С днем рождения!

– Ну как, по-твоему, мне стоит беспокоиться? – еле слышно спросила я, глядя, как мама порхает по кухне, расставляя на прилавке миски с чипсами и поливая их сладким соусом.

– Честно? – отозвался Джонатан, который с нескрываемым интересом наблюдал за этим спектаклем.

– Конечно, – приготовившись к худшему, напряглась я.

– Возможно, – ответил он, и у меня внутри все оборвалось.

– Именно этого я и боялась! – простонала я.

– Привет! – открыв входную дверь, радостно воскликнула Сара.

– Здравствуй. – Пришлось срочно прятать беспокойство за веселой улыбкой.

– Сара! – со всех ног кинулась обнимать ее мама.

– С днем рождения, Рейчел. – Сара бросила через мамино плечо выразительный взгляд. Мне оставалось только пожать плечами. – Рейчел, я тут кое-что тебе принесла, – высвободившись из маминых объятий, сказала Сара. И вынула из сумки пакетик размером с карточную колоду.

– Ты моя лапочка! – Мама решительно разорвала упаковку и достала коробочку, в которой лежало ожерелье. Осторожно взяла в руки серебряную цепочку и поднесла поближе к глазам. – Как красиво! Огромное тебе спасибо.

– Носи на здоровье, – ответила Сара.

– Сара, ты наверняка умеешь готовить, – неожиданно заявила мама, застегивая на шее цепочку.

– Да нет. У меня с этим делом как-то не очень, – призналась Сара. – Мама пыталась меня научить, но у нее не получилось.

– Девчонки, нельзя же быть такими неумехами! – покачала головой мама, продолжая наполнять миски продуктами из холодильника. – Придется прочистить Анне мозги. Что ты будешь делать, когда уедешь в колледж?

Но тут раздался стук в дверь. Джонатан пошел открывать, а мы с Сарой понесли миски с чипсами в гостиную. В прихожей появился Джаред с бутылкой в руках. Бутылка была украшена лентой с бантом. Я чуть не отпала.

– Ну, здравствуй, – улыбнулась ему мама.

– Рейчел, это Джаред, – представила своего бойфренда Сара, взяв его под руку.

– С днем рождения, – вручив маме бутылку, сказал Джаред.

– Мое любимое, – просияла мама. – Спасибо большое.

– А где Эван? – Я бросила взгляд на подъездную дорожку и, не увидев его машины, захлопнула дверь.

– Должен приехать с минуты на минуту, – объяснил Джаред и прошел вслед за Сарой на кухню.

Я осталась в прихожей дожидаться Эвана. Возвращаться на кухню не хотелось, так как я твердо знала, что мама меня тут же припашет.

– Ты что, друг Эвана? – спросила мама, выкладывая тортильи на противень.

– Я его брат, – ответил Джаред.

– Никогда бы не подумала, – сказала мама, оглядывая его крепкие плечи и коротко стриженные светлые волосы. – Ты больше похож на нас с Эмили. – И она игриво хохотнула, вызвав у Джареда смущенную улыбку. – Уж ты-то наверняка должен уметь готовить.

– Нет, совершенно не умею, – признался Джаред и вопросительно посмотрел на Сару, не совсем понимая, как вести себя с этой разбитной бабенкой. – Мы с братом полные противоположности, и даже в таких вещах. Чем еще могу быть полезен?

– Ты умеешь смешивать «Маргариту»?

– Вот с этим я точно справлюсь, – ответил Джаред и прошел на кухню.

– Началось, – еле слышно прошептала я.

В дверь снова постучали, и на пороге с покерным столиком в руках появился Эван.

– Давай помогу, – предложил ему вышедший из гостиной Джонатан. Он забрал у Эвана столик, предоставив тому нести два складных стула.

– Ну наконец-то! – радостно воскликнула мама. – Эван, будь добр, помоги мне с кесадильей. Похоже, здесь только у нас с тобой и есть кулинарный талант.

– У Джареда тоже есть талант, – обиделась за бойфренда Сара. – Но только не к кухне.

– Тогда о какой комнате идет речь? – усмехнулась мама. – О спальне?

– Так далеко мы еще не продвинулись, – удивленно заметил Джаред, переводя взгляд с мамы на Сару.

Сара расхохоталась, а я в шоке уставилась на маму. Боже, неужели она уже успела приложиться к бутылке?!

Эван снял куртку и присоединился к нам.

– Ну вот. Чем могу помочь? – спросил он, явно не понимая, на что подписывается.

– Переверни, когда будут готовы. – Мама вручила ему лопатку. – Выпить хочешь?

– Не знаю, как ему, а мне это точно не повредит, – влез в разговор Джаред.

Мама достала из шкафчика два бокала, положила в них лед и протянула их Джареду, чтобы тот налил туда собственноручно приготовленную им «Маргариту».

Она подняла свой бокал и с усмешкой произнесла:

– За скрытые таланты.

Джаред удивленно поднял брови и чокнулся с ней.

– Эй, я тоже хочу, – сказала Сара, наполнив свой бокал.

Я смотрела, как мама разливает «Маргариту», и понимала, что еще немножко – и у меня точно будет инфаркт. Хотя, конечно, времени, чтобы морально подготовиться к этому безобразию, было более чем достаточно. И вообще, чему быть, того не миновать.

– Ты в порядке? – спросил Джонатан, перетаскивавший с крыльца складные стулья.

– Нет, и вряд ли буду, пока не кончится этот треклятый день, – пробормотала я.

– Эмили, ты не включишь музыку? – крикнула из кухни мама.

Впрочем, могла бы и не орать, так как я, слава богу, пока не глухая.

– Конечно. – Я перебрала CD-диски, но не нашла ничего подходящего случаю.

– Вот, – протянул мне свой iPod Джонатан. – Это плей-лист для дня рождения Рейчел.

