|
Читайте также: |
Напиток оказался горьковатым и горячим, но не злым. Они все втроем немного посидели, смакуя аромат и вкус. Мелисса успокаивала.
– Да, ребята, – сказал Виктор Павлович, – у вас проблема, и серьезная.
– У нас разные проблемы… – попытался возмутиться Дима, но был остановлен поднятой ладонью Впалыча.
– Проблема одна, – повторил психолог. – Вы слишком… тепличные.
– Тепличные?! – теперь настала очередь удивляться Жене. – Да мы в лесу без продуктов месяц можем жить! В горы ходим! Под водой без воздуха по три минуты…
– Это да, – кивнул Впалыч. – Этому мы вас научили. Натаскали. А вот жить в реальном обществе забыли научить. И эта проблема стала общей. Из-за нее…
И он стал рассказывать, почти так же сбивчиво и безнадежно, как только что говорили «близнецы» Женька и Дима. О том, что на школу постоянно давили, требовали «вернуть в лоно» и «прекратить издеваться над детьми». О поддержке сверху, которая становилась все слабее и слабее, пока не прекратилась совсем. О том, как весь педсостав в ноябре внезапно командировали в Новосибирск для участия в каком-то невнятном семинаре «Инновационные технологии в образовании».
– А мы тут каким боком? – не выдержал Женька.
– Вы тем самым боком, которым все вышло, – неуклюже скаламбурил Впалыч. – Как только вы оказались в обычных школах, оказалось, что вы совершенно к ним не приспособлены…
– Потому что школы идиотические, – буркнул Дима.
Виктор Павлович ремарку из зала тактично проигнорировал.
– Показатели успеваемости, – это словосочетание Впалыч произнес с горькой иронией, – рухнули ниже плинтуса. С поведением беда. Не у всех такая большая, как у Артема, но все-таки. Поэтому нам грозятся запретить преподавать.
Женька и Димка смотрели на учителя во все глаза. Если таким, как Виктор Палыч и Михаил Александрович, нельзя учить детей, то кому тогда можно? Злыдне?
– Кстати, – Впалыч буднично допил остывший чай, – нам с вами даже общаться нельзя. Кое-кто заявил, что мы вас настраиваем против «нормальных школьных порядков». Если о нашем разговоре узнают… мне будет плохо. Хотя хуже некуда.
«Близнецы» только кивнули – синхронно, как они все делали сегодня.
А Виктор Павлович вдруг добавил с болью в голосе:
– А школу нашу снесут…
– Не могут они снести! – Анечка крепко сжала кулаки. – Не имеют права! Это наша школа! Мы там деревья сажали!
Димка и Женька только вздохнули. На сей раз не синхронно, а каждый сам по себе. Тот унисон, который привел их к дверям Виктора Павловича, куда-то исчез.
– Я их не пущу! – Аня потрясла кулачком, и выглядело это совсем не смешно. – Я… я… я наручниками себя прикую к крыльцу.
Крыльцо у 34-й школы было роскошное, обнесенное кованым забором. Ковали его выпускники – каждый год по одному пролету. Поэтому забор был, во-первых, незавершенным, во-вторых, по замечанию учительницы изобразительных искусств, «упоительно эклектичным». Зверушки соседствовали с абстрактными многоугольниками, а их сменяли цветочки-рюшечки и что-то уж вовсе несовместное с ковкой – анимешные рожицы.
Да что крыльцо – сама школа была особенной. Располагалась она не в типовом здании, которые плодили в советских проектных институтах, а в столетней усадьбе. Вернее, усадьба составляла только ядро, центр притяжения, вокруг которого толпились пристройки – учебные корпуса, бассейн, мастерские (под которыми в земле прятался классный тир, подаривший стране олимпийского призера по пулевой стрельбе). В «старом корпусе» классов не было – только кабинеты директора, завучей и некоторых учителей, а еще актовый зал и огроменная библиотека. Самое поразительное заключалось в том, что старые и новые здания не мешали друг другу, а как будто дополняли в той самой «упоительной эклектике».
