Глава двадцать пятая

повествующая о том, как Гуань Юй договорился о трех условиях, и о том, как Цао Цао прорвал окружение

— Один Гуань Юй стоит десяти тысяч врагов, — сказал Чэн Юй, предлагая свой план. — Только хитростью можно его победить. Пошлите пленных воинов Лю Бэя в Сяпи к Гуань Юю, и пусть они скажут, что им удалось бежать. Они укроются в городе и станут нашими лазутчиками. Потом мы вызовем Гуань Юя на бой, завлечем его подальше, отрежем путь к отступлению и предложим сдаться.

Цао Цао так и поступил. А Гуань Юй принял вернувшихся воинов, ничего не заподозрив.

На другой же день Сяхоу Дунь во главе пятитысячного войска подступил к городским стенам Сяпи и после длительной перебранки заставил Гуань Юя выйти на бой. Десять схваток, и Сяхоу Дунь обратился в бегство. Гуань Юй погнался за ним. Сяхоу Дунь то сражался, то опять отступал. Гуань Юй прошел так около двадцати ли, но, боясь потерять Сяпи, созвал своих воинов и двинулся обратно.

Вдруг затрещали хлопушки: слева Сюй Хуан, справа Сюй Чу с двумя отрядами преградили ему дорогу. Гуань Юю удалось прорваться, но тут из засады на него словно саранча посыпались стрелы. Он повернул свой отряд и успешно отразил нападение Сюй Хуана и Сюй Чу. Однако путь на Сяпи уже отрезал Сяхоу Дунь. Гуань Юй сражался до самого заката солнца и, не имея иного выхода, поднялся на гору, где разрешил воинам немного отдохнуть.

Войска Цао Цао окружили гору. Гуань Юй с высоты видел, как в Сяпи вспыхнуло пламя и поднялось к небу. Это перебежчики предательски открыли ворота, и Цао Цао, с огромной армией ворвавшись в город, приказал зажечь огонь, чтобы смутить сердце Гуань Юя.

Гуань Юй потерял присутствие духа. Ночью он несколько раз пытался прорваться, но всякий раз его останавливали тучи стрел. На рассвете он заметил всадника, подымавшегося на гору, и узнал в нем Чжан Ляо.

— Вы желаете сразиться со мной? — издали крикнул ему Гуань Юй.

— Нет, я приехал повидаться, вспомнив нашу старую дружбу.

Чжан Ляо соскочил с коня, отбросил клинок и приветствовал Гуань Юя. Они уселись на вершине горы, и Гуань Юй спросил:

— Значит, вы прибыли уговаривать меня сдаться?

— Нет, нет! Просто я хочу спасти вас, как вы когда‑то спасли меня.

— Так вы намерены помочь мне?

— Тоже нет.

— Тогда зачем вы приехали?

— Неизвестно, жив ли Лю Бэй, или погиб; судьба Чжан Фэя тоже никому неведома, — начал Чжан Ляо. — Прошлой ночью Цао Цао завладел Сяпи. Правда, он не причинил вреда ни воинам, ни народу, даже распорядился охранять семью Лю Бэя. Беспокоиться вам не о чем. Об этом я и хотел вам сообщить.

— А все же вы решили уговаривать меня! — гневно воскликнул Гуань Юй. — Из этого ничего не выйдет! Пусть я отрезан — смерти я не боюсь! Я смотрю на нее как на возвращение домой. Поживей убирайтесь отсюда! Я иду в бой!

— Над вашими словами будет смеяться вся Поднебесная, — расхохотался Чжан Ляо.

— Кто будет смеяться, если я умру во имя долга и справедливости?

— Если вы погибнете, будете виноваты втройне!

— В чем?

— Лю Бэй, вступая с вами в союз, поклялся жить и умереть вместе с назваными братьями. Он только что потерпел поражение, а вы вступаете в смертельную схватку. Возможно, Лю Бэй жив, и ему еще потребуется ваша помощь, а вы ее не сможете оказать! Вот вам первое нарушение клятвы. Затем Лю Бэй поручил вам охранять свою семью. Погибнете вы, и обе его жены останутся беззащитными. Отступление от долга, возложенного на вас старшим братом, — вторая вина. И, наконец, вы обладаете необыкновенными военными способностями, которые достойны войти в историю. Вы же отказываетесь спасти Ханьский дом и предпочитаете броситься в кипяток или прыгнуть в огонь — такое деяние недостойно благородного мужа! В этом ваша третья вина.