– Спасибо. – Я взяла iPod и подключила к стереосистеме. Прокрутила плей-лист. Когда зазвучала первая песня, мама завопила от восторга:

– Чудесно, Эмили!

Я уже собралась было сказать, что подборка не моя, но Джонатан меня остановил:

– Пусть себе думает, что музыку выбирала ты.

– Ну ладно, – пожала я плечами, не совсем понимая, какая разница.

Примерно через полчаса дверь открылась и в дом без стука ввалилась компания из шести человек. Они несли коричневые пакеты со спиртным и закусками.

– Это здесь устраивают вечеринку? – заглянул на кухню какой-то бородатый парень, тут же раскрывший маме объятия. Та с радостным визгом повисла у него на шее и поцеловала в щеку. Он вернул ей поцелуй со словами: – С днем рождения, Рейч.

Мама по очереди обняла вновь прибывших, помогла им раздеться и велела поставить пиво в ведерко на крыльце. Она была, несомненно, приятно взволнована, поэтому я поспешила отогнать прочь все сомнения и порадоваться за нее. Ведь сегодня все же ее день рождения.

– Мы тоже принесли карточный столик и складные стулья, – сообщил один из парней, вернувшийся с крыльца с открытой банкой пива в руках.

Нам пришлось самим представляться новым гостям, так как мама в этот момент наливала «Маргариту» двум незнакомым женщинам, которых прямо с порога затащила на кухню.

– Вау, Эмили! Надо же, как ты выросла! А я помню тебя еще совсем крошкой, – заметила весьма потасканная тетка по имени Шарон.

– Спасибо, – ответила я, внимательно рассматривая мамину подругу, которая, как оказывается, когда-то хорошо меня знала.

У нее был хриплый голос курильщицы. Помятое лицо в сеточке морщин. Кудрявые черные волосы до плеч, жирно подведенные черным карандашом темные глаза и густо накрашенные ресницы.

– Ты очень похожа на своего папу, – продолжила она.

– Да что ты говоришь?! – протягивая Шарон бокал, воскликнула мама. – Клянусь, от меня у нее вообще ничего нет, – игриво добавила она.

– Конечно, ты ведь столько лет пыталась от нее откреститься, – загоготала Шарон. – Уж я-то знаю. Ведь именно я отвезла тебя в больницу, когда начались роды. Забыла, что ли?

– Ну, я тогда была не в том состоянии, чтобы садиться за руль, – надулась мама.

– Просто та бутылка вина явно оказалась лишней, – добавила Шарон, ее хриплый смех мгновенно перешел в кашель.

Сердито прищурившись, я в упор посмотрела на маму.

– Расслабься, Эмили, – хихикнула мама. – Это она так шутит.

Я неловко кивнула, а Шарон прикрыла рот рукой, чтобы сдержать смех, и буквально согнулась пополам от нового приступа кашля.

– Эй, а я могу закурить? – просипела она, вынув пачку сигарет.

– На крыльце, – сказала мама. – Я сейчас к тебе выйду.

И мама с Шарон исчезли за дверью.

Эван наконец справился с кесадильей и тоже покинул кухню. В гостиной Джаред с Джонатаном при помощи двух новых гостей освобождали место для второго покерного столика. А мы с Сарой внесли туда кувшины с «Маргаритой».

– Я и сама знаю, да? – сказала мама Шарон, когда они, пропахшие сигаретным дымом, вошли в гостиную, и, обратившись к Эвану, добавила: – Эван, можешь выпить пива, сегодня же мой день рождения. А кроме того, ты ведь остаешься у нас ночевать, значит за руль тебе не садиться. – И она с улыбкой протянула ему открытую бутылку.

– Спасибо. – Он взял бутылку и обнял меня за плечи, возможно, почувствовав, что я сейчас упаду в обморок.

И тут я с ужасом увидела, что мама наливает себе очередную порцию спиртного. Я закрыла глаза и, чтобы хоть как-то успокоиться, сделала глубокий вдох.

– Ты в порядке? – прошептал Эван.

– Да, конечно. Вот только волнуюсь насчет покера. В жизни не брала в руки карт, – убрав с лица озабоченное выражение, ответила я.

– Не переживай, я тебе помогу, – сказал Эван. – Напишу специальную шпаргалку.

– Ладно, уговорил, – напустив на себя веселый вид, ответила я.

И неожиданно встретилась глазами с Джонатаном. Он бросил выразительный взгляд в мамину сторону и покачал головой. Похоже, предчувствовал недоброе. Мне сразу стало не по себе, поскольку и моя интуиция подсказывала, что это все плохо кончится. Хотя, возможно, не стоит расстраиваться раньше времени.

– Давайте играть, – объявила мама, приглашая гостей в гостиную.

Но чем больше она пила, тем менее активно играла. А под конец вообще заявила, что за нее играет Джонатан и его выигрыш следует записывать на ее счет. Она переходила от стола к столу, отвлекая игроков болтовней, то и дело вскакивала, чтобы сменить музыку, и по очереди вытаскивала мужчин танцевать.

А я тем временем действительно играла в покер или, по крайней мере, пыталась играть. Хотя и постоянно заглядывала в шпаргалку Эвана, чтобы понять, достаточно ли у меня карт на руках, чтобы сделать ставку. Фишки покупались за деньги, и ставки были вполне реальными – естественно, по настоянию новорожденной. Поэтому кое-кто из парней отнесся к игре слишком серьезно для чисто развлекательного мероприятия.

И вот после того, как опустело несколько кувшинов с «Маргаритой», мама уже ходов не писала. Она сидела на коленях у Джонатана и, хихикая, обнимала его за шею.

– Ну, давай же, малыш! С такой комбинацией тебе стоит идти ва-банк! – целуя его в щеку, говорила она.