В холле «старого корпуса» висела большая фотография, сделанная с вертолета (проект «Не касаясь земли»). На фото «старый корпус» напоминал редкую жемчужину, зажатую в светлое серебро оправы новых зданий.
И эту всю красоту собирались уничтожить.
– Мы не дадим, – мягко сказал Женя. – Мы что-нибудь придумаем.
Звонок от Алены прогремел неожиданно.
– Димочка, ты не забыл, что мы сегодня идем в кино?
– Забыл, – честно ответил Дима.
После того, что он узнал от Впалыча, ему было абсолютно не до кино.
– Напомина-а-аю, – ласково пропела Алена.
– Ой, Ален, ты знаешь… – начал говорить Дима, а потом вспомнил, что в кино будет Кошка, до которой Птицы так и не смогли дозвониться, и закончил совершенно не так, как собирался. – Хорошо, спасибо, приду.
– Жду, жду, жду… – промурлыкала Алена.
Дима раздраженно отключился, буркнул невнятно, что ему нужно идти, чтоб поговорить с Кошкой, и ушел.
Женя остался обзванивать всех руководителей групп из 34-й школы. Он твердо решил все исправить. Анечка тихо сидела рядом. У нее опять появилась надежда, и она боялась ее спугнуть.
Поход в кино был ужасен. Алена достала. Она не дала Диме сказать Юльке не слова, восхитилась его новыми контактными линзами и потащила внутрь. Более того, выяснилось, что билеты у них в дальнем конце зала.
– Других не было…
Алена честно захлопала глазами, а Дима, глядя на пустые ряды, бессильно злился.
Эля, Денис и Юлька сидели чуть впереди, сбоку. И Дима большую часть фильма гипнотизировал Кошкин затылок и думал о том, как бы ей все побыстрее рассказать.
К концу сеанса нервы у Димы натянулись до предела. Он рванул к выходу, чтобы успеть перехватить Кошку, но потерял ее в толпе. Кроме того, Алена повисла на нем, как… как Анечка, когда ей не хотелось уходить из школы.
– Дима-а-а, – капризным голосом пропела Алена, – ну куда ты так летишь, у меня каблуки-и-и. Иди помедленнее. Ой, я мороженого хочу! Димочка, вон мороженое, мое любимое! Давай купим, а?
Дима пытался высмотреть Кошку, но на улице уже темнело и разглядеть что-то было невозможно.
– Ой, сообщение, – Алена полезла в сумочку. – Это от Эли. Она пишет, чтобы мы их не ждали.
Дима видел, что Алена врет. И злился, хоть и понимал, почему она врет. Это ему даже льстило.
Если бы это было занятие у Впалыча, он бы быстро разложил все по полочкам, разобрался в ситуации и повернул бы ее так, чтобы злости не было. Но то занятие, а то…
Стоп!
Дима в прямом смысле слова чуть не врезался в стенку. Так вот что имел в виду Впалыч, когда говорил, что они «тепличные»! Зачем нужны занятия, если в жизни свои знания применить не можешь?!
Его учили, учили… Лучшие учителя его учили! А он… Он хочет сорвать злость на девочке, которой нравится. Она ведь не виновата в том, что Кошка слетела с катушек. И он сам с ней в кино пошел, мог и отказаться.
Злость отступала. Дима еще раз огляделся по сторонам. Возле кинотеатра оставалась немного народу. Ни Кошки, ни Эли с Денисом не наблюдалось.
– Пошли мороженое есть! – сказал Дима Алене, решив махнуть на все рукой и отложить серьезные разговоры на завтра. – Мороженое – оно полезно. Для работы мозга.
– Ты и так очень умный! – сказала Алена.
Дима хмыкнул.
Банально до ужаса. Но все равно приятно.
Денис был не в духе с самого начала.
И Юля его прекрасно понимала, ведь Эля решила продемонстрировать, какой у нее парень. Дрессированный.
