Глава 23. 20 июля 1973 года

Тайфун «Дороти» хлестал теплым дождем в окна отеля «Мирамар», в роскошном ресторане которого сидели Рэймонд Чжоу и Джордж Лэйзенби. Они заказали очередной аперитив и спокойно беседовали, терпеливо ожидая появления Брюса Ли и Бетти Тинпей. За обедом они собирались в неформальной обстановке обсудить некоторые идеи к фильму «Игра со смертью».

В эти же минуты, в своей квартире на Бикон Хилл Роуд, Бетти отчаянно пыталась разбудить Брюса, тряся его и давая пощечины. Немного раньше в этот день Брюс и Рэймонд зашли к Бетти в гости; Рэймонд вскоре ушел один. Сразу же после его ухода Брюс пожаловался на головную боль и после того, как Бетти дала ему таблетку, прилег на диван.

Только в начале десятого вечера Бетти позвонила Чжоу. Он выбежал из отеля и отправился прямо к ней, на что из-за автомобильных пробок потребовалось тридцать или сорок минут.

Когда и он не смог привести Брюса в чувство, был вызван врач Бетти, а затем, опять после некоторого промедления, скорая помощь. Она приехала одновременно с матерью и братом Бетти, которые попытались успокоить актрису. Рэймонд Чжоу позвонил Линде Ли, сообщив ей, что Брюса увезли в больницу «Куин Элизабет».

Линда помчалась в больницу и оказалась там раньше скорой помощи. Затем были минуты горестного ожидания, пока двери не распахнулись и Брюса не ввезли на носилках, без сознания и в окружении толпы пара медиков; один из них делал ему массаж сердца, не давая ему остановиться. Далее все было словно в тумане — реанимационная, стимулирующие уколы, электрошок — но, несмотря на весь этот водоворот неистовой активности, Брюс оставался лежать неподвижно.

Когда накал событий постепенно ослаб, появилась жена Рэймонда Чжоу, чтобы забрать мужа и отвезти Линду домой.

Долгая, медленная прогулка по белоснежному и тихому больничному коридору — и вот они внезапно окружены светом вспышек и криками репортеров.

Грэйс Ли не поверила известию о смерти своего сына. Уже многие месяцы в гонконгской прессе появлялись сообщения о его смерти. Каждый раз она немедленно звонила в газету или журнал, чтобы узнать, правда ли это; это всегда оказывалось ложью. Когда она рассказала Брюсу, как сильно расстраивают ее эти истории, он объяснил ей, что все они — ложь для повышения тиража. Он также попросил ее не верить, когда она в следующий раз услышит или прочитает нечто подобное. Когда одна из подруг Грэйс позвонила ей и, плача, сообщила о смерти Брюса, она назвала это ложью. Но подруга сказала ей, что она увидела это по телевизору, а не прочитала в каком-нибудь журнале. Когда Грэйс Ли узнала, что это действительно правда, она сказала просто: «Слишком много работы».

Подобно Грэйс Ли, никто не мог поверить, что самый здоровый человек в мире умер в тридцать два года. Сразу же возникли слухи, что все это — рекламный трюк к фильму «Игра со смертью». Люди заключали пари на подлинность смерти Брюса.

Пять дней спустя «символические» похороны Брюса стали самыми большими похоронами за всю историю Гонконга. Три сотни полицейских были расставлены около похоронного агентства Коулун, где тело Брюса покоилось в открытом бронзовом гробу. Тридцать тысяч человек собрались в тот день, заполнив Мэйпл-стрит, толпясь на балконах и крышах, насколько хватало взгляда. Многие потеряли сознание и пострадали в толчее и давке. Эмоции бушевали.

Там, где в толпе на ступеньках похоронного агентства появлялась знаменитость, сразу же взрывались аплодисменты и приветственные возгласы, давая «Саус Чаша Морнинг Пост» повод описать происходящее как «карнавал». Приехала Нора Майо, потом Ло Вэй, Джордж Лэйзенби и стайка местных, менее известных звезд. Некоторые пришли отдать последние почести, другие увидели в этом возможность увидеть свое фото в газетах. Двое отсутствовали: Ран Ран Шоу и Бетти Тинпей.

Июльский воздух внутри похоронного агентства был душным и насыщенным ароматами цветов и благовоний. Каждый новоприбывший отдавал последнюю дань у алтаря; скромные букетики цветов от заплаканных детей соседствовали с дорогими венками. Перед фотографией Брюса, украшенной длинными шелковыми лентами и цветами, горели свечи и благовония, а над всем этим висело знамя, на котором по-китайски было начертано: «Звезда опустилась в Море Искусства». Каждый гость трижды кланялся у алтаря и занимал свое место в зале.

