Николай Тихонов. 24 страница

- Сейчас узнаем, — сказал Калой и вышел. Вернулся с большой охапкой сена. Дали обрадовалась. Калой бросил сено в угол, разровнял его. Потом принес вторую охапку и предложил Дали устраиваться. Она стояла в нерешительности. Тогда он взял у нее шаль и расстелил на сене.

- Ложись, - сказал он так, что она уже не посмела ослушаться и легла, сжавшись в комок.

Когда Калой скинул с себя черкеску, Дали хотела вскочить. Но внезапный страх перед мужчиной, о котором еще совсем недавно она только мечтала и с которым где-то под облаками осталась теперь наедине, сковал ее холодным ужасом. «Если он задумал плохое, мне уже ничто не поможет...» - мгновенно пронеслось в ее голове.

А Калой укрыл Дали черкеской, положил сверху вторую охапку сена и, опустившись у стены на камень, потушил огонь.

- Сейчас согреешься, - спокойно сказал он.

Страх Дали исчез. Если б теперь он даже лег с ней рядом, она не побоялась бы его. Настороженность сменилась полной уверенностью в его чистоте. Ей стало жаль его.

- А что ты для себя не принес сена? - спросила она.

- Если я согреюсь и усну, меня никто не разбудит! - усмехнулся он. - Просплю все молитвы! Да к тому же мы с тобой здесь не в башне. Одному нужно быть начеку. Ты спи. Может быть, тебе приснится и мой сон, - он тихо засмеялся. - Спи.

В пещере наступила тишина. Калой вытянул ноги, подложил под спину папаху, потому что стена пещеры была холодна, как лед.

Шла ночь. Казалось, время остановилось. А сна не было. Он видел, как в пещеру влетела и, бесшумно покружив, вылетела огромная птица. Где-то на горе, через ущелье, выли волки. Попискивали летучие мыши... Ночь жила своей жизнью, и было в ней все как всегда. Только не было сна для Калоя и Дали.

Он слышал: она не спит. «О чем мечтает? Что она думает обо мне? Как это Иналук увидел ее, а я не заметил?!» Калой попытался сравнить свои чувства к Зору с тем, что он испытывал сейчас к Дали. Но это не удавалось. Чувство к Зору было первое и далекое. К нему примешивалась глубокая обида. А здесь рождалась новая любовь, и он не знал о ней еще ничего...

Он знал всех парней, которые хотели взять ее в жены. И если прежде он не задумывался над тем, почему она отказывала им, то сейчас ему непременно захотелось узнать это от нее самой.

- Спишь? - тихо спросил он.

- Нет, — шепотом ответила она.

- Я хочу спросить тебя...

- О чем?

- Почему ты отказываешь женихам?..

Дали долго молчала. Видно, этого вопроса она не ждала.

- Я дала зарок, - также шепотом ответила она.

- Кому? Зачем?

- Тебе будет тяжело, — пересилив себя, сказала она.

- Мне? Почему? - Калой насторожился. - Расскажи...

- Хорошо, - согласилась Дали. - Когда выходила Зору, ты попросил передать ей сверток. Я сделала это. Там оказался шарф. Зору чуть не умерла от горя... Она дала мне понять, что было между вами... Она заклинала меня не изменять любви... И я обещала... Она отдала мне твой подарок, сказала, что не может взять его. Велела передать той, которая будет достойнее ее. Будет твоей невестой...

Калой не сразу смог продолжать разговор. Рассказ Дали всколыхнул прошлое... Она почувствовала это, и ей захотелось смягчить его боль.

- Если вечно помнить о прошедшем дне, - сказала она, - то, видно, новый не наступит никогда...

- Прошлое оставляет след, - сказал Калой. - Так созданы люди. - И, помолчав, с грустью добавил: - «Жаворонок, упав с неба, может снова взлететь. Но любовь, которая выпала из сердца, никогда в него не вернется...» Значит, ты не можешь изменить своей любви?..

- Да, - сказала Дали.

- Значит, есть человек?

-Да.

Калой надолго умолк, а потом снова спросил:

- В чем же помеха? Неужели тоже в богатстве?

