Глава 18. Несдержанное обещание и спящая фея.

— Дяденька! — пел мне на ухо соловей. — Мои сандалики... Здесь так красиво и тихо! Хотела бы я тут жить!

Её голос из воспоминаний был по-прежнему высоким и громким. Маленькая, худенькая — она бегала вокруг меня в детском розовом купальнике со страшной улиткой, болтающейся на тонкой талии.

— Улитка. Милая, правда? Я как её увидела — купила без промедления! — Схватив мою руку, она потянула её на себя. — Я не умею плавать, вы же не хотите обнаружить мой труп где-то рядом?

Её короткие волосы бесформенными обрывками метались по ветру, а огромные серые глаза были полны слёз.

— Почему они меня достают? Я ведь их вообще не трогаю! — Пухлые губы растянулись в широкой улыбке. — Я им сегодня показала! Они, будто дети, плакали!

Я словно не дышал, когда эти образы мелькали у меня перед глазами, мешая события между собой.

— Вы тоже самый красивый во всем белом свете, Учиха-сан... Я люблю вас, Учиха-сан. Можно мне жить с вами?

«Можно!» — закричало моё сознание, когда Хината летела вниз, лицом на ступени. Я подался вперёд, вытягивая руку, чтобы подхватить хрупкого ребёнка. Я успел. Моя ладонь легла ей на грудь и притянула к себе обмякшую, безвольную Хинату. Моя рука в мгновение стала влажной и липкой от крови. Запрокинув к себе её голову, я заглянул в лицо, застывшее в изумлении навсегда. Я прижал её к себе так сильно, что моё лицо было спрятано в её волосах, а руки дрожали. Я что-то мычал, стараясь загасить крик отчаяния, который испытывал, чувствуя, как очень медленно холодеет тело девочки. Моей малышке было шестнадцать... Её судьбу решил точный выстрел в сердце. Я судорожно зажимал кровоточащую рану на груди и, словно помешанный, умолял пойти её со мной домой, пытаясь согреть своим телом. Тогда мне казалось, что это поможет. Я не мог поверить в то, что она больше никогда не окажется в нашей двуспальной кровати, по-царски запрокинув на меня ноги.

Дрожащими руками я усадил девочку к стене. Её голова упала набок, облокотившись об угол, а безжизненные хрустальные глаза смотрели прямо на меня. Вот он — мой самый худший кошмар.

Встав, я слегка пошатнулся, терпя сильную боль в сердце. Ноги, словно две пружинки, вели меня к убийце моего «золота». Тёмный силуэт, сжимающий пистолет, попятился назад, но стоявшие позади люди толкнули его ко мне. Ни одного лица я не мог разглядеть. Только чернота. Достав катану, я с громким криком побежал к стрелявшему. Два выстрела подряд прогремели эхом в фойе дома. Отшатнувшись назад, я хрипло замялся, но лишь ещё крепче сжал свой меч. Чем ближе я приближался, тем отчаяние он отстреливался от меня, иногда всё же промахиваясь. Я смог пронзить его сердце, пусть даже сжимая оружие только одной рукой, но силы в ней хватило, чтобы проткнуть грудь. Только тогда я узнал убийцу и смог взглянуть ему в глаза — Изуна упал лицом в мою грудь, медленно сползая по ней, оставляя кровавые разводы. Зрителей было предостаточно, и я снова поднял меч, шатаясь взад-вперёд. Я готов был сражаться до последней капли крови; последнего стука сердца, но они испугано сделали шаг назад, пропуская вперёд двух молодых людей. Один из них, тот, который высказал мне волю моего отца, протянул ко мне руку и опустил катану вниз.

— Все кончено. Вы отомстили за неё. Он пошёл против воли нашего босса и был наказан.

Он что-то говорил, произнося слова медленно и тихо, но я ничего больше не слышал. Плетясь по коридору, я шёл к своей малышке, которая верно ждала меня у дверей. Ноги скользили по собственной крови, и иногда я падал на пол. Доползая к её ногам, я протянул руку к синеющему бледному лицу. Вытерев своим большим пальцем тоненькую струйку крови, стекшую с её приоткрытых губ, я улыбнулся.

— Пошли домой. Мы же обещали друг другу...

И наступила темнота.

***

Яркий свет пробивался через приоткрытые веки, слегка рассеиваясь сквозь ресницы. Я мычал от боли, зажмуривая глаза и вертя головой из стороны в сторону. Холодная тонкая ладонь легла на мой лоб, и я открыл глаза. Надо мной склонилась Хината, щекоча своими свисающими длинными волосами мои руки, сложенные на животе.

