Глава шестьдесят первая

в которой рассказывается о том, как Чжао Юнь отобрал у госпожи Сунь сына Лю Бэя, и о том, как Сунь Цюань заставил Цао Цао отступить

Пан Тун и Фа Чжэн долго уговаривали Лю Бэя разрешить им убить Лю Чжана во время пира. Но Лю Бэй не хотел и слушать об этом, хотя после смерти Лю Чжана он мог без больших усилий завладеть землями Шу.

— Нет, это невозможно! — сказал он. — Я только что прибыл в Сычуань и еще не успел завоевать доверие народа.

Так Пан Тун и Фа Чжэн ничего и не добились.

На следующий день снова устроили пиршество, но на этот раз в городе. Лю Бэй и Лю Чжан, словно старые друзья, сердечно беседовали и откровенно делились своими горестями и обидами. Когда все немного опьянели, Пан Тун сказал Фа Чжэну:

— Раз нам не удалось уговорить нашего господина, придется взять на себя это дело. Позовем Вэй Яня и скажем ему, чтоб он сплясал в зале танец с мечом. Подымется суматоха, а он, воспользовавшись этим, убьет Лю Чжана.

Вскоре вошел Вэй Янь с обнаженным мечом в руках.

— Что‑то нет веселья на пиру! — воскликнул он, подходя к возвышению, где сидели полководцы. — Разрешите развлечь вас. Я исполню танец с мечом!

В этот момент Пан Тун вызвал вооруженных воинов и поставил их у входа. Все ждали, когда Вэй Янь начнет танцевать. Военачальники Лю Чжана почувствовали, что здесь готовится что‑то недоброе, и вопросительно поглядывали на своего господина.

— В танце с мечом должна быть пара, — воскликнул Фа Чжэн, обнажая оружие. — Сейчас мы с Вэй Янем покажем свое мастерство!

И пляска началась. Вэй Янь украдкой бросил взгляд на Лю Фына, и тот, выхватив из ножен меч, тоже пустился в пляс. В тот же момент к ним подошли трое военачальников из свиты Лю Чжана.

— Мы тоже желаем танцевать — так будет веселей и забавней!

Но Лю Бэю было не до смеха. Он вскочил с цыновки и обнажил два меча.

— Мы, кажется, выпили лишнее. В этом нет ничего плохого, но здесь не Хунмынь, и нам не нужны танцы с мечами! Бросайте оружие, или я прикажу всех вас казнить!

— Да, да, зачем сюда пришли с мечами? — вскричал Лю Чжан. — Ведь здесь встретились братья.

И он тут же приказал телохранителям окружить трех своих военачальников и отобрать у них мечи. Те, обезоруженные, хмуро вышли из зала.

Лю Бэй вернул их и, угощая вином, сказал:

— У вас не должно быть никаких сомнений: мы с Лю Чжаном братья по крови, у нас общие предки. Мы вдвоем обсуждаем великие дела, и стремления наши едины.

Военачальники поклонились и вышли, а растроганный до слез Лю Чжан схватил Лю Бэя за руку и воскликнул:

— Клянусь вам, что никогда не забуду вашей доброты!

После этого они просидели до позднего часа за вином, мирно беседуя.

Вернувшись к себе в лагерь, Лю Бэй упрекнул Пан Туна:

— Зачем вы устроили весь этот переполох? Хотите толкнуть меня на бесчестный поступок? Чтобы этого больше не было! Я запрещаю вам!

Пан Тун только вздохнул и вышел из шатра.

А когда Лю Чжан вернулся в свой лагерь, Лю Гуй встретил его словами:

— Господин мой, поняли ли вы истинный смысл того, что произошло на пиру? Вам следует немедленно оставить лагерь и возвратиться в город. Как бы не было беды!

— Моего брата Лю Бэя нечего сравнивать с другими! — возразил Лю Чжан.

— Тут дело не в Лю Бэе, сам он не склонен вас убивать, — продолжал Лю Гуй, — но его подчиненные только и мечтают о том, как бы завладеть Сычуанью и обрести богатство и почести.

