|
Читайте также: |
– Умница! – обрадовалась она. – Точно! Давай сами снимем кино! Про нас! Сами играть будем!
Ваня, который как раз собирался бросить трубку, опешил:
– В смысле?
– Ну кино! Только не про вампиров, а про нас! Или мы можем сражаться с вампирами, а они…
– Э! – Ваня проснулся окончательно. – Да как мы снимем? А камеры? А эти… ну что еще там должно быть?
– В школьном телецентре возьмем!
И тут Анечка вспомнила, что речь не о родной 34-й.
– Слушай, – испуганно спросила она, – в вашей… нашей школе же есть телецентр?
– Счас узнаю, – пообещал Ванечка. – У меня мама в родительском комитете…
Аня услышала в трубке громогласное «Ма-а-а-а-ам!» и недовольное: «Что ты орешь?! Подойди, спроси нормально!». Потом голоса стали неразборчивыми, и Анечка чуть на месте не прыгала от нетерпения.
– Нет, – наконец сообщил Ваня, – у нас только радиоцентр есть, но им давно никто не занимается. Так мама сказала.
– Радиоцентр, – пробормотала Анечка. – Это хорошо…
Теперь в ее голове пыхтел от натуги сенсорик-интраверт, но работать ему не дали. Ванечка (раз уж разбудили!) решил сам позадавать вопросы:
– Слышь, а ты в «Остров скелетов» играла?
– Ага, – ответила Аня, стараясь побыстрее закончить разговор.
– До какого уровня дошла?
– До десятого.
– Ух ты! А я на девятом застрял! А как там акулу загасить?
Пришлось Ане терпеливо учить Ванечку, как максимально эффективно проходить «Остров скелетов», в который ее собеседник резался уже полгода.
А мысль о радиоцентре все это время крутилась где-то в районе затылка…
В понедельник Кошка с трудом заставила себя проснуться. Два дня подряд она убивалась на тренировках, чтобы прийти домой и упасть. И не думать.
Она постаралась полностью выбросить из головы разговор со Впалычем. При воспоминании о нем становилось муторно.
У подъезда Кошку ждал Денис. Он молча шел рядом с видом телохранителя, хотя Кошка с ним даже не поздоровалась. Злая она была с утра.
На входе в школу на Юлю напала Анечка, которая начала тараторить про заброшенную школьную радиоточку и то, что ее нужно немедленно открыть. Кошка слушала вполуха, зато Денис неожиданно предложил помочь достать ключи.
– А что мне за это будет? – спросил он, заигрывая с Анечкой и косясь на Юлю.
– Я тебя поцелую! – радостно сообщила Аня.
Кошка только зубами скрипнула, но и этого было достаточно, чтобы Денис пообещал все устроить.
Юля довела Аню до ее класса, даже зашла с ней внутрь. Что-то неприятно сверлило ее, пока она стояла у класса Анюты, но она никак не могла понять что. «Надо с Аней про ее учительницу поговорить», – подумала она, вздохнула и отправилась на математику. К Злыдне. Звонок уже прозвенел, Кошка из последних сил тянула время.
«Сейчас я опоздаю, она меня выгонит, и мне не надо будет там сидеть», – подумала она. Потом у нее мелькнула мысль вообще не идти на первый урок. Мысль показалась ей такой заманчивой, что она застыла посреди коридора, но нарвалась на взгляд дежурного учителя и поняла, что бежать нужно было раньше. Сейчас уже поздно.
Завибрировал телефон, пришло сообщение от Димы, состоящее из строчки восклицательных знаков. Юля поняла, что Злыдня устроила что-то особенное, и открывала дверь в кабинет с самыми плохими предчувствиями.
– Ну что ты стоишь в дверях? Садись, не отвлекай внимание!
У доски стоял Впалыч.
