17 страница. Когда он подошел к двери, Тор сказал:

Когда он подошел к двери, Тор сказал:

— Я очень рад, что ты вернул ее. Я действительно чертовски рад.

Когда слова дошли до него, глаза Джона сосредоточились на трещинах в коридоре. Он осознал, что это мог быть и он. Если бы Роф и Братья вошли в дверь с плохими новостями о его женщине, несмотря на его добрый нрав, он отреагировал бы точно так же как Тор.

Разнес бы все к чертовой матери от пола до потолка. Сопровождая это громким ревом.

Джон оглянулся через плечо на бледное лицо мужчины, что был его спасителем, его наставником… самым близким отцом, которого он когда-либо знал. Тор набрал вес, но его лицо по-прежнему оставалось осунувшимся, и возможно, оно никогда уже не изменится, и не имеет значения, как много он ел.

Когда их взгляды встретились, у Джона появилось чувство, что они оба прошли через многое вместе, а не только каких-то несколько лет, что знали друг друга.

Джон поставил корзину у своих ног.

«Я собираюсь вывести Хекс на улицу сегодня ночью».

- Да?

«Я собираюсь показать ей, где вырос».

Тор тяжело сглотнул.

- Тебе понадобятся ключи от моего дома?

Джон отпрянул. Он просто хотел посвятить парня в то, что с ним происходит, своего рода сближающий акт, чтобы преодолеть все это дерьмо между ними.

«Я не собирался вести ее туда…»

— Своди. Для тебя будет полезно проведать дом. Доджен приходит туда раз в месяц, может, в два. — Тор переместился и выдвинул один из ящиков стола. Взяв брелок с ключами, он прочистил горло. — Держи.

Джон поймал ключи, сжав их в кулаке, пристыжено прижав к своей груди. В последнее время он только что и делал, как изливал все дерьмо на Тора, но даже сейчас, Брат взял себя в руки и предложил то, что должно было быть для него погибелью.

— Я рад, что вы с Хекс друг друга нашли. По правде говоря, это имеет колоссальный смысл.

Джон сунул ключи в карман, чтобы показать свободной рукой:

«Мы не вместе».

Улыбка, которая на краткое мгновение озарила лицо парня, казалась древней.

— Да, вы вместе. Вам двоим суждено быть вместе.

«Иисусе, — подумал Джон, — неужели его связующий аромат так очевиден». Тем не менее, не было причин, чтобы вникать во все эти «почему-нет», окружающие их двоих.

— Итак, ты собираешься к нашей даме? — Когда Джон кивнул, Тор нагнулся к полу и поднял здоровенную сумку. — Возьми это с собой. Это деньги с наркоты, конфискованные с того ранчо. Блэй принес их сюда. Думаю, они могут пригодиться.

Поднявшись на ноги, он положил добычу на стол, взял сэндвич, снял обертку и откусил.

— Идеальное соотношение майонеза, — пробубнил он. — Не слишком много. Не слишком мало. Спасибо.

Тор направился к стенному шкафу.

Джон тихо свистнул, и Брат остановился, не поворачиваясь.

— Все в порядке, Джон. Тебе не нужно ничего говорить. Просто будь осторожен там ночью, договорились?

На этом Тор вышел из кабинета, оставив Джона наедине с воспрянувшей добротой и достоинством, к которым, он мог только надеяться, когда-нибудь вернутся.

Когда дверца стенного шкафа закрылась, он подумал… что хотел быть как Тор.

Когда он вышел в коридор, его мозг то и дело возвращался к своего рода, улучшению мира. С тех пор, как он впервые встретил парня, чтобы это ни было — габариты Брата или ум, или то, как он относился к своей шеллан, или как он сражался, или даже глубокое звучание его голоса… Джон хотел быть как Тор.

И хорошо, что так было.

Это было… правильно.