— Учиха-сан! Вы очнулись?! — закричала она, убирая с моего лица тонкие пряди волос, прилипшие во время жара.

— Да, — прохрипел я, пытаясь протянуть к ней руку. Глаза привыкли к яркому свету больничных ламп, и я смог разглядеть ребёнка перед собой. Вместо моей Хинаты надо мной склонилась обеспокоенная Ханаби, захлебывающаяся слезами. — Хината... Где она?

Повисла тишина, иногда перебиваемая глухими всхлипами.

— Она повторила судьбу своей матери.

Хриплый голос Хиаши прозвучал у моей кровати, и я повернул на этот звук свою голову. Мужчина сидел у изголовья моей кровати и чистил яблоко. Сам сидя под капельницей, он терпеливо просидел около меня всю ночь, вызвав самых лучших врачей из отпуска. Я до сих пор не знаю, правда это или нет, но так мне поведала молодая медсестра, которой он заплатил немалый гонорар за мой комфорт.

Хаширама спал в кресле у двери, держа на руках тоже спящего Неджи. Хинаты нигде не было.

— Где она? — захрипел я, пытаясь встать с кровати.

— Она умерла. Успокойся! — обыденно спокойно произнёс мэр, протягивая мне дольку сочного яблока.

— Как вы можете так говорить?! Она же ваша дочь! — закричал я, оттолкнув его руку.

— Я не рассказывал тебе, но я потерял свою жену — Ханаби — очень давно, когда ещё девочки были совсем маленькими. Она была красива и добра, совсем как моя малышка Хината. — Слёзы блеснули в его безликих глазах. — Я всегда боялся, что она повторит её судьбу, и я снова испытаю ту боль утраты. Именно по этой причине я не подпускал к себе близко ребёнка, причиняя боль, в первую очередь, ей.

Он снова отрезал кусок и протянул мне. Я благодарно открыл рот и зажевал сочную холодную дольку.

— Я только начал баллотироваться в мэры, и мне постоянно приходили письма с угрозами, на которые я старался не обращать внимания. Лишь когда они похитили мою жену, я принял их условия, но живой они её так и не отпустили.

— Простите. Я обещал её защищать...

— Это уже неважно. Ты сделал всё, что мог.

Тишина снова повисла между нами. Мои глаза щипало от слёз, но я не мог проронить и слезинки. Я столько отталкивал ребёнка от себя, избегал её и стеснялся своих чувств к ней, что мне было стыдно за себя перед Хинатой. Знал бы я, что нам уделено совсем мало времени на то, чтобы быть вместе, — я бы поступал совсем иначе и был бы открытей к ней с самого её первого появления в моей мастерской: когда маленькая девочка просила иголку с нитками, чтобы зашить свой сандалик.

Я часами лежал, глядя в потолок. Ханаби дежурила возле меня круглыми сутками, отвлекаясь только на учёбу. Близился день кремации, и я впервые за несколько дней заговорил:

— Ханаби, у меня к тебе просьба.

Хьюга всполошилась и подбежала ко мне, иногда спотыкаясь от спешки. Она вопросительно посмотрела в моё исхудавшее лицо и, услышав мою просьбу, отпрянула. Девочка долго думала над моими словами, но согласилась, помогая мне встать с койки.

Я слышал, как лезвие ножниц режет мои густые грубые волосы, а за спиной плачет Ханаби. Хината очень любила мои длинные волосы и дорожила ими. Мне хотелось сделать ей прощальный подарок.

«Они жёсткие, густые и чёрные. Когда я их глажу — словно держу в руках ворона. Это завораживает».

Я стоял перед Хинатой, которая была так же прекрасна, как спящая фея. Казалось, она вот-вот откроет свои красивые бледные глаза и громко засмеётся, сказав очередную глупость в мой адрес, а потом обнимет, и я все ей прощу. Только её я всегда прощал. Хиаши одобрил нашу с Ханаби идею и даже подбадривающе похлопал меня по здоровому плечу. Я неуклюже шатался на костылях, протягивая связь длинных чёрных прядей к её сердцу. Мне было дико жаль, что я сейчас не лежу рядом, а пафосно отдаю ей маленькую частичку себя.

Глядя на огонь, я нервно теребил себя за короткие растрёпанные волосы. Я задыхался. Мне не хватало воздуха. Я сам словно горел, превращаясь в прах.

Дата добавления: 2015-10-28