— Не сейте вражду между братьями! — оборвал его Лю Чжан и не придал значения словам Лю Гуя.

Однажды, когда Лю Чжан, отдыхая от дел, веселился вместе с Лю Бэем, неожиданно пришло известие, что войска Чжан Лу напали на заставу Цзямынгуань. Лю Чжан обратился к Лю Бэю с просьбой отбить нападение врага. Лю Бэй охотно согласился и в тот же день со своим отборным войском двинулся к заставе.

Пользуясь уходом Лю Бэя, военачальники Лю Чжана стали уговаривать его послать отряды в важнейшие горные проходы, чтобы не дать Лю Бэю возможности вернуться в Фоучэн. Лю Чжан сначала не соглашался, но в конце концов уступил настояниям приближенных и приказал Ян Хуаю и Гао Пэю занять заставу Фоушуйгуань, а сам уехал в Чэнду.

По дороге в Цзямынгуань Лю Бэй строго‑настрого запретил воинам грабить народ и благодаря этому снискал доверие окрестного населения.

О походе Лю Бэя лазутчики донесли Сунь Цюаню, и тот созвал на совет гражданских и военных чиновников.

— Лю Бэй ушел далеко в горы, и выбраться оттуда ему будет нелегко, — сказал советник Гу Юн. — Вот если бы сейчас вы поставили свои войска у горных проходов, которые ведут сюда из Сычуани, вы бы тем самым закрыли Лю Бэю обратный путь. Тогда вам легче было бы овладеть Цзинчжоу и Сянъяном! Не теряйте этой возможности!

— Великолепно! — воскликнул Сунь Цюань, но тут же осекся. Из‑за ширмы вышла вдовствующая княгиня У.

— Такого советчика надо казнить! — закричала она. — Он хочет погубить мою дочь!

Советники растерялись, а княгиня в сильном гневе продолжала:

— Моя единственная дочь замужем за Лю Бэем, а вы затеваете с ним войну! Что же будет тогда с моей дочерью? Ты‑то о чем думаешь? — напустилась она на Сунь Цюаня. — Досталось тебе от брата наследство — все земли Цзяннани, но тебе все мало! Из‑за мелкой корысти ты готов позабыть о священных узах родства!

— Матушка, да разве я посмею пойти против вашей воли? — оправдывался смущенный Сунь Цюань и прогнал чиновников.

Вдовствующая княгиня удалилась. Сунь Цюань в раздумье стоял у окна. Его тревожила мысль, что он может навсегда потерять Цзинчжоу и Сянъян. Неожиданно в зал вошел Чжан Чжао.

— О чем вы задумались? — спросил он, обращаясь к Сунь Цюаню.

— О наших нынешних делах…

— Все очень просто! — сказал Чжан Чжао. — Пошлите в Цзинчжоу верного человека с письмом к сестре, напишите, что матушка больна и хочет с ней повидаться. Добавьте между прочим, чтобы она привезла сюда А‑доу, сына Лю Бэя. Можно не сомневаться, что в обмен на своего единственного сына Лю Бэй отдаст Цзинчжоу! А если он не согласится, тогда ничто не помешает вам двинуть против него войска.

— Прекрасно! — обрадовался Сунь Цюань. — У меня и человек есть подходящий. Это Чжоу Шань. Он храбр и давно здесь живет, он служил еще моему брату Сунь Цэ.

— Держите замысел в тайне, — предупредил Чжан Чжао, — и немедленно отправьте Чжоу Шаня в Цзинчжоу, чтобы он не успел здесь проболтаться.

Сунь Цюань послал за Чжоу Шанем. Было решено дать ему пять судов и разместить на них пятьсот воинов, переодетых торговцами. Оружие спрятали в трюмах. Чжоу Шаню на всякий случай выдали охранные грамоты.

