, работники бюджетной сферы и учащаяся молодежь), а также группы населения с различным уровнем дохода. Опираясь на эти данные, мы предприняли комплексный подход к формированию выборки для реализации цели исследования. В основу был положен выбор больших социальных групп по признаку возраста, рода занятий и отношений собственности. Помимо деления выборки на основе названных социальных критериев, для исследования политических представлений и представлений о глобализации группы дополнительно дифференцировались по таким социально-психологическим признакам, как политические ориентации, отношение к глобализации и др.

Эмпирическое исследование содержало три части. Первая часть — изучение политических представлений в рамках антиномии «демократия – авторитаризм», включавшее комплексное исследование представлений о демократии, о различных периодах существования СССР, об идеальном лидере прошлого, о социальной ответственности, о политических режимах. Вторая часть — изучение экономических представлений в контексте антиномии «либеральная экономика – государственное регулирование экономики», содержавшее блоки исследования представлений о предпринимательстве, богатстве, справедливости. Третья часть — социальные представления в рамках антиномии «национальное – общемировое», объединившая исследования о глобализации, национальном меньшинстве и о победе в Великой Отечественной войне как патриотическом символе. Для эмпирического исследования социальных представлений нами были выбраны именно эти проблемные темы, поскольку они, согласно наблюдениям социологов и политологов, являются актуальными для большинства населения, продуцируют дискурс различного уровня, устойчиво связаны с внутренними, социально-психологическими условиями жизнедеятельности исследуемых групп населения и, как мы предполагаем, обусловливают когнитивно проработанные стратегии социального действия.

Первая часть нашего исследования включала изучение политических представлений в рамках антиномии «демократия – авторитаризм». Оно было задумано как всесторонний анализ социальных представлений о различных аспектах политической действительности современной России. Изучались представления о демократии, об основных периодах существования СССР, об идеальном лидере прошлого, о социальной ответственности, о различных политических режимах. Исследование социальных представлений о демократии (360 респондентов) было осуществлено М.К. Блок под руководством автора. Мы исходили из того, что для эмпирического изучения социальных представлений о таком сложном явлении, как демократия, необходимо применение комплексного исследовательского подхода. Он включал одновременное использование нескольких количественных и качественных методов; приемы сочетания анализа содержания межличностной коммуникации и содержания сообщений СМИ по теме демократии; приемы фиксации представления в момент его образования или трансформации в дискурсе; проведение нескольких исследовательских «срезов» на протяжении определенных промежутков времени, а также кросскультурные сравнения.

Исследование содержало три блока. Первый блок был посвящен изучению отражения в массовых российских изданиях проблем демократии (с использованием контент-анализа). Срезы были сделаны в 1988, 1991, 1996 и 1998 гг. Контент-анализу подвергались все номера восьми избранных газет за январь каждого из четырех названных годов. Это позволило выявить тенденции формирования оценок демократических преобразований «сверху» печатными изданиями разной политической ориентации, а затем сопоставить содержание социальных представлений о демократии, существующих на уровнях межличностной и массовой коммуникации. Второй блок исследования был нацелен на изучение содержания и структуры представлений о демократии (на уровне их ядерной и периферической частей) в группах неработающих пенсионеров, рабочих, студентов и работников бюджетной сферы с помощью методов фокус-групп и стандартизированного опроса. Третий блок был посвящен кросскультурному сравнению содержания представлений о демократии в группах россиян и проживающих в ФРГ контингентных беженцев российского происхождения с использованием центрированного на проблеме интервью и метода тематического кодирования текстов.

Результаты контент-аналитического исследования материалов прессы (1998 г.) свидетельствуют о том, что в период с 1988 по 1998 гг. наблюдались негативная динамика частоты обращения к темам демократии и изменение установки в адрес демократии с позитивной на негативную в восьми наиболее популярных центральных периодических изданиях («Аргументы и факты», «Известия», «Комсомольская правда», «Литературная газета», «Правда», «Рабочая трибуна», «Сельская жизнь» и «Советская Россия»). Пропаганда идей демократии, начатая СМИ на заре перестройки в форме «обучения демократии», фактически угасла к концу 90-х годов.

Дата добавления: 2015-11-04