- Нет, - ответила Дали. - Не для всех оно - главное...

- А что же?

Теперь долго молчала Дали.

- Но, если он не видит... если смотрит только назад... Калой встал. Отошел к выходу. Вернулся. Сел.

- Спи! - сказал он через некоторое время. - Я, кажется, уже вижу сон Пещеры чудес...

Время шло, ничто не нарушало тишины. Будто уснула и сама ночь. Калой уловил ровное дыхание девушки. Что снилось ей?

Если б в пещере не было темно, он, наверно, увидел бы на ее лице улыбку.

Перед рассветом коротко вздремнул и Калой. В пещере едва заметно посветлело. И как ни жаль ему было будить певицу солнцу, он должен был сделать это, чтобы на священной горе народ в последний раз услышал ее хвалу небесному светилу.

- Просыпайся! — сказал он.

А Дали, забыв, где она и кто ее будит, потянулась, забросила за голову руки и, вздохнув, заснула опять.

- Дали, пора возвращаться! — сказал он немного громче и осторожно коснулся ее руки.

Она вздрогнула, вскочила и, накинув на плечи шаль, отдала ему черкеску.

- Одень на себя. Холодно, — сказал он. И они вышли из пещеры.

Только небо, чуть побледневшее с одной стороны, говорило о том, что близится рассвет.

- Видела сон? - спросил он ее перед тем, как начать спускаться.

- Ага...

- Плохой или хороший?

- Это растолкует Эльмурза, - ответила Дали. - Приятный сон... Не хотелось просыпаться... А ты что видел?

- Тебя, - сказал Калой и подал ей руку. - Пошли. «Какая теплая у него рука!»

Путь обратно был легче и короче. Когда подходили к лесу, стало светать. Взглянув на себя, Дали сняла его черкеску.

- Зачем снимаешь?

- Не могу же я быть, как пугало! И мне даже жарко! - сказала она, приложив руку к щеке.

- Иди вперед! - предложил Калой. - Так полагается. Никто не должен идти перед Малхаазой.

Он на ходу надел черкеску. Не прошли они и сотни шагов, как Калой испуганно крикнул:

- Медведь!

Дали шарахнулась за дерево. Там, куда показывал Калой, в кустах лежал притаившийся зверь. Калой громко рассмеялся.

- Иди, трусиха! Это же пенек!

Еще в одном месте он показал ей «зайца», потом огромного «орла», который навис над тропой. И все это были причудливые творения природы - пеньки, сучки и деревья, очень напоминавшие птиц и животных. Но Дали уже не боялась. Она только удивлялась, как он замечает все это.

Дали легко бежала по тропинке. Шаль сползла с головы на плечи. Калой шел за ней, не отставая, и любовался ею. Глядя со стороны, можно было подумать, что они играют в догонялки.

При выходе из леса стояли солнечные могильники и старое покинутое поселение.

Дали приостановилась, чтобы надеть курхарс и сложить шаль.

- Как ласточки! Везде ютились наши предки! - с грустью сказала она. - Какое счастье они могли видеть здесь?

- А те, что живут в Назрани, на плоскости, считают нас несчастными... - отозвался Калой. - Конечно, нелегкая здесь была жизнь, да и у нас она нелегкая. Но счастье, наверно, было и тут, как оно бывает у нас... Я бы сегодняшнюю ночь у орлиных гнезд не променял ни на какие блага равнин... И разве прав будет тот, кто через сто лет, проходя мимо моего камня, пожалеет меня за то, что я здесь жил?

Дали молчала.

- Как ты думаешь?..

- Я думаю... - она взглянула на него почти сурово. - Да отдалят боги то время, когда люди смогут увидеть этот камень... - И, повернувшись, Дали пошла.

- Переходи вправо! - сказал Калой. - У пещер сейчас уже никого нет. Нам надо выходить прямо на вершину.

Новая тропинка через некоторое время вывела их на гребень горы. Справа, внизу, алел бескрайний горизонт, а далеко-далеко впереди виднелись древние молельни и около них - народ.

Дали пошла быстрее.