Гуань Юй погрузился в размышления.

— Чего же вы хотите от меня? — проговорил он.

— Вы окружены войсками Цао Цао, — сказал Чжан Ляо. — В бессмысленной смерти нет никакой пользы. Послушайтесь меня, сдавайтесь Цао Цао, а потом уйдете, когда узнаете, где Лю Бэй. Вы спасете жизнь двум женщинам, не нарушите клятву, данную в Персиковом саду, и сохраните свою жизнь, которая еще принесет пользу. Вот об этих трех выгодах вам и следует подумать.

— На ваши три довода у меня есть три условия, — сказал Гуань Юй. — Если чэн‑сян их примет, я снимаю латы, если нет — я беру все три вины на себя.

— Чэн‑сян щедр и великодушен, — заверил Чжан Ляо, — он согласится на все. Я хотел бы знать ваши условия.

— Во‑первых, мы с Лю Бэем поклялись поддерживать Ханьский дом, и потому я покоряюсь ханьскому императору, а не Цао Цао. Во‑вторых, прошу снабдить жен моего старшего брата деньгами и продовольствием и распорядиться, чтобы ни высокопоставленные лица, ни люди низкого происхождения не смели приближаться к их дверям. И в‑третьих, мне должны разрешить уйти к Лю Бэю, как только я узнаю, где он, будь то хоть в десяти тысячах ли отсюда. Если одно из трех этих условий не будет принято, я не сдаюсь. Надеюсь, что вы все передадите чэн‑сяну?

Чжан Ляо известил Цао Цао, что Гуань Юй согласен покориться только ханьскому императору.

— Я ханьский чэн‑сян, — с самодовольной улыбкой заявил Цао Цао, — Хань — это я! Следовательно, можно принять его первое условие.

Выслушав второе требование Гуань Юя, Цао Цао воскликнул:

— Да я дам вдвое больше, чем полагается женам императорского родственника! А что касается запрета входить в покои женщин, так это закон каждого дома. Кто тут может его нарушить!

Только третье условие вызвало у Цао Цао некоторые сомнения. Он покачал головой и произнес:

— Значит, его придется кормить даром? Какая же мне от этого польза? Нет, на это согласиться я не могу.

— А разве вам неизвестны рассуждения Юй Жана о людях простых и благородных?[57]— вмешался Чжан Ляо. — Лю Бэй обращался с Гуань Юем милостиво, по‑дружески, и если вы сумеете щедростью и добротой привлечь его сердце, вам нечего будет бояться его неповиновения.

— Вы правы. Я принимаю все три условия, — заключил Цао Цао.

Чжан Ляо вновь поднялся на гору и сообщил Гуань Юю о согласии Цао Цао. Гуань Юй сказал:

— Это все хорошо, но все же, прежде чем я сдамся, прошу чэн‑сяна временно отвести войска и разрешить мне съездить в город повидаться с женами моего старшего брата.

Цао Цао дал согласие и на это и велел войскам отойти на десять ли.

— Не делайте этого! — предостерегал его Сюнь Юй. — Здесь, наверно, кроется какая‑то хитрость!

— Гуань Юй не подведет, он человек правдивый! — уверенно возразил Цао Цао.

Войска были отведены. Гуань Юй ушел в Сяпи. Народ в городе был спокоен. Жены Лю Бэя, узнав о приезде Гуань Юя, вышли его встречать. Гуань Юй склонился у ступеней:

— Я заставил вас натерпеться страху, простите меня!

— А где сейчас наш господин? — спросили женщины.

— Еще не знаю.

— Что вы теперь намерены делать?

— Я вышел из города с намерением вступить в смертельный бой, но попал в безвыходное положение на горе, и Чжан Ляо уговорил меня сдаться. Цао Цао принял мои условия и пропустил меня в город. Не смею действовать самовольно, не зная вашего мнения.

Женщины поинтересовались условиями, и Гуань Юй рассказал подробности.

— Вчера, когда армия Цао Цао вступила в город, мы уже считали себя погибшими, — призналась госпожа Гань. — Кто бы мог подумать, что ни единый волос не упадет у нас с головы! Ни один воин не посмел войти в нашу дверь! Но зачем вы спрашиваете нас, если уже дали свое согласие? Мы опасаемся только одного: может быть, завтра Цао Цао уже не захочет отпустить вас искать брата.

