М. Мамардашвили 20 страница

бригады остался... Последний... В другой раз медсестру из поликлиники

прислали, так она в коридоре постояла, даже в квартиру не зашла: "Ой, я не

могу!" А я могу? Я все могу!! Что мне придумать? Где спасение? Он кричит...

Ему больно... Весь день кричит... Тогда я нашла выход: вливала в него через

шприц бутылку водки. Отключится. Забудется. Не сама догадалась, другие

женщины подсказали... С такой же бедой... Придет его мама: "Почему ты

отпустила его в Чернобыль? Как ты могла?" А мне и в голову тогда не могло

прийти, что надо было не отпустить, а ему, наверное, -- что он мог не

поехать. Это же было другое время, как военное. И мы были тогда другие.

Как-то я у него спросила: "А сейчас не жалеешь, что туда поехал?" Головой

крутит -- нет. В тетрадочке пишет: "Умру, продашь машину, запасные колеса, а

за Толика (это его брат) замуж не выходи". Толику я нравилась...

Я знаю тайны... Сижу возле него... Он спит... У него еще был красивый

волос... Я взяла и тихонько отрезала прядь... Открыл глаза, посмотрел, что у

меня в руках, улыбнулся. У меня остались его часы, военный билет и

чернобыльская медаль... (После молчания.) Ах, какая я была счастливая! В

роддоме, помню, днями сижу у окошка, его жду, выглядываю. Ничего толком не

понимала: что со мной, где я? Мне бы на него посмотреть... Не могла

наглядеться, как чувствовала, что это должно скоро кончиться. Утром кормлю и

любуюсь, как он ест. Как он бреется. Как идет по улице. Я -- хороший

библиотекарь, но я не понимаю, как это можно страстно любить работу. Я

любила только его. Одного. И я не могу без него. Я кричу ночами... В подушку

кричу, чтобы дети не услышали...

Ни на минуту не представляла, что мы расстанемся... Что... Уже знала,

но не представляла.... Моя мама... Его брат... Они меня готовят, намекают,

что врачи, мол, советуют, дают направление, одним словом, под Минском, есть

специальная больница, где раньше умирали вот такие обреченные... Афганцы...

Без рук, без ног... А теперь туда чернобыльцев везут. Уговаривают: там ему

будет лучше, врачи всегда рядом. Не хотела, я слышать об этом не хотела.

Тогда они его убедили, и он начал меня умолять: "Отвези туда. Не мучайся". А

я то бюллетень прошу, то на работе отпуск за свой счет выпрашиваю. По закону

бюллетень дают только для ухода за больным ребенком, а отпуск за свой счет

не больше месяца. Но он всю нашу тетрадку исписал. Взял с меня слово, что я

его туда отвезу. Я поехала на машине с его братом. На краю деревни,

называлась она Гребенка, стоял большой деревянный дом, колодец

развалившийся. Туалет на улице. Старушки какие-то в черном... Богомольные...

Даже из машины не двинулась. Не поднялась. Ночью целую его: "Как ты мог меня

об этом просить? Никогда этого не будет! Никогда этого не будет! Никогда!!"

Я его всего целовала...

Самые страшные последние недели... Полчаса писали в поллитровую

баночку. Глаз не поднимает. Ему стыдно. "Ну, как ты можешь так думать?!" --

целую его. В последний день случилась такая минута: он открыл глаза, сел,

улыбнулся и сказал: "Валюшка!.." Я онемела от счастья... От его голоса...

С работы позвонили: "Мы красную грамоту принесем". Спрашиваю у него:

"Хотят твои ребята прийти. Грамоту вручат". Головой крутит: нет-нет! Но они

приехали... Деньги какие-то принесли, грамоту в красной папке с фотографией

Ленина. Взяла ее и думаю: "За что же он умирает? В газетах пишут, что это не

только Чернобыль, а коммунизм взорвался. Советская жизнь кончилась. А

профиль на красной папке тот же..." Хотели ребята ему какие-то слова хорошие

сказать, но он накрылся одеялом, только волосы торчали. Постояли над ним и

ушли. Уже боялся людей... Одну меня не боялся. Но умирает человек один... Я

его звала а он уже глаза не открывал. Только дышал...Когда хоронили,

прикрыла ему лицо двумя носовыми платочками. Если кто просил показать, я

открывала... Одна женщина упала... А когда-то она его любила, я его к ней

ревновала. "Дай последний раз посмотрю". -- "Смотри". Я не рассказала, что,

когда он умер, никто не мог к нему подойти, все боялись. А родственникам

самим нельзя мыть, одевать. По нашим славянским обычаям. Привезли из морга

двух санитаров, они попросили водки: "Мы видели, -- признались, -- все:

разбитых, порезанных, трупы детей после пожара... Но такое впервые...

(Затихает.) Он умер и лежал горячий-горячий. К нему нельзя было

притронуться... Я остановила в доме часы... Семь утра... И часы наши по

сегодняшний день стоят, не заводятся... Мастера вызывала, он руками развел:

"Тут не механика и не физика, а метафизика".

Первые дни... Без него... Спала два дня, не могли добудиться, встану,

попью воды, даже не ела, и опять на подушку упаду. Сейчас мне странно: как

это я могла уснуть? У подруги муж умирал, он швырял в нее посудой. Плакал.

Почему она такая молодая, красивая? А мой только смотрел на меня и

смотрел... В нашу тетрадку записал: "Умру, сожги мой прах. Я хочу, чтобы ты

не боялась". Почему он так решил? Ну, разные слухи: чернобыльцы и после

смерти "светятся"... Ночью над могилами поднимается свет...Я сама читала,

что могилы чернобыльских пожарников, умерших в московских госпиталях и

похороненных под Москвой в Митино, люди обходят стороной, своих мертвых

возле них не кладут. Мертвые мертвых боятся, не говоря о живых. Потому что

никто не знает, что такое -- Чернобыль. Одни догадки. Предчувствия. Он

привез из Чернобыля белый костюм, в котором там работал. Брюки, спецовка...