Вернувшись в послеоперационную палату, он уж точно не с нетерпением ожидал сегодняшней ночной вылазке. В конце концов, прошлое, чаще всего, лучше оставлять в прошлом… особенно его прошлое, потому что оно омерзительным.

Но дело в том, что лучший шанс удержать Хекс подальше от Лэша — поступить именно таким образом. Ей потребуется еще ночь, может, две, прежде чем она полностью восстановит свои силы. И, по крайней мере, ей хотя бы раз нужно будет покормиться.

Таким образом, он будет знать, где она и удержит рядом с собой в течение всей ночи.

Не имело значение, во что верил Тор, Джон не обманывал себя. Рано или поздно, она уйдет, и он не сможет ее остановить.

***

На Другой Стороне Пэйн кругами расхаживала по святилищу, ее босые ноги щекотала весенняя зеленая трава, а ее нос наполнял аромат жимолости и гиацинта.

Она не спала и часу с тех пор, как мать пробудила ее, и хотя поначалу это казалось странным, но она все-таки перестала об этом думать. Просто так было.

Кроме того, ее тело достаточно отдохнуло, чтобы с лихвой хватило на всю оставшуюся жизнь.

Подойдя к храму Праймэйла, Пэйн не стала входить внутрь. То же самое произошло, когда она оказалась у входа во двор ее матери — было еще слишком рано для прибытия Рофа и ее спарринга с ним, который был единственной причиной, по которой она вообще входила в это место.

Однако, когда она подошла к изолированному храму, едва открыв дверь и войдя внутрь, как ее привлекло что-то, заставившее отпустить ручку и отступить.

Чаши с водой, издревле используемые Избранными, для созерцания и далее засвидетельствования событий, происходящих на Другой Стороне, стояли ровным рядом на многочисленных столах, свитки пергамента и перьевые ручки так же были выложены и готовы к использованию.

Она заметила вспышку света и направилась к ее источнику. В одной из кристальных чаш по воде расходились круги, словно ею только что пользовались.

Она огляделась вокруг.

— Эй?

Ответа не последовало, лишь тонкий лимонный аромат, свидетельствовавший, что Но'Уан недавно здесь прибиралась. Что на самом-то деле было пустой траты времени. Здесь не было пыли, грязи, никаких нечистот, но Но’Уан была частью великой традиции Избранных, которой сама не являлась.

Ничего не оставалось, как выполнять работу, не имеющую отношения к служению великой цели.

Когда Пэйн повернулась, чтобы уйти и прошла рядом со всеми свободными стульями, неудача ее матери ощущалась столь же остро, как и тишина вокруг.

Воистину, ей не нравилась эта женщина. Но не было печальней реальности, как не реализация твоих планов, не увенчавшихся успехом. Программа размножения была построена на отсеивании дефективных, для достижения более сильной расы, чтобы при встрече с врагом на поле боя — она побеждала. Чтобы созданные ею многочисленные дети служили ей любовью, повиновением и радостью.

И где сейчас находилась Дева-Летописеца? В одиночестве. Не почитаема. Нелюбима.

И будущее поколение, скорее всего, еще меньше будет следовать ее путем, учитывая манеру воспитания большинства родителей, в то время как они отклонились от традиций.

Покинув пустую комнату, Пэйн вышла во всеобъемлющий молочный свет и…

По зеркальному бассейну расхаживала пританцовывая как тюльпан на ветру светящаяся желтая фигура.

Пэйн зашагала к фигуре и подойдя ближе, решила, что Лейла, должно быть, сошла с ума.

Избранная, напевала бессловесную мелодию, совершая в так движения, без звучания струнных инструментов, ее волосы развивались вокруг, как флаг.

Это было впервые, когда женщина не убрала волосы в шиньон, который был в моде у всех Избранных — по крайней мере, как видела Пэйн.

— Сестра моя! — сказала Лейла, останавливаясь. — Прости меня.

