Глава 32. Потеря

Луна начала клониться к западу, когда Серегил вернулся на улицу Синей Рыбы. День оказался совершенно неудачным. Из‑за того, что начал действовать закон о нищих, большинство его знакомцев сбежали или затаились. Те. кого ему все‑таки удалось выследить, не имели свежих новостей о передвижениях пленимарцев по городу. Если враг и был здесь, то себя пока не обнаруживал.

Как ни устал Серегил, незажженные фонари перед гостиницей заставили его насторожиться; от нехорошего предчувствия по спине пробежали мурашки. Серегил быстро нырнул в темную подворотню напротив и стал высматривать хоть какое‑нибудь движение во дворе; затем, обнажив клинок, он осторожно двинулся к передней двери.

Дверь оказалась слегка приоткрыта.

Не прикасаясь к ней, Серегил прокрался во двор и обнаружил, что задняя дверь также не заперта. Он распахнул ее кончиком рапиры и приготовился отразить нападение, но из дома не доносилось ни звука.

Как только он вошел в кухню, его ноздрей коснулся запах несчастья: от очага тянуло застоявшимся дымом, от ламп — чадом выгоревшего до дна масла. Серегил вытащил светящийся камень, но в его свете не обнаружил ничего необычного, кроме одного: матрац Рири, обычно расстилавшийся на ночь перед очагом, отсутствовал.

На втором этаже появились более тревожные признаки. В комнатах Триис и ее семьи никого не было; лишь постель Силлы показывала, что в ней спали: простыни сбились, одеяло свисало на пол. Рядом с кроватью опрокинутое кресло лежало среди осколков разбитого кувшина.

Серегил почувствовал зловещую тяжесть в желудке; заглянув в комнаты постояльцев, он обнаружил в единственной из них, которая была занята, тела несчастных возчика и его сына: их спящих задушили подушками.

Потайная дверь, ведущая к его комнатам, с виду не пострадала, однако когда Серегил открыл ее, оказалось, что охранительный знак на стене выглядит странно. На нижних ступенях лестницы виднелись пятна крови; некоторые из них были размазаны, словно несколько человек прошли здесь прежде, чем кровь засохла. Магические знаки на площадке просто отсутствовали. Все еще сжимая рапиру в правой руке, Серегил левой вытащил кинжал и осторожно поднялся по лестнице.

Двери, выходящие на площадку, были распахнуты; за ними лежала тьма. Серегил решил, что нужно выяснить, не прячется ли кто в неиспользуемой кладовке — сейчас ему было бы обеспечено легкое отступление. Выудив светящийся камень из кошеля на поясе, он бросил его внутрь помещения. Камень со стуком покатился по полу, осветив немногие хранящиеся в комнатушке ящики и корзины. Никто не выпрыгнул на Серегила из засады, но не требовалось умения Микама Кавиша читать следы, чтобы увидеть: в комнаты входили и из них выходили несколько человек. Некоторых из них волокли, у кого‑то кровоточили раны.

Последний охранительный знак на двери гостиной тоже отсутствовал. Глубоко вздохнув, Серегил прижался к стене рядом с дверью и осторожно нажал на ручку.

Призрачные бледные огоньки скользнули по полу у его ног, одновременно он ощутил мерзкий запах бойни Держа оружие на изготовку, Серегил шагнул в комнату. Даже то, что он уже обнаружил, не приготовило его к открывшемуся зрелищу: оно обрушилось на него как удар.

В комнате горело несколько ламп, в холодном камине плясали синие колдовские огни. Кто‑то развернул кушетку так, чтобы она хорошо была видна от двери, и на ней сидели четыре обезглавленных тела, словно в ожидании возвращения хозяина.

Серегил узнал убитых еще до того, как увидел их головы на каминной полке. Странный свет заливал лица Триис, Диомиса, Силлы и Рири, казалось, они с недоумением смотрят на собственные трупы, которым чудовищное остроумие убийц придало позы спокойного отдыха. Диомис склонился к матери, обняв одной рукой ее окровавленные плечи. Рядом сидела Силла, опираясь на труп Рири.