Кошка ее к этому совсем чуть-чуть подтолкнула, самую капельку. Когда вчера заговорили о пацанах, Юлька невзначай обмолвилась, что все они эгоисты и думают только о себе. А по-настоящему ухаживать может только взрослый, уверенный в себе мужчина.
Эля, у которой не было в загашнике взрослого мужчины, немедленно решила доказать Юле, что у нее парень не хуже.
Сначала Денис держался. Мужественно сбегал за билетами, принес воды. Потом сходил за конфетами. Потом еще раз принес воды, потому что эта была с газами, а надо было брать без.
Юлька с интересом наблюдала, как Денис медленно и верно закипает. Но дойти до кондиции он не успел, начался сеанс.
Первую половину фильма все было ничего. А потом Эля решила, что ей хочется попкорна. Тут терпение Дениса лопнуло, и он рявкнул что-то малоприличное.
Эля надулась. Кошка затаилась.
Дальше была просто филигранная работа.
Нужно было успеть шепнуть Эле, что «не обращай внимания, он такой же, как все». Это худшее оскорбление, у Эли ничего не могло быть «как у всех». Сочувственно похлопать Дениса по руке – совершенно по-мужски похлопать, типа «держись, друг» – и сбежать. Якобы в туалет.
Результат был предсказуем.
Кошка из-за угла наблюдала за тем, как Эля с Денисом разругиваются. Потом Эля развернулась и ушла.
Тут Кошке в поле зрения попались Дима с Аленой. Неприятно кольнуло, как по-хозяйски Алена схватила Димку, но отвлекаться было нельзя. Нужно было успеть дойти до Дениса до того, как он решит догнать Элю.
– Ой, а где Эля? – невинно поинтересовалась Кошка.
– Ушла, – буркнул Денис.
– Не расстраивайся! – утешила его Юля. – Покапризничает и вернется.
Она огляделась по сторонам, вдохнула прохладный воздух.
– Эх, жаль, я думала, мы погуляем после кино. Такая погода хорошая!
– Так давай погуляем!
– Ой, нет, что ты! Тебя же Элька потом съест!
– Я сам решаю, с кем мне гулять и когда!
Кошка улыбнулась. Денис и не подозревал о том, что давно уже ничего не решает.
– Хорошо, – кротко согласилась Юля, – тогда пошли.
Через три часа они целовались в парке, в беседке. Кошка была счастлива. У нее все получилось.
И теперь ей становилось смертельно скучно.
Молчун тренировался. В школу ходить было нельзя («Пока нельзя», – утешала его тетя Оля), учителя согласились оценивать его знания по письменным работам. Это было классно, но долго так продолжаться не могло. Поэтому Молчун тренировался по методу, который предложил Женя.
Это оказалось почти так же трудно, как говорить, но «почти» – это не «точно так же». Он помнил из восточных сказок, что последняя соломинка может переломить спину верблюду, и надеялся, что достаточно эту соломинку снять, чтобы верблюд перестал шататься от усталости и пошел вперед.
Молчун писал небольшие заготовки и сначала произносил их в одиночестве. Приемные родители, которые все время подслушивали, начали нервничать – нанятый психотерапевт говорил, что психически нормальный человек сам с собой разговаривать не может. Поэтому Молчуну пришлось хитрить: текст он учил наизусть, проговаривая мысленно, а затем, чтобы попрактиковаться, зачитывал приемным родителям по памяти. Тут важно было зазубрить слова, не вдумываясь в смысл, так было проще всего. Через неделю он мог поддерживать даже несложный разговор на тему школы, здоровья и погоды – для этого достаточно было заготовить десяток вариантов фраз. Опекуны Молчуна были счастливы, но с психотерапевтом этот номер не прошел. Хитрый доктор сразу стал задавать неожиданные вопросы, на которые у пациента были заготовлены всего два варианта: «Не знаю» и «Может быть». Но мозголом все равно был доволен и после бесед с Молчуном по часу пил с родителями чай, объясняя, как важно правильно подобрать антидепрессанты.