Суда вскоре прибыли в Цзинчжоу и стали на якорь у берега; сам Чжоу Шань отправился в город. У ворот дворца он попросил начальника стражи доложить о нем госпоже Сунь. Она приказала пропустить его во дворец. Из письма, которое передал Чжоу Шань, госпожа Сунь узнала о болезни своей матери и залилась слезами.

— Ваша матушка тяжело больна и целыми днями вспоминает о вас, — добавил Чжоу Шань. — Торопитесь, а то она может умереть, прежде чем вы приедете… Княгиня просила привезти к ней и молодого господина А‑доу.

— Мой супруг сейчас в походе, и я не могу уехать, пока не извещу Чжугэ Ляна, — промолвила госпожа Сунь.

— Но Чжугэ Лян может сказать, что без разрешения Лю Бэя вам нельзя ехать, — возразил Чжоу Шань.

— А если мы уедем без разрешения, все равно нас задержат, — возразила госпожа Сунь.

— Никто и знать не будет, — убеждал Чжоу Шань. — Мои суда здесь, вам надо только добраться до пристани…

Могла ли госпожа Сунь не тревожиться, получив письмо брата о болезни матери? Не раздумывая больше, она взяла с собой А‑доу, села в коляску и приказала ехать на пристань. За ней следовало тридцать вооруженных слуг.

Когда в доме хватились ее, госпожа Сунь уже садилась на корабль. Но в тот момент, когда Чжоу Шань приказал отчаливать, с берега донесся отчаянный крик:

— Остановитесь! Дайте мне поговорить с госпожой!

Это кричал Чжао Юнь. Вернувшись в город из поездки по области, он узнал об отъезде госпожи Сунь и вихрем помчался на пристань, надеясь догнать ее. С ним было всего несколько всадников.

Стоя на носу корабля с длинным копьем в руках, Чжоу Шань закричал:

— Кто ты такой? Зачем тебе госпожа?

На палубы выходили воины в полном вооружении. Корабли поплыли по течению; Чжао Юнь, на коне следуя за ними вдоль берега, продолжал кричать:

— Пустите меня на корабль! Я должен говорить с госпожой!

Но Чжоу Шань больше не обращал на него никакого внимания. Чжао Юнь не отставал от судов; проехав более десяти ли, он увидел на отмели небольшую рыбачью лодку и, соскочив с коня, прыгнул в нее. За ним последовали еще двое воинов.

Одна мысль владела Чжао Юнем — во что бы то ни стало догнать корабль, на котором плыла госпожа Сунь. Чжоу Шань решил избавиться от Чжао Юня и приказал обстреливать его из луков. Тот ловко отбивал стрелы копьем, и они падали в воду. Расстояние постепенно сокращалось. Чжао Юнь приближался к кораблю.

Воины Чжоу Шаня встретили его в пики, но Чжао Юнь, подняв меч, одним прыжком перескочил на палубу. Воины в страхе попрятались. Чжао Юнь бросился в каюту, где, прижав к груди А‑доу, сидела госпожа Сунь.

— Что тебе здесь нужно? — сердито закричала она.

— Куда вы направляетесь, госпожа? — с тревогой спросил Чжао Юнь. — Почему вы не сообщили Чжугэ Ляну о своем отъезде?

— Мне некогда было его извещать — моя матушка больна!

— Вы едете к больной, зачем же вы взяли с собой молодого господина?

— А‑доу — мой сын, и я не могу оставить его в Цзинчжоу без присмотра!

— А я на что? — воскликнул Чжао Юнь. — А‑доу — единственный сын Лю Бэя, и я спас его в Данъяне от грозного врага. Кто дал вам право увозить мальчика?

— Как ты смеешь вмешиваться в мои семейные дела? — вскричала госпожа Сунь. — Ты всего лишь простой воин!

— Хотите навестить вашу матушку — поезжайте, — твердо произнес Чжао Юнь, — но молодого господина оставьте!

— Ты бунтуешь? — закричала жена Лю Бэя. — Как смел ты ворваться на мой корабль?

— Если вы не отдадите молодого господина, я помешаю вашей поездке! — отвечал Чжао Юнь. — Пусть мне за это грозит хоть десять тысяч смертей!