Все вокруг было покрыто кровью. Засохшие потеки тянулись с каминной полки к лужицам внутри очага. На изуродованных телах кровь засохла сплошной коркой. Кровавые отпечатки рук убийц были видны на стенах.

Комната несла следы борьбы. Стол оказался опрокинут, свитки пергамента рассыпались по пропитанному кровью ковру. Книжные полки были сорваны со стены, их содержимое разбросано по полу. Серегил нагнулся, чтобы получше рассмотреть беспорядок, и тут у него перехватило дыхание:

в темноте под перевернутым верстаком он увидел что‑то…

Рапира Алека.

Серегил вытащил ее и внимательно осмотрел. Темные пятна на клинке говорили о том, что Алек сражался до того, как лишился оружия. Стиснув рукоять, Серегил сам удивился собственному бессмысленному гневу:

«Я же велел ему остаться в Уотермиде!» Дверь в его спальню была закрыта, но туда вели кровавые отпечатки ног. Серегил взял горшок со светящимися камнями с полки и швырнул содержимое внутрь комнаты.

Оттуда раздался жуткий вой, и Серегил в ужасе взмахнул клинком. Вой раздался снова, затем сменился низким рычанием. Взглянув туда, откуда доносился звук, Серегил увидел Руету, ощетинившуюся на гардеробе; ее глаза горели, как болотные огни. Кошка зашипела, потом соскочила на пол и метнулась к двери.

В спальне, казалось, все оставалось как было, за исключением зеленых бархатных занавесей вокруг кровати. Серегил никогда их не задергивал, но сейчас кто‑то опустил полотнища. Кто‑то, чьи кровавые следы остались на ковре Собственное дыхание показалось Серегилу невероятно громким, когда он все же заставил себя пересечь комнату, заранее зная, чье тело обнаружит, когда отдернет занавеси.

— Нет, — хрипло простонал он, не сознавая, что говорит вслух. — Нет, пожалуйста, нет…

Стиснув зубы, он откинул в сторону зеленый бархат.

На кровати не было ничего, кроме кинжала — кинжала с обвивающей его прядью золотых волос. Серегил трясущимися руками поднял клинок; он узнал черную костяную рукоятку, инкрустированную серебром, — это был нож, который он подарил Алеку в Вольде.

На какую‑то ослепительную секунду Серегил почувствовал прикосновение пальца Алека к своей щеке — тот замаскировал золой чистое пятнышко.

— Где он? — прошипел Серегил. Стиснув рапиру, он вновь выбежал в гостиную. — Вы, ублюдки! Что вы с ним сделали?

Рядом раздалось гнусное хихиканье, и Серегил замер на месте, оглядывая комнату. Смешок послышался снова; волосы на голове Серегила зашевелились от ужаса. Он узнал этот голос.

Голос призрака, преследовавшего его по дороге через Майсену; призрака, с которым он сражался в своем лихорадочном сне той ночью, когда Алек сорвал с него деревянный диск.

Но на этот раз черное бесформенное чудовище не предстало перед ним. Смеялись дергающиеся губы отрубленной головы Силлы.

— Серегил из Римини и Ауренена! — Ее остекленевшие глаза повернулись в глазницах, ища его. — Наконец‑то мы нашли тебя, вор!

Челюсти Диомиса дрогнули, и он заговорил тем же жутким голосом:

— Уж не думал ли ты, что мы позволим тебе скрыться? Тебе, осквернившему святилище Сериамайуса, похитившему его реликвии!

— Око и Корону. — Теперь говорил Рири, при жизни не произнесший ни единого слова.

— Вор! Святотатец! — бросила Триис; ее ссохшиеся губы раздвинулись в мерзкой усмешке.

— Аура Элустри малреи, — выдохнул Серегил, глядя на гротескный спектакль со смесью ужаса и отвращения. — Что вы сделали с Алеком? Где он?

Ответа не последовало, но голова Рири скатилась на пол и, щелкая зубами и смеясь, попыталась вцепиться Серегилу в ногу; остальные головы сделали то же.