Они все собрались на перемене, чтобы убедиться в реальности Впалыча – не только Птицы, но каждый, кто учился в 34-й. Даже Ворон, который, правда, быстро свалил с уксусным видом. Стояли, слушали, ходили табуном, оттирали друг друга, чтобы оказаться поближе. Анечка схватила любимого учителя за руку и от переполнявшего ее неизъяснимого восторга прыгала на двух ногах и визжала, пока находчивый Молчун не сунул ей в рот огромный, с кулак, чупа-чупс. Визг прекратился, прыжки нет.
Виктора Павловича все это очень быстро привело в тусклое расположение духа, и он вежливо попросил:
– Ребят, давайте после уроков встретимся. Вернее, – он повернулся к Юле с Димкой, – после классного часа.
Кошке захотелось от радости ударить кого-нибудь по голове или еще по какому хрупкому месту. Впалыч еще и классным у них будет! Жизнь налаживается!
Но классный час начался с неожиданного заявления.
– Возможно, я стану вашим классным руководителем, – сообщил Виктор Павлович, сидя в любимой своей расслабленной позе «Уставший Пушкин». – Буду ли? Зависит от того, как мы договоримся.
Кошка вскочила:
– Договоримся! Обязательно! Соглашайтесь!
– Спасибо, – Впалыч шевельнул головой, – но я все-таки оглашу условия договора. Итак… Я готов стать вашим классным, но не собираюсь тратить время на всякие планы, журналы, проверки тетрадок. Этим всем займетесь вы.
Димка покосился на одноклассников. Все сидели с видом карасей, которым бабахнули по голове веслом. «Все-таки умеет он привлечь внимание слушателей!» – гордо подумал Дима. Виктор Павлович тем временем продолжал, лениво листая собранные на уроке тетрадки.
– В частности… Ведение журнала собираюсь поручить… Алене. Согласна?
Алена не сразу среагировала – учителя редко называли ее по имени. Она робко кивнула.
– А за это, – улыбнулся Впалыч, – плюс балл к любой оценке… кроме пятерки, естественно.
Класс завистливо зашумел. Алена боялась поверить в свое счастье. Как она ни зубрила, выше четверки в четверти не получала. Ниже, правда, тоже не получала… но на балл выше… да за такое она готова весь учебник от руки переписать!
– Далее, – продолжил уже почти классный руководитель. – Составление планов… Денис!
Денис от неожиданности встал.
– Ты сиди, сиди, мы же не на уроке, – мягко улыбнулся Впалыч. – Напишешь мне программку для автоматического составления планов на урок? Материал я дам, но его придется вводить вручную.
Денис, осторожно усаживаясь на место, неопределенно пожал плечом.
– Написать-то можно…
Кошка бросила на Дениса ревнивый взгляд – она и не подозревала, что этот красавчик еще и программирует.
– Понимаю, – сказал Виктор Павлович, – у тебя и так пятерка по математике. Как насчет освобождения от домашней работы? До конца года, как минимум!
Кто бы на месте Дениса не кивнул? Правда, он сделал это позорно поспешно, так что пришлось срочно надевать на лицо равнодушную ухмылку.
Также бодро Впалыч разбросал по ученикам остальную рутину, и каждый за нагрузку получил «плюшку» – вплоть до разрешения пропускать один урок из трех. Только Димка и Кошка получили задание (проверка самостоятельных и контрольных) безо всякой компенсации.
Но они и не напрашивались. Теперь у них был лучший в мире классный руководитель!
На выходе из школы Виктора Павловича снова обступили, причем место Димки и Юли непосредственно у тела Впалыча на сей раз никто не оспаривал. Пользуясь этим, Димка спросил:
– А почему вы Алену на журнал посадили?
– Аккуратный почерк, – пожал плечами учитель. – Старательная, но застряла в хорошистках. Станет отличницей – пусть сначала липовой – поверит в себя, раскроется…
– А Дениса? – вмешалась Кошка. – Как вы догадались, что он программист?