Многие паломники еще с вечера, не останавливаясь у пещер, шли прямо на вершину горы. В большинстве это были бездетные женщины. В сумерках они подходили к Кобыл-кера*, преклонив колена, показывали ему обнаженную грудь, просили дать им младенца и ложились спать в кругу костров.

Эльмурза поднялся на гору с первыми проблесками света.

Он не знал, успеют ли до восхода вернуться Дали и Калой, и это тревожило его.

Конечно, он проведет моление и без них. Но уж очень хорошо получалось, когда Дали песней встречала солнце.

Посмотрев вниз на тропу, он увидел на ней только запоздалых паломников. Ни Калоя, ни Дали не было. А солнце вот-вот могло засиять над горизонтом. Потеряв надежду, Эльмурза расставил замкнутым треугольником двенадцать мужчин и, заняв место впереди них, стал лицом на восток в ожидании солнца. Обнажив головы, позади них стоял народ.

Если б кто-нибудь в это время оглянулся, он увидел бы, как не снизу, с тропы, а прямо по хребту быстро спускались к поляне Калой и Дали.

Когда они приблизились, Дали замедлила шаг, перевела дыхание. Щеки ее залил румянец. Глаза сияли.

- Дай мне! - сказал Калой, забирая у нее шаль. - Ты должна 6ыть свободна.

Дали взглянула на него с благодарностью, улыбнулась. В этих глазах, в этой улыбке были все ее чувства. И вдруг ему показалось, что народ собрался сюда не из-за солнца, не в честь божьеликой Тушоли, а ради нее, что это ее праздник.

- Ты божьеликая! Ты! - вырвалось у него.

- Да простят нам боги! - в ужасе вскрикнула Дали.

- Они не простили бы мне, если б я не сказал тебе этого!

Дали в замешательстве отвернулась. А в это время из-за тонкой полоски золотых облаков появилось солнце. Люди замерли, обратив к светилу лица. И вдруг в тишине, откуда-то сверху, к ним донесся знакомый голос:

- Ма-а-а!.. Ал-ха-ма-а-а! — пела Дали. Все повернулись к ней.

Только ты, недоступное, вечное,

Согреваешь и землю и души людей!

Ниспошли благодать нам свою бесконечную!

Нас, рабов божества твоего, пожалей!..

Даже Эльмурза повернул голову: «Откуда она?..»

Дали шла к народу.

В белом платье, с сияющим знаком солнца, Дали казалась отрешенной от земли, настоящей невестой солнца. Положив руку на кинжал, за ней шагал Калой.

Одна только встреча с ними уже должна была дать человеку радость.

Эльмурза, довольный тем, что они успели вернуться, служил с большим вдохновением. Поток красноречивого прославления бога солнца и просьб к богине Тушоли был бесконечным. Потом он выпил из чаши пива и вынес к народу цув и деревянное изображение богини.

Вереница людей потянулась к нему. Они несли жертвенные блюда. Четвертую часть клали около храма, в корзины.

Эльмурза касался рукой каждого и приговаривал:

- Кто не родился, пусть родится! А кто родится - пусть живет!

Но к концу церемонии язык у старого Эльмурзы от пива и усталости начал заплетаться, и, к ужасу богомольцев, он уже не раз выкрикивал:

- Кто не родился, пусть родится! А кто родится - пусть умрет! Наконец прошли все, и жрец удалился в храм.

Люди резали жертвенных овец. Иналук зарезал белого быка.

Пока свежевали туши и готовили на кострах еду, молодежь начала танцы. На широкой поляне плясало сразу несколько пар. День был яс-ный, солнечный. Но здесь, на вершине горы, все время стояла ровная прохлада.

Эльмурза позвал в храм Дали рассказать свой сон. После нее вошел Калой.

В храме было светло, горели принесенные людьми свечи. Но стены и сводчатый потолок за многие века так прокоптились, что их чернь не могли осветить никакие огни.

Калой задел рога, которыми были заполнены поперечные шесты. Пара из них сорвалась и угодила на шею Эльмурзе, отдыхавшему прямо на полу.