Немного позже состоялось печальное прибытие Линды, которую поддерживал Рэймонд Чжоу. Ее почти не было видно в складках традиционного траурного одеяния — белого холщового платья и головного убора, красные от слез глаза были спрятаны за темными стеклами очков. Дети, Брэндон и Шэннон, одетые в белые костюмы, казалось, пребывали в блаженном неведении смысла происходящего. Они заняли свои места; рядом сели мать Брюса Грэйс, его брат Питер и Единорог вернувшийся из Манилы. Оркестр заиграл традиционную похоронную мелодию. Гроб с телом Брюса был внесен и помещен у алтаря для отдания последних почестей. Его тело было до подбородка закутано в белый шелк; лицо выглядело серым и слегка искаженным под толстым слоем грима. В кармане его костюма лежали сломанные очки.

Еще долго после того, как закончились похороны, полиция с мегафонами патрулировала улицы, уговаривая людей расходиться.

Рассказ Рэймонда Чжоу прессе о событиях в день смерти Брюса Ли дает понять, что Брюс умер дома, в кругу семьи.

Возможно, Чжоу просто хотел избавить Линду от неприятностей, ясно предвидя поведение прессы в случае, если бы им досталась правда. Как бы то ни было, в первых репортажах по всему миру сообщалось, что Брюс умер дома. Одна из газет зашла еще дальше в типичной романтизации, сообщив, что Брюс умер, прогуливаясь с Линдой в своем саду.

Однако Генри Парвэйни, репортер «.Чайна Стар» (газеты, иск Брюса против которой до сих пор рассматривался в суде) отправился в больницу, чтобы просмотреть журнал вызовов скорой помощи, и обнаружил, что вызов был сделан не из дома Брюса, а из квартиры Бетти Тинпей. Так накануне похорон на первой полосе «Стар» появился заголовок «Дракон убит в надушенной комнате Бетти Тинпей». Особенно горькой иронией было то, что Брюса Ли, который всю свою жизнь посвятил популяризации китайского искусства кунг-фу, в статье называли «звездой каратэ».

Рэймонд Чжоу сразу же скрылся из поля зрения, оставив актрису один на один с прессой. Испуганно защищаясь, своей ложью она еще больше усложнила ситуацию: «В ночь его смерти меня не было дома. Я гуляла с матерью. Последний раз я видела его несколько месяцев назад, когда мы случайно встретились на улице».

Друзья Брюса и его семья поддержали эту версию, считая, что пресса мстит Брюсу за его прошлое отношение к ней. Однако журналисты обратились к соседям Бетти Тинпей, которые подтвердили, что Брюс был частым гостем в ее квартире в месяцы, предшествовавшие, его смерти.

На следующий день после похорон Линда отправилась в Сиэтл с телом Брюса. В аэропорту Каи Так она, теперь уже в черном, с напряженным от скорби лицом прочитала официальное заявление для прессы в попытке остановить спор вокруг смерти Брюса. Билеты, которые предназначались для поездки Брюса в Нью-Йорк на «Шоу Джонни Карсона», были сданы в обмен на билеты для доставки в Соединенные Штаты его тела.

Похороны в Гонконге состоялись для семьи, друзей и местных поклонников, но ввиду того, что свое самое счастливое время Брюс провел в Сиэтле, было решено похоронить его в тиши кладбища Лэйк-Вью, где он любил бродить в одиночестве под дождем. 31 июля небольшая группа из двадцати человек собралась у похоронного бюро Баттерворс на Ист-Пайн-стрит, встречая коллег и друзей, пришедших на похороны Брюса. Во время поездки гроб Брюса был поврежден. Многие восприняли это как знак, что душа Брюса все еще не успокоилась, — учитывая размах споров вокруг его смерти, трудно было представить себе обратное. Новый гроб был покрыт красными, желтыми и белыми цветами, образующими знак Инь-Ян, который он первым принял в качестве эмблемы своих школ кунг-фу.

Крышку гроба несли Роберт Ли, Таки Кимура, Дэн Иносенто, Стив Мак-Куин, Джеймс Кобурн, а также друг семьи и актер Питер Чинь. Как и хотел Брюс, традиционной музыки не было.