Госпожа Сунь приказала служанкам выгнать его из каюты, но он в один миг оттолкнул их, подхватил на руки А‑доу и выскочил на палубу. Служанки пытались отобрать у него ребенка, но Чжао Юнь, одной рукой прижав к себе мальчика, другой потрясал обнаженным мечом, и никто из воинов не осмелился приблизиться к нему.

За рулем стоял сам Чжоу Шань. Подгоняемый попутным ветром, корабль стремительно несся посредине реки.

— Одной ладонью не захлопаешь! — сказал себе Чжао Юнь. — Как же мне направить корабль к берегу?

В этот момент впереди показалось около десятка судов. На них развевались знамена и гремели барабаны.

«Ну вот я и попался в ловушку!» — подумал Чжао Юнь. Но тут он разглядел на носу одного из кораблей рослого воина, вооруженного копьем. Над рекой пронесся громоподобный голос:

— Золовка! Куда ты увозишь моего племянника?

Это был Чжан Фэй. Узнав о тайном отъезде жены Лю Бэя, он отплыл с отрядом судов к тому месту, где река Юцзян впадает в Янцзы, чтобы перехватить корабли беглецов. Выхватив из ножен меч, Чжан Фэй перескочил на корабль Чжоу Шаня. Тот бросился ему навстречу, но Чжан Фэй на месте зарубил его мечом и, ворвавшись в каюту, бросил отрубленную голову военачальника к ногам золовки.

— Что вы наделали? — испугалась госпожа Сунь. — Какая дерзость!

— Не посчитаться с моим братом, самовольно уехать от него — вот это подлинная дерзость! — отвечал Чжан Фэй.

— Моя матушка больна, и если бы я стала дожидаться разрешения мужа, я бы не застала ее в живых! — взволнованно промолвила госпожа Сунь. — Не задерживайте меня, не то я брошусь в реку!

Чжан Фэй, посоветовавшись с Чжао Юнем, решил отпустить госпожу Сунь, но мальчика ей не отдал.

— Мой старший брат принадлежит к императорскому роду, — сказал он, — и ваше самоубийство не могло бы его опозорить. Но я надеюсь, что вы не забудете доброты вашего супруга и скоро вернетесь обратно.

С этими словами Чжан Фэй, держа А‑доу на руках, перепрыгнул на свое судно, предоставив госпоже Сунь возможность беспрепятственно продолжать путь.

Потомки сложили стихи, в которых воспели храбрость Чжао Юня:

Когда‑то он спас своего господина в Данъяне,

Сейчас он ушел на великую реку Янцзы.

Все воины У на судах были страхом объяты,

Когда Чжао Юнь появился страшнее грозы.

Кроме того, потомки прославили и доблесть Чжан Фэя:

Он голосом тигра рассеял войска Цао Цао,

В Чанфане у моста вознесся он до облаков.

Сегодня от смерти он спас своего господина

И тем свое имя прославил на веки веков.

Чжан Фэй и Чжао Юнь возвращались на судах в Цзинчжоу. Навстречу им во главе нескольких кораблей шел Чжугэ Лян. Он не мог при виде А‑доу скрыть своей радости и тотчас же известил Лю Бэя обо всем, что случилось.

Приехав домой, госпожа Сунь рассказала Сунь Цюаню, как Чжао Юнь и Чжан Фэй настигли ее корабль и отняли А‑доу.

— Ну что ж, теперь, когда сестра моя вернулась, я больше не связан с Лю Бэем родственными узами! — решил Сунь Цюань. — А убийство Чжоу Шаня я не оставлю неотомщенным!

Сунь Цюань и его советники стали думать о захвате Цзинчжоу, но планы эти нарушило известие о том, что Цао Цао поднял огромное войско и идет мстить за свое поражение у Красной скалы.

Сунь Цюаню пришлось отложить поход на Цзинчжоу и подумать о том, как отразить нападение Цао Цао.

