Путевка в гренландию

Когда режиссер и шпажист ушли, воцарилось неловкое молчание. Я с трудомсдерживался, раздраженный этим ненужным визитом. Зернов посмеивался,ожидая, что я скажу. Ирина, тотчас же подметившая многозначительностьпаузы, тоже молчала. - Злишься? - спросил Зернов. - Злюсь, - сказал я. - Думаешь, приятно любезничать со своим убийцей? Так мы, не сговариваясь, перешли на "ты". И оба этого не заметили. - Монжюссо не виноват даже косвенно, - продолжал Зернов. - Я это сейчаси выяснил. - Презумпция невиновности, - съязвил я. Он не принял вызов. - Каюсь, я нарочно столкнул их с тобой - не сердись. Хотелосьсопоставить моделированное и его источник. Мне для доклада нужно былоточно проверить, что моделировалось, чья психика. И что еще более важно -память или воображение. Теперь знаю. Они заглянули и к тому, и к другому.Тот просто хотел спать, вероятно лениво раздумывая над предложениемКаррези. Не много ли мороки, приемлем ли гонорар. А Каррези творил.Создавал конфликты, драматические ситуации - словом, иллюзию жизни. Этуиллюзию они и смоделировали. Довольно точно, между прочим. Пейзаж помнишь?Виноградники на фоне моря. Точнее любой фотографии. Я невольно пощупал горло. - А это? Тоже иллюзия? - Случайность. Вероятно, экспериментируя, они даже не понимали, как этоопасно. - Не понимаю, - задумчиво перебила Ирина, - тут что-то другое - нежизнь. Биологически это не может быть жизнью, даже если ее повторяет.Нельзя создать жизнь из ничего. - Почему - из ничего? Вероятно, у них есть для этого какой-тостроительный материал, что-то вроде первичной материи жизни. - Красный туман? - Может быть. До сих пор никто не нашел объяснения, даже гипотезы невыдвинул. - Зернов вздохнул. - Завтра и от меня не ждите гипотез - простовыскажу предположение: что моделируется и зачем. Ну а как это делается?Извините... Я засмеялся: - Кто-нибудь объяснит. Поживем - увидим. - Где? - То есть как где? На конгрессе. - Не увидишь. Зернов пригладил свои прямые светлые волосы. Он всегда это делал передтем, как сказать неприятность. - Не выйдет, - сказал я злорадно. - Не удержите. Выздоровел. - Знаю. Послезавтра выписываешься. А вечером укладывай чемоданы. Он сказал это так твердо и так решительно, что я вскочил и сел напостели. - Отзывают? - Нет. - Значит, опять в Мирный? - И не в Мирный. - А куда? Зернов молчал и улыбался, искоса поглядывая на Ирину. - Ну а если не соглашусь? - сказал я. - Еще как согласишься. Прыгать будешь. - Не томи, Борис Аркадьевич. Куда? - В Гренландию. На моем лице отразилось такое откровенное разочарование, что Иринапрыснула со смеху. - Не прыгает, Ирочка. - Не прыгает. Я демонстративно лег. - Допинга нет, чтобы прыгать. А потом, почему в Гренландию? - Будет допинг, - сказал Зернов и подмигнул Ирине. Та, подражая диктору "Последних известий", начала: - Копенгаген. От нашего собственного корреспондента.Летчики-наблюдатели американской полярной станции в Сенре-Стремфиорде(Гренландия) сообщают о любопытном искусственном или природном феномене ксеверу от семьдесят второй параллели, в районе экспедиции Симпсона... Я приподнялся на подушках. -...на обширном ледяном плато наблюдаются километровые голубыепротуберанцы. Нечто вроде уменьшенного северного сияния. Только погигантскому эллипсу, замкнутой лентой голубого огня. Языки пламенисмыкаются примерно на высоте километра, образуя граненую поверхностьогромного октаэдра. Так, Борис Аркадьевич? Я сел на постели. - Готов прыгать, Анохин? - Кажется, готов. - Так слушай. Сообщения об этом "сиянии" обошли уже всю мировую печать.Октаэдр сверкает на сотни километров, а ни пешком, ни на тракторах к немуне подойти: отталкивает нам уже знакомая невидимая сила. Самолеты тоже немогут снизиться: их относит. Подозревают, что это мощное силовое полепришельцев. Прыгаешь? - Прыгаю, Борис Аркадьевич. Значит, они уже в Гренландии. - Давно. Но в глубине плато у них сейчас что-то новенькое. Огонь, априборы вблизи не регистрируют даже малейшего повышения температуры. Неповышается атмосферное давление, не увеличивается ионизация, радиосвязь непрерывается даже в нескольких метрах от протуберанцев, а счетчики Гейгераподозрительно молчат. Какой-то странный камуфляж, вроде детскогокалейдоскопа. Сверкают стеклышки, и только. Посмотришь снимки - рукамиразведешь. Чистое небо в солнечный день, отраженное в гигантскихкристаллических гранях. А "всадники" проходят сквозь них, как птицы сквозьоблако. Зато птицы отскакивают, как теннисные мячи. Пробовали пускатьголубей - смех один. Я горько позавидовал своим коллегам: такую феерию снять! - Может быть, феерия, может быть, фарс, - сказал Зернов, - может быть,хуже. Снимешь, если жив останешься. Знаешь, как это сейчас называют?"