Об Умеренной и Здоровой Жизни

Универсально принято, что привычка (обычай), со временем, становится второй природой, вынуждая людей использовать ее, хорошую ли плохую, к которой они были приучены; фактически, мы видим привычку, во многих случаях, получающую господство над разумом. Это так бесспорно верно, что добродетельные мужчины, дружа с испорченными компаниями, часто падают в тот же самый порочный круг жизни. Принимая во внимание и рассматривая все это, я решил написать о недостатке несдержанности в еде и питье.

Теперь, хотя все согласны, что несдержанность – родитель ненасытности, а трезвое проживание отпрыск воздержанности; все же, вследствие власти обычая, первое считают достоинством, а последнее – как скупость и жадность; и очень много мужчин ослеплены и опьянены до такой степени, что они приходят к возрасту сорока или пятидесяти, обремененными непонятной и болезненной немощью, которая превращает их в дряхлых и никуда не годных; тогда как, если б они жили воздержанно и трезво, они по всей вероятности были крепкими и энергичными, к возрасту восемьдесят и вверх. Чтобы исправить это положение дел, необходимо чтобы мужчины жили согласно простоте продиктованной природой, которая учит нас быть довольными немногим, и приучать себя есть не больше, чем абсолютно необходимо для поддержания жизни, помня, что все излишки причины болезни и ведут к смерти. Сколько моих друзей, мужчин самого прекрасного разума и самого любезного расположения, как я заметил сошли в могилу в расцвете их мужественности из-за невоздержанности и переедания, кто, будь они умеренными, должны были теперь жить, и украшать общество, и чьей компанией я должен был наслаждаться с таким большим удовольствием, как с беспокойством я теперь лишен этого.

По порядку, стало быть, чтобы положить конец столь большому злу, я решил, в этой короткой беседе, продемонстрировать, что несдержанность – злоупотребление которое может быть удалено и, что полезным старообразным трезво проживанием можно заниматься и в его имении; и я это предпринимаю с большой легкостью, так же как и много молодых людей наилучшего разума вынудивших меня в этой необходимости по причине, что большинство из их родителей, умерли в середине жизни, в то время как я остаюсь таким здоровым и крепким парнем в возрасте восьмидесяти одного года. Эти молодые люди выражают сильное желание достигнуть того же самого возраста, природа не запрещает нам желать долговечности; и старость, будучи, фактически, тем возрастом жизни в котором благоразумие может быть лучше всего осуществлено, и плоды труда всех других достоинств, которыми обладают с наименьшим количеством оппозиции (сопротивления), чувства тогда так подчинены, что человек, отдает себя полностью рассуждениям. Они умоляли меня позволить им знать метод, преследуемый мной и достигнутый; и затем находя их намерение столь похвальными поиска, я решил обсудить этот метод, чтобы он был полезным, не только им, но и всем тем, кто желает внимательно рассмотреть эту беседу.

В связи с этим я приведу свои причины отказа от несдержанности и поиска себе прибежища в трезвом курсе жизни, и объявляю свободным найденный мной с этой целью метод, и затем покажу хороший эффект на мне; откуда будет видно, как легко удалить злоупотребление свободным проживанием. Я закончу, показывая много удобств и благословений от умеренной жизни.

Я говорю, что тяжеловесный поезд немощи сделавший большое вторжение в мою конституцию, был моим побуждением отказа от несдержанности, что касается слишком свободной еды и питья, которыми я увлекался, да так, что в результате этого мой желудок стал расстроенным, и я перенес большую боль от колики и подагры, сопровождавшихся до такой степени, что было все еще хуже, почти непрерывная медленная лихорадка (бруцеллёз), живот вообще в плохом состоянии и бесконечная жажда. От этих нарушений нормальной работы лучший исход, о котором я должен был надеяться, была смерть.

Находя себя, по этой причине, между моими тридцать пятым и сороковым годом при таких несчастных обстоятельствах, и попробовавший все, о чем можно было думать, чтобы освободить себя, но зря, врачи дали мне понять, что остался единственный метод взятия верха над моими жалобами, если я решу использовать эго, и терпеливо упорно продолжу заниматься им. Я должен был жить строгим трезвым и правильным образом жизни, который будет иметь самую большую эффективность; и это о чем я мог убедиться самостоятельно, после, моих нарушений нормальной работы я стал немощным, хоть и ослабленный столь сильно, но правильный образ жизни мог бы все еще оздоровить меня. Они далее добавили, что, если я сию же минуту не внедрю этот метод строгого образа жизни, я не должен рассчитывать на получение выгоды от него через несколько месяцев, и что еще немного, и я должен буду подчинятся зову смерти.