Он и не подозревал, что Молчун давным-давно наловчился прятать таблетки за щекой, а затем выплевывать их в унитаз. От лекарств он становился тупее, а ему нужно было иметь ясную голову.
Следующая проблема заключалась в одноклассниках. Молчун отлично понимал их – они дети, которым нравится дразнить и унижать тех, кто не такой. Даже если он сильнее их. «Они не виноваты, – повторял он про себя, – они маленькие». О том, что он их ровесник, Молчун не думал.
Но он не обольщался – весь этот аутотренинг разлетится, как только его достанут.
Пораскинув мозгами, Молчун родил решение. Временное, но надежное. Он написал небольшую речь, тщательно отредактировал ее (не дай бог больше никого обидеть!) и заготовил несколько фраз для поддержания разговора. Зазубрил все и взялся за телефон. После небольшого колебания выбрал все-таки Женю.
– Привет! – выдал он заученный текст. – Мне нужна твоя помощь…
Димке было так плохо от всех этих Кошкиных выкрутасов, что на вопрос Колюни: «Придешь?» он сначала ответил:
– Ага.
И только потом уточнил:
– Куда?
– Да у меня в субботу флэт пустой, я же говорил!
– А… ну да, точно! – фальшиво обрадовался Димка, хотя в упор не помнил ни про какой флэт. – А кто из девчонок будет?
– Никто! Чисто мужская компания, – он наклонился к Диме, и тот явно почувствовал запах табака. – Буханем!
– А есть что? – Димка старался бодриться. – Или купить надо?
– Все уже куплено! У меня в пять!
Димка не хотел бухать. Ему вообще не очень улыбалось провести вечер в компании с Колюней и его дружками. Но отказать он не мог – зачем обижать людей? Вон Кошка как всех против себя настроила… а потом принялась манипулировать. Тут настроение у Димки так испортилось, что он даже подумал: «А вот бухану!»
Правда, к субботе эта дурная мысль выветрилась совершенно. Весь вечер Димка посвятил тому, чтобы «бухать», не бухая. Колюня разлил по рюмкам «вискарь» из огромной пузатой бутыли и зорко следил, чтобы первую выпили все, но дальше пошло легче. Пару рюмок Дима тайком опрокинул в горшок с каким-то фикусом. Одну удалось незаметно подменить на пустую. А когда Колюня становился особенно настойчивым, Димка набирал полный рот виски, но не глотал – выжидал пару минут и уходил в туалет, где с омерзением выплевывал противную жидкость.
Но все равно к концу вечера в голове шумело и гудело. Это оказалось даже приятным. Димка решил: «А ну и пусть!» и последние две рюмки маханул честно. Даже без запивона, что очень понравилось Колюне.
– Во! – похвастался он друзьям. – Хоть отличник, а мужик! Димон, дай пять!
Димон дал пять и обнаружил у себя в руке прикуренную сигарету. Затянулся, закашлялся, получил по спине. «А круто! – подумал он. – Круто!»
Домой он шел весело и бодро. «Я молодец! – радовался Дима про себя. – Вон сколько выпил, а все равно трезвый!» Вдруг захотелось позвонить Кошке и сказать, какая она дура. Или нет – сказать, что она может на него рассчитывать. Он же всегда с ней! Он же друг! Не то что всякие Денисы!
Как назло, мобильник разрядился, но Димку это не расстроило. Он остановил парня в спортивном костюме поверх, кажется, другого спортивного костюма и строго спросил:
– Мобила есть?
Парень, хоть и был на две головы выше, растерянно помотал головой.
– А если найду? – сдвинул брови Димка.
Парень, как загипнотизированный, достал из недр спортивного костюма трубку и опасливо протянул ее Диме.
Дима величаво кивнул и принялся набирать номер, который он помнил назубок. Но, видимо, где-то промазал, потому что в трубке раздался незнакомый женский голос:
– Алло?