В это время во дворец принесли письмо от его бывшего советника Чжан Хуна, который оставил службу по болезни и на днях умер. Сунь Цюань вскрыл письмо. Перед смертью своей Чжан Хун просил князя перенести столицу княжества У в город Молин.

«Горы и реки там царственно величавы, — писал он. — Прошу вас переселиться в Молин и сделать этот город своей столицей».

Сунь Цюань со слезами на глазах рассказал об этом своим приближенным и приказал перенести столицу в Молин и построить там каменную крепость.

— Но ведь войска Цао Цао со дня на день могут обрушиться на нас! — возразил советник Люй Мын. — Крепость следовало бы построить не в Молине, а в области Жусюй, на берегу реки!

— Зачем там строить крепость, — спросили военачальники, — когда можно просто высадиться с кораблей на берег и ударить на врага. А потом воины вплавь вернутся на суда.

Люй Мын промолвил:

— Оружие может быть острым и может быть тупым. В битве можно одержать победу, но можно потерпеть и поражение. Если враг нанесет нам стремительный удар и нашим воинам придется отступать, они не доберутся не то что до кораблей, но даже и до берега!

Тогда Сунь Цюань сказал:

— Недальновидный всегда терпит неудачи. Люй Мын видит дальше всех, и я последую его совету.

Несколько десятков тысяч воинов отправились строить укрепление на берегу реки Жусюй. Работы шли день и ночь, и вскоре крепость была готова.

Однажды к Цао Цао, который жил в Сюйчане, обратился советник Дун Чжао:

— Ни у одного сановника с древнейших времен не было таких великих заслуг, как у вас, господин чэн‑сян. Вы превзошли даже Чжоу‑гуна и Люй Вана. За тридцать лет походов и войн вы истребили всех злодеев в стране и уничтожили зло во имя блага народа. Вы восстановили славу Ханьской династии! Разве можно поставить вас в один ряд с другими сановниками? Вы достойны носить титул Вэйского гуна и обладать девятью дарами, которыми жалует Сын неба за великие заслуги и добродетели. В число этих даров, как известно, входят: конь с колесницей, одежды, музыка, красные ворота, крыльцо для приема гостей, отряд телохранителей, топор и секира, лук со стрелами и жертвенные сосуды.

— Нет! — возразил ши‑чжун Сюнь Юй. — Ведь чэн‑сян поднял войско во имя справедливости и спасения династии Хань. Подобает ли ему, человеку добродетельному, отвергающему суетную славу, гоняться за наградами?

Цао Цао побледнел от гнева, когда услышал слова Сюнь Юя. Но Дун Чжао, стараясь его успокоить, сказал:

— Не волнуйтесь, господин чэн‑сян! Все желают видеть вас Вэйским гуном и возражения одного Сюнь Юя ничего не значат.

Так Дун Чжао испросил у императора указ о пожаловании Цао Цао титула Вэйского гуна и девяти даров.

— Не думал я, что доживу до такого беззакония! — тяжело вздохнул Сюнь Юй, узнав об этом.

Раздраженный строптивостью Сюнь Юя, Цао Цао удалил его от себя.

Зимою, в десятом месяце семнадцатого года периода Цзянь‑ань [212 г.] Цао Цао собрался в поход. Сюнь Юй тоже получил приказ сопровождать Вэйского гуна, но он знал, что Цао Цао только ждет случая, чтобы избавиться от него, и, сославшись на болезнь, решил уехать в город Шоучунь. Тогда Цао Цао послал Сюнь Юю корзину, в каких обычно приносили угощения. К крышке корзины была прикреплена записка, написанная рукой самого Цао Цао. Он сообщал, что посылает Сюнь Юю в подарок яства и вина. Сюнь Юй снял крышку — корзина оказалась пустой. Он понял, чего ждет от него Цао Цао, и принял яд. Ему было тогда всего пятьдесят лет.

Потомки сложили стихи, в которых оплакивают безвременную смерть Сюнь Юя:

Таланты Сюнь Юя известны во всей Поднебесной.