Ее сияющая улыбка стала еще ярче ее желтого цвета одеяния, а исходивший от нее аромат был сильнее, чем когда-либо. Наполняющий воздух аромат корицы был столь же уверенным, как и ее прекрасный голос.

Пэйн пожала плечами.

— Здесь не за что извиняться. Воистину, твоя песня приятна слуху.

Руки Лейлы возобновили свое изящное движение.

— Сегодня прекрасный день, не так ли?

— Воистину. — Ни с того ни с сего, у Пэйн проскочил страх. — Твое настроение значительно улучшилось.

— Это так, это так. — Избранная сделала пируэт, создавая своей ножкой некое подобие милой арки в воздухе. — Воистину, прекрасный день.

— Чем он тебя так порадовал? — Хотя Пэйн и так уже знала ответ. В конце концов, изменения в настроении редко были спонтанными — в большинстве случаев всегда был какой-то повод.

Лейла замедлила свой танец, руки и волосы опустились, перейдя в состояние покоя. Когда ее изящные пальцы поднялись ко рту, она, казалось, не могла подобрать слов.

«Она оказала полноценную услугу, — подумала Пэйн. — Больше ее опыт в эросе не был только теоретическим».

— Я… — На щеках Лейлы проступил яркий румянец.

— Можешь ничего не говорить, просто знай, что я счастлива за тебя, — пробормотала Пэйн, и это было в значительной степени правдой. Но какая-то часть ее испытывала неудовлетворенное любопытство.

Неужели остались только она и Но'Уан, кого не использовали?

«Наверное, так и есть».

— Он поцеловал меня, — сказала Лейла, глядя в сторону зеркального бассейна. — Он… прижал свой рот к моему.

С присущей ей грацией, Избранная села на мраморный выступ и провела рукой по спокойной воде. Спустя мгновение к ней присоединилась Пэйн, потому что иногда было лучше ощущать что-нибудь, да что угодно. Даже если это была боль.

— Ты получила от этого удовольствие, не так ли?

Лейла посмотрела на свое отражение, ее светлые волосы, струящиеся по плечам, кончиками касались зеркальной глади бассейна.

— Он был… огнем внутри меня. Большое, горящее пламя… поглощающее меня.

— Итак, ты больше не девственница.

— Он остановился после поцелуя. Сказал, что хочет, чтобы я была уверенна. — Чувственная улыбка, коснувшаяся лица женщины, была ярким отголоском страсти. — Я была уверенна, как и сейчас. Так же как и он. Воистину, его тело воина было готово для меня. Жаждало меня. Быть желанной таким образом, стало наивысшим даром. Я думала… завершение моего образования это как раз то, что я искала, но сейчас я понимаю, что меня ожидает намного большее на Другой Стороне.

— С ним? — пробормотала Пэйн. — Или при выполнении твоих обязанностей?

Лейла нахмурилась.

Пэйн кивнула.

— Я говорю, что с ним это будет чем-то большим, чем к чему ты стремилась.

Последовала долгая пауза.

— Такая страсть, как между нами, указывает на определенную судьбу, ты об этом?

— На это счет ничего не могу сказать. — Опыт Пэйн с судьбой привел ее к одному яркому, кровавому моменту действия… окончившийся долгосрочным бездействием. Ни один из этих моментов не подходил для комментирования той страсти, о которой ведала Лейла.

Или наслаждения.

— Ты осуждаешь меня? — спросила Лейла.

Пэйн подняла глаза на Избранную и подумала о той пустой комнате созерцания со всеми пустующими стульями и холодными и покинутыми чашами, не согретыми опытными руками. Теперешняя радость Лейлы, связанная с событиями, происходящими за пределами жизни Избранных, казалось, вела к еще одному неизбежному побегу. Что было бы не плохо.

Она протянула руку и коснулась плеча женщины.

— Нисколько. Воистину, я рада за тебя.

