Взвесим последние положения и доводы сторон

Вся система доказательств норманистов опрокинута и разрушена уничтожительной критикой со стороны антинорманистов. Уже непосредственно в этой критике заключено не только отрицающее начало, но и положительное, созидающее: из нее естественно вырастает контрположение антинорманистов, опровергающие возражения превращаются в положительные доказательства; к ним добавлено еще несколько, и все вместе они создают очень внушительную основу для построения антинорманистов.
Самое слабое звено в этой системе подметил старый и опытный норманист Арне — это недостаточная изученность конкретных славянских обиталищ предкиевской поры. Уверенность, которую проявили еще недавно с территории Украины на роль остатков докиевской славянской культуры, сегодня представляется в глазах советских ученых неосновательной.
Но во-первых, от выпадения этого доказательства не рушится вся система, хотя она, конечно, и теряет какую-то долю убедительности.
А во-вторых, здесь перед нами как раз тот случай, когда ослабевшее или выпавшее доказательство может быть тут же безболезненно заменено равноценным и равнозначным. Пусть мы не уверены в том, что древнейшими славянскими являлись как раз те городища, которые до сих пор считались таковыми. Но ведь аналогичные укрепленные поселки были в одно и то же время распространены по всей Восточной и Центральной Европе, а из Азии ныне славян уже никто не выводит: при современном уровне наших знаний о древностях Азии для предков славян там места нет.
Пусть мы не уверены в том, что остатки земледельческой культуры, которые до сих пор считались славянскими, на самом деле принадлежали славянам. Остатки культуры того же примерно уровня (чуть развитее, богаче или чуть примитивнее, беднее — нюансы здесь не важны) откапываются учеными на обширной территории вокруг облюбованных ранее антинорманистами очагов. Какие бы из них ни оказались, по тщательном исследовании, подлинно праславянскими, это не изменит прочности всей системы доказательств контрположений антинорманистов.

Таким образом, в этом вопросе поле битвы остается за антинорманистами.

· Итог спора

Итак, в чем же состоит достоверная историческая роль варягов на Руси?
Достаточно даже не очень детального знакомства с выводами современных антинорманистов по этому вопросу, чтобы увидеть, насколько объективнее подходят советские антинорманисты к решению вопроса (несмотря на все увлечения борьбы и спора), чем современные норманисты. [Это мое утверждение было явным преувеличением — уступкой в декларациях для возможности высказать конкретную критику антинорманизма.]
Глава и учитель школы советских антинорманистов Б. Д. Греков (1947: 15) писал: «Роль варягов в Европе IX в. хорошо известна. Ее отрицать никто не собирается. Новгородская Русь их знает прекрасно. Но от этого признания далеко до утверждения будто Рюрик в 862 г. создал русское государство».
Один из наиболее активных советских антинорманистов проф. В. В. Мавродин также признает за варягами достаточно видную роль в истории Восточной Европы. Варяги, по В. В. Мавродину (1945: 385), «делают торной дорогу из Новгорода в Киев, а следовательно, и из "варяг в греки" и объединяют бесчисленных "светлых и великих" князьков русских и нерусских племен Восточной Европы, всю эту племенную, родовую и общинную знать... Войдя в состав славянской верхушки и растворяясь в ее среде, они выступают в роли катализаторов и предстают под своими норманнскими именами в источниках Киевской поры как "слы" (послы. Л.К.), "гости" (купцы. Л.К.), "дружинники"».