– Тоже по почерку, – рассмеялся Впалыч. – Как курица лапой… Представляю, как он мучается, когда домашку выполняет. А еще все решения оформлены блочно, как будто везде операторные скобки расставлены…
Остальные персоналии обсудить не удалось. Протиснувшийся вьюном Молчун вдруг спросил:
– А деньги… на нашу школу… они откуда?
И тут Виктора Павловича будто выключили. Он посмотрел куда-то поверх голов окруживших его учеников и произнес голосом дипломата, который читает ноту протеста:
– Вопросы финансирования 34-й школы я обсуждать не могу.
Счастье от того, что в школе появился Впалыч, выбило из головы Птиц все остальные мысли.
Юля вприпрыжку неслась по коридору.
– Девочка! Девочка!
Она даже не сразу поняла, что обращаются к ней.
– Что?
– А что, ваших представлений больше не будет?
Две пятиклашки, сами испугавшиеся своей смелости, смотрели на Кошку большими и восторженными глазами.
«Ой, про флешмоб забыли!» – испугалась Кошка, а вслух уверенно сказала:
– Конечно, будут. А вам нравится?
– Ой, нам очень нравится! А она вот тоже танцами занимается.
Та, которая имелась в виду, немедленно покраснела и ткнула локтем подругу.
– Да? – заинтересовалась Кошка. – Хочешь с нами?
– Да!!! – заорала танцорша.
– Только ты знаешь, – зашептала девочка, – наша классная тоже очень против. Она вчера нам говорила, что был педсовет, и что ваша Злыдня настояла, чтобы всех, кто танцует, из школы выгнали. А всем, кто смотрит, чтоб «неуды» по поведению.
– Злыдня уволилась, – сказала Кошка.
Девочки посмотрели на нее недоверчиво.
– Не может быть! – сказали они хором. – Мы ее недавно видели.
Кошка занервничала.
– Она к директору шла, – добавила пятиклашка.
Елена Ивановна с утра собралась на работу и села ждать звонка.
Обычно ей звонили уже часов в девять и приглашали к директору. Понятно, что он не будет разбрасываться бесценными педагогическими кадрами и заявление не подпишет. У него нет другого выхода.
Елена Ивановна даже придумала, что делать с двойками. Убирать, понятно, нельзя, но можно их закрыть результатами самостоятельных. Если дать штук пять подряд, то сразу убьешь двух зайцев. И детей приструнишь, и оценок выставишь побольше.
В одиннадцать часов Елена Ивановна проверила телефонную линию. В двенадцать сама позвонила в школу, представилась родительницей, попросила соединить с директором. Трубку потом бросила, но выяснила, что он на месте.
В час дня Кочеткова поняла, что нужно спасать положение. Уже пять уроков эти лодыри и бездари вместо ее уроков просиживают штаны и наслаждаются жизнью. Это безобразие необходимо прекратить!
И Елена Ивановна отправилась в школу.
Когда директор протянул ей бумажку со словами: «Расчет – в конце месяца», – она вообще не поняла, о чем речь.
Кочеткова ждала извинений, просьб, на худой конец выяснения отношений. В конце концов, все это происходило не в первый раз. Но Павел Сергеевич уткнулся в компьютер и не подавал больше никаких признаков жизни.
Тогда Елена Ивановна решила посмотреть, что же за бумажку подсунул ей директор, и, увидев свое заявление, немедленно разорвала его.
– Я подумала и решила, что бесчеловечно оставлять вас. Хотя, конечно, работать в таких условиях…
– Елена Ивановна, это была копия вашего заявления, – перебил ее директор, – оригинал лежит в сейфе, подписанный и заверенный. К счастью, мне даже не нужно просить вас отработать две недели, так что с сегодняшнего дня вы, наконец, совершенно свободны и можете заслуженно отдыхать.
Кочеткова бушевала час.
Сначала она в ярости орала, что не позволит просто так выгнать ее из школы. Директор напомнил ей про то, что она сама написала заявление. Потом Кочеткова кричала, что не позволит абы кому прийти не ее место. Павел Сергеевич начал монотонно перечислять все достижения и заслуги Впалыча, включая учеников – победителей международных олимпиад.
