Литературный язык и язык художественной литературы

Постоянно возникает еще одно противопоставление: литературный язык – язык художественной литературы. Это, как известно, разные, хотя и взаимодействующие понятия. Литературный язык – достояние всех, кто владеет его нормами – может функционировать не только в письменной, но и в разговорной форме. Язык же писателей (язык художественной литературы), хотя обычно и ориентируется на те же нормы, заключает в себе и много нового. Кроме того, язык художественной литературы преследует не только коммуникативные, но и эстетические цели. Он широко использует разные стили. В этом отношении он представляет собой более свободную систему, чем язык литературный. И хотя разграничение литературного языка и языка художественной литературы в разные эпохи обозначено неодинаково, в целом это отнюдь не тождественные, хотя и соотносительные понятия.

При разграничении литературного языка и языка художественной литературы тоже следует иметь в виду не только типологический, но и исторический аспекты. Типологически эти понятия гетерогенны (различны функции того и другого языка, сферы их распространения и т. д.), исторически, однако, они могут не только удаляться друг от друга, но и сближаться. Например, когда язык художественной литературы был гораздо меньше индивидуально окрашен, он соответственно оказывался ближе к «среднему уровню» литературного языка. Немаловажную роль при этом играют и такие факторы, как наличие или отсутствие речевой характеристики персонажей в литературе тех или иных эпох и т. д.

Исторические факторы, осложняющие разграничение литературного языка и языка художественной литературы, могут быть самого разнообразного характера.

Литературный провансальский язык 11 – 12 веков применялся почти только в поэзии. Научные сочинения писались по-латыни. Когда же проза появилась на севере Франции, провансальский уже перестал существовать как литературный язык большой культуры. О провансальском языке, на котором в то время говорили необразованные провансальцы, мы почти ничего не знаем. Поэтому наши представления о провансальском литературном языке средних веков полностью совпадают с представлением о языке провансальской художественной литературы, точнее – ее поэзии. Так исторически могут сближаться понятия, которые типологически и синхронно (в современную эпоху) обычно являются различными.

Хотя литературный язык нельзя смешивать с языком художественной литературы (прилагательное литературный первого понятия и существительное литература второго понятия иногда способствуют подобному смешению), тем не менее нельзя забывать и другого – на фоне богатой и разнообразной художественной литературы, представленной выдающимися писателями, литературный язык становится богаче, выразительнее и разнообразнее. В этом смысле между литературным языком и языком художественной литературы существует постоянное и непрерывное взаимодействие.

В утверждении и распространении литературной нормы большая роль принадлежит писателям. Так, история русского литературного языка воплощена в произведениях Ломоносова и Фонвизина, Карамзина, Крылова, Пушкина, Лермонтова, Толстого, Чехова, Горького, Маяковского, Шолохова. Писатели, мастера художественного слова, показывают, как надо обрабатывать язык своего народа, как использовать богатства литературного языка.

Большая роль писателей в утверждении и распространении литературной нормы, литературы в общественной жизни приводит к мысли о том, что литературный язык – это язык художественной литературы. Данное утверждение, конечно, неверно.

Язык художественного произведения содержит не только литературно-нормированную речь, но и индивидуальный стиль автора и речь персонажей, которые создаются автором. Стилизованные художественные тексты и речь персонажей предполагают отступление от нормы, создание индивидуального слога и выразительного текста. Например, в романе «Поднятая целина» М. А. Шолохова дед Щукарь говорит: «… Со мной до скольких разов сурьезные случаи происходили. Перво-наперво: родился я, и бабка-повитуха моей покойной мамаше доразу сказала: «Твой сын, как в лета войдет, генералом будет. Всеми статьями шибается на генерала: и лобик у него, мол, узенький, и головка тыклой, и пузцо сытенькое, и голосок басовитый. Радуйся, Матрена!» А через две недели пошло навыворот супротив бабкиных слов…»

Можно заметить отступления от правильной речи в рассказе деда Щукаря, и это подчеркивает литературную норму и одновременно создает речевую характеристику образа Щукаря.

Следующее отличие языка художественной литературы и литературного языка состоит в том, что последний является не только средством художественного отражения действительности и эмоционального воздействия; литературный язык выступает орудием общения также в сфере общественно-политической жизни и науки. Литературный язык полифункционален, и это создает стили литературного языка, предназначенные для разных сфер общения и выражения разных типов сообщения.