Застенчивая радость Лейлы преобразила ее из красивой к захватывающей дух женщины.

— Я так рада разделить это с тобой. Я так переполнена радостью, и нет никого… совсем… с кем можно было бы поговорить по душам.

— Ты всегда можешь поговорить со мной. — В конце концов, Лейла никогда не судила ее саму или ее мужские замашки, и Пэйн была очень близка к тому, чтобы оказать женщине такой же душевный прием. — Ты собираешься скоро туда возвратиться?

Лейла кивнула.

— Он сказал, что я могу возвратиться к нему в его… Как же он там сказал? Следующей ночью. Так я и поступлю.

— Что ж, держи меня в курсе. Воистину… мне будет интересно послышать о том, как ты живешь.

— Благодарю тебе, сестра. — Лейла накрыла руку Пэйн, и в глазах Избранной заблестели слезы. — Я была так долго не востребована, а сейчас это… это то, чего я так ждала. Я чувствую себя… живой.

— Молодец, сестра моя. Это… очень хорошо.

С заключительной подбадривающей улыбкой, Пэйн поднялась на ноги, отпустив женщину. Вернувшись в личные покой, Пэйн обнаружила, что потирает центр груди от образовавшейся в ней боли.

Роф не мог оказаться здесь так быстро, как ей было сейчас необходимо.

ГЛАВА 33

Хекс проснулась, ощущая запах Джона Мэтью.

Его запах и запах свежего кофе.

Ее веки поднялись, и она тут же отыскала его глазами в тускло освещенной послеоперационной палате. Он вернулся обратно в кресло, где развернувшись вполоборота, наливал себе в кружку кофе из темно-зеленого термоса. Он снова был одет в кожаные штаны и футболку, но с все еще босыми ногами.

Повернувшись к ней, он замер, его брови взлетели вверх. И хотя кружка с кофе была на пути в его рот, он тут же предложил ее ей.

Боже, это описывает его вкратце.

— Нет, — отказалась она. — Он твой.

Он остановился, словно решая, согласиться с ее точкой зрения или нет. Но затем поднес фарфоровый край кружки к своим губам и сделал глоток.

Ощущая себя немного более устойчивой, Хекс откинула одеяло и вытащила из-под него ноги. Когда она встала, ее полотенце упало и Хекс услышала, как Джон с шипением втянул в себя воздух.

— Ох, извини, — пробормотала она, наклоняясь вниз и хватая махровое полотенце.

Она не винила его за нежелание созерцать шрам, который все еще пересекал нижнюю часть ее живота. Не то зрелище, которое тебе захотело бы увидеть перед завтраком.

Обернув себя полотенцем, она направилась в туалет, позаботилась о своих нуждах и умыла лицо. Ее тело хорошо восстанавливалось, коллекция синяков исчезала, ноги ощущались сильнее под весом ее тела, и благодаря отдыху и кормлению от него, ее боли недолго оставались болезненными, и приносили лишь небольшой дискомфорт.

Вернувшись из ванной комнаты, она спросила:

— Думаешь, я смогу одолжить у кого-нибудь для себя одежду?

Джон кивнул, но указал на кровать. Было ясно, что сначала он хотел ее накормить, и Хекс не возражала против такого плана.

— Спасибо, — сказала она, туже натягивая полотенце вокруг своей груди. — Что у тебя там есть?

Когда она села, он предложил ей на выбор насколько вариантов еды, и она взяла сандвич с индейкой, так как не могла отказать себе в потребности в белке. Со своего места Джон наблюдал за тем, как она ела, просто попивая свой кофе, и в ту же секунду, как она закончила, он предложил ей пирожное, которое выглядело слишком заманчиво.

Сочетание вишни и сладкой глазури заставили ее присоединиться к Джону за кофе. И к слову, в тот же момент Джон уже был с кружкой, словно прочитал ее мысли.

Она расправилась с двумя пирожными и бубликом. И стаканом апельсинового сока. И двумя чашки кофе.