— Простите меня, друзья. — Чувствуя себя так, словно не в силах вырваться из ужасного кошмара, Серегил поднял клинок и наносил удары до тех пор, пока от голов не осталось разбросанной по полу мешанины волос и мозгов. В кровавом месиве Серегил нашел четыре маленьких амулета — обугленные человеческие пальцы, обмотанные веточками паслена.

Подавив позыв к рвоте, Серегил с подозрением оглядел тела, сидящие на кушетке.

— Вы заслуживали лучшей участи, — хрипло прошептал он. — Я как— нибудь… Не знаю как, но я отплачу за вас.

Вернувшись в спальню, Серегил вытащил свой старый кожаный дорожный мешок и побросал в него самое необходимое, потом бережно завернул кинжал Алека в шарф и сунул за пазуху.

В гостиной он снял с крюка лук и колчан Алека и положил их у двери, не позволяя себе думать о том, пригодятся ли они когда‑нибудь хозяину. Рапиру Алека он сунул в собственные ножны: было ясно, что свой клинок он будет держать наготове еще долго, пока не удалится от зловещего места.

Обойдя кровавое месиво перед камином, Серегил взял с каминной полки шкатулку с драгоценностями, выудив ее из лужицы засохшей крови, и высыпал содержимое в свой мешок. Добыча многих лет засверкала в лучах колдовского огня, горящего в камине. Совсем недавно Алек, во время урока по оценке камней, рассортировал их. Горсть блистающих рубинов рассыпалась, заполняя промежутки между дорожной одеждой и припасами, за ними последовали изумруды, опалы, аметисты, золотые с бриллиантами пуговицы, использовавшиеся как фишки для игры.

Руки Серегила начали дрожать. Драгоценности, которых хватило бы на выкуп за вельможу, просыпались мимо, но Серегил не стал их собирать. Завязав мешок, он отнес его к двери, потом обернулся и бросил последний взгляд на то, что было ему домом больше трех десятков лет. Здесь он был счастлив — возможно, счастливее, чем где‑нибудь еще за всю свою жизнь. Теперь же все это — книги, оружие, гобелены, статуи, диковинки, заполняющие полки, — стало не более чем декорацией для издевательской сцены, разыгрываемой изуродованными трупами перед камином.

Прошептав краткую молитву, Серегил взял со стола большую лампу и вылил масло из нее на тела. Затем он разбил все лампы, стоявшие в комнате, об стену и бросил горючие камни в разлившееся масло. Вспыхнуло пламя, голодный очищающий огонь быстро охватил комнату.

Перебросив через плечо мешок и прихватив оружие, Серегил кинулся вниз по лестнице, оставляя все двери открытыми.

Однако когда он пробегал мимо комнаты Силлы, тихий плач заставил его замереть на месте. Бросив у порога все, кроме рапиры, Серегил ворвался в комнату и отшвырнул в сторону упавшее кресло. За ним оказалась колыбель и в ней Лутас, плотно запеленутый в одеяла, чтобы заглушить его крик.

Силла услышала, как приближаются убийцы. За те немногие секунды, что у нее оставались, она спрятала сына — опрокинула кресло и бросила на него одеяло, чтобы колыбель не была видна.

«Должно быть, он спал, когда я раньше сюда заглядывал, — подумал Серегил, беря на руки возмущенного малыша. — А если бы он сейчас не заревел…»

Повернувшись к выходу, Серегил увидел свое отражение в зеркале Силлы. Бледного как смерть, с глазами, пылающими гневом, его можно было принять за мстительный призрак.

Сквозь щели в потолке начал просачиваться дым, и Серегил поспешно вынес Лутаса и свою поклажу вниз. В первых робких лучах рассвета знакомый задний двор выглядел как что‑то нереальное, словно что‑то привычное, увиденное во сне и готовое превратиться в нечто зловещее. Вес мешка, оружия и ребенка, казалось, истощил силы Серегила.

— Слава тебе. Светоносный, наконец‑то я тебя нашел! — раздался знакомый голос.

Подпрыгнув от неожиданности, Серегил обернулся и увидел молодого слугу Нисандера, Ветиса, на гнедой лошади.