- Ах, чтобы сгинуло ваше имя! - закричал он, хватаясь за голову и глядя на ладонь. Но крови не было, и, отделавшись шишкой, старик успокоился. Он не догадался, что рога шапкой сбил на него Калой.

- Ну, а что ты видел? Или, может, не спал? - спросил он, подозрительно глядя на юношу снизу.

- Я очень мало спал, - ответил Калой. — И, по правде говоря, никакого сна не видел. Потому что нельзя же считать сном, если я видел только Дали.

Эльмурза рассмеялся.

- Нет, это тоже сон, - сказал он. - А как ты ее видел?

- Стоит она у криницы под памятниками моих родителей и смотрит в воду. Воды полно. Она чистая, бежит, как всегда, через край. Я говорю: «Пей, если хочешь». Она присела и напилась. Встав, говорит: «Хорошая вода», - и вытирает рукавом лицо. Я говорю: «Эту криницу я выстроил в память о родителях...» Она удивленно смотрит на меня, идет к памятникам Турса и Доули, дотрагивается до камней и становится между ними. Вот и все.

Эльмурза задумался.

- Вы как сговорились, - сказал он. - Это хороший сон... Это большой сон! Для народа полная криница - благодать земли! Для тебя... Дали прикоснется к чаше жизни вашего дома... Но уйдет она к твоим родителям раньше тебя...

Калой был потрясен словами Эльмурзы. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу.

- Значит, я должен думать о ней?.. - наконец спросил он.

- Это решение вам подсказывает божьеликая Тушоли и всесильный Ткамыш-ерды. А там поступай как знаешь...

- Эльмурза! - сказал Калой, волнуясь. - Может остаться в тайне то, что будет сказано здесь, в этом убежище от грехов?

- Да. Я готов выслушать тебя. - Эльмурза встал.

- Клянусь вот этой Тушоли, - сказал Калой глядя на деревянное изваяние человека с блестящей зеленой маской на лице, - и чтоб мне не видеть на этом свете солнца, а на том своих родителей, я чист перед этой девушкой!

Эльмурза удивленно вскинул брови.

- Но кто сомневается?

- Сегодня - никто, - ответил Калой. - А завтра, когда я заберу ее добром или силой, найдутся, которые станут грешить на эту ночь, проведенную нами в пещере!.. Мне безразлично, что будут говорить. Но я хотел бы, чтоб ты, старик, доверивший мне ее ради обычая народа, знал: не потому, что она тронута мною, а потому, что я без нее не могу, заберу я ее!.. И не думай, что я чист, как ангел. Мысли мои, тело мое толкали меня к ней. Но я выпустил взбесившуюся кровь, которая кипела в жилах, и успокоил себя...

Он размотал тряпку и протянул к Эльмурзе ладонь, на которой зияла рана.

- Иш-ша!* - воскликнул Эльмурза, отворачиваясь. - Завяжи! Ты настоящий человек! И не зря я тебя послал с нею!.. Клянусь, хоть я и стар, но понимаю, какому искушению подвергал тебя! Я освящаю твое намерение! - Он положил руку на плечо Калоя. - Что не родилось - пусть родится! А что родится — пусть живет!

- Спасибо, Эльмурза! Долгих лет тебе!

Калой вышел от жреца возбужденный, окрепший в своем решении. Он тоже был теперь убежден в том, что Дали наречена ему богами.

По всей поляне пировали люди. Они тут же отправлялись друг к другу в гости - семья к семье, село к селу. Ходила по рукам круговая чаша. Раздавались пышные тосты. А у молодежи, которая не пила, звенела лезгинка, гремели выстрелы в честь танцующих, слышались острые шутки.

Праздник продолжался весь день, допоздна. Веселье царило на горе.

Дали держалась в кругу подруг. Калой был с молодыми людьми. Но они ни на миг не выпускали друг друга из виду. Свидание их продолжалось. Несколько раз они вместе танцевали, вызывая восторг у друзей. Иналук расстрелял им под ноги все свои газыри. С каждым часом Калоя все больше тянуло к ней. К вечеру он уже не мог представить себе, как останется без нее. Отозвав в сторону Иналука, он сказал ему:

- Все наделал ты. Ты однажды указал мне на Дали. И теперь я решил жениться...