Кочеткова язвительно комментировала, обзывая дипломы «купленными», олимпиады «проплаченными», а самого Впалыча – выскочкой и пронырой.
– Вы же понимаете, что ему нельзя доверить детей! – констатировала она.
– Елена Ивановна, мы очень ценим то, что вы сделали для нашей школы, но с сегодняшнего дня у нас работает другой преподаватель…
Кочеткова резко сменила тактику. Теперь она давила на жалость.
– Вот так взять и выгнать старого человека! – рыдала она. – Подло воспользовались! Я буду жаловаться! Вы еще пожалеете!
Таня предупредительно принесла стакан воды расплакавшейся Елене Ивановне, но та выплеснула его на Таню.
– Довели школу! Не думала я, что доживу до такого! Полуголые девицы шатаются по коридорам, а настоящих, преданных делу учителей, выгоняют взашей. Мы за вас… А вы… И это вся благодарность…
Павел Сергеевич держался из последних сил.
– Мы вам очень благодарны, – сказал он сквозь зубы.
Потом взял портфель и сбежал в министерство.
– Я буду жаловаться! – неслось вслед по школьному коридору. – Я этого так не оставлю!
Впалыч, а теперь Виктор Павлович, начал урок. Для начала он поднял руку вверх.
Класс замолчал. От неожиданности.
– Вот в такой атмосфере мы сможем работать, – сказал Впалыч. – Говорить громче я не буду. Заставлять себя слушать тем более. Кому не интересно, садитесь назад и молча занимайтесь любым другим делом. Если будете мешать, сразу получаете самостоятельную работу. Я посмотрел ваш учебник. Честно говорю, по этому материалу я работать не могу. Поэтому мы делаем так: я вам буду начитывать лекции. Пять лекций, потом проверочная работа. И сразу договариваемся – тратить свое время на то, чтобы вас контролировать, я не собираюсь. Мне совершенно все равно, записываете вы за мной или нет. Меня интересуют только ваши знания, каким путем вы их получаете – это ваше личное дело. А сейчас я хочу проверить ваш уровень. Оценки никуда ставить не буду, я просто должен понять, с какого уровня мне начинать читать материал.
Впалыч раздал листочки.
– Все задачи простые, но нестандартные. Все варианты разные.
Глядя на задачи, класс взвыл.
– Мы такого не решали!
– Это не по программе!
– Мы не проходили!
Виктор Павлович ухмыльнулся.
– Все проходили. Нужно только немного подумать. Довольно сложно начать, но вы потом привыкнете. Думать – это вообще хорошая привычка.
Через пятнадцать минут Кошка и Дима собрали работы, а Впалыч провел разбор всех задач. Горячо хвалил тех, кто решил. Показал несколько способов решения каждой, а в конце урока сказал:
– Все лучше, чем я думал. Мы с вами сработаемся.
Кошка с Димой были в восторге. Наконец-то математика стала привычной – веселой, интересной и захватывающей. Отличница Марина кривила губы:
– И зачем он нам все это рассказывает? Дурацкие задачи!
Кошка тихонечко залезла в ее листик – он был пуст. Отличника Марина не решила ни одной Впалычевой задачи! Только Кошка хотела поделиться своим открытием с Димой, как ее копошение под партой заметила Элька.
– Слушай, а ведь листики с самостоялками остались у Рябцевой, – заявила она на весь класс. – Мы же можем сейчас быстренько все переписать! Гони сюда бумажки!
Кошка спала с лица.
– Нет! Нет! – испугалась она.
– А чего это нет? – прищурилась Эля. – Ты что, жаловаться побежишь?
– Я никому не позволю обманывать Впалыча, – тихо сказала Юля.
– Ой, ой, ой! – заявила Эля. – Не позволит она! Я уже с Аленой договорилась, она мне в журнал пятерку по физике поставит. Да?