Естественно, после такого заявления один из парней сразу сбросил карты.

– Спасибо тебе, Рейчел. Удружила, – нахмурился Джонатан, сделав ставку.

– Нет, ставь больше. – Она кинула еще несколько фишек. – Мы точно выиграем партию. – С этими словами она показала язык Саре, не успевшей сбросить карты. Сара рассмеялась и глотнула «Маргариты». А мама, явно под воздействием текилы, неожиданно призналась: – Сара, я тебя обожаю!

– Спасибо, Рейчел, – улыбнулась Сара. – С днем рождения!

Она подняла свой бокал, и мама неловко потянулась чокаться.

– Пошли потанцуем. – Мама наконец слезла с колен Джонатана и потащила Сару за собой.

– Но я ведь играю, – слабо запротестовала Сара, но мама, не слушая никаких возражений, заставила ее бросить карты и встать со стула.

Она высоко подняла Сарину руку и, раскрутившись, проскользнула у нее под мышкой.

Джаред принялся тасовать колоду.

– Ты что-то не слишком разговорчивая, – заявила крашеная блондинка, которую звали Салли или, кажется, Элли.

– Да, есть немного, – ответила я, не сводя глаз с карт, которые сдавал Джаред.

– И к тому же совсем не пьешь, – поддерживая отяжелевшую голову рукой, заплетающимся языком сказала она.

– Нет, не пью, – отрезала я.

– А ведь когда была маленькой, ты даже смешивала для нас напитки, – неожиданно заявила она. – Ты была такой лапочкой, приносила нам пиво. Рейчел в свое время закатывала классные вечеринки.

Я сидела, внимательно изучая свои карты, поскольку знала, что Эван и Джаред не сводят с меня глаз.

– Беру две карты, – объявила я, сделав вид, что меня ничуть не волнует напоминание о той моей жизни с мамой.

И если честно, то прошлая жизнь не слишком отличалась от нынешней, разве что теперь я не допивала остатки пива из банок. Меня вечно качало на эмоциональных волнах, причем в детстве даже сильнее, чем сейчас: безутешный плач непременно сменялся радостным смехом. У нас всегда играла музыка, приходили и уходили какие-то люди. Правда, несмотря на вечное присутствие посторонних в доме, я была в основном предоставлена самой себе. Именно тогда я и сосредоточилась на учебе и спорте. Моя успеваемость маму не сильно волновала, но она поощряла мое увлечение футболом и баскетболом, хотя не слишком часто возила на тренировки и матчи.

Мама с Сарой заливисто хохотали, привлекая к себе общее внимание. В результате мама врезалась в приставной столик, уронив несколько фотографий. Покинув свой пост на крыльце, в гостиную вернулась насквозь прокуренная Шарон и не замедлила присоединиться к подруге.

– Элли, а ты чем занимаешься? – глотнув пива, поинтересовался Эван.

– Я барменша. – Она посмотрела на Эвана, задержав взгляд чуть дольше необходимого. – Быть того не может, чтобы ты еще только учился в школе. Эй, постой-ка… – Она перевела глаза с Эвана на меня. – Сдается мне, что вы двое встречаетесь, да?

Эван кивнул и попросил Джареда сдать ему две карты.

– Как я скучаю по школьным годам, – приложившись к бокалу, вздохнула Элли.

– Будет врать-то, – вклинилась в разговор мама, плюхнувшись на свободный стул рядом с Элли. – Ты ведь всегда ненавидела школу!

– Сущая правда, – рассмеялась Элли. – В какие только передряги мы не попадали! Вечно влипали в какое-нибудь дерьмо. Правда, нам всегда удавалось выкрутиться.

– Да уж, было дело, – подхихикнула мама.

– Помнишь, как ты отпросилась у мистера Холла с контрольной, типа у тебя колики в желудке, а вместо урока мы отправились в лес и там здорово набрались? – вызвав у мамы припадок истерического смеха, спросила Элли и добавила: – А еще, как ты дала Эмили виски с кока-колой и мы все засняли на видео? Она еще тогда битый час ходила по стенке.

Мама схватилась за живот и покатилась со смеху. Парень, сидевший возле Элли, весело поддакнул:

– Помню-помню. Прикол. Умереть не встать!

Я выдавила сдержанный смешок, сбросила карты и, под предлогом, что мне надо в туалет, встала из-за стола. И, уже выходя из ванной, прямо на пороге столкнулась с мамой.

– Эмили! – радостно воскликнула она. – Ну как, веселишься?

– Да, все здорово, – натянуто улыбнулась я. – А ты?

– Пытаюсь, – бросила она. – Хотя лучше бы он перестал на тебя так пялиться. – И с этими словами она захлопнула дверь, оставив меня в полной растерянности.

О ком это она?

Я уже собралась было спуститься к гостям, но на верхней ступеньке столкнулась с Джонатаном.

– Эй, здесь что, очередь? – спросил он.

– Нет, – ответила я и, погруженная в раздумья о смысле маминого странного заявления, прошла мимо.

– Что случилось?

В ответ я только пожала плечами, поскольку решительно ничего не понимала.

– Что?! – Дверь ванной комнаты распахнулась, и оттуда выскочила мама.

Мы с Джонатаном дружно обернулись на крик.

– А-а-а! – У нее был такой вид, будто она застукала нас на месте преступления. – Вот вы оба где. И вы знаете, что я знаю. Я же не слепая. Что, не могли подождать, пока не отвалите в Калифорнию?! Все-таки сегодня мой день рождения. И не стоит тыкать мне этим в нос!

– Рейчел, ты о чем? – неестественно рассмеялся Джонатан.

– Ну да ладно! – махнула она рукой. – Замнем для ясности.

Однако я продолжала смотреть на нее во все глаза:

– Неужели ты думаешь, что между нами что-то есть?