Что удивительно. Наверное, это его молчание так странно на нее действовало. Как правило, она оставалась безмолвна в таких ситуациях, предпочитая придерживаться своего совета и не делиться своими мыслями. Но с отчетливым присутствием Джона, она ощущала необычную потребность поговорить.

— Я объелась, — резюмировала она, укладываясь обратно на подушки. Когда он вздернул бровь и поднял последнее пирожное, она покачала головой. — Боже… нет. В меня больше не влезет.

И только тогда он начал есть.

— Ты ждал пока поем я? — спросила она, нахмурившись. Когда он встретился с ее взглядом и пожал плечами, Хекс тихо выругалась. — Ты не должен был этого делать.

Еще одно пожатие плеч.

Наблюдая за ним, она пробормотала:

— У тебя галантные манеры за столом.

Его румянец был цвета Дня Святого Валентина, и она вынуждена была признать, что ее сердце замерло, а затем забилось быстрее.

Опять же, возможно, это учащенное сердцебиение было из-за того, что она только что забросила в свой пустой желудок не менее двух тысяч калорий.

Или нет. Когда Джон начал облизывать глазурь с кончиков своих пальцев, и она поймала взглядом его язык, то на мгновение почувствовала трепетание в своем теле…

На слабое возбуждение между ее ног обрушились воспоминания о Лэше, образы вернули ее в ту спальню, к нему, лежащему сверху на ней, разводящему ее ноги в стороны своими грубыми ручищами…

— О, черт… — Соскочив с кровати, она едва успела добежать до туалета.

Ее вывернуло. Два пирожных. Кофе. Тот сандвич с индейкой. Полная эвакуация всего, что она съела.

Поднимаясь, она не чувствовала рвоту. Она чувствовала отвратительные руки Лэша на ее коже… его тело внутри нее, толкающееся внутрь и наружу…

И-и-и, это был апельсиновый сок.

О, Боже… как ей удалось проходить через это снова и снова с тем ублюдком? Кулаки, побои, и укусы… затем зверское насилие. Снова и снова, и снова… а затем последствия. Смывания его со своей кожи. Из себя.

Черт…

Еще одна волна тошноты прорвалась сквозь ее мысли, и хотя она ненавидела рвоту, та дала ее мозгу хоть какую-то краткую передышку. Это походило на то, как если бы ее тело физически пыталось изгнать нанесенную ему травму, просто взорвав ее, чтобы она смогла начать все сначала.

Перезагрузка через загрузку, так сказать.

Когда рвота прекратилась, она опустилась на пятки и уперлась липким лбом о руку. Пока воздух скользил вверх и вниз по ее горлу, внутри нее все дрожало, словно рассматривая возможность новой волны тошноты.

«Больше нечем», сказала она проклятым позывам. Нет, если она не хочет попытаться выблевать свои легкие.

Вот дерьмо, она ненавидела эту часть. Сразу после того, как вы побывали в аду, ваш разум и окружающая обстановка превращались в минное поле и вы никогда не знали, в какой момент они подорвутся. Конечно, со временем, они исчезали, но возвращение к «обычной жизни» было чертовски тяжелым.

Она подняла голову и нажала на смывное устройство.

Когда прохладная ткань коснулась ее руки, Хекс подскочила, но это оказался всего лишь Джон, и ей нечего было бояться.

И боже, у него было то единственное, в чем она так нуждалась сейчас: чистая, влажная, прохладная ткань — послание богов.

Приложив ее на лицо, она вздохнула от облегчения.

— Прости из-за еды. Это было еще то избавление от нее.

Время для Дока Джейн.

Когда Хекс развалилась обнаженная на полу перед туалетом, Джон одним глазом следил за ней, а вторым смотрел на набираемое им в телефоне сообщение.

В ту же секунду, как только сообщение было отправлено, Джон бросил мобильник на стойку и достал чистое полотенце из стопки у раковины.