- Давно пора! - радостно воскликнул Иналук. Он, как человек, уже имеющий жену и детей, успевал повеселиться с молодежью, но не забывал за чаркой посидеть и у старших и теперь был в благодушном настроении. - Через день-другой зашлем к ним сватов!

- Сватов ты будешь засылать к кому-нибудь другому! - возразил Калой совершенно серьезно. - А что касается ее, предупреждаю тебя, а ты братьев: я заберу ее сегодня...

- Как сегодня? Я не пойму! Или кто перебивает? Правда, она всем отказывает, но, может, она тебе не откажет? Зачем же сразу красть?

- А я не собираюсь второй раз испытывать судьбу. Если все кончится миром, добро. А если нет, чтоб не говорили, что я вас не предупредил!

Иналук расхохотался.

- Вот это припекло! А я думал: ты на всю жизнь зарекся! — воскликнул он. - Что ж, валяй! А если что надо, мы, все как один!..

В сумерках люди начали спускаться в аулы.

При свете костров танцы еще продолжались, когда Калой, обойдя круг, подошел к Дали сзади и громко, так, чтобы слышали и другие, сказал:

- Нас с тобой зовет Эльмурза! Они пошли и скрылись в темноте. Немного погодя Калой остановился.

- Никто не зовет. Это я нарочно, — сказал он. — Надо поговорить. Дали молчала.

- Эльмурза растолковал наши сны. Мы должны быть вместе... Что ты на это скажешь?..

Дали молчала.

- Что же ты молчишь?

- Мне нечего сказать... - тихо ответила она. Пальцы ее нервно перебирали кромку рукава черкески.

- Как тебя понять?

- Мне казалось, что ты ночью понял все...

- Да, я понял. Но я должен убедиться в том, что я не ошибся.

Он подошел к ней и взял ее за руку, и рука эта покорно осталась в его ладони. Это был старинный знак. И этим было сказано все. Теперь она принадлежала ему как невеста, как жена, навсегда.

- Ты сегодня войдешь в мой дом, - сказал он. Дали вздрогнула.

- Зачем так? - спросила она. - Мы обидим родных...

- «Кто летом напуган змеей, тот зимой боится веревки!» — сказал Калой. - Дали, я уже знаю, что такое время и родители... Не хочу ждать. Ты не думай, что я из-за средств. Я научился отнимать у богатых. Если надо, я приведу за тебя целый табун! Дело не в этом... Я не могу без тебя... А теперь - тем более... Мы можем уйти другой тропой... Нас никто не увидит...

- Нет, - сказала Дали, — этого не будет. Меня хватятся мать, дядя. Начнут искать здесь, по всем горам, всем народом... А потом, когда узнают, засмеют... Некрасиво получится... Стыдно...

- Ты хочешь, чтоб я как бы силой забрал тебя?..

- Нет. Я не думаю притворяться... - с гордостью ответила Дали.

- А что же?

Дали волновалась, не могла говорить.

- Хорошо, - наконец сказала она. - Я выйду... Но не отсюда, а из нашей "башни... А отсюда вернусь со всеми.

- Я буду ждать. Я увижу, когда ты выйдешь... - сказал Калой. - Но буду ждать только до того, как начнет светать...

- А тогда что? - насторожилась Дали.

- А тогда я проникну к вам в дом и заберу тебя, хоть весь свет встанет против!

- А я думала... откажешься... — улыбнулась она. — Пойду...

- Дай залог!..

Дали подала колечко.

- Теперь иди! Буду ждать!..

Когда Дали, пробираясь к костру, где сидели ее родственники, скрылась из виду, Калой пошел к храму.

Эльмурза уже переоделся в черкеску и вместе со своим сыном готовил корзины подношений, мясо, треугольные хлебцы к отправке домой. Теперь предстояло пересушить все это, и тогда до весны он мог ни о чем не думать.