– Все может быть. – Она пожала плечами и стала неуклюже спускаться по лестнице.

Я тяжело вздохнула и поплелась за ней, а Джонатан прошел в ванную.

Остаток вечера мы с ним друг на друга даже не смотрели. По крайней мере, я точно. Совершенно не хотелось подбрасывать поленья в костер ее ревности. Более того, я реально опасалась, что она продолжит нести этот пьяный бред при Эване.

Денег в карманах становилось все меньше, впрочем, как и игроков за столом. Джаред с Сарой откланялись первыми.

– Похоже, я слегка перебрала, – рассмеялась Сара, неуклюже обняв меня на прощание.

– Все нормально. – Я неловко похлопала Сару по спине. Джаред уже держал наготове ее куртку. – Завтра поговорим.

Вскоре пришлось сложить один покерный стол и стулья, поскольку партия гостей, приехавшая на одной машине, решила отчалить.

– Нет, не уходите, – вцепившись в Элли, принялась упрашивать мама.

– С днем рождения, Рейч.

Мама вышла проводить их на крыльцо, а когда вернулась, спросила:

– Как насчет того, чтобы пропустить еще по рюмашке?

Вопрос, должно быть, был чисто риторическим, поскольку она выставила на кофейном столике стопки, наполнила их текилой и стала совать в руки всем подряд, включая меня.

Когда передо мной оказалась стопка с золотистой жидкостью, я сморщилась и беспомощно посмотрела на Джонатана.

– За вечную молодость! – провозгласила мама. – Эван, не тушуйся, давай выпьем!

Эван вместе с остальными поднял стопку и, скривившись, опрокинул в себя. Но я к своей даже не притронулась. Тогда Джонатан незаметно пододвинул ее к себе, залпом осушил и снова поставил передо мной.

– Вот умничка, девочка, – похвалила меня мама.

Когда она скрылась на кухне, Эван тихо спросил:

– Ну как, хочешь остаться или, может, все-таки уедем?

Не зная, как лучше поступить, я нервно прикусила губу. Но тут бородатый парень поднял руку и громогласно заявил:

– Все, я уже достаточно проигрался. Шарон, мы уезжаем.

– Нет, – пробормотала Шарон, лежавшая, скрючившись, на диване.

– Не нет, а да. Еще немножко – и ты вырубишься. – И он решительно встал со стула.

– Ну вот, и ты туда же! – надулась мама, увидев, что он достает из шкафа пальто.

– Вы, ребята, и так меня без штанов оставили, – ответил он. – С днем рождения. Только не вздумай все сразу спустить.

В ответ она дружески его обняла, чмокнув в губы.

Когда мы остались втроем, Джонатан спросил:

– Ну что, закрываем лавочку?

– Самое время. – Я поднялась из-за стола и пошла наводить порядок на кухне, а Эван принялся помогать Джонатану складывать фишки в серебряную коробочку.

Дверь открылась, и с крыльца, ежась от холода, вернулась мама.

– Похоже, остались только свои. – Она оглядела опустевшую гостиную и кухню. Потом обратилась ко мне: – Я действительно от души повеселилась.

– Хорошо, – ответила я, складывая недопитые бокалы в раковину.

– И я сожалею о том, что сказала там, наверху. По поводу Джонатана. Иногда я веду себя ужасно глупо.

Не зная, как на это реагировать, я молча кивнула.

И тут она ни с того ни с сего спросила:

– Значит, ты все забыла, да?

Я повернулась к ней и удивленно поинтересовалась:

– О чем? О твоих вечеринках, когда мы жили вместе? Нет, я помню.

– Я вот тут думала… думала, – проигнорировав мой ответ, продолжила мама. Она тяжело опустилась на стул, возможно потому, что уже плохо стояла на ногах. – Все эти годы я свято хранила в памяти этот день, а ты ничего не помнишь. – Она лениво подняла на меня глаза, лицо ее было абсолютно бесстрастным.

Я только собралась было открыть рот, чтобы узнать, что она имеет в виду, но тут меня внезапно осенило: она говорила о том дне, когда погиб отец. Я промолчала и отвела глаза.

– Ты всегда ходила в розовом. – Ее глаза затуманились, она снова вернулась в прошлое. – Каждый год он покупал тебе новое розовое платье.

Я словно попала в ловушку ее слов, у меня не хватило духу сказать ей, чтобы она замолчала. И почему-то заныло сердце.

– Ты ждала его у окна и волновалась из-за того, что он задерживается. Каждые пять минут спрашивала, где он. – Ее лицо стало печальным. – Это несправедливо, что ты не помнишь день, который я не в силах забыть. Эмили, когда ты в последний раз отмечала свой день рождения? – Ее вопрос острым ножом вонзился в сердце.

Внутри словно все заледенело, мне стало нечем дышать. И я вдруг оказалась далеко отсюда: стояла у совсем другого окна в розовом платье с оборками.

– Он собирался пораньше вернуться с работы, чтобы развесить на заднем дворе дурацкие цветные фонарики, – монотонно бубнила она.

И я сразу их увидела. Смешные разноцветные фонарики, натянутые на заднем дворе. У меня похолодело в животе, я была не в состоянии пошевелиться.

– Он должен был привезти неоправданно дорогой праздничный торт, сделанный на заказ в лучшей кондитерской города. Шоколадный, с малиновой начинкой.

– А когда приедет папочка? – спрашивала я, раздвинув занавески, чтобы лучше видеть.

– Совсем скоро, – каждый раз слышалось в ответ.

Но отвечала мне почему-то не мама, а какая-то другая женщина. Я оглянулась и увидела, что она вытаскивает из духовки противень.

– Но уже темнеет, а он никогда не возвращается домой, когда темно, – продолжая глядеть в окно, возразила я.