Эти аргументы произвели на меня такое впечатление, что, я был умерщвлен, вдобавок к тому же, и мыслью о смерти в расцвете сил, хотя в то же самое время постоянно мучался различными болезнями, я немедленно решил избежать сразу и болезни и смерти, найти себе прибежище непосредственно в правильном курсе жизни. На вопрос, какими правилами я должен руководствоваться, они сказали мне, что я должен только использовать пищу, твердую пищу или жидкость, ту, которая вообще предписана больным людям; и обоих экономно. Эти указания, говоря правду, они дали мне прежде, но я был нетерпелив относительно такого ограничения и ел, и пил свободно те продукты, которых я желал. Но, когда я однажды твердо решил жить трезво и согласно велению разума (голосу рассудка), чувствуя, что так сделать была моя обязанность как человека, я вступил в этот новый курс жизни с таким большим количеством решительности, что ничто с тех пор не было в состоянии отклонить меня от него. Последствием было, что через несколько дней я начал чувствовать, что такой курс был хорошо согласован со мной; и, придерживаясь эго, я оказался меньше чем через год (некоторые люди, возможно, не будет верить этому), полностью освобожденным от всех моих жалоб.

Таким образом возвратив мое здоровье, я начал серьезно раздумывать о силе умеренности: если у нее было достаточно эффективности, чтобы преодолеть такие тяжелые нарушения как мои, то у нее должна также быть сила сохранить меня в здоровье и усилить мою плохую конституцию. Поэтому я с усердием применил ее на себе, чтобы обнаружить, какие виды пищи лучше всего соответствуют мне.

Но, во-первых, я решил проверить на опыте, были ли те, понравившиеся моему небу, приемлемы моему животу, так, чтобы я мог бы судить о правде пословицы, которой так повсеместно придерживаются, а именно: – что, все что бы ни нравилось небу, должно быть полезным и животу, или, что все что вкусно должно быть полезным и питательным. Проблема была в том, что я нашел, что это было ложной пословицей, поскольку я скоро обосновал, что много вещей, которые понравились моему небу, были вредными моему животу. Таким образом убедив себя, что рассматриваемая пословица была ложна, я завершил употребление такого мяса и вина которые не были полезными мне, и выбрал те, которые проверил на практике и посчитал согласованными хорошо со мной, употребляя только такое количество, сколько я мог легко переварить, строго соблюдая как количество так же как качество; и замыслил питаться так, чтобы никогда не пресытить мой живот едой или питьем, и всегда вставать из-за стола с настроением поесть и попить больше. В этом я соответствовал пословице, которая говорит, что человек чтобы проконсультироваться о его здоровье должен проверить свой аппетит. Придерживаясь этого способа преодолев несдержанность, я нашел себе прибежище полностью в умеренном и правильном образе жизни, и это было тем, что воздействовало на меня, это изменение уже упоминалось, то есть, меньше чем через год, оно избавило меня от всех тех нарушений нормальной работы, которые так вцепились в меня, и которые казались в это время неизлечимыми. Это имело аналогично и другой хороший эффект, что я больше не испытывал те ежегодные припадки болезни, которой я имел обыкновение страдать, в то время как я следовал за своей обычной свободной манерой еды и питья. Как только я занялся этим, Я стал чрезвычайно здоровым, непрерывно с того времени и по сей день; и ни по какой другой причине кроме той, что я никогда не согрешал против размеренности и строгой умеренности.