– Мне Кошку! – рявкнул Дима. – То есть Юлю!
– Нет тут ни кошек, ни Юль!
– А если найду? – спросил Димка и рассмеялся собственной шутке.
– Я тебя сейчас сама найду, пьянь подзаборная! Быдло! Гопник! Все, милиция уже к тебе выехала! Алкаш!
Димка посмотрел на умолкшую трубку и с ужасом понял, что неизвестная женщина была права. Он совершенно пьян. В дрезину. Димка повертел головой, но парня в двух спортивных костюмах рядом не оказалось. Дима почему-то разозлился на него и отшвырнул трубку подальше.
Возле самого дома он немного протрезвел – ровно настолько, чтобы засунуть голову в сугроб и дождаться, пока в ней не установится относительная ясность. Затем поднялся к себе на этаж и тихонько открыл дверь. Родители сидели на кухне и громко обсуждали каких-то родственников. Димка на цыпочках прокрался к себе в комнату.
Последнее, что он подумал, засыпая: «Хорошо, хоть до Кошки не дозвонился…»
В школу Молчун шагал под двойной охраной: приемный отец с одной стороны, Женька с другой. Одноклассники наверняка уже заметили и тыкают в спину пальцами: «Как первоклашку ведут! Дефективный!». Ерунда. Не надо думать об этом. И вообще, они не виноваты, они еще маленькие.
Евдокия Матвеевна вышла встречать на крыльцо школы (еще один повод для подколок и презрения – ну и плевать).
– Привет, Артемка, – сказала она, старательно улыбаясь. – Мы без тебя соскучились.
Улыбка у нее вышла приторно-милая, она задевала круче ехидных смешков одноклассников. Так разговаривают с калеками и умственно отсталыми. Но Молчун был готов и даже ответил:
– Доброе утро, Евдокия Матвеевна! Мне уже гораздо лучше, и я могу учиться с остальными ребятами.
Услышав голос своего проблемного ученика, Евдокия Матвеевна так и застыла с открытым ртом. Особенно ее поразило слово «ребята», она даже вздрогнула (а может быть, икнула).
– Ладно, – сказала она растерянно, – пойдем… к ребятам.
В класс она ввела Молчуна за руку. В спину откровенно хихикали, а пару раз и кинули чем-то. Молчун постарался не дергаться. Он уже выработал линию защиты: каждый урок начинал с того, что тянул руку. Когда вызывали, барабанил наизусть вызубренный параграф, получал какие-то оценки и садился на место.
После этого можно было думать над задачей, которую поставил Женька – как спасти 34-ю школу. Хотя бы здание.
На первом уроке, под аккомпанемент голосов одноклассников, которые пересказывали параграф учебника, Молчун думал: зачем вообще спасать здание? Это просто дом, набор кирпичей. Иррационально.
Но уже на втором уроке (монотонное решение одних и тех же примеров) внутренне согласился с Женькой и остальными. Школу надо было отстоять во что бы то ни стало. Если ее снесут – все, надежды нет. А если они победят… Пусть маленькая, но надежда.
На географии («Кто готов перечислить мне все столицы европейских стран?») Молчун перебирал способы. Всякие акции протеста он отмел сразу – никто не примет всерьез школьников, которые, например, устроили голодовку. Еще и накормят насильно – они дети, они не имеют права наносить вред своему здоровью. То ли дело взрослые…
Можно было еще писать всякие письма, но и в их эффективность верилось слабо. На истории («Записываем основные даты, которые я буду спрашивать на следующем уроке!») он тайком под партой влез со своего коммуникатора в Сеть и попытался найти примеры, когда письма протеста что-то изменили. Не нашел. Чтобы письмо получило хоть какой-то резонанс, его должны были подписать или тысяч десять людей, или какие-нибудь випы. Да и то дело ограничивалось болтовней по поводу.