— Не беспокойтесь. На этот счет у меня есть свои соображения! — заверил обеих женщин Гуань Юй.

Вскоре в сопровождении нескольких десятков всадников он отправился к Цао Цао. Тот лично встречал его у ворот лагеря и приветствовал с нескрываемым радушием. Гуань Юй спешился и поклонился.

— Как военачальник разбитого войска, я благодарен, что вы сохранили мне жизнь, — промолвил он.

— Я глубоко восхищен вашей преданностью и честностью, — отвечал Цао Цао. — Одного сознания, что вы у меня, достаточно, чтобы удовлетворить желания всей моей жизни!

— Чжан Ляо передал мне, что вы согласны на мои условия. Полагаю, что вы их не нарушите?

— Раз я сказал, от своего слова не отступлюсь! — заявил Цао Цао.

— Как только я узнаю, где мой старший брат, я уйду к нему, хоть бы мне пришлось пройти сквозь огонь и воду, — продолжал Гуань Юй. — Может статься, что тогда я не смогу проститься с вами, и поэтому, надеюсь, вы заранее поймете меня.

— Конечно, если Лю Бэй жив, вы уйдете к нему. Но сдается мне, что он погиб, — ответил Цао Цао. — Не беспокойтесь пока и предоставьте мне это разузнать.

Гуань Юй поклонился. Цао Цао устроил в честь его пир, а на другой день отдал распоряжение войскам возвращаться в Сюйчан.

Гуань Юй приготовил две коляски, усадил в них обеих золовок, и они тронулись в путь под его охраной. Дорогой остановились отдыхать на подворье. Цао Цао, желая «внести разлад в отношения господина и слуги», отвел для Гуань Юя и двух женщин одну комнату. Но Гуань Юй с зажженным факелом в руке простоял у двери с вечера до утра, не обнаруживая никаких признаков усталости.

За это Цао Цао проникся к нему еще большим уважением. По прибытии в Сюйчан Цао Цао отвел Гуань Юю целый дворец. Гуань Юй поделил его на два двора и поставил десять воинов охранять вход на женскую половину.

Цао Цао представил Гуань Юя императору, и тот удостоил его высоким назначением.

Вскоре Цао Цао задал большой пир, на который собрались все гражданские и военные чиновники. Гуань Юя встретили с изысканными церемониями и усадили на почетное место. Ему были вручены дары: шелка, парча, золотая и серебряная утварь. Все это он отослал золовкам.

Со дня прибытия в Сюйчан Цао Цао осыпал Гуань Юя милостями. По пять дней длились большие пиры, по три дня малые. Кроме того, он подарил Гуань Юю десять красавиц, но тот отдал их для услужения своим золовкам.

Раз в три дня Гуань Юй являлся к внутренним воротам и спрашивал женщин о здоровье. Те в ответ справлялись, нет ли новостей о Лю Бэе, и под конец говорили:

— Мы чувствуем себя прекрасно. Можете удалиться, если желаете.

Лишь после этого Гуань Юй осмеливался уйти.

Цао Цао безгранично восхищался Гуань Юем. Заметив однажды, что его парчовый военный халат износился, он велел снять с Гуань Юя мерку и сшить ему новый из такой же парчи. Гуань Юй подарок принял, но носил его под старым халатом.

— Разве вы так бережливы? — как‑то спросил его Цао Цао.

— Я вовсе не бережлив. Но старый халат подарен мне моим старшим братом, и, надевая его, я будто вижу лицо своего брата, — пояснил Гуань Юй. — Вот почему я не смею отдать предпочтение вашему подарку.

— Вот поистине преданный человек! — вздохнул Цао Цао. Но, восхищаясь Гуань Юем, он не мог подавить в себе некоторого недовольства.

В один прекрасный день за Гуань Юем прибежал слуга с такими словами:

— Обе госпожи плачут во внутреннем дворце и просят вас прийти поскорей.

Гуань Юй привел в порядок свою одежду, подошел к внутренним воротам и, преклонив колена, осведомился:

— Что опечалило вас, госпожи?

— Мне приснилось, что наш господин провалился в яму, — сказала госпожа Гань. — Я проснулась и поделилась тревогой с госпожой Ми. Нам кажется, что он уже в стране Девяти источников.