Так этот костюм лежал у нас на антресолях до его смерти. Потом мама решила:

"Надо выбросить все его вещи". У нее был страх... А я даже тот его костюм

берегла. Преступница! У меня же в доме дети. Дочка и сын... Отвезли за город

и закопали... Я много книг прочла, я живу среди книг, но ничего не могут

объяснить. Привезли урночку... Не страшно... Я рукой потрогала и там что-то

мелкое, как ракушки на берегу моря, в песке, это тазобедренные косточки. До

этого к вещам его прикасаюсь, не слышу, не чувствую, а тут как обняла.

Ночью, помню, он -- мертвый, сижу возле него. И вдруг какой-то дымок...

Второй раз увидела этот дымок над ним в крематории... Его душа... Никто ее

не видел, а я видела... У меня чувство: еще раз свиделись...

Ах, какая я была счастливая! Какая счастливая... Он уедет в

командировку... Я дни, часы считаю до нашей встречи. Секундочки! Я физически

без него не могу... Не могу! (Закрывает лицо руками). Вспоминаю...Мы поедем

с ним к его сестре в деревню, вечером она показывает: "Тебе в этой комнате

постелила, а ему в той". Посмотрим друг на друга и рассмеемся. Не

представляли, что можно спать раздельно, в разных комнатах. Только вместе. Я

не могу без него... Не могу! Многие сватались... Брат его сватался... Они

так похожи... Рост. Даже походка. Но мне кажется, если кто-то другой ко мне

дотронется, я буду плакать и плакать. Никогда не остановлюсь...

Кто его у меня забрал? По какому праву? Вручили повестку с красной

полосой девятнадцатого октября тысяча девятьсот восемьдесят шестого года...

(Приносит альбом. Показывает свадебные фотографии. И когда я уже хочу

попрощаться, останавливает.)

Как мне дальше жить? Я вам не все... Не до конца... Я была

счастливая... До безумия... Есть тайны... Может, не надо моего имени...

Молитвы читают в тайне... Про себя... (Замолкает.) Нет, назовите имя! Богу

напомните... Я хочу знать... Я хочу понять, зачем нам даются такие

страдания? За что? Первое время казалось, что после всего у меня во взгляде

что-то темное появится. Чужое. Я не выдержу... Что меня спасло? Вытолкнуло к

жизни? Вернуло... Мой сын... У меня есть еще один сын... Наш с ним первый

сын... Он давно болен... Он вырос, но видит мир детскими глазами, глазами

пятилетнего мальчика. Я хочу теперь быть с ним... Мечтаю поменять квартиру

поближе к Новинкам, там у нас психиатрическая больница. Всю свою жизнь он

живет там. Это приговор врачей: чтобы он жил, он должен быть там. Я каждый

день езжу туда. Встречает меня: "А где папа Миша? Когда приедет?" Кто еще у

меня об этом спросит? Он его ждет.

Мы будем ждать с ним вместе. Я буду читать свою чернобыльскую

молитву... Он -- смотреть на мир детскими глазами..."

Валентина Тимофеевна Апанасевич,

жена ликвидатора

Вместо эпилога

"...Киевское бюро путешествий предлагает туристические поездки в

Чернобыль...

Разработан маршрут, который начинается с мертвого города Припять:

туристы осматривают многоэтажные брошенные дома с почерневшим бельем на

балконах и детскими колясками. Бывшую милицию, больницу и горком партии.

Здесь еще сохранились лозунги коммунистических времен - их и радиация не

берет.

Из города Припять маршрут продолжается по мертвым деревням, где по

хатам средь бела дня шныряют волки и дикие кабаны. Расплодились - тьма!

А кульминацией поездки или, как пишут в рекламе, ее "изюминкой"

считается осмотр объекта "Укрытие" или проще - саркофага. Построенный над

взорванным четвертым энергоблоком на скорую руку, он давно покрылся

трещинами, сквозь которые "фонит" смертельная начинка - остатки ядерного

топлива. Будет о чем рассказать своим друзьям, когда вернетесь домой. Это

вам не на Канарских островах побывать или в Майями. Завершается экскурсия

фотографированием на память у стелы в память погибших героев Чернобыля,

чтобы вы почувствовали себя причастными к истории.

Ну, а в конце путешествия любителям экстремального туризма предлагают

пикник с обедом из экологически чистых продуктов с красным вином... И

русской водкой... Вам обещают, что за проведенный день в зоне вы получите

дозу меньшую, чем при рентгеновском обследовании. Но не советуют купаться,

есть пойманную рыбу или дичь. Собирать ягоды и грибы, жарить их на костре.

Дарить женщинам полевые цветы.

Вы думаете это бред? Ошибаетесь, ядерный туризм пользуется большим

спросом, особенно у западных туристов. Люди едут за новыми и сильными

впечатлениями, которых уже в мире мало где встретишь, слишком он обжит и

доступен. Жить становится скучно. А хочется чего-то вечного...

Посетите ядерную Мекку... Цены умеренные"...

По материалам беларуских газет. 2005 г.

1986 % 2005 гг.

СОДЕРЖАНИЕ

Историческая справка

Одинокий человеческий голос

Интервью автора с самой собой о пропущенной истории и о том,

почему Чернобыль ставит под сомнение нашу картину мира

Глава первая

Земля мертвых

Солдатский хор

Глава вторая

Венец творения

Народный хор

Глава третья

Восхищение печалью

Детский хор

Одинокий человеческий голос

Вместо эпилога

Дата добавления: 2015-11-04