На английском («Неправильные глаголы спрошу у каждого!») возникла идея привлечь телевидение и прочие СМИ. Что-то в этой идее было… Молчун катал ее по голове, но так и не придумал, как заманить к себе телевизионщиков. Подумаешь, школу закрывают! Вот если бы кто-то погиб… Молчун испуганно отогнал последнюю мысль подальше. Но зарубку про СМИ сделал.
Надо было обратить на себя внимание, но как? Молчун чувствовал, что ответ есть, и очень простой, но не мог его отловить…
А потом на перемене увидел Кошку – и все стало на свои места. Кошка шла по коридору на руках. Видно, заранее придумала, потому что надела в школу не юбку, а штаны. Все на нее смотрели и угорали от смеха.
Молчун бросился к Кошке, радостно повторяя:
– Флешмоб! Флешмоб!
Она явно не была готова, шлепнулась на попу, мягко перекатилась:
– Молчун! Ты сдурел?!
Он еще раз растерянно повторил:
– Флешмоб…
Кошка покрутила пальцем у виска и сердито поднялась. У Молчуна не было времени составить и выучить текст, он чуть не расплакался, но все-таки выдал:
– Школу. Спасти. Внимание. Флешмоб.
– Какую школу? – не поняла Кошка.
– Нашу, тридцать четвертую, – ответил из-за спины Молчуна Димка. – Ее сносить собираются.
– А мне почему не сказали?! – взвилась Кошка.
– А ты, Юля, – едко ответил Дима, – все время занята чем-то.
И повернулся к Молчуну:
– Так что там про флешмоб?
Молчун полез в рюкзак за планшетом.
Дима говорил долго и горячо. Это была самая эмоциональная его речь за время существования Птиц.
Он говорил о том, что их преподаватели разрабатывали уникальные методики и возились с ними по двенадцать часов в сутки вовсе не для того, чтобы, попав в соседнюю школу, они все забыли.
– Мы должны были стать лидерами, а стали аутсайдерами. Мы поссорились, разругались… Получается, что нас учили зря?
– Не зря! – вскинулась Кошка.
– Да уж, – завелся Дима, – ты у нас преуспела! Если раньше наш класс был худо-бедно, но коллективом, то сейчас это сборище сплетников. Все друг друга подозревают, все друг на друга наговаривают… Вместо того, чтобы…
– Наш класс? – переспросила Кошка. – Ты сказал «наш класс»?
Дима смутился.
А Молчун встал и молча пожал Диме руку.
На Кошкино счастье, инициативу перехватил Женя. Он сказал, что план следующий:
– Сверхзадача – привлечь СМИ. Серьезные, типа телевидения. Начнем шуметь, обратим внимание властей. Не дураки же там сидят! Не позволят уникальную школу завалить!
Молчун тихонько вздохнул. У него был некоторый опыт прямого контакта с властями в лице участкового и инспекторов по работе с несовершеннолетними. Но он оказался единственным, кто усомнился, остальные радостно закивали. Ведь там, наверху, просто не знают, какую жемчужину хотят выбросить на помойку!
Женя продолжал:
– Но сейчас идти на ТВ глупо. К нашему мнению никто не прислушается, даже в школе…
– Авторитетом у одноклассников не пользуемся, – подтвердил Димка, – учителя нас не любят. По крайней мере, большинство…
– Значит, цель у нас пока такая: обратить на себя внимание. Показать, что мы вместе и мы – сила. Самый простой и безболезненный способ – флешмоб. На большой перемене, между третьим и четвертым уроками, собираемся в холле второго этажа и… что делаем?
– Танцуем! – подскочила Кошка.
– Это было бы здорово, но танец нужно подготовить. Займешься?
– Да, конечно.
– Я с тобой! Я с тобой! – закричала Анечка.
– Отлично, – сказал Женя, – хорошо бы человек пятнадцать привлечь. Сами обзвоните?
– Сами! Сами! – запрыгала Анечка, счастливая от того, что опять появилось дело.
– А пока, – продолжил Женя, – нужно что-то простое, не требующее репетиций.
Молчун захлопал.