В результате, моего использования таких методов, я всегда наслаждался, и, слава Сути, все еще наслаждаюсь, наилучшим здоровьем. Это верно, что, помимо двух самых важных правил относительно еды и питья, которые я когда-либо очень скрупулезно экспериментально обнаружил (а именно, чтобы не употреблять любое из двух, больше чем мой живот мог легко переварить, и использовать только те продукты, которые будут полезными мне), я тщательно избегал, в максимально возможной степени, всего: чрезвычайной высокой температуры, холодной, экстраординарной усталости, прерывания моих обычных часов отдыха, и пребывания долго в загрязнённом воздухе. Я аналогично сделал все, что лежит в моей власти, чтобы избежать тех зол, которые мы не находим настолько легкими для удаления: меланхолии (грусть, печаль, депрессия), ненависти, и другие неистовые (сильные) страсти, проявление которых имеют самое большое влияние на наши тела. Я, однако, не был в состоянии защититься так хорошо против этих заболеваний, и время от времени они меня захватывали. Но я обнаружил факт, что эти страсти, не имеют, в основном, большого влияния на управление телом если руководится двумя вышеупомянутыми правилами еды и питья. Гален, кто был выдающимся врачом, сказал, что, до тех пор пока он руководствовался этими двумя правилами, он пострадал, но немного от таких расстройств, настолько немного, что они никогда не давали ему более дня беспокойства. То, что он говорит верно, я – живой свидетель, а также есть много других, кто знают меня, и видели меня, как часто я был незащищен от высоких температур и холодов, и неприятных перемен погоды, без вреда, и аналогично видели меня (вследствие различных неудач, которые не раз случились со мной), очень возбуждённым в разуме; эти вещи, однако, доставили мне немного вреда, тогда как, другие члены моей семьи, которые следовали не за моим способом жизни, были очень возбуждённы; таким, короче говоря, было их горе и уныние при наблюдении меня вовлеченным в дорогие судебные процессы, начатые против меня великими и сильными мужчинами, боясь, что я разорюсь, они были захвачены продолжительным подавленным настроением, которым всегда изобилуют несдержанные тела, и так воздействовало на их тела, что они раньше их времени были сведены в могилу; тогда как, я не перенес ничего по этому случаю, поскольку я не имел никаких чрезмерных ублажений; более того, чтобы поддержать на высоком уровне мое настроение, я заставил себя думать, что Суть Вещей разрешил эти иски против меня, чтобы сделать меня более сознающим о моей физической силе и уме; и что, я должен взять верх над ними с честью и пользой, как это, фактически, и случилось; ввиду того, что, напоследок, я получил судебное постановление чрезвычайно благоприятное моей судьбе и положению.

Но я могу пойти на шаг дальше, и показать, насколько благоприятна умеренная жизнь для восстановления, в случае несчастного происшествия. В возрасте семидесяти лет, со мной случилась неприятность, как это часто бывает едучи в карете, которая шла резвым темпом, опрокинулась, и в таком состоянии тянула значительный путь прежде чем лошади удалось остановить. Я получил очень много ударов и ушибов так, что я был вынут с ужасно разбитыми головой и телом, и вывихнутыми ногой и рукой. Когда врачи увидели меня в столь скверном тяжелом положении, они заключили, что через три дня я должен умереть, но они намеривались попробовать кровопускание или приспособление для спуска крови, чтобы предотвратить воспаление и лихорадку. Но я вразрез (вопреки) им, зная, что из-за трезвой жизни которой я жил в течение очень многих лет, моя кровь была в очень чистом состоянии, негодная к еще большему очищению или отобранию. Я только распорядился установить неподвижно свою руку и ногу, и позволил натереть себя небольшим количеством масел, которые они сказали, были подходящими в данном случае. Таким образом, не используя никакой другой вид средств (лекарств) от болезни, я выздоровел, я так думал потому что не чувствовал наименьшего количества изменений во мне, или каких ни будь плохих эффектов от несчастного случая; факт, который произвел впечатление в глазах врачей ни больше, ни меньше как сверхъестественный. Следовательно, мы можем сделать вывод, что тот, кто ведет трезвый и правильный образ жизни и не совершает избытка в его диете, может пострадать, но немного от расстройств психики или внешних несчастных случаев. Напротив, я заключаю, особенно после последнего испытания, которое я имел, что излишки в еде и питье являются часто фатальными. Четыре года назад, я согласился увеличить количество своей пищи на две унции, с некоторого времени, мои друзья и родственники убедили меня в потребности такого увеличения объема, ибо то количество, которое я принимал, было слишком мало для одного, настолько престарелого; против этого я убеждал, что природа довольствуется немногим, и что с этим маленьким количеством я сохранил себя много лет в здоровье и энергии (активности), поскольку я верил, что живот престарелого человека становился более слабым, и поэтому тенденция должна состоять в том, чтобы уменьшить количество пищи, а не увеличивать. Я далее напомнил им две пословицы, которые говорят: тот, у кого есть желание, поесть без меры, должен поесть, но немного; приём маленького количества пищи делает жизнь долгой, и, живя долго, он поест много; и другая пословица была: то, что мы оставляем после поедания обильной трапезы, делает нас более здоровыми чем то, что мы съели. Но мои аргументы и пословицы не были в состоянии воспрепятствовать им в задирании меня на счёт этого вопроса; поэтому, не через боязнь оказаться упрямым, или прикинуться знающим больше чем сами врачи, но прежде всего, понравиться моей семье, я согласился на увеличение объема до прежде упомянутого; так, что если прежде, с хлебом, мясом, желтком яйца, и супом, я съедал целых двенадцать унций (1 унция = 28,35 г, 12 унций = 340 г), ни больше, ни меньше, теперь я увеличил их к четырнадцати (14 унций = 397 г); и тогда как прежде я пил лишь четырнадцать унций вина (14 унций = 397 г), теперь я увеличил их к шестнадцати (16 унций = 454 г)*. Это увеличение, через восемь дней, имело такой эффект на меня, что вместо того, чтобы быть веселым (бодрым) и оживленным, я начал быть злым (раздражительным) и меланхоличным (подавленным), так, что ничто не могло понравиться мне. На двенадцатый день я подвергся нападению сильной боли в боку, которая продлилась двадцать два часа и сопровождалась лихорадкой (жаром), которая продолжала тридцать пять дней без малейшего временного облегчения, настолько, что все смотрели на меня как на мертвеца; но, Слава СУТИ, я выздоровел, и я уверен, что причина этому была в продолжительном соответствие норме (регулярность, систематичность), которую я соблюдал (экспериментально доказав) в течение очень многих лет, и что только она спасла меня от челюстей смерти.