Он хотел дать Хекс немного личного пространства, но также ему нелегко было наблюдать за тем, как ее позвоночник грозил прорваться сквозь кожу спины. Приподняв ее, он позволил своим рукам опуститься ей на плечи.

Он хотел прижать ее к своей груди, но не знал, готова ли она к такой близос…

Хекс вплотную прижалась к нему спиной и закрепила полотенце, скрестив две его половинки спереди.

— Дай угадаю. Ты вызвал доброго доктора.

Поерзав, он уперся ладонями о пол, чтобы удержать свое тело и согнув поднял колени так, чтобы она оказалась в колыбели, окруженной им по бокам. «Вот так», подумал он. Унитаз не маячил у нее перед ее лицом, но если он ей понадобится, то все что ей нужно сделать, это сесть прямо.

— Я не больна, — сказала она, хриплым голосом. — Это не из-за операции или чего-то подобного. Просто я переела.

«Возможно», подумал он. Но все же, не повредит, если ее осмотрит Док Джейн. Кроме того, им понадобится разрешение, чтобы выйти сегодня ночью, если предположить, что теперь это вообще возможно.

— Хекс? Джон?

Джон свистнул, услышав голос доктора, и мгновение спустя женщина Вишеса просунула голову в ванную комнату.

— Вечеринка? И я не приглашена, — сказала она, входя.

— Ну, технически, думаю, что приглашена, — пробормотала Хекс. — Я в порядке.

Джейн опустилась на колени и хотя ее улыбка была теплой, взгляд был проницательным, когда она вглядывалась в лицо Хекс.

— Что здесь происходит?

— Мне стало плохо после еды.

— Не возражаешь, если я измерю твою температуру?

— Я бы сейчас предпочла не иметь дела с тем, что будет касаться моего горла, если не возражаешь.

Джейн достала белый инструмент из своего чемоданчика.

— Я могу проделать это и с твоим ухом.

Джон был потрясен, когда рука Хекс нашла его руку и сильно сжала ее, словно она нуждалась в некой поддержке. Чтобы дать ей понять, что он был рядом с ней, когда бы ей не понадобился, он сжал ее руку в ответ, и в то же мгновение ее плечи опустились и она снова расслабилась.

— Сделай это сама, Док.

Хекс склонила голову, положив ее прямо ему на плечо. Поэтому он ничего не мог с собой поделать, чтобы не прислониться щекой к ее пушистым, мягким локонам и сделать глубоки вдох.

Как бы он не переживал, но добрый доктор работала очень быстро. Поместила градусник внутрь, сигнал, вытащила его обратно — что означало, что Хекс снова подняла свою голову.

— Температуры нет. Не возражаешь, если я осмотрю шов?

Хекс раскрыла края полотенца, обнажив живот и полосу, убегающую в нижнюю часть ее живота.

— Выглядит неплохо. Что ты ела?

— Слишком много всего.

— Довольно правдиво. Есть какая-нибудь боль, о которой я должна знать?

Хекс покачала головой.

— Я чувствую себя лучше. Правда. Что мне нужно — это одежда и обувь… и еще одна попытка с Первой Трапезой.

— У меня есть одежда, которую ты можешь надеть, а затем поднимемся в дом и снова позаботимся о твоем кормлении.

— Хорошо. Спасибо. — Хекс начала подниматься на ноги и он помог ей, придерживая полотенце на месте, когда оно начало соскальзывать. — Потому что мы собираемся выйти на улицу.

— Никакой борьбы.

Джон кивнул и показал доктору:

«Мы собираемся просто размять ноги. Клянусь».

Док Джейн прищурила глаза.

— Единственное, что я могу сделать — это медицинское заключение. И думаю, что тебе, — она посмотрела на Хекс, — нужно что-то поесть и остаться здесь на остаток ночи. Но ты взрослая, поэтому можешь самостоятельно принять решение. Хотя знайте следующее: если уйдете без Куина у вашей парочки с Рофом будут серьезные проблемы.