Вместо этого звучали одна из версий песни «Мой путь» Фрэнка Синатры, «Несбыточная мечта» Тома Джонса, «Обернись» Серджио Мендеса и песня «Когда я умру» группы «Blood, Sweat and Tears». Хотя эти мелодии позже и стали всем надоевшими клише для сентиментальных певичек в барах по всему миру, Брюс Ли мог бы с большим, чем у кого-либо еще, правом заявить, что шел в жизни своим путем, стараясь достичь почти несбыточной мечты.

«Каждый день для него был открытием, — сказала над гробом Линда Ли. — Его тридцать два года были полны жизни.

Брюс верил, что отдельный человек представляет все человечество, живет он на Востоке или где-нибудь еще. Он считал, что люди сражаются за то, чтобы найти свою жизнь где-то еще, тогда как жизнь, которую они ищут, находится в них самих».

Гаки Кимура просто сказал, что Брюс пробуждал в других добро.

Тед Эшли проявил более деловую философию: «Жаль, что Брюс умер, едва начав осознавать свои невероятные возможности. Чувство скорби смешивается у меня с пониманием того, что он хоть и не успел взобраться на лестницу, по крайней мере поставил на нее ногу».

В конце, стоя у могилы, Джеймс Кобурн сказал последние слова: «Прощай, мой брат. Для нас было большой честью разделить с тобой эти пространство и время. Ты был для меня другом и учителем, объединив мои физическое, духовное и психологическое Я. Спасибо, Да пребудет мир с тобой».

Гроб был опущен в могилу вместе с белыми перчатками тех, кто нес его крышку.

* * *

Даже после того как Брюс Ли обрел вечный покой в Сиэтле, пресса в Гонконге продолжала выдавать все новые заголовки — большинство которых были смесью злобы и фантазии. В конце концов правительство Гонконга отдало приказ начать полное официальное расследование обстоятельств смерти Брюса.

Третьего сентября следствие открылось в Цунване под руководством коронера Эгберта Тана. Оно признало достаточность оснований для проведения официальной аутопсии в патологоанатомических лабораториях правительства Великобритании.

После того как стало известно, что при аутопсии в желудке Брюса была обнаружена конопля, в одних газетах появились предположения, что Брюс стал жертвой наркомании, тогда как другие заявили, что он принимал допинг для совершения своих необычайных трюков. В Гонконге употребление конопли считается большим грехом, чем употребление героина или опиума.

И отец Брюса, и даже его тренер по вин-чунь Ип Мань иногда были не прочь покурить опиум, однако конопля у всех связывалась с «заморскими дьяволами, туристами-хиппи».

Вопрос о конопле стал важен также и из-за присутствия на следствии Дэвида Яппа, представителя Американской Международной страховой компании (АПС). Компания усмотрела в этом возможность избежать выплаты по страхованию жизни Брюса, так как полис становился недействительным при условии, что Брюс принимал коноплю до его заполнения, и солгал, отрицательно ответив на вопрос, принимал ли он ранее наркотики.

Все проведенные по просьбе следователей многочисленные тесты на отравление дали отрицательный результат. Единственным открытием стал факт, что перед смертью Брюс принял эквивалент одной таблетки содержащего аспирин лекарства (Equagesic).

Доктор Р. Р. Лайсетт, клинический патолог больницы «Куин Элизабет», заявил на коронерском слушании, что смерть не могла быть вызвана коноплей и произошла из-за гипервосприимчивости к одному или нескольким ингредиентам эквагезика.

При отсутствии повреждений черепа или внутричерепного кровотечения, мозг Брюса Ли очень быстро распух от нормального веса 1400 грамм до веса 1575 грамм.

Рональд Тиэр, профессор патологоанатомии в Лондонском университете, был принят на следствии в качестве авторитета: за тридцать пять лет практики Тиэр руководил почти ста тысячами аутопсий и принимал участие почти в двадцати тысячах следствий. Он заявил, что присутствие конопли было простым совпадением, добавив, что было бы «безответственно и глупо» утверждать, что оно могло послужить причиной кризиса 10 мая или смерти 20 июля. Хотя это редкий и необычный случай, сказал он, единственный вывод, который он может сделать, заключается в том, что смерть вызвана острой церебральной эдемой, вызванной реакцией организма на соединения, присутствующие в обезболивающем препарате эквагезик.

В начале следствия полиции пришлось устанавливать заграждения, чтобы остановить толпы людей, пришедших взглянуть на Бетти Тинпей. Когда началось медицинское освидетельствование, толпа схлынула. 24 сентября, к концу следствия, только горстка репортеров пыталась узнать мнение Линды по поводу вынесенного вердикта. Ей оставалось только спросить, какое это теперь имеет значение.

Дата добавления: 2015-11-04