Калой подошел к нему и тихо сказал:

- Эльмурза, я прошу тебя завтра утром подойти к Зайдат. И если понадобится, помочь мне словом.

- Мой мальчик! - ответил ему вконец измученный старик. - Ты-то просишь меня просто прийти... А я за тебя готов был бы на коленях ползти куда угодно! Погляди, - он повел рукой в сторону поляны, где еще оставался народ, и перевел ее вниз на гору, по которой извилистой лентой растекались огоньки факелов спускавшихся паломников. - Если сказать правду, не будь прошлую зиму тебя и твоих друзей, ни меня, ни этих огней сейчас уже никто не увидел бы.

- Ну что ты, Эльмурза! Ты перехваливаешь нас! - возразил Калой. Но Эльмурза, задрав голову, замотал кудлатой бородой.

- Ты этого мне не говори! Я сам видел и пережил все! Я знаю все! Все!

Калой собрался уезжать, когда к нему подбежал Орци.

- Можно остаться до утра? Все мальчишки остаются! - попросил он.

- Ну что ж, оставайся, только завтра пораньше домой!

Зайдат с дочерью провожал ее брат Хусейн из соседнего аула. У них он и остался ночевать. Ужинать не стали, все измучились за день и хотели как можно скорее улечься. Дали постелила Хусейну постель. Это был пожилой и очень жизнерадостный мужчина. Он брил бороду и подкрашивал седеющие усы.

- Ну-ка расскажи, как ты ночевала с этим великаном? - докучал он Дали. - Что он тебе говорил?

Дали только отмахивалась от него.

- Вот бы тебе такого мужа! - продолжал он свое, снимая черкеску. - Такому бы, наверно, не отказала? А? А то все не по ней! Избаловали мы тебя!

- Да что тебе, мамин брат, не о чем больше говорить? - злилась Дали.

- Нет, - не унимался Хусейн, - не те мужчины теперь! Да я бы на месте этого Калоя, хоть бы солнце никогда не взошло, не привел такую обратно!

- Брось ты ее изводить! - вступилась за дочь Зайдат. - Ложись наконец, а то вторую ночь просидим!

Она вышла. Дали стянула с дяди ноговицы. И когда он снова хотел сказать что-то, перебила его:

- Ты все шутишь, мамин брат. А ты вот ответь мне на один серьезный вопрос, над которым я думаю, чтоб я знала, как мне поступить.

- Давай, говори! - согласился дядя.

- Что мне сделать? То, что можно сделать и не сделать, или сделать то, чего не сделать нельзя?

- Какой же это вопрос? - рассмеялся дядя, вытягиваясь под одеялом. - Ну, конечно же, надо сделать то, чего не сделать нельзя! А к чему ты это? О чем? - стал допытываться он.

— О! Это секрет! - засмеялась Дали. - Ты о нем узнаешь только завтра. А я даю тебе слово, что поступлю по-твоему. Пожелав дяде Хусейну доброй ночи, Дали ушла. Когда она вернулась в общую комнату, мать спала на нарах, не раздеваясь. Дали постелила ей постель, помогла раздеться, дала воды, и когда та снова уснула, села рядом с ней и задумалась.

Здесь она родилась, здесь выросла. Здесь ее любили родители, и теперь в этой башне наступила для нее последняя ночь. Ночь, с которой она должна проститься. Здесь останутся все ее девичьи сны...

В стороне от тропы, убегавшей на хутор, где жила Дали, пасся Быстрый. Его хозяина не было видно. Он полулежал на возвышенности, подстелив под себя бурку, и из-за камня наблюдал за башней. Там в окнах еще горел свет. Иногда его заслоняли люди, и тогда она терялась в ночи.

Но вот совсем погасло одно окно. Какое-то время спустя не стало света в другом.

Калой встал, накинул на одно плечо бурку и пошел к хутору. Быстрый продолжал пастись.

У каменного забора Калой остановился, подождал. Скрипнула дверь. Кто-то, одетый в темное, появился на терраске. Заскрипели деревянные ступеньки... Человек направился к калитке. Калой двинулся вдоль забора навстречу... Собаки он не боялся, потому что заранее бросил ей бычий рог, заполненный курдючным салом, и она, стараясь вылизать его, наверно, теперь уткнулась в какой-нибудь угол, позабыв обо всем на свете.