Каждый тип языка, кроме языка художественной литературы, включает деловой стиль и научный стиль. На стыке научного и художественного стилей образуется научно-популярный стиль; на стыке делового и художественного стилей образуется публицистический стиль.

Норма литературного языка и норма языка художественной литературы, хотя и соотносительны, но все же не тождественны.

Например, когда Селифан Гоголя говорит Чичикову «как милости вашей будет завгодно», а все же «кнута не видишь, такая потьма», то эти слова и предложения являются наилучшими для самого Селифана, но отнюдь не для русского литературного языка. Уже то очевидное положение, что язык художественной литературы не только опирается на все стили, но и широко использует просторечия и диалектные элементы, отличает его от литературного языка.

Между тем норма вырастает прежде всего из общего и типичного и лишь потенциально учитывает отдельное и индивидуальное. Именно этим обусловливается различие двух понятий нормы: той, которая применима к литературному языку, и той, которая возможна в языке художественной литературы.

Специфика избыточности языка художественной литературы не может не отразиться на специфике его нормы. В той мере, в какой он разделяет общую коммуникативную функцию всякого языка, во всех его стилях, он разделяет с ним и общие принципы нормы, но в той мере, в какой язык художественной литературы приобретает и дополнительные функции, связанные с особенностями его эстетического воздействия на читателей или слушателей, в сфере «художественного языка» возникают новые границы нормы. Они не только расширяются, но и качественно видоизменяются.

Язык выдающихся писателей влияет на норму литературного языка. Например, язык Тургенева может «нацелить» на литературную языковую норму. Только язык этого мастера непосредственно обогащает наши представления о норме литературного языка его эпохи, о норме языка наших дней, связанной с предшествующей традицией. Но этого нельзя сказать о языке Гоголя, Льва Толстого и Достоевского, норма которого настолько заметно отклоняется от общелитературной, что осложняет всю проблему взаимоотношений между литературным языком и языком художественной литературы.

Влияние языка писателя на литературную норму как бы преломляется сквозь призму всей его индивидуальности, его общественной и художественной «весомости». Поэтому, несмотря на отдельные «неправильности» языка Льва Толстого, его воздействие на русский литературный язык в целом в целом было большим.

Норма литературного языка и норма языка художественной литературы обычно находятся в постоянном и разнообразном взаимодействии. Но различать их необходимо. Литературный язык всегда в большей или меньшей степени сублимирован. В самом отборе слов и конструкций, в самом указании – это правильно, а это неправильно – имеется известная эстетическая оценка. Подобная эстетическая оценка относится к выработанным нормам литературного языка и, как правило, не обусловлена индивидуальностью говорящего или пишущего.

Несколько иные отношения складываются в языке художественной литературы. Здесь на эстетическую функцию общего литературного языка как бы накладывается вторая эстетическая функция языка художественной литературы. Она нередко нарушает границы общепринятых норм и окрашивается в индивидуальные тона авторской языковой манеры, в которой чисто языковые элементы часто превращаются в элементы индивидуального стиля. Эстетическая функция литературного языка может быть названа общей эстетической функцией (или эстетической функцией первой степени), тогда как эстетическая функция языка художественной литературы – авторской эстетической функцией или эстетической функцией второй степени. Подобное разграничение существенно для литературы нового и новейшего времени, когда авторская манера «применения языка» выполняет важную художественную функцию и нередко оказывает воздействие на состояние и общий уровень развития литературного языка.

Плодотворное воздействие писателей на литературный язык было весьма ощутимым в разные эпохи в истории культуры многих народов. Но это не означает, что в эпоху расцвета художественной литературы теория литературного языка вообще теряет свое значение и приобретает его лишь в эпоху упадка художественного творчества. В эпоху расцвета художественной литературы лучшие ее образцы как бы «работали на теорию», помогали ей сформулировать «требования» к литературному языку. В эпоху же, когда художественная литература теряла свои позиции и тем самым не могла давать никаких практических образцов, на которые опиралась бы теория, сама теория становилась более искусственной и более абстрактной.