— Не горюйте, — успокоил их Гуань Юй. — Снам верить нельзя. Он приснился вам потому, что вы о нем думали.

Во время этой беседы явился посланный от Цао Цао и пригласил Гуань Юя на пир. Гуань Юй попрощался с золовками и пошел к Цао Цао. Тот заметил слезы на глазах Гуань Юя и пожелал узнать, что случилось.

— Жены моего старшего брата убиваются о нем, и я тоже не могу не скорбеть, — объявил Гуань Юй.

Цао Цао улыбнулся и попытался утешить его, предложив вина. Гуань Юй опьянел и стал поглаживать бороду, говоря:

— Какой же я бесполезный человек! Я не оказал ни одной услуги государству и вдобавок изменил старшему брату.

— Сколько волос в вашей бороде? — неожиданно спросил Цао Цао.

— Примерно, несколько сот, — ответил Гуань Юй. — Осенью выпадает по три‑пять волосков в месяц, а зимой помногу, и тогда я прячу бороду в шелковый мешочек, чтобы она совсем не вылезла.

Цао Цао заказал шелковый мешочек и подарил его Гуань Юю, чтобы тот сохранил свою бороду. На другой день Гуань Юй предстал перед императором, и тот поинтересовался, что это за мешочек у него на груди.

— Моя борода очень длинна, и чэн‑сян подарил мне мешочек, чтобы я прятал ее, — сказал Гуань Юй.

Император велел ему снять мешочек, и борода рассыпалась по животу Гуань Юя.

— Поистине, вы гун Прекрасной бороды! — воскликнул император.

С тех пор это имя закрепилось за Гуань Юем.

Как‑то, провожая Гуань Юя из дворца, Цао Цао обратил внимание на то, что его конь слишком худ.

— Почему так тощ ваш конь? — спросил он.

— Слишком тяжело мое нестоящее тело, коню не по силам носить его на себе.

Цао Цао отдал слугам какое‑то приказание, и через мгновение они привели красавца‑коня огненно‑рыжей масти.

— Узнаете коня? — спросил Цао Цао.

— Не иначе, как это Красный заяц, конь Люй Бу!

— Он самый! — подтвердил Цао Цао и подарил Гуань Юю еще седло и сбрую. Гуань Юй дважды поклонился в знак благодарности.

— Что это вы так низко кланяетесь? — удивленно заметил Цао Цао. — Вы меня так не благодарили, когда я дарил вам шелка, золото и девушек. Неужто вы так низко цените людей и так высоко животное?

— Этот конь за день пробегает тысячу ли, — сказал Гуань Юй. — Я счастлив потому, что, имея такого коня, я в тот же день смогу увидеть своего старшего брата, как только узнаю, где он.

Цао Цао ужаснулся и стал раскаиваться в своем поступке. Гуань Юй попрощался с ним и удалился. Цао Цао пожаловался Чжан Ляо:

— На что же это похоже? Я неплохо обращаюсь с Гуань Юем, а он все думает, как бы уйти.

— Разрешите мне разузнать его намерения, — предложил Чжан Ляо и тут же отправился к Гуань Юю.

— Я хорошо отозвался о вас чэн‑сяну, и он к вам очень внимателен, — сказал Чжан Ляо после приветственных церемоний.

— Я глубоко тронут добротой чэн‑сяна, — ответил Гуань Юй. — Хотя сам я здесь, но сердце мое было, есть и будет со старшим братом.

— Вы не правы, — заметил Чжан Ляо. — Не может быть достойным мужем тот, кто не умеет отличить презрения от уважения. Почему вы стремитесь уйти от чэн‑сяна? Ведь в обращении с вами его не превзошел даже Лю Бэй!

— Цао Цао добр ко мне, это верно. Но старший брат мой тоже оказывал мне немало милостей. Кроме того, мы поклялись жить и умереть с ним вместе, а клятве изменить нельзя. Здесь я не останусь, но, прежде чем уйти, постараюсь оказать услугу чэн‑сяну в благодарность за его внимание.

— А если Лю Бэй покинул этот мир, куда вы уйдете?

— Буду служить ему в мире подземном! — с жаром воскликнул Гуань Юй.

Чжан Ляо понял, что всякие уговоры бесполезны, и сказал об этом Цао Цао. Тот вздохнул:

— Быть верным господину и не забывать клятву — черты человека высоко честного, самого великого во всей Поднебесной!