– Ну как, есть новости? – с беспокойством в голосе спросила она какого-то мужчину, вошедшего в комнату с телефонной трубкой в руке.

– Нет, – ответил он. – Они говорят, что он давным-давно уехал из офиса.

Мужчина показался мне знакомым, но я так и не смогла идентифицировать его.

– Рейчел! – крикнул он.

– Что? – отозвалась она с верхней ступеньки.

– Кажется, пора звонить в полицию.

Но она не успела ответить, так как неожиданно зазвонил телефон. Она кубарем скатилась с лестницы.

– Кто это?! – нетерпеливо спросила она, не дав мужчине сказать «алло».

Тревога в ее глазах тут же передалась мне. Я смотрела на нее и не могла отвести взгляд от ее убитого лица. Волнение сменилось отчаянием, когда она проронила:

– Произошла авария.

– Это ты отняла его у меня, – пробормотала она.

– Рейчел, что ты творишь?! – словно издалека услышала я голос Джонатана.

Слезы мешали мне видеть. А у нее вдруг удивленно расширились глаза.

– О… – выдохнула она. – Ты помнишь.

Боль, как медленный яд, стала расползаться по всему телу. Я хотела крикнуть, но только беззвучно разевала рот.

– Что ты наделала? – уже более настойчиво повторил Джонатан. – Эмма, ты в порядке?

– Эмма, что с тобой? – будто через вату, донесся до меня взволнованный голос Эвана.

Я снова посмотрела ей прямо в глаза и, клянусь, увидела в них ненависть. И содрогнулась.

Все, я больше ни секунды не могла оставаться в ее доме. Мне срочно надо было на свежий воздух. Но я словно приросла к полу. Ноги не слушались. Меня душили рыдания. Тело полыхало огнем. Нет, бежать, бежать от нее – и как можно дальше!

Я выскочила на крыльцо, и ноги, которые только что отказывались слушаться, быстрее ветра понесли меня вниз по улице. Я мчалась во весь опор, не в силах избавиться от боли, буквально раздиравшей грудь. Я пыталась дышать глубоко, но воздуха не хватало. Я бежала куда глаза глядят, не разбирая дороги, и наконец, схватившись за сердце, упала на мокрую землю. Мне казалось, что оно вот-вот разорвется. И тогда я закричала от боли.

Воспоминания разом обрушились на меня. Звонок. Мамин надрывный вопль. И маленькая девочка, словно зритель, смотревшая на все со стороны. Да, тогда я ничего не понимала и одновременно слишком хорошо все понимала. Папа больше не вернется домой. Никогда не вернется домой.

Не знаю, сколько я пролежала на холодной земле, не помня себя от горя. И очнулась только тогда, когда чья-то теплая рука ласково погладила меня по щеке. Он осторожно положил мою голову себе на колени и стал нашептывать ласковые слова, которые я не могла разобрать.

– Все хорошо, – тихо сказал он.

– Боже, как больно! – выдохнула я. – Ну пожалуйста, сделай так, чтобы перестало болеть. – Слезы ручьем текли по щекам.

Эван поднял меня с земли и отнес к машине. Аккуратно усадил на сиденье рядом с местом водителя и поцеловал в лоб. Я сразу свернулась калачиком, продолжая держаться за грудь. Казалось, если я отпущу руки, то буквально развалюсь на части.

А потом меня начало знобить, ведь я продрогла до костей. И хотя в салоне было тепло, я никак не могла согреться. Эван накинул мне на плечи свою куртку, я уткнулась носом в воротник, сразу почувствовав родной запах.

Дыхание со свистом вылетало из груди, от невыплаканных слез дрожал подбородок. Боль давила на меня невыносимым грузом, от нее было ни спрятаться, ни скрыться.

Я настолько погрузилась в печаль, что даже не заметила, как машина остановилась. Он пытался мне что-то сказать, но я ничего не слышала. Его голос звучал глухо и доносился будто издалека. Когда он на руках вынес меня из машины, я закрыла глаза и прижалась к его груди.

Он уложил меня на свою кровать, помог снять туфли и стянуть джинсы. Я лежала неподвижно, с открытыми глазами, не в состоянии сфокусировать взгляд. Пыталась, но не могла загнать воспоминания в потаенный уголок души, где они столько лет хранились за семью печатями. Мне казалось, что я снова потеряла отца.

Эван лег рядом и нежно прижал меня к себе, а я крепко ухватилась за его руку, словно тем самым хотела установить связь с настоящим – с этой комнатой и с этой кроватью.

– Эмма, я здесь. И никогда тебя не отпущу, – прошептал он.

Я содрогнулась от неистовых рыданий, выпустив наружу тот ад, что целых десять лет держала в себе. И только на рассвете мне стало чуть легче. Я забылась неверным сном, но и во сне передо мной вновь и вновь возникал образ отца.

Глава 25

Все сначала

Еще не открыв глаза, я услышала где-то на заднем плане тихую музыку. Исполнителя я не узнала, но голос его действовал умиротворяюще. Я сделала глубокий вдох, отдавшись во власть музыки, и только потом попыталась открыть глаза. И не смогла.

Они распухли и отекли, тело ужасно болело, особенно грудь. Я с трудом выпрямила затекшие руки и ноги, так как целую ночь пролежала свернувшись клубком. Эвана в комнате не было, но о нем напоминала звучавшая из динамиков лирическая мелодия.

Тогда я осторожно села на край кровати и попробовала вдохнуть полной грудью. Я чувствовала себя обессиленной и опустошенной, словно до капли растратила эмоции и чувства. Медленно поднялась и прошла в ванную комнату, даже не потрудившись посмотреть на себя в зеркало, поскольку прекрасно знала, что увижу, увы, хорошо знакомый отрешенный взгляд.

