Константинопольский Собор 381-го г. (II-ой Вселенский).

По смерти Валента в 378 г., Грациан сделался властителем и Востока. Это было время, когда произошло так сказать продвижение на первый план западного влияния и духа. Все епископы, изгнанные Валентом, должны были возвратить­ся (Сократ. Ц. История V 2). В отношении к еретикам, Грациан заявил себя очень толерантным, каким был и его отец. Он объявил эдиктом в Сирмии свободными во всем царстве все ереси, за исключением евномиан, фотиниан и манихеев, то есть, радикальных. В сле­дующем 379 г. произошли чрезвычайно значительные события. Грациан призывает к себе в соправители испанца Феодосия (379-395 г.) и возводит его на трон Востока (ibidem), а сам под­чиняется сильному влиянию Богом одаренного, ортодоксально настроенного, передового борца на Западе, Амвросия, епископа Медиоланского, который пишет для него пять книг о вере. В августе 379 г. император Грациан отменяет свой толерантный эдикт. В этом же году, позднею осенью, восточные ортодок­сальные епископы собираются в Антиохии под председатель­ством Мелетия, епископа Антиохийского, чтобы впервые вы­сказаться по догматическим определениям Запада против апол-линаристов. Между тем, Феодосии направлялся на Восток; но в Солуне он тяжело заболел, а выздоровевши, крестился от руки Ахолия, епископа Солунского. Еще находясь вне Константинополя, он в феврале 380 г. издал свой знаменитый эдикт, который А. Гарнак называет будущей программой им­ператорской византийской политики — государственной и церковной. По праву, Юстиниан поставил его во главу своего кодекса. Он выражал собою требование христианской Никейской религии, как государственной, и основное положение религиозной униформы для всех подданных в царстве без всяких ограничений, или исключений. Каждый человек в цар­стве должен исповедовать веру апостола Петра, как возвещает её Дамас Римский и Петр Александрийский, то есть, una deitas и tres personae. Только исповедающие такую веру суть кафоли­ческие христиане, а остальные — еретики, подпадающие под Божеские и земные наказания. Таким образом, происходит уравнение и объединение не только христианства и принад­лежности к царству, но также христианства и Никейского учения о троичности, или точнее, римско-александрийской ортодоксии. Кто уклоняется — язычник или еретик — одина­ково рассматриваются с одной точки, как нарушители права. Как применение эдикта к жизни, городом Константинополем в январе 381 г. был издан закон, по которому все церкви передавались ортодоксальным, т.е. никейски настроенным епископам на всем Востоке; собрание еретиков строго запре­щается. Для проведения этого закона в жизнь, в провинцию был послан чиновник (Codex Theodos. V, 20). В особенности велико было за­силье ариан в главном городе, Константинополе, где все церкви, как церковь Григория Богослова, находились в руках ариан. В силу эдикта теперь епископ Демофил (с ок. 370 г. преемник Евдоксия) был изгнан из города.

Но на Востоке Феодосии встретил сильную реакцию про­тив своего решительного плана проведения в жизнь чистого никейства. Из Рима, через Солунского Ахолия, он был инспи­рирован против младо-никейцев, в особенности — Антиохии и Константинополя, ибо в первой кафедру удерживал Мелетий, а не Павлин, во второй на место Демофила предназначался Григорий Богослов, а не философ Максим. Очевидно, Рим имел в виду тесно объединить с собой три величайшие кафедры Востока: Александрийскую, Антиохийскую, Константинополь­скую и богословскую победу превратить в церковно-полити-ческую, которой дал бы санкцию сильно желанный Римом всеобщий Собор. Но такая церковная политика Рима шла в разрез с новой государственной политикой Феодосия, как вос­точного императора. Для него важна была самобытность Вос­точной Церкви, а не присоединение её к Риму. Поэтому он разрывает со своими недавными друзьями и созывает в мае 381 г. Восточный Собор в Константинополе, который потом назван II-м Вселенским Собором. Собор предполагался уже эдиктом Феодосия о Никейской вере. Проводимый им принцип нужно было воплотить в жизнь, а в этом случае встретил препятствие даже сам император и в Константинополе.