— А ведь он обещал, что не уйдет, пока не окажет вам услугу. Не давайте ему такой возможности, и он останется, — заметил Сюнь Юй, и Цао Цао с ним согласился.

Все это время Лю Бэй жил у Юань Шао, и его постоянно терзали тяжелые думы.

— Что с вами? Почему вы так печальны? — спросил его Юань Шао.

— Как же мне не горевать? Нет вестей ни от семьи, ни от братьев. Государству помочь я не смог, семью защитить не сумел.

— Я давно хочу напасть на Сюйчан. Вот придет весна, и я подыму войско, — успокоил его Юань Шао и тут же стал советоваться, как разгромить Цао Цао.

— Мы прозевали момент, — сказал Тянь Фын. — Когда Цао Цао собирался в поход на Сюйчжоу, Сюйчан был пуст. А теперь Цао Цао одолеть нелегко, его войска воодушевлены победой: Сюйчжоу взят. Придется ждать другого случая.

— Об этом еще следует подумать.

Своими сомнениями Юань Шао поделился с Лю Бэем.

— Как вы относитесь к совету Тянь Фына? — спросил он.

— Цао Цао — злодей, обижающий Сына неба, — ответил Лю Бэй, — и если вы не покараете его, боюсь, вы не исполните великого долга перед Поднебесной.

— Вы сказали прекрасно! — воскликнул Юань Шао и окончательно решил выступить против Цао Цао.

Тянь Фын возражал, но Юань Шао на него прикрикнул:

— Вы цените дела гражданские, а военные презираете и хотите, чтобы я не выполнил своего долга!

— Если вы не послушаетесь искренних слов вашего слуги, успеха у вас не будет! — Тянь Фын потупил голову.

Юань Шао охватил гнев, он хотел предать казни строптивого советника, и Лю Бэю насилу удалось отговорить его. Тянь Фына заточили в тюрьму.

Весть о том, что Юань Шао собирается в поход против Цао Цао, дошла до Цзюй Шоу. Он роздал все свое имущество и дал обет:

— Я последую за армией. Победим — всем нам достанется слава; потерпим поражение — и мне не сносить своей головы.

Провожая его, люди плакали.

Да‑цзян Янь Лян получил приказ напасть на Байма.

— Янь Лян хитрец и похваляется своей храбростью, это бесспорно. Но с такой задачей ему одному не справиться, — заметил Цзюй Шоу.

— Он мой лучший военачальник, и не вам о нем судить! — отрезал Юань Шао.

Огромная армия стекалась к Лияну. Дунцзюньский тайшоу Лю Янь донес в Сюйчан об опасности, и Цао Цао двинул свое войско, чтобы остановить врага.

— Мне хотелось бы быть впереди, — обратился к Цао Цао Гуань Юй, едва заслышав о походе.

— Не смею пока вас беспокоить, но как только понадобится, я сам попрошу вас об этом.

Цао Цао, разделив на три отряда сто пятьдесят тысяч воинов, выступил в поход. В пути он получил донесение от Лю Яня о том, что положение создалось тяжелое. Войско подошло к Байма и заняло позиции, опираясь на холмы. Вдали, на широкой равнине, перерезанной потоком, расположился Янь Лян с сотней тысяч отборных воинов.

Цао Цао был встревожен.

— Вы, кажется, были самым храбрым военачальником у Люй Бу, — обратился он к Сун Сяню. — Могли бы вы сразиться с Янь Ляном?

Сун Сянь кивнул утвердительно. Вооружившись копьем, он выехал вперед.

Янь Лян с мечом в руке восседал на коне под двойным знаменем. Увидев Сун Сяня, он с громким криком устремился ему навстречу. В третьей схватке он занес руку, опустил меч, и обезглавленный Сун Сянь пал перед строем.

— Вот храбрый воин! — воскликнул изумленный Цао Цао.

— Он убил моего друга! Я отомщу ему! — выкрикнул Вэй Сюй.

Цао Цао дал свое согласие. Вооруженный секирой, Вэй Сюй выехал вперед, осыпая Янь Ляна бранью. Тот ничего не отвечал, но когда кони их сблизились, он первым же ударом меча зарубил Вэй Сюя.

— Кто теперь осмелится выйти против него? — спросил Цао Цао.