Дисциплинированный образ жизни – несомненно, самая достоверная причина фундамента здоровья и длинной жизни; более того, я говорю, что это – единственная истинная медицина и кто бы тщательно ни рассматривал данный вопрос, придет к этому заключению. Отсюда следует, что когда врач навещает пациента, первая вещь которую он предписывает – размеренный образ жизни и конечно избегание излишек. Теперь, если пациент после выздоровления продолжит так жить, он не сможет заболеть снова, и если очень маленькое количество пищи достаточно, чтобы восстановить его здоровье, значит, лишь небольшое прибавление необходимо для поддержания его же; и следовательно, в будущем, он не хотел бы ни врача, ни снадобья. Более того, проявляя внимание к тому, что я сказал, он стал бы своим собственным врачом и действительно лучшим, которого он мог иметь, ибо, фактически, никакой человек не должен быть прекрасным врачом любому, но только непосредственно себе. Причина, что любой человек повторными испытаниями может приобрести прекрасное знание своей собственной генетической конституции, виды еды и питья, которые ему наиболее выгодны и полезны. Эти повторные испытания необходимы, поскольку есть большое разнообразие в природе и состоянии переваривать у разных людей. Я нашел, что мне не подходило старое вино, но что новые вина были идеальны; и после длинной практики я обнаружил, что много продуктов, которые не могли бы быть вредными для других, были не хорошими для меня**. Теперь, где тот врач который мог мне сообщить которые употреблять и которых избегать, так как я длительным наблюдением, мог недостаточно обнаружить эти продукты.