И жаль, оступился и жертвою пал он невинной.

Потомки сравнили героя с великим Чжан Ляном:

В глаза государю не смел он взглянуть пред кончиной.

Сын покойного, по имени Сюнь Юнь, прислал Цао Цао скорбное письмо. Тот, сожалея о своем необдуманном поступке, которым довел до смерти преданного советника, распорядился похоронить умершего с почестями и посмертно присвоил ему титул хоу Почтительного.

Вскоре войско Цао Цао вступило в область Жусюй. Отряд Цао Хуна получил приказ взять под наблюдение берег реки Янцзы. Цао Хун послал донесение, что на берегу выставлено множество вражеских знамен, но где находятся войска противника, установить пока не удается.

Обеспокоенный Цао Цао повел воинов к устью реки Жусюй и у места впадения ее в Янцзы раскинул лагерь. В сопровождении сотни всадников он поднялся на высокий холм, чтобы осмотреть флот противника, построившийся на реке. На судах по ветру развевались знамена, сверкало оружие; на главном корабле под большим зонтом восседал Сунь Цюань, возле него стояли приближенные. Указывая плетью на Сунь Цюаня, Цао Цао воскликнул:

— Сунь Цюань — настоящий воин! Вот такими должны быть и мои сыновья! Это не то, что паршивые щенки Лю Бяо!

Флот Сунь Цюаня пришел в движение. Боевые корабли быстро приближались к тому месту, где стояло войско Цао Цао. В это время из крепости Жусюй вышел большой отряд и напал на воинов Цао Цао. Те под натиском врага подались назад и обратились в бегство. Напрасно кричал Цао Цао — остановить бегущих ему не удалось.

Вдруг со стороны гор на Цао Цао налетели всадники под предводительством военачальника с голубыми глазами и рыжей бородой. Это был сам Сунь Цюань. Цао Цао в испуге повернул коня, но вражеские военачальники Хань Дан и Чжоу Тай помчались ему наперерез. Однако Сюй Чу, неотступно следовавший за Цао Цао, задержал их и дал ему возможность укрыться в своем лагере. Выдержав более тридцати схваток с врагом, Сюй Чу тоже ушел в лагерь.

Цао Цао щедро наградил своего спасителя, а остальных военачальников обругал за то, что они испугались и отступили при появлении врага.

— Вы подрываете боевой дух воинов! — негодовал Цао Цао. — Если такое еще раз случится — отрублю вам головы!

Ночью, во время второй стражи, за лагерем Цао Цао послышался сильный шум. Цао Цао выбежал из шатра и вскочил на коня. Вокруг мелькали факелы — в лагерь ворвались воины врага. Битва продолжалась до самого рассвета, и войска Цао Цао были вынуждены отступить на пятьдесят ли.

Вэйский гун затосковал и, чтобы рассеять невеселые думы, взялся перечитывать книги о военном искусстве.

— Ведь вы изучили «Законы войны», — сказал ему советник Чэн Юй. — Вам известно, что «быстрота — бог войны». Но вы слишком долго собирались в поход, и Сунь Цюань успел подготовиться. В устье реки Жусюй он построил крепость, которую взять нелегко. Не лучше ли нам сейчас возвратиться в Сюйчан?

Вэйский гун промолчал. Не дождавшись ответа, Чэн Юй вышел из шатра, а Цао Цао облокотился на столик и задремал. Тут до слуха его донесся гул, напоминающий топот множества коней. Он испуганно огляделся: из великой реки Янцзы поднималось багровое солнце, ярким светом слепившее глаза. Цао Цао посмотрел на небо — там было два солнца. Вдруг то солнце, что поднялось из реки, подпрыгнуло и со страшным грохотом упало в горы за лагерем.

Цао Цао в ужасе открыл глаза. Он сидел за столиком в шатре: второе солнце ему привиделось во сне.