Не заметив Калоя, Дали вышла за калитку, остановилась. Неожиданно на плечо ее легла рука. Она вздрогнула. Калой повел ее вниз, свистнул. Быстрый вырос перед ними словно из-под земли. Вскочив в седло, Калой перегнулся, взял Дали и посадил перед собой. Быстрый устремился вперед.

Когда они уже подъезжали к башне, Калой почувствовал, что тело Дали расслабло, руки обвисли.

- Что с тобой? Что с тобой? - испуганно зашептал он, встряхивая ее. Но она не отвечала. Быстрый повернул во двор. Калой направил его

к лестнтнце. Не выпуская Дали из рук, он сошел на ступеньку, поднялся к себе и, положив ее на нары, раздул огонь. Смолистые щепки загорелись ярким пламенем. Отшвырнув бурку, Калой подбежал к Дали.

Розовый шарф с серебристыми нитями - свадебный подарок Зору... Бледное, как неживое, лицо...

- Дали! Дали! Что с тобой?

Он стал тормошить ее. Кинулся за водой. Но, когда вернулся, Дали сидела.

- Что с тобой? Да говори же! Почему ты не отвечаешь?

- А что со мной? Я не знаю... - виновато ответила Дали. - Я дрожала... Наверно, замерзла...

Калой закутал ее в свою шубу, напоил чаем. Дали быстро пришла в себя.

Успокоившись, он вышел во двор, расседлал Быстрого, задал ему корму и вернулся в дом.

Дали, как ни в чем не бывало, приводила в порядок комнату.

- Ты что делаешь? - удивился он.

- Живу, - ответила Дали. - Разве не для этого ты привез меня сюда?

- Не для этого! Для себя привез! - сказал Калой и обнял ее. Стон вырвался из груди девушки. Калой испугался, отпустил. Дали улыбнулась.

- Руки... - тихо сказала она.

Калой расхохотался и снова обнял жену... В окно осторожно пробирался рассвет.

*******************************************************************************************

Глава шестая. Перед рассветом

Устав за день, ни Зайдат, ни Хусейн не просыпались всю ночь. Утром первой встала мать Дали. Надо было подоить корову. Обычно в это время дочь уже готовила, пекла чурек. Но Дали не было видно.

«Куда она запропастилась?» - думала Зайдат, готовя завтрак. Хутор их стоял особняком, и пойти ей было не к кому. Отсутствие дочери начинало волновать ее.

Не тревожа Хусейна, она обошла все сарайчики, башню, с бугра оглядела окрестность. Но дочери не было. Зайдат прибежала домой, кинулась к постели, к ее вещам и поняла: Дали ушла... Но куда? Зачем? С кем-нибудь или одна?

Проснулся Хусейн. Узнав о том, что Дали нет, он вскочил.

- Убежать не могла! Ведь она всем отказывала! Наверно ее похитили! Зайдат побледнела. Неужели перенесенных невзгод мало!

Но, подумав, она возразила Хусейну.

— Похитить могли. Но кто же собрал ее вещи?

- Ну если так, - значит, выбрала какого-нибудь, которого и в дом пустить стыдно! — воскликнул разгневанный Хусейн. — Ух, с каким удовольствием я излупил бы ее! Да так, чтоб люди подумали, что она кизил ела!

Хусейн быстро оделся. Надо было поднимать в погоню сородичей. И в это время у ворот залаяла собака.

Зайдат посмотрела в окно. К башне шли жрец Эльмурза и два старика из Эги-аула.

— Вот тебе и разгадка идет! - воскликнул Хусейн. — Недолго заставили ждать!

Он вышел навстречу старикам, поздоровался с ними и ввел в дом. Зайдат с трудом удержалась, чтобы не кинуться к ним с расспросами. Ведь они уже знали все!

А старики вежливо спрашивали ее и Хусейна о жизни, о здоровье...

Наконец, откашлявшись, Эльмурза сказал:

— Дайте мне хлеб и медь.