Кошка с ужасом посмотрела на Алену. Та неуверенно кивнула.
– Вы что? – заорала Кошка. – Так нельзя! Дим, скажи им!
Дима напряженно думал.
– И что это самый Впалыч нам сделает? Что вы так его боитесь, а? – продолжала нападать Эля.
– Мы не его боимся, – тихо сказал Дима, – мы боимся потерять его доверие. Мы и так уже облажались по полной программе.
– Если вы его так боитесь, то чем он лучше Злыдни?
– Дура! – не выдержала Кошка, и, чтоб никого не убить, вылетела из класса.
Молчун с отвращением думал.
То есть вообще-то он обожал это занятие и не бросал его никогда. Даже в самые тяжелые моменты, когда не хватало самого главного – еды, тепла и книг – радость от думания не мог отнять никто. Молчун забивался в темный изгиб труб теплотрассы, или на чердак, или просто отправлялся бродить по улицам – и думал в свое удовольствие. Не всегда это были мысли о чем-то насущном: где переночевать, как пробраться на свалку незамеченным, где раздобыть одежду. Чаще Молчун размышлял о всяком странном. Например, о том, что не прочь бы попасть в камеру-одиночку. Он слышал, как другие рассказывали истории об этой страшной камере, читал «Графа Монте-Кристо», но никак не мог взять в толк – чего это все так боятся этого спокойного, надежного места? Никто не мешает думать. Никто не отбирает еду, наоборот – сами ее приносят. В таких условиях можно надуматься всласть. Молчун даже представлял, как он туда попадет, в эту заветную одиночку. Всякие убийства и зверства он совершать не собирался – но хотел возглавить мятеж. Неудачный, само собой (иначе это не мятеж, а революция), но внушительный. Время от времени Молчуна вызывали бы хмурые офицеры для допросов, но он только молчал бы и презрительно улыбался. А в свободное время думал бы и читал. Уж книги-то должны быть в приличной тюрьме!
Или, наоборот, воображал себя Президентом. В мечтах Президент Молчун мгновенно наводил порядок в стране, все начинало работать само собой, без его участия, и все освободившееся время можно было сидеть в президентской библиотеке. Не обязательно читать! Можно сидеть над раскрытой книгой и думать…
В общем, обычно Молчун получал кайф от раздумий, но на сей раз предмет размышлений был обидным – Молчун корил себя за то, что ни разу не задумался о финансах родной школы. Слишком резким был переход, слишком много всего обрушилось на него: родители, нормальное жилье, горячая еда хоть целый день и самое удивительное – дети, которые не издевались и не дразнились. Гораздо интереснее оказалось думать о полете на Марс и законах синергетики, чем о каких-то деньгах.
А ведь он-то мог догадаться, что все не так просто! Все эти полеты на вертолетах, погружения с аквалангом, огромные лаборатории и мастерские – всё стоило денег. Точнее, деньжищ. Откуда они?
Впалыч не ответил, но Молчун успел перехватить взгляд, направленный на Ворона. Значит, финансы и этот неприятный тип были как-то связаны. Молчуну удалось даже натравить на Ворона Женьку, тот устроил допрос с пристрастием, но Ворон только крутил пальцем у виска и неизобретательно обзывал Женьку с Молчуном психами. Молчун смотрел очень внимательно, но не заметил у Ворона и следов вранья. И все-таки он имел какое-то отношение к финансированию родной 34-й.
Молчун два дня пытался раскусить эту задачку. Его не смущало отсутствие фактов. Вон, древние греки без всяких фактов до атомов додумались! И пришел к выводу, что тут замешан отец Ворона. Молчун когда-то видел их вместе. Ворон смотрел на отца без особого дружелюбия, хотя тот явно пытался его задобрить – все вытаскивал и вытаскивал из машины яркие коробки. А потом Ворон что-то недовольно сказал – и папочка принялся торопливо загружать коробки назад. Последним он погрузил сына и торжественно уехал. Машина у него была такая… представительская, что на ней можно было уехать только торжественно.