Из этого следует, стало быть, что это невозможно быть прекрасным врачом другому. У человека не может быть лучшего гида чем он сам, также ни любого снадобья лучшего чем правильный образ жизни (регулярная жизнь). Я, однако, не подразумеваю, что для познания и лечения от таких нарушений работы какие случаются с теми, кто живет нерегулярной (неправильной) жизнью нет никакого случая для вызова врача и что его помощью нужно пренебречь; такие люди, в случае болезни, должны сразу обратиться за медицинской помощью. Кроме обнажённой цели держать нас в хорошем здоровье, мое мнение, что мы должны рассмотреть правильный образ жизни (регулярную жизнь) как нашего исцелителя, так как он сохраняет мужчин, даже тех с слабой конституцией, в здоровье; заставляет их жить крепкими и энергичными, к возрасту сто и вверх, и предотвращает их смерть от болезни, или через разложение их тканевой жидкости, но просто естественным распадом, который в конце концов должен случиться со всем. Эти вещи, впрочем, обнаружены но немногими, мужчины, по большей части, являются чувственными и несдержанными, и любят удовлетворять их аппетиты, и предаваться каждому с невоздержанностью; и, в качестве извинения заявляют, что они предпочитают короткую и потакающую своим желаниям жизнь, длинной но жертвуя своими интересами, не зная, что те мужчины действительно наиболее счастливы, кто держит свои аппетиты в подчинении. Таким образом я нашел это, и я предпочитаю жить воздержанно, так, чтобы я мог жить долго и быть полезным. Если бы я не был умеренным, я никогда бы не написал эти трактаты, которые я с удовольствием надеюсь, будут пригодны к эксплуатации другим. Чувственные (плотские) мужчины утверждают, что никакой человек не может жить правильным образом жизни (регулярной жизнью). К этому я отвечаю, что Гален, который был великим врачом, провел такую жизнь, и выбрал ее как лучшее снадобье. То же самое сделали Платон, Цицерон, Изократ, и много других великих мужчин прежних времен которых я воздерживаюсь от называния чтобы не утомить читателя; и, в наши дни, Папа римский Пол Фарнезе и Кардинал Бембо; и это причина почему они жили так долго. Стало быть, так как многие провели такую жизнь, и многие фактически проводят ее, несомненно все могли бы руководиться такой жизнью, и даже более того, поскольку никакая большая трудность не сопутствует ей. Цицерон утверждает, что ничего не нужно, только быть убежденным. Платон, Вы скажете, хотя сам он жил таким образом регулярно, утверждает, что в республиках мужчины часто не могут так делать, будучи обязанными подвергать себя различным затруднениям и изменениям, которые несовместимы с правильным образом жизни (регулярной жизнью). Я отвечаю, что мужчины, которые должны подвергнуться этим вещам, были бы более приспособленным, чтобы переносить такие затруднения, будучи строго воздержанными в делах еды и питья.

Здесь этому можно возразить, что тот, кто ведет строгий и правильный образ жизни (регулярную жизнь), постоянное время имеет хорошую для использования исключительно простую пищу приспособленную и для больного, но в маленьких количествах, и когда непосредственно сам болен, в вопросах диеты ненужно никакое обращение за помощью на сторону. На что я отвечаю, тот, кто бы ни вел правильный образ жизни (регулярную жизнь), не может быть больным или по крайней мере редко. Под правильным образом жизни (регулярной жизнью) я подразумеваю, что человек должен установить (определить индивидуально) для себя, насколько маленькое количество еды и питья ему достаточно, чтобы восполнять ежедневные потребности его природы и затем использовать это, и узнать виды еды и питья, которые лучше всего соответствуют для его конституции, он должен сформировать его планы, строго придерживаться его решений и принципов, не быть осторожным лишь изредка, и не потакать своим желаниям и других, поскольку, делая так, он извлек бы выгоду, но пользу лишь небольшую; но всегда соблюдая осторожность в избегании излишеств, которые любой человек может конечно всегда сделать, если он решился, и при всех материальных или финансовых положениях. Я заявляю, что он, кто живет таким образом, не может быть больным, или редко, и в течение короткого промежутка времени, потому что правильным образом жизни (регулярным проживанием) он разрушает каждое семя болезни, и таким образом, удаляя причину, предотвращает следствие; так, что он, кто придерживается регулярной и строгой умеренной жизни, не должен боятся болезни, за его кровь ставшую чистой, и свободной от всей плохой тканевой жидкости, не возможно, чтобы он мог заболеть.

Ибо, поэтому, заявляется, что правильный образ жизни (регулярная жизнь) к тому же выгоден и эффективен, ему должны повсеместно придерживаться, и даже больше того, поскольку он не противоречит никакого вида обязанностям, но легок во всем. И при этом нет необходимости, чтобы все ели также мало как ем я – двенадцать унций – или не ели многих продуктов, от которых я, из-за естественной слабости моего живота, воздерживаюсь. Те, кому подходят все виды пищи, могут съедать такие, только им запрещено съесть их большее количество нежели их животы могут с легкостью переварить, даже те, что подходят им лучше всего. То же самое должно быть понято про напитки. Единственное правило для такого наблюдения в еде и питье, скорее есть количество, а не качество; но для тех кто, как я, слаб (хилый) конституцией, они должны не только быть осторожными относительно количества, но также и к качеству, принимая только такие продукты которые просты, и легки к перевариванию.