Вот почему первыми реальными мотивами для созыва Собора и указываются утверждение Никейского символа и рукоположение епископа для Константинополя (Сократ. V, 7; Созомен VII, 7).

О деятельности Собора сохранились очень скудные из­вестия. Кроме упорядочения церковных дел — впрочем очень сомнительного, — деятельность Собора выразилась в издании συντομοι οροι, под которыми нужно понимать, повидимому, и догматическое вероопределение и канонические правила. О числе последних существуют разногласия. Древнегреческие надписи и греческие канонисты, Зонара и Вальсамон — при­писывают Константинопольскому Собору 7 правил, а латин­ские историки только 4. Правда, кажется, на стороне послед­них. Важнейшие канонические постановления заключаются во 2-м и 3-м правиле. “Областные епископы не должны простирать своей власти на другие Церкви вне своих обла­стей” (2 прав.). “Константинопольский епископ да имеет преи­мущество чести после римского епископа, так как Константи­нополь есть новый Рим” (3 прав.). Оба правила в сущности направлены против римского епископа... Из области практи­ческой деятельности данного Собора следует отметить утвер­ждение Григория Богослова Константинопольским епископом, уже предызбранного Феодосием, а за отказом его — поста­новление еще некрещенного Киликийского вельможи, сенатора Нектария, избрание Флавиана на место умершего на Соборе Антиохийского епископа Мелетия, чем была усилена Антиохийская схизма.

Для нас важна догматическая деятельность Собора. Она проявилась в осуждении ересей (1-ое прав.) и в составлении символа. Первое догматическое правило читается так: “Вера трехсот семнадцати отцов собравшихся в Никее Вифинской да не отменяется, но да пребывает господствующею; и да пре­дается анафеме всякая ересь, а именно — ересь евномиан, или аномиев и ариан, или евдоксиан, и полуариан или духоборцев, также и савеллиан и маркеллиан и фотиниан и аполлинариан.” Полуариане или духоборцы (πνευματομαχοι) — вот те “македониане,” против которых, по популярному мнению, созван II-й Вселенский Собор. Между тем, как видим, “духоборцы” (македониане) стоят с другими ересями рядом и даже не впереди их. Самое имя “македониане,” излюбленное у историков V-го века, отнюдь не отвечает верному представлению дела (Ср. Проф. Болотов. Лекции IV, 82; Спасский — История 470-471). Эта духоборческая партия представляет в сущности осколок от тех омиусиан, о которых была речь ранее. Эти духоборцы явились на II-й Вселенский Собор в количестве 36 епископов. Чрезвычайно труден вопрос о Никео-Царьградском символе; следы его в деяниях рассматриваемого Собора не сохранились. 9 июня 381 года отцы Собора представили на утверждение императора свое деяние — свои сокращенные определения, в которых они утвердили веру Никейскую и анафематствовали появившиеся после Никейского Собора ереси (Mansi III, 558). Повидимому, эти же “сокращенные определения” имеются в виду и под ro/xos'ом, о котором спустя год говорят отцы Собора 383 г. в своем послании в Рим, в котором содер­жалось “пространное изложение веры и письменное анафе-матствование возникших недавно ересей” (Феодорит Ц. История V, 9). Но самого тек­ста нашего символа здесь нет. В первый раз текст нашего символа читается в актах Халкидонского Собора 10-го октя­бря 451 г. и всеми признается за веру 150-ти отцов. “Это говорит ясно, по мнению Болотова (Лекции IV, 115), что называть наш символ верою 150-ти отцов были вполне твердые основания, что он по меньшей мере был признан Константинопольским Собором, как собственный памятник Собора.” По вычислениям Гарнака, “в символе Константинопольском 170 слов и в них только 33 общих с Никейским; в тексте сравнительно с Никейским сделано 4 опущения и 5 стилистических изменений и 10 прибавок. Учение о Святом Духе, говорит он, выражено так, что оно могло быть не неприемлемо даже пневматомахами” (DG. II, 276).

Дата добавления: 2015-11-03