На вызов откликнулся Сюй Хуан, но и ему не удалось победить Янь Ляна и пришлось вернуться в строй. Военачальники дрожали от страха. Цао Цао отвел свое войско. Янь Лян тоже отошел. Гибель двух военачальников крайне печалила Цао Цао.

— Я знаю, кто может сразиться с Янь Ляном! — сказал ему Чэн Юй.

— Кто же?

— Гуань Юй!

— Боюсь, что, оказав мне услугу, он покинет меня.

— Не думаю, — ответил Чэн Юй. — Лю Бэю, если он жив, негде быть, кроме как у Юань Шао. Появление Гуань Юя вызовет у него подозрение, и он убьет Лю Бэя. Тогда Гуань Юй не уйдет от вас.

Довод показался Цао Цао весьма убедительным, и он послал за Гуань Юем. Распрощавшись с золовками, которые просили его разузнать, жив ли их господин, Гуань Юй вооружился мечом Черного дракона, вскочил на Красного зайца и в сопровождении нескольких воинов поскакал в Байма.

Цао Цао рассказал ему, как погибли два военачальника, и описал храбрость Янь Ляна, которого никто не мог одолеть.

— Разрешите мне самому взглянуть на его войско, — попросил Гуань Юй.

Они поднялись на холм. Военачальники стояли вокруг них.

— Как грозны эти хэбэйские воины! — сказал Цао Цао, указывая на войско Янь Ляна, на знамена, развевающиеся над лесом копий и мечей, являвших боевую готовность и силу врага.

— Это не больше, как куча глиняных кур и собак! — махнул рукой Гуань Юй.

— А вон тот, в расшитом халате, Янь Лян, — продолжал Цао Цао.

— Сдается мне, что он выставил свою голову на продажу! — произнес Гуань Юй, бросив взгляд в указанном направлении.

— Не хвалитесь преждевременно! — предупредил его Цао Цао.

— Пусть я бездарен, но я хочу перед всем войском срубить ему голову и преподнести ее вам, — заявил Гуань Юй.

— В армии словами не шутят, не забывайте об этом! — предостерег его Чжан Ляо.

Гуань Юй вскочил на коня, выхватил меч и помчался вниз с холма. Налившиеся кровью глаза его округлились, нахмурились шелковистые брови. Прославленные хэбэйские воины расступились, словно волны, и Гуань Юй устремился к Янь Ляну. Тот не успел и пальцем шевельнуть, как Гуань Юй оказался возле него. Сверкнул меч, и доселе непобедимый воин рухнул с коня.

Гуань Юй соскочил на землю, отрубил голову врага, повесил ее на шею своего коня и снова вскочил в седло. Все это произошло как будто в безлюдном месте. Хэбэйские воины впали в смятение. Воспользовавшись этим, Цао Цао ударил на них. Убитых невозможно было счесть. В руки Цао Цао попало множество коней и оружия. Гуань Юй поднялся на холм и положил перед Цао Цао голову Янь Ляна. Военачальники были в восторге.

— Да это же чудо‑герой! — восклицал Цао Цао.

— Ну что я такого сделал, о чем стоило бы говорить? — удивился Гуань Юй. — Вот мой младший брат Чжан Фэй перед стотысячной армией отрубил голову одному военачальнику так быстро и легко, словно полез в свой мешок и что‑то вынул оттуда!

— Если придется встретиться с Чжан Фэем, будьте осторожны! — предупредил окружающих Цао Цао и, чтобы не забывать об этом, велел им сделать метку на своих одеждах.

Тем временем воины, бежавшие в страхе из разбитой армии Янь Ляна, встретили по пути Юань Шао и рассказали ему о поражении, которое нанес им воин с красным лицом и длинной бородой, ворвавшийся в строй и убивший Янь Ляна.

— Кто бы это мог быть? — встревожился Юань Шао.

— Несомненно, Гуань Юй, младший брат Лю Бэя! — уверенно сказал Цзюй Шоу.

Юань Шао, задыхаясь от гнева и тыча пальцем на Лю Бэя, кричал:

— Я казню тебя! Твой брат убил моего любимого военачальника! Ты его сообщник, это мне ясно!

Юань Шао позвал палача, чтобы тот увел и обезглавил Лю Бэя. Вот уж поистине:

Сперва, как гость, он был у нас в почете,

Сейчас — злодей, стоит на эшафоте.

О дальнейшей судьбе Лю Бэя вы узнаете из следующей главы.

Дата добавления: 2015-10-28