Тогда Молчун выбросил эту встречу из головы – он осваивал ЗО-моделирование, и лишняя информация не помещалась. Но теперь сообразил: во-первых, у папы Ворона есть деньги; во-вторых, живет он не с сыном (иначе зачем тащить подарки к школе?).
Мог такой папа стать спонсором школы? Вполне. Может быть, не единственным? Молчун напряг память, но никого больше с богатыми родителями не вспомнил. Он отправил письма всем Птицам, но и они никаких олигархов не припомнили. Женька даже написал, что, кажется, в школу принципиально отбирали детей из семей не слишком богатых. Это еще больше утвердило Молчуна в его подозрениях. Он целый учебный день посвятил составлению и заучиванию речи – благо, теперь к нему ни ученики, ни учителя не лезли.
А на большой перемене отловил Впалыча и вывалил на него заготовленный спич:
– Виктор Павлович! Я пришел к выводу, что 34-ю школу финансирует отец Никиты Воронько…
– Ого! – неожиданно обрадовался учитель. – Ты монологами начал говорить.
Молчун с ужасом понял, что сбился. Он закрыл глаза, но продолжение ускользало. Тогда он начал с начала:
– Виктор Павлович! Я пришел к выводу…
– А-а-а, – разочарованно протянул Впалыч. – Так ты выучил наизусть… Но все равно, это прогресс… Знаешь, а это вообще интересный ход. Речевые навыки тренируются. Попробуй еще песни!
Молчун удивился. Виктор Павлович пояснил:
– Когда поёшь, приходится следовать за темпом. Внимание переключается, надо за мелодией следить. В твоем случае должно очень помочь…
Так они проговорили до звонка. Вернее, говорил только Впалыч, вопросы собеседника он угадывал по мимике. Молчун ушел, полный надежд – если так пойдет дальше, скоро он сможет говорить, как все!
И только потом сообразил, что хитрый Впалыч ушел от ответа.
Счастливая Кошка бежала по школе. Жизнь налаживалась. Класс гудел и обсуждал нового классного руководителя, а Юле обсуждать было нечего. Она точно знала, что теперь все будет хорошо! Она даже не треснула Дениса под дых, когда он схватил ее за локоть.
– У меня есть ключ от радиоузла, – сказал он.
И, окрыленный успехом, сжал ее руку.
Кошка поморщилась, но любопытство пересилило. Руку она выдрала, однако пошла за Денисом.
Радиоузел оказался за дверью со старым амбарным замком. Судя по заржавевшему виду, его не открывали уже лет десять. Денис долго возился с ключом, наконец с большим трудом провернул его, и дверь открылась.
В заваленной вещами каморке даже не перегорела лампочка. Но она была здесь, похоже, самым ценным предметом.
– О-о-о-о! – выдохнул Денис. – Музей антикварной техники?
– Что это? – спросила Юля, тыкая пальцем в большой чемодан.
– Магнитофон. Бобинный, – ответил Денис. – Отец до сих пор такой в гараже хранит.
Он добрался до пульта и с интересом щелкал кнопками.
– Работает, – хмыкнул он. – Нужно только проверить, есть ли динамики в коридорах. А сюда, к микрофону, можно и компьютер поставить, чтобы звук транслировать.
– Отлично! – воскликнула Кошка. – Следующий флешмоб замутим сразу на нескольких площадках! И пора уже звонить на телек, пусть приезжают снимать. Пошли отсюда!
Но Денис никуда уходить не собирался, он с хитрым видом рассматривал потолок, а потом, всплеснув руками, заявил:
– Ключ потерялся! И вообще, кто-то обещал меня поцеловать.
– Анечка обещала, – отрезала Юля. – Если не откроешь, я выломаю дверь.