Профессор С. В. Юшков (1940) также признает, что варяги были поставщиками наемной военной силы (часть дружины) славянскому классу господ и вследствие этого по нормам того времени сами вошли как составная часть в этот класс. К этому остается добавить немногое. Возможно, что варяги привезли с собой звучание слова «Русь», но не они наполнили его тем содержанием, которым оно в течение многих веков волнует сердца. Варяги «осчастливили» славян княжеской династией и одарили некоторыми полезными вещами, каковы, например, варежки и щи.
Еще одна оговорка: лишь знатнейшие варяги — дружинники стали действительно большими господами на Руси, вроде Свенельда в Киеве. Рядовые же воины промышляли некоторое время мелкой торговлей заморскими женскими украшениями. Недаром большинство скандинавских вещей в Гнездовских курганах — это именно женские украшения, а не оружие. А в живых русских говорах сохранилось слово «варяг» в значении, отнюдь не соответствующем провозглашенной норманистами высокой цивилизаторской и организующей миссии норманнов. В северорусских деревнях «варяг» значит: «мелкий торговец галантерейным товаром вразнос, офеня, коробейник». Такими запомнил русский народ варягов.

Вот все, что можно сказать о подлинной роли варягов в истории нашей страны. Это вывод из объективного анализа аргументации норманистов и антинорманистов.
Я оставил в стороне целый ряд проблем, связанных с рассмотрением этого вопроса, прослеживал только основные линии спора. Мне хотелось удержать внимание и непрофессионального читателя.
Пять раз мы приводили движение чаши весов. Пять раз коромысло кренилось в ту или другую сторону. С каждым разом выяснялось, что хоть и виден перевес одной из чаш, общий вес груза все еще недостаточен, чтобы подводить итог. Измерение по первой догме норманизма оставило неопределенность. Второй и третий тезисы норманизма, безусловно, оказались прочными. Антинорманизм здесь потерпел поражение, и это вряд ли подлежит изменению. В четвертом измерении чаша начала склоняться на сторону антинорманизма. При последнем, пятом измерении на чаши легли с обеих сторон самые тяжелые гири, определившие окончательный результат. Чаша антинорманизма перевесила, и весы застыли намертво в этом положении.

Антинорманисты могут примириться со своим поражением по второму и третьему тезисам. Правда, именно по первым трем пунктам шли сражения в первых двух диспутах. Если назревает третий, а это, вероятно, так (100 лет прошло со второго), то спор пойдет главным образом по двум последним пунктам концепции норманизма. А может быть, и об историографическом содержании самих понятий «норманизм» и «антинорманизм».
[Ведь и скандинавские ученые, аттестуемые как норманисты, пришли к более сдержанным и самокритичным заключениям. Видный датский славист Ад. Стендер-Петерсен, отстаивая создание на восточнославянской территории норманнских государств, отвергает теорию Станислава Рожнецкого о скандинавском происхождении русских былин и идею о скандинавском происхождении устных источников преданий русской летописи. Он полагает, что культурные влияния шли не с севера на юг, а в противоположном направлении — из Византии через Киевскую Русь в Скандинавию. Другой крупнейший скандинавист, шведский археолог Хольгер Арбман, обратил внимание на то, что в России многие древности носят «гибридный» характер и не являются ни чисто скандинавскими, ни чисто славянскими. Что в Киеве и Новгороде северных древностей очень мало, так что нет оснований говорить о скандинавских колониях. Хотя в Гнездове есть явно скандинавские предметы и обряды, но шлемы и одежда непохожи на скандинавские, и в Скандинавии не было обычая умерщвлять женщину при погребении вождя — как описано у Ибн-Фадлана. Арбман считает, что нет оснований говорить о норманнском создании Древнерусского государства (Schmidt 1970:19).
В обсуждении доклада Шаскольского в Дании шведский археолог Мортен Стенбергер сказал: «Вряд ли хоть один шведский археолог станет утверждать, что викинги основали Русское государство». А на его указание, что процент скандинавских погребений в Гнездове очень мал, датский археолог Ханс-Христиан Сёренсен заметил: «Значит, нет расхождения в этом пункте между советскими и шведскими археологами» (Discussion 1970: 46-47).
С другой стороны, Стендер-Петерсен отвергает советское толкование марксистского тезиса о возникновении государства в ходе социально-экономического развития общества. Советские ученые грековской школы считали, что это означает развитие из сугубо местных корней и позволяет отмести внешний фактор типа завоевания. Стендер-Петерсен думает иначе. Он не верил, что