В лагере прозвучал сигнал трубы, возвещая полдень. Цао Цао велел подать коня и в сопровождении пятидесяти всадников поскакал в горы. Он хотел взглянуть на то место, куда во время его сна скатилось солнце. В горах Цао Цао увидел нескольких всадников, среди которых был воин в золотом шлеме и в золотых латах. Цао Цао узнал Сунь Цюаня, а тот опознал его, но не проявил ни малейшего страха. Он остановил своего коня на склоне горы и, махнув плетью, крикнул:

— Господин чэн‑сян, вы владеете всей Срединной равниной! Зачем вы вторглись в мой Цзяннань? Неужели вам мало ваших богатств и чинов?

— Ты — подданный Хань, но не подчиняешься правящей династии! — отвечал Цао Цао. — Я получил повеление Сына неба покарать тебя!

— И не стыдно вам бросать такие слова? — рассмеялся Сунь Цюань. — Разве народ Поднебесной не знает, что вы лишили свободы действий Сына неба и притесняете благородных? Я не враг Ханьской династии. Это мне следовало бы покарать вас и установить порядок в стране!

Цао Цао разгневался и крикнул воинам, чтобы они схватили Сунь Цюаня. Но в эту минуту под грохот барабанов на Цао Цао справа и слева напали Хань Дан и Чжоу Тай, Чэнь У и Пань Чжан. Их лучники осыпали Цао Цао дождем стрел, и он, преследуемый противником, бежал.

К счастью, Сюй Чу с отрядом Тигров успел преградить путь преследователям, и те, не ввязываясь в бой, с победной песней ушли в крепость Жусюй.

Возвратившись в лагерь, Цао Цао подумал:

«Да, Сунь Цюань человек необыкновенный. Должно быть, неспроста приснилось мне второе солнце. Этот сон означает, что правитель княжества У будет императором».

Цао Цао стал подумывать о возвращении в столицу, но не решался на это, боясь, что его назовут трусом и посмеются над ним.

Так противники простояли в лагерях еще месяц. Бои шли с переменным успехом.

Наступил Новый год. Начались весенние дожди. ^[83] Разлились реки. Воины утопали в грязи и переносили тяжелые лишения. Все это не давало Цао Цао ни минуты покоя. Он часто собирал советников у себя в шатре, но они только спорили между собой — одни доказывали, что надо, поскорей увести войска, а другие — что скоро наступит тепло, земля подсохнет и можно будет продолжать войну.

Цао Цао не знал, на что решиться, когда Сунь Цюань прислал ему письмо. Торопливо вскрыв его, Цао Цао прочитал:

«Мы с вами, господин чэн‑сян, подданные Ханьской династии. Но вы совсем не думаете о том, чтобы верно служить нашему императору и дать мир народу. Вы безрассудно затеваете войны и разоряете народ. Разве так надлежит поступать гуманному человеку? Сейчас время весеннего разлива рек, и вам лучше уйти отсюда, пока не поздно. Если вы этого не сделаете, вас ждет бедствие, не меньшее, чем у Красной скалы. Подумайте об этом!»

В конце письма была приписка: «Пока вы не умрете, я не обрету покоя!»

Цао Цао громко рассмеялся:

— О Сунь Цюань, ты не проведешь меня!

Он щедро наградил гонца и отдал приказ сниматься с лагеря. Правитель округа Луцзян по имени Чжу Гуан остался охранять Хуаньчэн. Цао Цао возвратился в Сюйчан.

А Сунь Цюань в свою очередь увел войско в Молин и там созвал на совет военачальников.

— Цао Цао вернулся на север, — сказал он, — а Лю Бэй все еще в Цзямынгуане. Почему бы сейчас нашим победоносным войскам не захватить Цзинчжоу?

— Не трогайтесь с места, — промолвил Чжан Чжао. — Я знаю, как помешать возвращению Лю Бэя в Цзинчжоу.

Вот уж поистине:

Едва ушел на север Цао с огромной армией своею,

Как тут же Сунь Цюань задумал на юг отправиться, к Лю Бэю.

О том, какой план предложил Чжан Чжао, вам расскажет следующая глава.

Дата добавления: 2015-10-28