Но Денис угрозе не внял, он сдул пыль со стола и уселся на него, всем своим видом демонстрируя, что никуда уходить не собирается.
– Ну что ты за человек такой, а? – спросил он вкрадчивым голосом. – Сколько можно за тобой бегать?
– А не нужно за мной бегать! – отчеканила Кошка. – Был бы поумнее, давно бы это понял!
– Вот только не надо меня динамить! – сузил глаза Денис. – Поломалась – и хватит!
Он вдруг интимно наклонился к ней и сказал голосом, явно подслушанным в каком-то дешевом сериале:
– Иди сюда, детка, тебе понравится.
Кошка рухнула. Буквально. Схватилась за живот, упала на стул и принялась хохотать – до слез, до истерики. У Дениса, наверное, был уморительный видок, но Юля не могла его оценить, потому что глаза слезились от смеха. А когда она наконец вернула способность смотреть и видеть, то обнаружила, что осталась в радиорубке одна.
Похихикав еще немного, Кошка принялась изучать антикварную технику.
– Так… Ага… Это почти как в плеере… А это чего? – Юля не глядя нажала кнопку быстрого набора. – Дим! Ты мне нужен!.. Никаких «занят», быстро сюда…
Местный телеканал откликнулся быстро. Позитивная новость про школьное самоуправление еще никому не мешала. Дети веселые, танцуют хорошо, картинка обещает быть красивой.
Телевизионщики приехали к школе в назначенный день, легко перешагнув через вахтершу, которая честно пыталась «не пущать», а потом рванула напрямую к директору – предупредить о горе, свалившемся на их голову.
Директор вышел сначала из себя, а потом из кабинета. Минут двадцать ему понадобилось на то, чтобы сообразить, что телевидение приехало не из-за происков злых родителей, не из-за санэпидемстанции, и вообще, что оно приехало не ругать.
Еще полчаса директор потратил, чтобы объяснить журналистам, что снимать у них в школе не нужно. Потому что… Да потому что лучше не высовываться – это директор знал точно. За все годы службы в системе он уверился в одном – пусть лучше о тебе никто не знает. Иначе тут же выясняется, что ты делаешь что-то не то и не так.
– Флешмобы? Какие флешмобы? Да ничего особенного в них нет. Да они уже прекратились, – директор изо всех сил юлил, пытаясь убедить журналистов покинуть пределы школы. – Это совершенно не то, что стоит показывать по телевизору.
Макушка директора потела, руки дрожали.
Грянул звонок, началась перемена. Дети, увидев, камеру, столпились вокруг съемочной группы.
– Скажите, а вам нравятся флешмобы, которые проходят у вас в школе? – спросила шустрая журналистка.
– Да!!! – заорали все вокруг. – Сейчас начнется! Вон там, в рекреации! Пойдемте, мы вас проводим!
Директор только в отчаянии сжал кулаки.
В этот раз музыка грянула отовсюду. Танец начался сразу на нескольких этажах, в него было втянуто много народу, а финальной точкой стало сооружение живой цепочки, которая замкнулась, пройдя через все этажи школы. Даже некоторые учителя встали в цепочку.
Телеканал взял интервью у Кошки, Димы и Жени, все они рассказали, что они ученики 34-й школы, что у них была замечательная школа и что это именно она их сделала их такими, какие они есть.
Сюжет получился отличный! Веселый, динамичный, яркий. А главное, позитивный!
Редактор местного телеканала осталась страшно довольна и немедленно поставила сюжет в вечерние новости. Правда, с номером школы дети от волнения напутали. Школа-то у них 33-я!
Поэтому интервью с участниками флешмоба подрезали, зато оставили много восторгов зрителей. А в небольшом авторском тексте рассказали о том, как важно уметь поддержать детскую инициативу и как здорово, что дети с этими самыми инициативами выступают.
– Надо потребовать опровержение! – Кошка порывалась сделать это прямо сейчас, причем в грубой форме, с порывами до рукоприкладства.