«Ладно», показал жестами Джон. Он не хотел этой рутины с нянькой, но не собирался испытывать судьбу с Хекс.

У него не было иллюзий насчет его любимой женщины. Она могла решить уйти в любой момент и если это дерьмо произойдет, он был бы признателен поддержке.

ГЛАВА 34

Лэш проснулся в том же положении, что и уснул: сидя на полу в ванной комнате ранчо, с опущенной головой на согнутых коленях.

Открыв глаза, он бросил быстрый взгляд на свой отвердевший член.

Ему снилась Хекс, образы были такими ясными, а ощущения — такими яркими, что удивительно как он не кончил в штаны. Они были в той комнате, боролись, кусались, а затем он овладел ей, бросив на кровать, заставляя ее принять его в себя, как бы ненавистно ей это не было.

Он окончательно и бесповоротно влюбился в нее.

Булькающий звук заставил его поднять голову. Пластик Фантастик пришла в сознание, и теперь ее пальцы подрагивали, а веки трепетали, как сломанные жалюзи.

Когда его глаза сосредоточились на ее спутанных волосах и окровавленной блузке, Лэш почувствовал резкую боль в висках и был чертовски уверен, что это никак не связано с хорошим времяпрепровождением. Шлюха, лежащая в собственных нечистотах, была ему омерзительна.

У нее явно было расстройство желудка и слава богу, что он благополучно проспал эту какофонию.

Откинув волосы с глаз, он почувствовал, как удлинились его клыки и понял, что пришло время найти им достойное применение, но, проклятие… она была такой же привлекательной, как и тухлое мясо.

Много воды. В чем сейчас нуждался этот кошмар, это в огромном количестве воды и…

Когда он снова нагнулся к рукоятке душа, ее взгляд переместился на него.

Крик, вырвавшийся из ее окровавленного рта, эхом отражался от плитки, пока у него не зазвенело в ушах, как церковные колокола.

Чертовы клыки до одури напугали ее. Когда ему на глаза снова упали волосы, он откинул их обратно, раздумывая над тем, не вспороть ли ей горло, только для того, чтобы она заткнулась наконец. Но о том, чтобы укусить ее прежде, чем она примет ванну даже и думать не чего…

Она смотрела не на его рот. Ее широко распахнутые, сумасшедшие глаза были прикованы к его лбу.

Когда волосы снова упали ему на глаза, он откинул их назад… и что-то осталось на его руке.

Медленным движением он опустил взгляд.

Нет, это были не его светлые волосы.

Его кожа.

Лэш повернулся к зеркалу и услышал собственный крик. Его отражение находилось за пределами понимания — клочья плоти, из которых сочилась черная жидкость, оголили его белый череп. Подцепив ногтем край плоти, которая все еще держалась на нем, он обнаружил, что все провисло; каждый квадратный сантиметр на его лице был ничем, как тончайшим слоем, прикрывающим кость.

— Нет! — кричал он, пытаясь вернуть все это дерьмо на место…

Его руки…, боже, и они тоже. С их поверхности свисали клочья кожи, и когда он задрал рукав вверх, то пожалел, что не сделал этого аккуратнее, так как его кожа поднялась вместе с тонким шелком.

Что с ним?

В зеркало он увидел, как позади него шлюха пустилась в бегство, прям как от героини Сисси Спейсек — Кэрри [53] — только без платья для выпускного вечера.

С приливом сил он двинулся к ней, но уже не с той силой и грацией, к какой привык. Настигнув свою жертву, он чувствовал трение одежды на своем теле и мог только догадываться о разрывах, происходящих с каждым дюймом его тела.

Он поймал проститутку, когда та добежала уже до задней двери и начала бороться с замками. Врезавшись сзади, он схватил ее за волосы, запрокидывая голову назад, и жестко вгрызся зубами, высасывая ее черную кровь.