Операция Ти" - по первой букве в английском ее произношении, начинающейфамилию нашего дружка Томпсона. Ну а он говорит, что это личный поискконтактов. До него, мол, все перепробовали - и световые сигналы, ирадиоволны, и математический код, и смысловые фигуры в небе реактивныйсамолет вычерчивал - все напрасно: не реагируют "всадники". А онрассчитывает, что добьется отклика. Какими средствами - неизвестно:молчит. Но основной состав экспедиции уже сформирован и направлен вУпернивик, откуда стартовала гренландская экспедиция Коха - Вегенера втринадцатом году. В их распоряжении грузопассажирский "дуглас", вертолет,заимствованный на базе в Туле, два снегохода и аэросани. Как видишь,экспедиция оснащена неплохо. Но я все еще не понимал, на какой контакт мог рассчитывать Томпсон спомощью вертолета и аэросаней. Зернов загадочно улыбнулся. - Газетчики тоже не понимают. Но Томпсон человек неглупый. Он неподтвердил ни одного приписываемого ему заявления о целях, которые ставитперед собой экспедиция, и о средствах, которыми она располагает. Назапросы журналистов не отозвалась ни одна фирма, поставлявшая емуоборудование и снаряжение. Его спрашивают: правда ли, что в имуществеэкспедиции имеются баллоны с газом неизвестного состава? Каково назначениеприборов, погруженных недавно на теплоход в Копенгагене? Собирается ли онвзрывать, просверливать или пробивать силовое поле пришельцев? В ответТомпсон деловито поясняет, что имущество его экспедиции просматривалосьтаможенными контролерами и ничего запрещенного к ввозу в Гренландию несодержит. Об особых приборах, якобы погруженных в копенгагенском порту,ему ничего не известно. Цели экспедиции научно-исследовательские, а цыплятон будет считать по осени. - Откуда же у него деньги? - Кто знает? Больших денег здесь нет, крупно на него никто не ставит,даже "бешеные". Ведь воюет он не с коммунистами и неграми. Но кто-то егофинансирует, конечно. Говорят, какой-то газетный концерн. Как в свое времяэкспедицию Стэнли в Африку. Сенсация - товар ходкий: можно рискнуть. Я поинтересовался, связана ли его экспедиция с каким-нибудь решениемили рекомендацией конгресса. - С конгрессом он порвал, - пояснил Зернов. - Еще до открытия объявил впечати, что не считает себя связанным с его будущими решениями. Впрочем,ты еще не знаешь, как сложились дела на конгрессе. Я действительно не знал, как сложились дела на конгрессе. Я даже незнал, что он открылся в ту самую минуту, когда меня с операционного столаперевозили в палату. После того как Совет Безопасности ООН отказался обсуждать феноменрозовых "облаков" впредь до решений парижского конгресса, справедливосчитая, что первое слово здесь должно принадлежать мировой науке,атмосфера вокруг конгресса еще более накалилась. А открылся он, как чемпионат мира по футболу. Были фанфары, флагинаций, приветствия и поздравления от всех научных ассоциаций мира. Правда,более мудрые в зале помалкивали, но менее осторожные выступали сдекларациями, что тайна розовых "облаков" уже накануне открытия. Конечно,никакого открытия не произошло. Разве только вступительный докладакадемика Осовца, выдвинувшего и обосновавшего тезис о миролюбии нашихгостей из космоса, сразу же направил работу ученых по твердо намеченномуруслу. Но, как говорится, премудрость одна, а мудростей много. О них ирассказывал мне Зернов с едва скрытым разочарованием. Сталкивались мнения,сшибались гипотезы. Некоторые участники конгресса вообще считали "облака"разновидностью "летающих тарелок". - Если бы ты знал, Юра, сколько еще тугодумов в науке, давно потерявшихправо называться учеными! - говорил Зернов. - Конечно, были и вдумчивыеречи, и оригинальные гипотезы, и смелые предложения. Но Томпсон сбежалпосле первых же заседаний. "Тысяча робких старичков ничего стоящего непридумают", - объявил он атаковавшим его репортерам. Из всех участников конгресса он пригласил в экспедицию только Зернова,присоединив к нему весь экипаж нашей "Харьковчанки" плюс Ирину. "Вместеначинали, вместе продолжим", - сказал он Зернову. - Я не начинала, - вмешалась Ирина. - Зато продолжили. - Где? - Все той же ночью в отеле "Омон". - Не понимаю. - Спросите у Анохина. Он вам кое-что расскажет. - О чем? - встревожилась Ирина. - Что вы не вы, а ваша модель, созданная "облаками" в ту же злополучнуюночь. - Бросьте шутить, Борис Аркадьевич. - Я не шучу. Просто Анохин и Мартин видели вас в Сен-Дизье. - Не ее, - вмешался я, - вы забыли. - Не забыл, но предпочел не рассказывать. Сразу же возникла тревожная пауза. Ирина сняла очки, машинально сложилаи снова раскрыла их золотые дужки - первый признак ее крайнейвзволнованности. - Теперь я понимаю, - упрекнула она Зернова, - что вы и Мартин от менячто-то скрывали. Что именно? Зернов и сейчас увильнул от ответа: - Пусть Анохин расскажет. Мы считали, что это право принадлежит толькоему. Я ответил Зернову взглядом, подобным удару шпаги Бонвиля. Иринаоглядывалась то на него, то на меня в состоянии полной растерянности. - Правда, Юра? - Правда, - вздохнул я и замолчал. Рассказывать ей о том, что я видел в офицерском казино в Сен-Дизье,надо было не здесь и наедине. - Что-нибудь неприятное? Зернов улыбался. Пауза длилась. Поэтому я даже обрадовался, услышавзнакомый скрип двери. - Самое неприятное начнется сейчас, - сказал я, кивая на открытуюдверь, в которую уже входил мой белый ангел со шприцем. - Процедура, какуюдаже друзьям лицезреть не положено. И целительная терапия профессора Пелетье снова низвергла меня вбездонную пучину сна.

КОНГРЕСС

Дата добавления: 2015-10-28