Проблема разграничения литературного языка и языка художественной литературы для разных эпох и для разных языков должна решаться неодинаково. Для средних веков, а в некоторых странах и значительно позднее, это разграничение не имело столь важного значения – вследствие слабости индивидуальной окраски языка художественной литературы – по сравнению с эпохой, когда язык писателей, приобретя свои собственные индивидуальные особенности, стал во многом отличаться от литературного языка, функционировавшего в других сферах. Для новых эпох разграничение литературного языка и языка художественной литературы становится тем более важной и тем более трудной проблемой, что одновременно с различием между ними наблюдается глубокое взаимопроникновение и взаимообусловленность.

Итак, норма литературного языка и норма языка художественной литературы находятся в состоянии постоянного взаимодействия, весьма неравномерного в различные эпохи и у разных народов.

Так как литературный язык и язык художественной литературы отнюдь не тождественные понятия, различие и соприкосновение между ними в разные эпохи тоже неодинаково. В середине века они были ближе друг к другу прежде всего потому, что индивидуальное «начало» в языке писателей было представлено слабо.

Если обратиться к книгам по общей истории французского, испанского или итальянского языков, то нельзя не заметить, что вплоть до эпохи нового времени история литературного языка обычно излагается прежде всего по памятникам художественной литературы и в значительно меньшей степени – по памятникам делового, научного или юридического характера. Такое построение истории литературного языка по памятникам преимущественно художественной литературы для той эпохи почти не искажает самой перспективы литературного языка, вследствие отмеченной языковой близости произведений художественного творчества к стилю общелитературного повествования.

Существует проблема, которая заключается в том, что в новое время, когда язык художественной литературы начинает получать отпечаток крупных творческих индивидуальностей отдельных писателей, исследователю становится все труднее вести изучение литературного языка отдельно от изучения языка великих писателей.

Что касается русской художественной литературы, проблема индивидуального стиля в ее системе и влияния языка художественной литературы на развитие литературного языка с особой остротой возникла лишь с середины 18 века.

Индивидуальные черты стиля воспринимались не в аспекте специфической словесно-художественной системы этого автора, соотносительной с другими индивидуальными стилями и манерами, а оценивались как допустимые, возможные варианты того или иного типового стиля.

Таким образом, проблески специфических особенностей индивидуального стиля осознаются и привлекают к себе внимание еще в начальный период развития русской национальной литературы. Но не авторская личность, не «образ автора», не индивидуальные своеобразия поэтического выражения и поэтического отношения к изображаемому событию, переживанию, лирической теме были стержнем и опорой словесно-художественной композиции.

Державин считается первым наиболее острым и решительным выразителем в русской поэзии индивидуально-творческого личного начала. Процесс этот был подготовлен всем предшествующим ходом развития русской литературы. В стихах Державина личность автора выдвигается на первый план поэтического выражения и изображения. Словесно-художественное произведение становится воплощением образа поэта и его отношения к воспроизводимому миру. Индивидуализация стиля сопровождается смещением и смешением границ литературных жанров.

Основой национальной речи является литературный язык. Он применяется в быту, но уже в соединении с элементами разговорного языка, использование которых противоречит общелитературным стилистическим нормам. Так, литературная лексика в пределах обыденной устной речи может сочетаться с диалектизмами, жаргонизмами, просторечиями. Следовательно, границы разговорного языка существенно шире границ литературного.

В свою очередь границы языка поэтического оказываются ещё более широкими. Основу поэтического языка, так же как и разговорного, составляют элементы языка литературного. Но язык художественной литературы далеко не всегда обязывает писателей следовать нормам литературного стиля речи. Например, каждый автор волен составлять собственный поэтический словарь, включая в него не только литературную, но и разговорную, иноязычную и др. лексику. Этим язык художественной литературы отличается от языка литературного.

Вместе с тем он отличается от языка разговорного. Прежде всего, в поэтическом языке авторы эксплуатируют разговорные элементы с оглядкой на литературные речевые нормы. Собственная речь каждого настоящего писателя литературная. Но, являясь создателем эпического произведения, автор может наделить разговорной речью своего персонажа не только для того, чтобы дополнить его художественный образ, но и для того, чтобы создать художественный образ языка, используемого той частью общества, типичным представителем которой является данный персонаж.