Пусть никто не говорит мне, что есть большое число тех, кто, хотя они живут наиболее неправильно (нерегулярно), достигает в здоровье и душевном состоянии глубокой старости. Этот аргумент основан на недостоверности и азарте (факторах риска, опасности), и такие случаи исключительны. Мужчины не должны, в связи с этим, из-за этих исключительных случаев, быть убежденными в нормальности нарушений норм (неправильности) или потакании своим слабостям. Кто бы ни, доверяя силе его генетической конституции, пренебрегал этими наблюдениями может ожидать наказания и жить в капризной опасности болезни и смерти. Поэтому я утверждаю, что человек, даже плохой конституции, кто ведет строгую правильную (регулярную) и трезвую жизнь, ближе длинной жизни, нежели чём мужчина лучшей конституции, кто живет беспечно (небрежно) и нерегулярно (непорядочно). Если у мужчин есть ум, чтобы жить долго и здраво и умереть без болезни тела или ума, но простой смертью, они должны подчиниться регулярному и воздержанному образу жизни, поскольку такая жизнь содержит кровь без пороков и чистой. Она не переносит паров, восходящих от живота до головы; следовательно, мозг того кто живет таким образом обладает постоянным спокойствием; он может взлететь выше низких и раболепных (подхалимствующих) проблем этой жизни к высокому (благородному) и красивому изучению (рассмотрению) неземных вещей к его чрезмерному комфорту и удовлетворению. Он тогда действительно различает жестокость тех излишеств, в которые мужчины попадают, и которые приносят им страдание здесь и в грядущем; в то время как он может с комфортом ожидать длинной жизни, сознавая, что через милосердие Природы он отказался от пути порока (недостатка) и злоупотребления (несдержанности), никогда снова не войдет в них; и, чтобы быть достойным Сути Вещей, и умереть в Ее милости. Он по этой причине не разрешает себе повергнуться в уныние мыслями о смерти, зная, что она не будет нападать на него яростно, или застанет в врасплох, или с острыми болями и лихорадочными ощущениями, но натолкнется на него с непринужденностью и мягкостью; как лампа, нефть которой исчерпана, она протечет мягко и без любой болезни, от этого земного и смертного, к астрономической и вечной жизни.

Некоторые чувственные легкомысленные люди утверждают, что длинная жизнь не большое благо, и что состояние человека, который провел его семьдесят пятый год, нельзя действительно назвать жизнью; но это является неправильным, что я полностью докажу; и мое искреннее желание, чтобы все мужчины пытались достигнуть моего возраста, чтобы они могли наслаждаться тем периодом жизни, который из всех других является самым желательным.

Я по этой причине сделаю отчет о своем отдыхе и удовольствии которое я нахожу в этой стадии жизни. Есть многие, кто может дать свидетельские показания относительно счастья моей жизни. Во-первых, они видят с удивлением хорошее состояние моего здоровья и духа; как я без помощи сажусь верхом на свою лошадь, как я не только поднимаюсь на лестничный марш, но и могу с самой большой непринужденностью взобраться на холм. Далее, насколько я радостный и добродушный; мой ум всегда безмятежный, фактически, радость и мир установились там выше в моей груди. Кроме того, они знают, каким образом я провожу свое время, так чтобы никогда не найти жизнь утомительной (скучной): я провожу свои часы в большом восхищении и удовольствии, в общении с мужчинами здравого смысла и интеллектуальной культуры (мыслящими людьми); тогда, когда я не могу наслаждаться их компанией, я нахожу прибежище себе в чтении некоторой полезной книги. Я читаю столько, сколько мне нравится, я пишу; без приложения усилий в этом, как и в других вещах, чтобы быть полезным другим; и эти вещи я делаю с самой большой лёгкостью для себя, живя в приятном доме в самом красивом квартале этого благородного города Падуи. Помимо этого дома, у меня есть свои сады, орошаемые симпатичными потоками, в которых я всегда нахожу кое-что чтобы сделать, что развлекает меня. И при этом мой отдых не оказался менее приятным ввиду отсутствии любого из моих чувств, поскольку они все, спасибо Сути, прекрасны, особенно мой вкус, который теперь смакует лучше простую пищу, которую я ем, чем он прежде ощущал от наиболее вкусных блюд, когда я вел нерегулярную (неправильную) жизнь. Также изменение кроватей не дает мне беспокойства: я могу спать повсюду беспробудно и спокойно, и мои сны приятны и восхитительны. Это подобно самому большому удовольствию, я созерцаю успех начинания, столь важного для состояния моего государства; я подразумеваю те осушения и улучшения очень многих неокультуренных участков земли, дело начатое в пределах моей памяти, но которое я думал, что я никогда не увижу законченным; однако я вижу, и даже лично помогал в работе непрерывно в течение двух месяцев, в тех болотистых местах во время высокой летней температуры, никогда не находя себя хуже от усталости или неудобств, которые я перенес; из-за такой большой эффективности (силы) от дисциплинированной жизни, которую я повсюду постоянно веду. Такова часть отдыха и диверсий (отвлечений) моей старости, которая является тем более ценимой чем старость, или даже чем молодость других мужчин; в то время как, будучи освобожденным милостью Сути Вещей от расстройств ума и немощи тела, я больше не испытываю ни одной из тех капризных эмоций, которые мучат такое число молодых людей и так много старых, кто, из-за их небрежного образа жизни и несдержанным привычкам, лишен здоровья и силы, и следовательно всего истинного удовольствия.