Потом разделась и залезла в душ, подставив тело под тугие, горячие струи. Но даже после душа чувствовала себя словно выжатый лимон. А выйдя из ванной, обнаружила под дверью спортивные штаны и футболку. Значит, Эван в курсе, что я уже встала.

Я натянула футболку, повисшую на мне мешком, и закрутила на талии пояс штанов, чтобы случайно не потерять их по дороге. Заплела мокрые волосы в косу и только тогда вернулась в комнату. Эван меня уже ждал. Сидел на кровати, опершись спиной на изголовье, и переключал каналы.

Но, когда я скользнула в постель и бросилась ему на грудь, сразу выключил телевизор.

– Как дела? – поинтересовался он.

– Хорошо, – охрипшим от рыданий голосом ответила я.

– Ты можешь объяснить, что произошло вчера вечером? – попросил он. Но у меня на глаза тут же навернулись слезы, а в горле встал противный комок. – Если ты не хочешь…

– Да нет, все нормально, – закашлявшись, выдавила я.

Подняла голову и встретила взгляд его серо-голубых глаз. Между бровей залегла тонкая морщинка. Нет, во что бы то ни стало надо попытаться ему все объяснить.

– Мама винит меня в папиной смерти, – произнесла я, сразу почувствовав удушье.

– Почему? – напрягся Эван.

– Он умер в день моего рождения, – объяснила я. – Когда возвращался домой из кондитерской, где покупал торт.

– Но ты-то здесь при чем?

– Если рассуждать логически, то ни при чем, – пожала я плечами. – Но мама до сих пор страдает, и я для нее что-то типа козла отпущения. Сломала ей жизнь.

– Эмма, это вовсе не так. Она взрослый человек. И должна понимать, что несчастные случаи происходят сплошь и рядом. Ты не можешь считать, будто в чем-то виновата.

– Я…

Нет, невозможно было сказать те слова, которых он ждал от меня: типа, я все понимаю и совесть моя чиста. Чувство вины сковало язык и сжало горло. Ведь в тот роковой миг он оказался на дороге именно из-за меня, что совершенно бессмысленно отрицать.

Когда судьба отнимает у тебя любимого человека, законы логики сразу перестают действовать. Теперь понятно, почему мама так хотела, чтобы я прочувствовала ее страдания. Она была не в состоянии держать в себе эту боль. Ей надо было найти еще кого-то, кто тосковал бы по нему так же сильно.

– Представляешь, я совершенно его не помню, – сказала я Эвану, пытаясь воскресить в голове папин образ. – Наверное, если бы помнила, это означало бы, что я смирилась с его потерей и, естественно, с вечной тоской по нему. И я постаралась вычеркнуть его из памяти. По крайней мере, все обстояло именно так, вплоть до вчерашнего вечера. А теперь мне ужасно больно… – Тут я уже в который раз залилась слезами. Эван сразу притянул меня к себе и крепко обнял. – Даже трудно дышать… – Горячие слезы текли по щекам. – У меня такое чувство, будто это случилось только вчера… – И я захлебнулась рыданиями.

– Все нормально, – попробовал успокоить меня Эван. – Я понимаю.

Я лежала в его объятиях до тех пор, пока снова не обрела способность говорить.

Тогда я села и вытерла мокрое лицо.

– А мы можем просто полежать? – хлюпая носом, спросила я.

Эван протянул мне бумажные носовые платки:

– Конечно.

Я снова уютно устроилась на груди у Эвана и стала слушать, как бьется его сердце. Он укрыл меня одеялом и обнял так крепко, словно тем самым хотел развеять все мои тревоги и печали.

Музыка стихла, это Эван включил телевизор. Он выбрал какой-то остросюжетный фильм, но от усталости я, естественно, сразу отключилась.

А когда открыла глаза, уже стемнело. Эван лежал рядом, забывшись беспокойным сном. Я вдохнула знакомый запах свежести и поцеловала его в губы. Он сонно заворочался и прижал меня к себе. Я скользнула губами по его шее, почувствовав, как бьется тонкая жилка. Он улыбнулся, но остался лежать с закрытыми глазами. Тогда я нашла чувствительную точку за ухом и снова поцеловала.

– Привет, – неохотно открыв глаза, сказал он.

– Привет, – отозвалась я и, коснувшись губами его подбородка, стала осторожно подбираться к полуоткрытому рту.

Наши губы встретились, я прижалась к нему всем телом, он запустил руку мне под футболку и стал нежно гладить по спине.

Мы двигались в едином ритме, я чувствовала на теле его теплые руки, и у меня сладко замирало сердце. Но вот дыхание его участилось, а руки осмелели, медленно, но верно пробираясь за пояс спортивных штанов и дальше вниз. Он стащил с себя футболку, обнажив мускулистую грудь. Я пробежала пальцами по рельефным мышцам, по впалому животу, щекоча губами сначала плечи, а потом – шею. И уже собралась было снять футболку, как он неожиданно отстранился и испытующе посмотрел на меня.

– Что? – смущенно спросила я, решив, что допустила какую-то оплошность.

– Не сейчас, – ответил Эван. – Не здесь и не так.

Я бессильно рухнула рядом с ним на кровать, чувствуя горячие пульсации во всем теле, и разочарованно прошептала:

– Хорошо.

– Но ты ведь все понимаешь, да?

– Понимаю, – не глядя ему в глаза, ответила я.

Конечно, я все понимала. Наш первый раз не должен был прийтись на тот день, когда я предавалась горю, оплакивая безвременно ушедшего отца. Но именно сейчас я, как никогда ранее, хотела чувствовать Эвана, испытывала в этом острую потребность, надеясь тем самым залечить открывшуюся прошлым вечером душевную рану.

– Может, и сегодня останешься у меня ночевать? – спросил он, прижимаясь губами к моему виску.

– Мне надо домой.