– А что опровергать-то? – воздохнул Женя.
– Они вырезали, что мы из 34-й школы! Вся слава досталась 33-й!
– Юль, – Дима дернул Кошку за рукав.
– Я не Юля! Я Кошка!
«Ты не Кошка, а пантера!» – хотел сказать Димка, но решил, что получится слишком романтически. Поэтому просто стал перечислять:
– Они честно показали флешмоб. Несколько фраз из интервью. Фамилии не перепутаны. А самое главное – все происходило где?
– Неважно! – Кошка решила отыграться на Женькиной диванной подушке, и теперь в воздухе клубилась пыль. – Мы же им сказали…
– В школе номер 33, – ответил на свой же вопрос Димка. – Так что опровергать тут нечего.
– Но ведь они могли оставить про 34-ю, – жалобно сказала Анечка.
– Могли, – кивнул Димка. – Но не обязаны. Имеют полное право. Скажи, Жень!
Женька вздрогнул, приходя в себя. Честно говоря, сейчас голова у него была забита другим. То есть другой. Вика третий день ходила какая-то… в себя погруженная так, что только макушка торчит. Он сто раз повторял себе, что не его это дело, но все равно не мог не думать о Вике. А вдруг она заболела? А вдруг еще не поздно вмешаться и принять меры? Или она переживает разрыв со своим… этим… и сейчас думает о самоубийстве? Самый простой способ – подойти и спросить – сейчас никак не подходил, оставалось только догадываться. И это отнимало всё время и все силы.
Поэтому вопрос Димки застал Женьку врасплох.
– А? Что?
– Я говорю, что телевидение…
– Скандал, – вдруг произнес Молчун.
Кошка даже перестала терзать подушку.
– В смысле? – уточнил Димка.
– Телевидение, – развернул мысль Молчун. – Скандал.
Женька поскреб лоб.
– Это мысль… Телевидению нужен скандал. Тогда они могут целую историю раздуть. И не на местном канале, а на каком-нибудь типа НТВ…
– Где же мы скандал возьмем? – удивилась Анечка.
– А чего его искать? – взвилась Кошка. – Такую школу закрыли! Это что, не скандал?!
А Молчун подумал: «Надо будет у телевизионщиков еще кое-что выведать». И по возвращении домой сел писать короткую, но выразительную речь.
Первый визит на телевидение прошел, можно сказать, удачно. Сначала, правда, их приняли прохладно: «Ребят, вас только что показали, мы так часто не можем одну тему полоскать». Но потом, когда продюсер понял, о чем речь, глаза у него разгорелись и чуть не слюна закапала.
– Отлично! – заявил он. – Это то, что надо! Перекосы в реформе образования! Передовой опыт душат! Дети не могут получать качественные знания! Я этот сюжет на НТВ продам!
Кошка двинула Димку локтем: «Я же говорила!». Димка кивнул, хотя про НТВ говорила не она, а Женька. Записав все нужные данные, продюсер лично проводил их к выходу, пообещав связаться в ближайшее время. Молчун в общем экстазе не успел даже произнести заготовленную речь.
Однако «ближайшее время» наступило только через три дня. Да и разговор вышел нерадостный. Продюсер позвонил Женьке и коротко сообщил:
– Мы об этом говорить не будем. И на другие каналы не ходите – не возьмут.
На уточняющие вопросы ответил короткими гудками.
Молчуну пришлось подкарауливать продюсера у входа в телецентр. Он заступил дорогу и строго произнес:
– Вы меня помните?
Продюсер поморщил лоб – и вспомнил.
– Но я же все уже рассказал твоим друзьям.
– Я по другому поводу, – Молчун мысленно пробежал сочиненный (и слегка скорректированный) текст и начал. – У меня есть все основания полагать, что закрытие 34-й школы как-то связано с ее финансированием…
Дата добавления: 2015-10-28; просмотров: 52 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Третья четверть 3 страница | | | Третья четверть 5 страница |