Кроме того, поэтический язык предоставляет писателю более широкий арсенал речевых средств, применение которых не предписано правилами национального литературного языка. Так, автор-фантаст может создать языки несуществующих наций, неземных или волшебных существ, и т. д. Например, Дж. Р. Р. Толкин разработал в своих произведениях лексику и правила словообразования и грамматической связи языков населяющих его миры эльфов, гномов и орков. В пределах литературного языка на каждом этапе его развития существуют слова, которые современное общество опознает как неологизмы, но автор художественных произведений, описывающий мир будущего и «создающий» ещё не созданные человечеством предметы, изобретает неологизмы индивидуальные. Поэтому можно заключить, что в художественной литературе наряду с реальным используется и потенциальный лексический запас национального языка.

Если нормированность, «правильность» литературного языка – его несомненное достоинство, то проявление подобных черт в языке поэтическом – явный недостаток. Язык художественной литературы ориентирован на всевозможные отклонения от известных норм, т. к. каждый писатель стремится выработать индивидуальный речевой стиль. Утрата авторским языком индивидуальных примет равна утрате художественности. Любое отступление писателя от правил литературного языка заставляет читателей внимательнее следить за его речью, принуждает их к медленному чтению. Так, ранние стихи В. В. Маяковского и Б. Л. Пастернака изобилуют яркими метафорами, некоторым читателям стиль каждого из поэтов может показаться тёмным, но именно нетривиальное словоупотребление определяет необычность созданных ими образов. Итак, язык художественной литературы допускает отклонения от общелитературных норм, и они могут проявляться на всех уровнях языка. Кроме того, язык художественной литературы как таковой является языком наднациональным: к поэтическому языку относятся и все ритмико-интонационные явления, в частности связанные с формой стиха.

Список использованной литературы

1. Бельчиков, Ю.А. Русский литературный язык во второй половине XIX века / Ю. А. Бельчиков. – М.: Едиториал УРСС, 2009. – 224 с. - ISBN: 5397001848

2. Будагов, Р. А. Литературные языки и языковые стили / Р.А. Будагов. – М.: Высшая школа, 1967. – 376 с.

3. Будагов, Р. А. Человек и его язык / Р. А. Будагов. – М.: Издательство Московского университета, 1976. – 429 с.

4. Виноградов, В. В. Очерки по истории русского литературного языка 17-19 веков / В. В. Виноградов. – М.: Высшая школа, 1982. – 528с.

5. Виноградов, В. В. О языке художественной литературы / В. В. Виноградов. – М.: Гослитиздат, 1959. – 656 с.

6. Виноградов, В. В. Проблемы литературных языков и закономерностей из образования и развития / М.: Наука, 1967. – 134 с.

7. Горбачевич, К. С. Нормы современного русского литературного языка: Пособие для учителей / К. С. Горбачевич. – М.: Просвещение, 1978. – 208 с.

8. Кодухов, В. И. Введение в языкознание / В. И. Кодухов. – М.: Просвещение, 1979. – 351 с.

9. Лингвистика и поэтика. / под ред. В. П. Григорьева. – М.: Наука, 1979. – 312 с.

10. Лотман, Ю. М. Анализ поэтического текста / Ю. М. Лотман. – СПб.: Искусство-СПб, 1996. – 846 c.

11. URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_literature/5653/язык (дата обращения: 07.12.12)

12. URL: http://tapemark.narod.ru/les/608a.html (дата обращения: 06.12.12)

[1] И. А. Бодуэн де Куртенэ. Избранные труды по общему языкознанию. Т. 1. М., 1963, стр. 51.

[2] Ф. де Соссюр. Курс общей лингвистики. М., 1933, стр. 44.

[3] А. М. Пешковский. Сборник статей. Л., 1925, стр. 111.

[4] Л. В. Щерба. Избранные работы по русскому языку. М., 1957, стр. 115.

[5] Щерба Л. В. Современный русский литературный язык. – Избранные работы по русскому языку. М., 1957, с. 126

[6] Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений., т. 7. М. – Л., 1952, с. 392.

[7] В. Вересаев. Записи для себя. «Новый мир», 1960, №1, стр. 156.

[8] К. А. Федин. Писатель. Искусство. Время. М., 1957, стр. 142.

[9] Fr. Paulhan. La double fonction du langage. P., 1929, стр. 17, 95.

[10] Б. Энгельгардт. Формальный метод в истории литературы. Л., 1927, стр. 86.

Дата добавления: 2015-10-28