Обзор использованной литературы

Историография лысенковщины находится в совершенно особом положении, о чем необходимо здесь упомянуть. С одной стороны, как уже говорилось, эта тема очень популярна у генетиков и очевидцев той эпохи, которые использовали свои знания и воспоминания для написания полу-мемуаров-полу-монографий, посвященных деятельности Т.Д. Лысенко. Какие-то из них были использованы нами, какие-то оставлены в стороне. Их позиция по отношению к тем событиям совершенно ясна: полное неприятие и возмущение идеями «академика от сохи». С другой стороны, эта тема сравнительно мало занимает самих историков: вряд ли найдется даже с десяток сочинений, написанных небиологами. Поэтому выделить какие-либо направления в изучении этой темы нам будет достаточно сложно; мы ограничимся здесь анализом использованных сочинений в хронологическом порядке.

Монография д.ф.н. И.Т. Фролова[7] оценивает учение Лысенко с точки зрения его реальной связи с диалектикой. Автор доказывает, что настоящая материалистическая диалектика «не имеет ничего общего с той вульгарной формой, которую ей пытались придать некоторые философы», рассматривая историю генетики с философских позиций.[8]

В статье[9] К.О. Россиянова, посвященной анализу причин победы «мичуринцев» на сессии ВАСХНИЛ 1948 г., автор на основе исследования первоначального текста выступления Т.Д. Лысенко, найденного им в архиве ВАСХНИЛ, выдвигает тезис о том, что для Сталина, чьи пометки он обнаружил в тексте выступления, «классическая» и «мичуринская» генетики были противопоставлены друг другу не как «буржуазная» и «материально-диалектическая» науки, а как наука реакционная и наука прогрессивная, советская. Таким образом, главным для Сталина, по его мнению, был тезис о пользе науки, а не о ее происхождении.

Е.Б. Музрукова и Л.В.Чеснова, биологи по образованию, написавшие статью о развитии советской биологии в 30-40е годы считают, что его главными характерными чертами были огосударствление и идеологизация науки, которые стали возможны лишь благодаря проведению репрессий.[10] В связи со сложностью и противоречивостью биологических процессов, пишут они, а также поскольку именно биология была той наукой, на которой в основном была построена «Диалектика природы» Ф. Энгельса, биология стала «своего рода демонстрационным объектом, на котором можно было учить диалектике».[11] На общем фоне разрухи сельского хозяйства близость к биологии помогала, по мнению авторов, заручиться поддержкой верхов, что и осуществил с таким успехом Т.Д. Лысенко.

В.Д. Есаков, один из немногочисленных историков, занимавшихся лысенковщиной, посвящает свою статью послевоенному периоду в истории советской генетики, рассказывая о предыстории августовской сессии ВАСХНИЛ. По его мнению, к тому моменту позиции Лысенко в науке были сильно поколеблены; лишь вмешательство и заступничество И.В. Сталина помогли Лысенко осуществить расправу над генетиками. Лысенковщина, по словам автора, была прямым проявлением «сталинщины в науки, прямым вторжением административно-карательной системы в развитие научных дисциплин».[12]

Н.Л. Кременцов, также историк, поднимает важную проблему о последствиях сессии ВАСХНИЛ 1948 г. По его мнению, ее значение не исчерпывается «перестройкой» биологической и сельскохозяйственных наук – она «ознаменовала начало новой идеологической кампании, адресованной непосредственно всему научному сообществу».[13] Как заявляет автор, главной целью сессии 1948 года, на его взгляд, было «не столько утверждение монополии мичуринской биологии, сколько подержание в научном сообществе единомыслия по вопросам взаимоотношений власти и науки».[14] Мичуринская биология при этом выступала как образец, наиболее полно соответствующий идеалу советской науки, каким он виделся Сталину.[15]

«Очерки истории российской и советской науки» американского историка Л. Грэкхэма оказались очень полезны нам в ходе нашего исследования. Кроме описания общего хода развития науки в нашей стране, автор достаточно много внимания уделяет фигуре Лысенко и феномену лысенковщины. По его мнению, корни этого явления стоит искать не в марксисткой идеологии, а в самом социально-политическом контексте тридцатых годов. Лысенко, по словам автора, был простым агрономом, чьи идеи не слишком отличались от идей селекционеров-практиков XIX и начала XX века; однако благодаря «специфической социально-политической ситуации, в которой он оказался, Лысенко смог придать этим идеям неслыханный вес».[16] Будучи, по мнению Грэхэма, проницательным, хотя и малообразованным человеком, он весьма умело научился «извлекать выгоду из возможностей, предоставлявшихся централизованной бюрократией в заряженной идеологией интеллектуальной атмосфере».[17] Таким образом, Грэхэм считает, что Лысенко всецело был продуктом своей эпохи, который лишь сумел воспользоваться ее плодами.

В.Н. Сойфер, единственный генетик, чью работу мы решили рассмотреть в этом исследовании, написал огромный труд, посвященный лысенковщине. Обилие использованного им материала поражает: автор проанализировал огромное множество публицистики, писем, сочинений, воспоминаний очевидцев той эпохи (сам он был еще школьником во время знаменитой сессии ВАСХНИЛ), однако, в связи с отсутствием исторического образования и незнанием методов написания исторических сочинений, автору не удалось должным образом проанализировать и систематизировать полученный им материал. Объем его монографии поневоле вызывает уважение к этому столь трудолюбивому неспециалисту, однако многие выводы автора представляются весьма необоснованными, а сам его труд, по сути, представляет очень подробное описание биографии Т.Д. Лысенко.

Таким образом, мы охарактеризовали использованные нами при работе с докладом работе, посвященные изучению лысенковщины. Стоит добавить, что эта тема, несмотря на достаточно большое количество исторических и околоисторических сочинений, до сих пор остается малоизученной и открытой для дальнейших исследований.

Дата добавления: 2015-10-24