— Я заметил дым еще издалека, — сказал Ветис, натягивая поводья. Его одежда была порвана, одна рука на перевязи, заметил Серегил с новым уколом ужаса. — Я вошел через переднюю дверь, и когда никто не откликнулся…

— Все убиты, — сообщил ему Серегил. Собственный голос показался ему тонким и напряженным. — Что случилось с тобой? Что ты здесь делаешь?

— На Ореску прошлой ночью напали, — ответил хриплым от сдерживаемых чувств голосом Ветис. — Это было ужасно. Нисандер… Его нашли в самом нижнем подвале…

— Он мертв? — рявкнул Серегил. Ветис скривился.

— Не знаю. Когда я уезжал, с ним были Валериус и Хверлу. Они послали меня за тобой. Ты должен отправиться туда немедленно!

Серегил бросил на землю поклажу и сунул Лутаса в руки Ветису.

— Забери его и отвези все это в Ореску. И еще присмотри. чтобы остальные лошади не остались в конюшне, когда она загорится.

Оставив паренька справляться по мере сил, Серегил нырнул в конюшню и начал взнуздывать Цинрил.

Из соседнего стойла к нему потянулась Заплатка. Алек прошлой ночью позаботился о том, чтобы накормить ее и накрыть попоной, прежде чем отправиться к себе, не подозревая, что его там ждет…

Вскочив на лошадь без седла, Серегил выехал наружу, миновал Ветиса и поскакал прочь от пылающей гостиницы, ни разу не оглянувшись.

Пока он галопом преодолевал расстояние до Орески, мир казался странно нечетким. Улицы, бледное утреннее небо, стук копыт Цинрил — все было каким‑то размытым, приглушенным, словно Серегил смотрел на них издалека через одну из волшебных линз Нисандера. Однако за этим защитным барьером, спасающим от шока, начинало нарастать отчаяние.

«Нет еще, нет еще. Нужно так много сделать…»

Серегил промчался по улицам, в ворота Орески, сквозь благоухающие сады, не замедляя скачки, пока не оказался у входа в здание. Соскочив с лошади, он взбежал по лестнице, перепрыгивая через ступени.

В атриуме его встретил запах дыма и магии. Мозаичный пол, опаленный пламенем, потрескался, изображение дракона оказалось частично уничтоженным. Там, где раньше была арка, ведущая в музей, теперь зияла дыра, заваленная мусором и обломками.

Впоследствии Серегил не мог вспомнить, как он поднялся в башню или кто его туда впустил; когда он наконец остановился, он был у двери в спальню Нисандера, и Валериус преграждал ему путь.

— Он жив? — спросил Серегил с отчаянно колотящимся сердцем.

Дризид, нахмурившись, кивнул:

— Да, по крайней мере в настоящий момент.

— Тогда дай мне пройти. Мне нужно поговорить с ним! — Серегил попытался оттолкнуть Валериуса, но тот схватил его за руку и настойчиво потянул в сторону.

— Осторожно, Серегил, осторожно. — предостерег он. — Насколько я смыслю в медицине, он не должен был выжить после такого нападения. Многим другим повезло меньше. И все равно он не дает нам сделать что нужно для облегчения его страданий, пока не поговорит с тобой. Постарайся не затягивать разговор и не тратить его силы. У него их совсем не осталось.

Валериус отступил в сторону и открыл дверь; когда Серегил вошел, он последовал за ним.

Нисандер лежал на боку под чистой простыней. Глаза его были закрыты, лицо безжизненно. У постели на коленях стоял Хверлу, из его странных конских глаз лились слезы, пока он тихо наигрывал на арфе целительную мелодию. Двое незнакомых Серегилу дризидов, женщина и мальчик, тихо напевали заклинания. Валериус что‑то коротко сказал, и они отошли в сторону. Серегил приблизился к постели и опустился на колени.

Дыхание мага было таким слабым, что Серегил его почти не слышал.

— Что произошло? — прошептал он, нежно касаясь щеки старика. Кожа оказалась холодной и влажной, как глина.