Женя манерно поклонился.
Молчун мотнул головой, мол, не в этом смысле.
Женя смутился и принялся приглаживать ладонью шевелюру.
– Хлопать репетировать не надо, – сказал Молчун. – Громко и весело.
Аня немедленно захлопала и затопала.
– Ну вот и договорились, – сказал Женя, – завтра в 11–20 в холле второго этажа начинаем хлопать. Потом расходимся. На вопросы не отвечаем, сохраняем загадочный вид. Послезавтра хлопаем и топаем. У кого будут идеи на дальнейшие флешмобы – говорите.
– Становимся роботами!
– Чистим зубы!
– Садимся на пол!
– Включаем одну и ту же песню!
– Прыгаем!
Женя еле успевал записывать.
– А через неделю – танец, – сказал он. – Только это должен быть не просто танец, а ВАУ. Чтоб ожидания оправдались.
– Других не держим, – ухмыльнулась Юля, – а некоторые и так уже звезды дискотек… Полкласса по нему сохнет.
Дима хотел съязвить в ответ, но посмотрел на Кошку и понял, что не надо. Она не хотела его обидеть. И еще он увидел, что Юлькины глаза потеплели, как будто оттаяли после долгой зимы.
– Будет вам такое ВАУ! – сказал Дима. – Даже ВАУ-ВАУ! Мы же вместе – сила! Да, Кошка? То есть Юля…
– Кошка! – сказала Юлька. – Помните, что Кошка – Птица гордая, не пнешь – не полетит!
Давно уже Птицы так не хохотали. С прошлого года…
Сначала никто ничего не понял. Ну, стоит малявка какая-то и в ладоши хлопает. В ладушки, наверное, играет. Но из другого конца коридора ее вдруг поддержал элегантный старшеклассник. И не просто поддержал – двинулся навстречу, бодро аплодируя. И еще двое… И еще один – такой странный пацан, которого вся параллель побаивается. Хлопают, сходятся – и все это с непроницаемыми лицами, как будто ничего не происходит. Кто-то даже присоединился, похлопал, но тут же смущенно опустил руки («Чего это я?»). Зато за это время кто-то из девчонок пару раз подхлопнул. А потом малявки все разом сообразили, что это же прикольно – взять и поплескать в ладошки. От них шум получился такой, что еще пару минут перемены – и вся школа рукоплескала бы. Но, как только прозвенел звонок, зачинщики всего этого действа резко прекратили аплодировать, церемонно поклонились друг другу и разошлись по классам.
После этого школа только и говорила, что о флешмобе. Даже на уроках, что очень не нравилось учителям, особенно Злыдне. Алена из-под парты послала Димке СМС: «Круто-круто-круто! Это ты придумал?». Димке на секунде захотелось ответить утвердительно, но он поборол гордыню и ответил честно: «Мы вместе». Алена не поверила – или притворилась, что не поверила. На перемене принялась тормошить:
– Но это же ты, да? Идея твоя?
Глаза сияют, во взгляде восхищение и надежда. Димке пришлось трижды повторить про себя: «Грубая лесть. Мною манипулируют», чтобы не соврать или не ответить обтекаемо (что тоже было бы вариантом вранья).
– Про хлопки Молчун придумал… Артем Пивоваров из 5 «А».
Алена слегка приутихла.
– Тот самый… – она перешла на шепот, – который одноклассника убил?
– Не убил, – Дима постарался говорить безразлично, – а просто отлупил. А вообще Молчун… Артем у нас гений. Только странный.
– А ты скромный, – не сдавалась Алена. – Ты из скромности все так говоришь…
Она дожала все-таки Димку до того, что он взял на себя часть славы за флешмоб – а именно за финальные поклоны (это действительно он придумал).
– Я так и думала! Это самое клевое было! Так прикольно, вообще! А завтра тоже будете хлопать?..
Но назавтра не просто хлопали – еще и топали. Отбивали ритм «We will rock you» руками и ногами. Школьники отрывались по полной. Теперь стесняющихся было совсем немного.