– Неужели обратно к Рейчел? – удивился он. – Не уверен, что…

– Да, я должна, – перебила я его. – Все нормально. Мне необходимо с ней поговорить. Я только теперь поняла. Возможно… возможно, мы сумеем примириться.

– Эм! – Эван терпеливо ждал, когда я посмотрю на него. Я приподняла голову, его глаза были полны тревоги. – Ты ни в чем не виновата. Что бы она там ни говорила, во что бы ни верила, ты должна это знать. Договорились?

– Да, – прошептала я.

Мы свернули на подъездную дорожку и увидели, что в доме абсолютно темно, хотя мамина машина была на месте. Я взглянула на слепые окна, не решаясь открыть дверь.

– Хочешь, я пойду с тобой? – спросил Эван.

– Нет, – не отрывая глаз от притихшего дома, ответила я. – Все будет в порядке.

– Позвони потом, хорошо?

– Обязательно.

Итак, я вышла из машины и тяжело вздохнула, приготовившись к худшему. Эван провожал меня глазами до тех пор, пока я не исчезла за входной дверью.

Я включила свет в прихожей и прислушалась. Внутри было непривычно тихо. Я прошла в гостиную, посмотрела в окно. Эван медленно отъезжал от дома. Зажгла свет и остолбенела. Покерный столик как стоял, так и остался стоять. Везде, куда ни глянь, миски с остатками чипсов и пустые стопки. И я немедленно приступила к ликвидации последствий вечеринки: убрала грязную посуду, отнесла объедки на кухню.

Справившись наконец с беспорядком, я обреченно поплелась наверх. К этому моменту я морально готовилась весь тот час, что провела на кухне. А когда проходила мимо ее двери, то услышала плач.

Я оцепенела, внутри все похолодело. И, недолго думая, постучалась в комнату. Всхлипывания сразу же прекратились.

– Да? – еле слышно отозвалась она.

С замиранием сердца я медленно открыла дверь и вошла внутрь.

– Привет, – поздоровалась я.

Мама лежала на кровати. Расплывшаяся косметика, всклокоченные волосы, красное лицо и опухшие глаза. До боли знакомая картина. Мама даже не потрудилась снять одежду, в которой была на вечеринке.

Я осторожно присела на краешек кровати, подальше от нее.

– Эмили! А я уж грешным делом решила, что ты тоже меня бросила, – просипела она, доставая из коробки бумажный носовой платок.

– Нет, – ответила я. – Мне просто нужно было время подумать.

– Значит, ты… ты остаешься? – Дыхание ее было хриплым и отрывистым.

– Остаюсь, – твердо сказала я.

Она повернулась ко мне спиной и, похоже, снова заплакала. Я машинально протянула к ней дрожащую руку, но не осмелилась до нее дотронуться. А потом посмотрела на все это со стороны и решила попробовать убрать защитный барьер. Я открылась маме навстречу, сразу почувствовав ее боль, свою боль, снова стала маминой дочкой и наконец погладила ее по спине.

Ее тело сотрясали судорожные рыдания. А я терпеливо ждала, пока она успокоится, тем самым давая ей понять, что я ее не оставлю.

И через некоторое время она действительно затихла. Я убрала руку, она перевернулась на спину и посмотрела на меня красными глазами.

– Может, посмотрим какой-нибудь фильм и поедим мороженого? – предложила я.

– Конечно. – Она принялась стирать с лица потеки слез и косметики, потом тяжело поднялась. – Пойду приму душ, – сказала она и тихо добавила: – Я рада, что ты меня не бросила. – И уже по пути в ванную комнату неожиданно крикнула: – Только ничего романтического или душещипательного! Иначе я за себя не ручаюсь.

Я рассмеялась, а она сразу закрыла за собой дверь. Потом я отправилась к себе в комнату за кошельком и ключами от машины. Мобильник мигал красным. Пропущенные звонки от Джонатана и Эвана, а еще эсэмэски за предыдущий вечер с вопросами, где я и все ли со мной в порядке, которые я решительно стерла. И только доехав до парковки перед продуктовым магазином, я набралась мужества перезвонить Джонатану, хотя сама толком не знала, что сказать.

– Привет, – практически сразу ответил на звонок Джонатан. – Как дела?

– Нормально.

– Ты уверена? Вчера вечером вид у тебя был далеко не нормальным.

– Как-нибудь справлюсь, – нервно теребя руль, ответила я.

– Поверить не могу, что она так могла поступить. Я собирался побежать за тобой, но Эван меня опередил, а тут еще она принялась орать как оглашенная. Прости. В любом случае я должен был тебе помочь.

– Ничего страшного. – Его слова меня неожиданно смутили. – Я все понимаю.

– А где ты сейчас? У Сары?

– Нет, вернулась домой.

– Ты – что? – удивился он. – Почему?

– Хмм… – растерялась я. – Потому что она моя мать, ей сейчас плохо, и я должна быть рядом. Ее сейчас ни в коем случае нельзя оставлять одну.

– Эмма, то, что она сделала, – это ужасно. Как… – Здесь он остановился, явно пытаясь взять себя в руки. – Я тебе удивляюсь. Не понимаю, как можно считать то, что произошло, делом житейским.

– А я и не считаю… Все немножко не так, – вяло отбивалась я. – Просто мне кажется, что я начинаю понимать мотивы ее поведения. Типа того.

Джонатан помолчал, а потом решительно заявил:

– Я не допущу, чтобы она обращалась с тобой подобным образом. И обязательно положу этому конец. Ты меня хорошо поняла, да?

– Вообще-то, я знала, что рано или поздно нечто подобное обязательно произойдет, – сказала я, но он не ответил. И когда молчание уж слишком затянулось, небрежно бросила: – Ладно, мне пора идти.

– Позвони мне, – поспешно произнес он, прежде чем я успела отключиться. – Даже если захочется просто сказать «привет». Позвони. – Его голос дрожал от волнения.