«сдвиги социального порядка внутри племенных образований или племенных союзов достаточны для того, чтобы создать государственное устройство. Исторический опыт учит нас, что необходимо внешнее воздействие или импульсы того или иного рода, чтобы примитивный, разделенный на племена народ организовался в государство, которое базируется на экономических различиях между разными слоями населения и объединяет военный аппарат насилия в руках одного повелителя, который может опереться на группу людей или слой, так или иначе заинтересованный в осуществлении власти» (Stender-Petersen 1955:168)».

Самое интересное, что это представление о роли внешнего фактора было в наличии уже у классиков марксизма, осознавалось в трудах советских историков (Цвибак 1933: 508-509; Бахрушин 1938; Мавродин 1945: 210, 220) и, отвергнутое марристами и грековской школой (Пархоменко 1939:146; Греков 1949: 448, изд. 1953: 453; Рыбаков 1966: 491; 1982: 177, 258, 293-294, 298, 313-315; 1984: 45-52, 66-68), было в умеренном виде восстановлено Пашуто и его школой (Пашуто 1968; 1968: 21-30; 1970; 1974; Джаксон и Плимак 1988: 44-45,47-49, 51-55).
С одной стороны, все это вроде бы поддерживает суть антинорманистской традиции, с другой — выбивает почву из-под противопоставления норманизм/антинорманизм в современной науке.]
Воплощая критический анализ в образе весов для проверки аргументов, я вовсе не имел намерения представить дело так, будто я стараюсь подняться над обеими спорящими сторонами, отрешиться от крайностей обеих враждующих теорий и найти некую «золотую середину». Надеюсь, из тона и итога изложения читателю ясно видно, что автор в изучении каждого пункта склоняется на сторону одной из сторон. Я не старался скрыть от читателя свою позицию.
Весы — это, конечно, всего лишь литературный прием, помогающий более убедительно уяснить читателю, на чьей стороне правда, прием, позволяющий показать, что именно объективный анализ фактов приводит к выводу о том, что норманисты правы в одних вопросах и не правы в других. При использовании этого приема читателю особенно легко убедиться, что автор не пытается подменить логику и факты эмоциями, не превращает национальные чувства и политические симпатии или антипатии в доказательства. Образно говоря, читателю при таком положении должно быть лучше видно, что автор нигде не пытается тайком надавить пальцем на чашу весов, любезную его сердцу, не заменяет весомость доказательств тяжестью авторитетов, не использует аргументов ad hominem и т. п. А ведь все это случилось в споре о варягах и двести, и сто лет тому назад, и совсем недавно.
Наше рассмотрение спора о варягах подошло к концу. Но самый спор не окончен. Я не говорю здесь о тех политических деятелях от науки, которым вообще дела нет до научной истины и которые не изменили бы своих взглядов, даже если бы сам Рюрик явился с того света засвидетельствовать (на древнешведском языке), что застал у славян развитое государство. Я имею в виду ученых, которые стараются быть объективными. Для ученых спор о варягах, как и всякий научный спор, решается не большинством голосов или влиянием авторитетов, а большинством и весом аргументов. Собранные здесь аргументы против норманизма, конечно, известны ученым-норманистам, а факты, которые не вяжутся с антинорманистской позицией, — известны антинорманистам. Тем не менее они не отказываются от своих взглядов. Многие из них не согласились бы с предложенной здесь оценкой некоторых аргументов — они, вероятно, готовы предъявить свои соображения на сей счет.

· Послесловие 2008 г.