Потом был день «роботов». В организаторы взяли еще пару человек из других групп бывшей 34-й. Это было сюрпризом: все следили на большой перемене за Женькой, Анечкой, Молчуном, Кошкой и Димой, а начали флешмоб две девчонки из Цветов. Они внезапно застыли на секунду, неестественно согнув руки в локтях, затем дернулись и, утробно загудев, протянули руки. Зрители принялись дергать друг друга за рукав и тыкать пальцем:
– Смотри! Вон!
Тут же к «роботам» подключились еще пару новичков, а потом и Птицы. Самое сложное было сохранять невозмутимый вид. Анечка пару раз не выдерживала и хваталась за живот. Но, отхохотав, снова включалась в игру. Кошка однажды была на грани срыва – но ничего, обошлось. Лучше всех держался Молчун. Он, казалось, действительно приводился в движение сервомоторами, которые иногда сбоили, и тогда голова поворачивалась судорожно, рывками, а руки вдруг начинали мелко вибрировать прежде чем сдвинуться на пару миллиметров.
Зеваки пытались присоединиться, но быть роботом оказалось не так-то просто. Большинство просто кривлялись и дергались, только у единиц получалось что-то похожее.
Правда, с Молчуном чуть было не случилась неприятность: в разгар флешмоба перед носом вдруг появился его остроносый обидчик. Женька, который держался в двух шагах, напрягся, готовый при первых признаках опасности броситься – не на Александра, а на Молчуна, но обошлось. Пацан так противно и неоригинально корчил рожи и высовывал язык, что это не могло никого обидеть. Более того, когда он выдохся, Молчун неожиданно произнес утробным безжизненным голосом:
– Низшая форма жизни, – и резко повернулся всем корпусом, давая понять, что роботам всякие придурки неинтересны.
Зрители грохнули. Александру оставалось только растерянно моргать в спину Молчуну.
Это был успех!
Его не могла испортить даже перекошенная физиономия Злыдни, которая маячила в конце коридора. Но в тот раз учительница ничего не сказала. Возможно, потому, что в двух шагах от нее хохотали физик и физрук. А может быть, побоялась услышать «низшая форма жизни» в свой адрес.
Кошка остервенело готовилась к танцу.
– Мы на чемпионат мира едем? – спросила у нее после трехчасовой репетиции «цветочная» Лиза.
Она валялась под станком в хореографическом зале колледжа, где преподавала ее мама. Мама и выдала им ключи.
– Все должно быть супер! – упрямо буркнула Кошка.
– Все и так супер! – сказала Лиза.
– Но еще не безупречно, – отрезала Юля.
Она прекрасно понимала, что все уже ждут флешмобов, и каждый раз они должны быть все интереснее и изобретательнее.
Посмотрев на измученных танцами партнеров, Кошка смягчилась.
– Ладно, давайте вполноги. Просто проходим под музыку. И главное, внимательнее следите, кто и когда вступает. Каждое новое вступление должно быть ВАУ! Димка, ты – супер! Но не расслабляйся.
Дима только усмехнулся. Так похвалить может только Кошка. Между делом, походя, как будто ничего важного не сказала, просто: «Димка, ты – супер!»…
– А я супер? – спросила Аня.
– Нет, – серьезно ответила Кошка.
Секунду любовалась на то, как вытягивается Анечкино лицо, и добавила:
– Ты – звезда. Все, давайте начинать. На счет «три» я включаю музыку. И-раз. И-два. И-три!
…В день танца-флешмоба она так нервничала, как не случалось ни на одной предзащите. Что-то было в этом танце символичное. Как будто она должна завоевать вражескую территорию.
После третьего урока рекреация второго этажа гудела, сюда уже привычно стекались любопытные ученики, чтобы посмотреть, что сегодня придумают «эти».
Дата добавления: 2015-10-28; просмотров: 38 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Третья четверть 1 страница | | | Третья четверть 3 страница |