Он быстро расправился с жертвой, осушая ее до тех пор, пока ничего не стало поступать в его рот и, закончив, он просто отпустил ее и она рухнула прямо на ковер.

Волоча ноги, как пьяный, он вернулся в ванную комнату и включил лампы с обеих сторон от зеркала.

С каждым снимаемы им предметом одежды, обнаруживался еще больший ужас, который уже показало его лицо. Его кости и мышцы блестели черным, маслянистым отблеском под электрическим освещением.

Он — труп. Стоящий, ходящий, дышащий труп, глаза которого закатились в глазницы без век и ресниц, а рот не обнажал ничего, кроме клыков и зубов.

Остатки кожи, что крепили его красивые некогда светлые волосы к голове — даже они соскальзывали назад, как парик без клея.

Он снял последний клочок и своими руками-скелетами погладил предмет его гордости. И конечно же, он попытался вернуть это гребаное дерьмо на место, с черной липкой слизью запекшийся на локонах, окрашивая и придавая им матовый оттенок… так, что они стали ничем не лучше, чем то, что все еще было на голове той шлюхи у двери.

Он позволил коже головы упасть на пол и уставился на себя.

Через ребра он видел биение собственного сердца и в немом ужасе задался вопросом, что еще собирается у него отгнить… и что от него останется, когда эта трансформация завершится.

— О, Боже… — проговорил он искаженным голосом, но отдающиеся эхом от тела без плоти слова были жутко знакомыми.

***

Блэй стоял у своего открытого шкафа, перед всем его висящим гардеробом. Глупо, он ему хотелось позвонить своей матери за советом. Что он всегда и делал раньше, когда дело доходило до того, во что нужно нарядиться.

Но этот разговор был не для той щекотливой ситуации, в которой он находился. Она бы предположила, что это из-за женщины и пришла бы в полный восторг от того, что он собирался на свидание, и ему пришлось бы ей лгать… или выйти как есть.

Его родители никогда не осуждали… Но он был их единственным сыном, а отсутствие у него женщины означало не только отсутствие внуков, но и укор со стороны аристократии. Неудивительно, что в глимере было все нормально с гомосексуализмом при условии, что у тебя есть женщина и ты никогда не распространяешься об этом или не афишируешь это открыто, подтверждая то, кем ты родился. Общее представление. Только общее представление. А если ты выделяешься? Тебя исключали из общества.

Как и всю твою семью.

На каком-то уровне ему даже не верилось, что он собирается встретиться с мужчиной. В ресторане. А после закрытия отправится с парнем в бар.

Его свидание собиралось стать удивительным. Как всегда.

Поэтому Блэй достал серый костюм в бледно-розовую полоску от Зенья. Следующей была хлопковая рубашка от Барберри цвета слабого румянца с французскими манжетами и ярко-белым воротничком. Туфли… туфли… туфли…

Бам-бам-бам по двери.

— Эй, Блэй.

Дерьмо. Он уже разложил костюм на своей кровати и был после душа, в халате и с гелем на волосах.

Гель: эта чертова штука выдаст его с потрохами.

Направившись к двери, он приоткрыл ее на дюйм-другой. Выглянув в коридор, он увидел Куина, в боевом обмундировании: в руке он держал нагрудную кобуру для кинжалов, весь одет в кожу, на ногах ботинки New Rocks.

Однако, забавно, что вся эта воинская рутина не произвела на него особого впечатления. Блэй был слишком поглощен вспоминанием о том, как парень выглядел прошлой ночью, растянувшийся на постели с устремленным взглядом на рот Лейлы.

«Плохая мысль устраивать кормление в собственной комнате», подумал Блэй. Потому что теперь он задавался вопросом, насколько далеко зашли эти двое на его матрасе.

Дата добавления: 2015-11-04