Эта работа окрылила моих первых учеников и ориентировала их. Жаль, конечно, что я не напечатал ее сразу, но прошу учесть, что мне тогда напечатать книгу, да еще на такую тему, было почти недоступно. К этому времени у меня была всего одна печатная работа — статья в «Советской археологии» (1955), правда очень громкая. Следующие статьи пошли тонкой струйкой именно с 1960 г. Первая книга выйдет через 18 лет и еще 13 лет будет оставаться единственной моей книгой на родине.
Между тем, в 1981-1982 гг. когда я был арестован и оказался в тюрьме, рукопись «Спора о варягах» исчезла. Тексты, ходившие по рукам, затерялись все до одного. А научный аппарат (система ссылок) был у меня подготовлен отдельно, на карточках. Вместе со всей моей картотекой (180 тыс. карточек) он был увезен моими друзьями за границу (в убеждении, что мне предстоит неминуемый отъезд после освобождения). Так что когда я вышел, от книги не оставалось ничего. Через несколько лет мне сообщили, что один экземпляр текста нашелся у какого-то физика в Новосибирске. Картотека же моя побывала в Германии, Австрии и Венгрии, где было отдано распоряжение сжечь ее (в 1989 г. хранители опасались, что новые власти обвинят их в симпатиях Советскому Союзу), но, по счастью, это распоряжение не было выполнено (рядовые исполнители заподозрили свое начальство в том, что это шпионские документы). Словом, через 10 лет из Европы по частям вернулась и моя картотека. Поистине, рукописи не горят!
Только с 90-х годов, после падения советской власти, мои книги стали выходить обильно. Но тут меня остановила иллюзия, что спор о варягах уже закончился. Ан, нет!
Вот я и опубликовал свой «Спор о варягах».
Но и оставаясь неопубликованной, книга поработала в науке. Уже через пять лет вызванное ею брожение побудило партбюро истфака Ленинградского университета организовать дискуссию, которой суждено было стать третьим этапом многовекового спора о варягах.

Cпор между Шаскольским и КлейномНо в целом норм, теория нах. сейчас в условиях кризиса.
1) Главный удар — концепция о врутреннем происх. Р. гос-ва в рез. внутр. процесса соц.-эк. разв. вост. слав-ва. 2) Норманны в результате завоевания не могли создать классовое о-во и гос-во на Руси. Аналогия — норм, завоевания в Зап. Европе: в Нормандии, Ирландии, Сицилии.
Но там уже было классовое о-во, завоевание не влекло за собой коренных изменений, просто смена власти в уже сущ. гос-ве. Там норманны действ, на неб. террит. Здесь — колосс, пространство Вост. Европы. 3) Хронол. несовпадение. Не сход, концы с концами. По письм. источн.: если считать, что Русь = норманны, тогда гос-во Руси уже сущ. в Поднепровье в 1 1/2 IX в. Набеги на Сурож и Амастриду. гос-во Рос. Берт, анналов. набег 860 г. на Царьград.
Для IX в. — в Поднепровье нет археол. следов норманнов. (я задал? Арбману, он...)
4) Имя Русь, Если считать, что Русь = Руотси, происх. с севера от назв. норманнов... Как объяснить следы сущ-я этого имени на юге в VII—VIII вв.?
Как объяснить появление гос. образования с именем Русь в I 1/2 IX в.,тогда как норманны по археол. данным еще не проникли на юг, тогда как по археол. данным норманны только начали в нач. IX в. появл. в Приладожье (и только тогда у сев.-вост. славян могло появиться имя Русь для норманнов). 5) Лингвистическая концепция шв. происх. имени Русь запуталась, зашла в тупик, нет такого шв. слова. 6) Осн, источник — рассказ о призвании варягов — недостоверен... Норманисты — не признают, наши авторы — большие роялисты...
Таковы гл. слабые стороны норм, теории, гл. уязвимые места.
Чем дальше вглубь идет наша наука, тем больше у норм, теории не сходятся концы с концами.
Задача — дальнейшее все более углубл. изучение, углубл. научная полемика.

Дата добавления: 2015-11-03