– Обязательно позвоню, – пообещала я, хотя у меня не было особой уверенности, что я именно так и сделаю, и вообще следует ли это делать.

Когда я вернулась домой, мама уже успела принять душ и теперь лежала на диване, укрыв ноги одеялом. Без макияжа сразу проступили тонкие морщинки вокруг рта и в уголках глаз. Она выглядела… что ли, какой-то потрепанной. И сдавшейся.

Увидев диск с фильмом и две пинты мороженого, она попыталась улыбнуться, но глаза оставались безжизненными.

Я поставила диск и устроилась рядом с ней на диване. Мы в полной тишине ели мороженое и смотрели фильм, но она неожиданно нарушила тягостное молчание:

– Иногда я бываю такой сукой, да?

Это прозвучало так неожиданно, что я растерялась. Я не решалась на нее посмотреть, хотя она, похоже, и не ждала ответа. Просто задумчиво ковыряла ложкой мороженое.

– Ума не приложу, что со мной такое, – продолжила она. Я осторожно скосила на нее глаза. Но она даже не глядела в мою сторону. Сидела, уставившись в пол, словом, полностью ушла в себя. – Стоит мне выпить лишнего, как начинаю говорить глупости. Нет, я ужасный человек.

– Ты не права, – машинально произнесла я. Она бросила на меня виноватый взгляд. Я ответила ей слабой улыбкой. – Раньше я не понимала, через что тебе довелось пройти. Абсолютно ничего не знала.

– Он здорово помогает, – задумчиво проговорила мама. Я нахмурилась, не понимая, о чем это она. – Алкоголь, – объяснила она. – Делает боль не столь острой. Я ведь не такая сильная, как ты. Ты умеешь закрываться и блокировать негатив. Всегда умела, даже в детстве. Ты ведь не плакала на… на его похоронах. – Ее голос дрогнул. Глаза увлажнились, нижняя губа задрожала. – Если бы ты только знала, как мне его не хватает! – У нее по щекам потекли слезы, она еле слышно выдохнула: – Мне его не хватает, и я не знаю, что с этим делать. – Она сразу поникла, согнувшись под бременем воспоминаний.

Отставив в сторону мороженое, я придвинулась поближе, обняла ее за плечи, чтобы хоть как-то утешить. Она буквально рухнула в мои объятия и разрыдалась.

Не знаю почему, но у меня не было слез. Возможно, я уже дошла до определенного болевого порога и, как она говорила, сумела психологически отгородиться от происходящего. Я утешала ее, но не позволяла печали проникнуть слишком глубоко в сердце. Если честно, то я такого не помню, чтобы мы с ней хоть раз обнимались. Однако, несмотря на этот прилив нежности, я практически не ощущала ее присутствия рядом. Да, я была и собранной, и отстраненной, но только не сильной.

Я сидела рядом с ней, гладила по голове, говорила слова утешения, объясняла, что тосковать по усопшему мужу – это нормально. И что у нее все будет хорошо.

Наконец мама подняла голову и вытерла слезы.

– Спасибо тебе. – Она попыталась улыбнуться, но у нее не хватило сил даже на такую малость. Лицо оставалось измученным и грустным. Тогда она тяжело вздохнула и выпрямилась. – Вечеринка получилась полный отстой, да? Наверное, в этом доме нельзя отмечать дни рождения, – сказала она и, заметив мои удивленно поднятые брови, продолжила: – Похоже, мне сейчас лучше лечь спать. Прошлая ночь выдалась беспокойной, и я буквально валюсь с ног. Ну что, утром увидимся?

– Конечно, – ответила я.

Она с трудом встала, шаркающей походкой поднялась по лестнице и прошла к себе. Я проводила ее взглядом, легла на диван и накрылась одеялом, хотя сна не было ни в одном глазу.

Кто-то барабанил в дверь, я сразу выпрямилась и села. Вроде бы все тихо. Возможно, показалось. Но неожиданно стук возобновился с новой силой – и я подскочила как ужаленная. Сердце дико колотилось.

В комнате было так темно, что не видно было двери. Я заморгала, но не смогла сфокусироваться. И буквально оцепенела от страха.

А за дверью раздавались жуткие вопли. Похоже, кричал ребенок, маленькая девочка. При звуках этого испуганного голоса я в ужасе откинула одеяло. Шагнула в темноту, почувствовав под ногами холодные доски пола.

Невозможно было разобрать, что она говорит. Нескончаемый стук в дверь заглушал слова. Мне показалось, будто она просит:

– Выпустите меня!

В ее голосе я услышала столько отчаяния, что тут же поспешила на помощь. Слепо шаря перед собой руками, попыталась нащупать дверь. И наконец почувствовала под пальцами дверное полотно. Дерево содрогалось под ударами крошечных кулачков. И неожиданно я услышала ее крик:

– Уходи!

И тут я судорожно вздохнула. Глаза широко открылись. В комнате работал телевизор, я лежала на диване. В висках бешено пульсировала кровь. Руки тряслись. А в ушах до сих пор стоял ее крик, полный животного страха.

Я бросила взгляд в сторону лестницы, прикидывая, не лечь ли в кровать, но сразу поняла, что заснуть вряд ли удастся. Потом взяла пульт и принялась переключать каналы, однако так и не смогла прогнать из головы леденящий душу плач и еще плотнее завернулась в одеяло.

Достала мобильник, плохо понимая, зачем это делаю. Просто чувствовала настоятельную потребность услышать человеческий голос, способный заглушить жалобные вопли, что до сих пор стояли в ушах.

И практически сразу услышала:

– Привет. Не спится?

Губы невольно растянулись в улыбку.

– Да. Тебе тоже?

– Угу. А что смотришь? – спросил Джонатан.

Глава 26

Дата добавления: 2015-11-04