Зайдат подала ему свежую лепешку на деревянном блюде и старую медную расческу, которая неизвестно сколько лет жила в этой башне.

Эльмурза дотронулся до них:

- Клянусь этим беркатом*, что буду говорить правду! Только правду! И все — от сердца!

Он вернул хозяйке расческу и блюдо.

- Не было у меня за всю мою долгую жизнь более приятного поручения, чем то, с которым я пришел сюда!

Зайдат, скрестив руки под платком, стояла с широко открытыми глазами. Губы ее тряслись.

- Ваша дочь, моя помощница, чистейшая из чистых Малхааза, вышла замуж! Вышла за лучшего из лучших юношей этих гор... - Эльмурза помолчал -...за Калоя!..

Хусейн от изумления, как глухой, наклонился к Эльмурзе и заглянул ему в лицо. А Зайдат, внезапно обессилев, присела на край нар.

- За какого Калоя? - переспросил Хусейн.

- Да что ж, вы не знаете нашего Калоя? - удивленно вскинул руками Эльмурза. - Сына Турса, что ушел в Турцию?

Старики, пришедшие с Эльмурзой, разом и наперебой начали расхваливать Калоя. Дождавшись, когда они умолкнут, Зайдат дрожащим голосом прошептала:

- Эльмурза, и вы, старики, я, видимо, с ума сошла. Зачем вы расхваливаете Калоя? Кто же не знает его?.. Выходит, что она сбежала к нему без его желания? Потому что, если бы он захотел посвататься, я бы или выдала ее, или, если б она воспротивилась, выгнала из дому! Кто б ему отказал?

- Не ты с ума сошла. Я! - закричал Хусейн. - Моя племянница решила сама навязаться кому-то! Позор!

- Нет, это я, старый, одурел! - воскликнул Эльмурза. - Потому что и сказать-то толком уже не умею, что надо! И Калой сошел с ума! И в этом тоже я виноват! И весь народ виноват! Мы сами послали их в Пещеру чудес, и вот свершилось чудо - одно из самых замечательных! Возвратившись из пещеры, Калой поклялся мне, что не может больше жить без Дали! Я поверил и сказал: «Забери ее, и пусть будет у вас счастье! А родных я буду просить...» Вот я и пришел с повинной! Я виноват!..

Зайдат и Хусейн ожидали несчастья, а случилось такое... Даже ради приличия они не могли скрыть свою радость. Зайдат плакала. А к Хусейну тотчас вернулось хорошее настроение, и он рассказал старикам про свой вечерний разговор с Дали, как она спрашивала у него совета, что ей делать. И старики в один голос воскликнули, что Дали умница и вышла замуж с согласия и благословения родного дяди, заменившего ей отца!

Весело позавтракав вместе с Хусейном, пожелав счастья этому дому и жизни молодым, старики ушли.

- Видно, правду говорят в народе! - воскликнул Хусейн. - Кто умеет ждать, тот дождется! Ведь скольким отказывала, а?!

- А как глубоко скрывала тайну сердца! Даже мне не открылась! - вытирая слезы, говорила Зайдат. - Мы свои, и скажу тебе: когда умер ее отец, люди говорили мне обычные слова утешения: «Дай Бог, чтоб пришла к тебе в дом радость, которая убавит твое горе!» А я думала: ну откуда ей взяться? Что за радость может быть теперь у меня и у моей сироты? Кому нужна теперь моя дочь - дочь вдовы, безотцовщина? А вышло вот что!

- Да брось ты так гордиться им! — воскликнул Хусейн, в душе обрадованный не меньше, чем Зайдат. - Да ты знаешь, что за девка у нас была? Да за нее любой парень голым против комаров простоял бы ночь на болоте! - Он засмеялся, но, внезапно оборвав смех, сказал: - Да. После смерти отца Дали жила с побежденным сердцем. Но любовь настоящего мужчины поднимет ее. Сестра, ты оказалась не совсем несчастливой! Калой! Теперь тебе не о чем думать. Все заботы ушли. В один день!

Дата добавления: 2015-10-28