— Ночью был ужасный шум, подобный грому и сражению, — сказал ему Хверлу, продолжая наигрывать. — Звуки разбудили нас в нашей роще. Когда я подбежал к Дому Орески, я увидел над ним черную тень, очень большую. Потом она растворилась в темном небе. Я вбежал внутрь, и тут я обнаружил такую бойню!.. — Пальцы кентавра дрогнули на струнах. — Среди пришельцев были и воины, не только волшебники. Столько погибло!..

— Но как это могло случиться? — спросил Серегил, не в силах поверить. — Как такое их число могло проникнуть внутрь? Руки Иллиора, это ведь Ореска!

— Через ворота, а также, похоже, через сточные трубы, — откуда‑то сзади сказал Валериус.

— Сточные трубы? Но я думал, что об этом позаботились, после того как мы с Алеком разоблачили Ритела!

— Как оказалось, власти побеспокоились только о тех туннелях, которые могли вести к царскому дворцу. Возможно также, что кто‑то с помощью взяток обеспечил недосмотр. Как бы то ни было, сразу же после тревоги отряд воинов ворвался из сада. Как они смогли остаться незамеченными — еще одна тайна, но основной удар, похоже, был нанесен через подвалы.

Серегил обхватил руками голову.

— Все эти погибшие прошлой зимой ползуны!.. Клянусь Четверкой, если бы я добрался до Ритела раньше, мы смогли бы этому воспрепятствовать!

Веки Нисандера затрепетали.

— Мардус. — Его шепот оказался едва слышен. — Это был Мардус, я видел его, и дирмагнос… — Голос Нисандера прервался, но губы продолжали шевелиться. Серегил наклонился и приложил ухо к губам мага в надежде разобрать беззвучные слова. — Пожиратель Смерти. — Шепот стал чуть слышным шелестом, но значение Серегил понял безошибочно. Нисандера передернуло, и он зажмурился, борясь с волной боли, однако поборол себя и выдохнул: — Где… Алек?

— Они захватили его. Оставили мне это. — Серегил вытащил кинжал и вытянул руку, чтобы Нисандер мог его увидеть.

Волшебник присмотрелся к пряди волос, потом снова зажмурился от боли.

— Это не твоя вина. — От этих слов друга Серегил ощутил горечь во рту. Его внутренняя защита начала слабеть, ярость и горе, как зазубренные осколки, грозили прорвать ее.

— Началось, — выдохнул Нисандер; было заметно, как он возбужден. Чтобы продолжать говорить, ему требовалась вся сила воли. — Одно время и одно место — в Пленимаре, под колонной небес… Храм… храм…

— Храм в Пленимаре. Где, Нисандер? Проклятие, ты должен мне сказать где!

— Синодальное… — виновато прошептал Нисандер, вновь теряя сознание.

— Что? Нисандер, что это значит? — Серегил повернулся к Валериусу. — Сделай что‑нибудь! От этого зависит жизнь Алека!

Схватив Серегила за руку, дризид отвел его от постели.

— Дай ему время. Ему нужен отдых, иначе он может никогда не выздороветь. Да и ты сам выглядишь так, что, похоже, нуждаешься в помощи. Я позову Дарбию.

— Ничего мне не нужно, — прошипел Серегил сквозь стиснутые зубы, пытаясь хоть что‑то увидеть поверх плеча Валериуса, выпроваживающего его из комнаты. — Я должен узнать, что он имел в виду. И так уже может быть слишком поздно!

— Если он сейчас не отдохнет, может случиться, что он уже никогда ничего не скажет. Ему нужно несколько часов, может быть, меньше. Не уходи из башни. Я займусь тобой, как только закончу здесь. А теперь отправляйся! — Не особенно нежным пинком Валериус вытолкнул Серегила в коридор и закрыл дверь.

Серегил остался в одиночестве, сжимая в руке кинжал Алека. Коснувшись пряди волос пальцами, он тихо произнес слова, которые не осмелился сказать у постели больного:

— Скажи, Нисандер, может ли твоя магия защитить его теперь?

Дата добавления: 2015-10-28