И если это будет правомерным, чтобы сравнить небольшие дела с важными делами, я далее рискну сказать, что таковы эффекты этой трезвой (умеренной) жизни, что, в моем возрасте восьмидесяти трех лет, я был в состоянии написать интересную комедию, изобилующую невинной радостью и приятными шутками.

У меня есть еще одно успокоение, которое я упомяну; это наблюдения своего рода бессмертия в последовательно сменяющих друг друга потомках; ибо, всякий раз как я возвращаюсь домой, я нахожу передо мной, не один или два, но одиннадцать внуков, самому старшему из них восемнадцать, все потомство одного отца и матери, и все благословлены хорошим здоровьем. Я играю с некоторыми из самых молодых; тех старших, я делаю компаньонами; и, поскольку природа даровала им хорошие голоса, я развлекаю себя, слушая их пение, и игру на различных инструментах. Более того, я пою сам, поскольку теперь у меня улучшился голос, более чистый и более громкий, чем в любом периоде моей жизни. Таков отдых моей старости.

Откуда это появляется, что жизнь, которую я веду, не мрачна, но весела, и я не обменял бы свой образ жизни и свои седые волосы, даже с тем молодым человеком, у которого лучшая конституция, но кто уступил его аппетитам; зная, что я делаю, и что таковые ежедневно подвергаются множеству видов болезней и смерти. Я помню свое собственное поведение в молодости, и я знаю, насколько безрассудно храбры молодые люди; как склонны они злоупотреблять на их силе во всех их действиях, и из-за их небольшого опыта, сверх оптимистичны в их ожиданиях на будущее. Следовательно, они часто подвергают себя необдуманно (опрометчиво) каждому виду опасности, и, отгоняют причину, наклоняют их шеи к хомуту желания, и пытаются удовлетворять все их аппетиты, не заботясь, дураки какими они есть, что они таким образом ускоряют приближение того, чего они наиболее охотно избежали бы, болезни и смерти.

И они – два больших зла всем мужчинам, которые живут вольной жизнью; первое является неприятным и болезненным, другое – ужасным и невыносимым, особенно когда они размышляют над ошибками, которым эта земная жизнь подвластна, и на месть, которую имеет привычку предпринимать для грешников правосудие (справедливость) Сути Вещей. Тогда как я, в моей старости, хвала Всемогущей Сути Вещей, освобожден от этих мучений; от первого, потому что я не могу заболеть, удалив всю причину болезни моей регулярностью (размеренностью, правильностью, порядком, системой) и умеренностью; от другого – смерти, потому что из-за жизненного опыта очень многих лет, я усвоил повиноваться (подчиняться) причине (разуму, основе); тогда как, я не только думаю, что это большое безумие боятся того, что нельзя избежать, но таким же образом твердо ожидаю некоторое утешение от милосердия Всемогущей Сути Вещей, когда я достигну той поры.

Но хотя я знаю, что я, как другие, должен достигнуть того срока, он сих пор на столь большом расстоянии, что я не могу распознать его, потому что я знаю, что я не умру за исключением рубежа растворения, живя уже, моим правильным (размеренным, регулярным) курсом жизни, закрыл все другие дороги для смерти, и таким образом не допустил потаканию своему телу в создании любого другого пути для меня, чем то, что я должен ожидать от первичных элементов, используемых в составе (построении) этой смертной структуры. Я не столь прост чтобы не знать, что поскольку я родился, то я должен умереть; но естественная смерть, о которой я говорю, не настигает ни одного, до окончания длинного протяжения возраста; и даже тогда, я не ожидаю боль и муку (предсмертную агонию), которую переносят большинство мужчин, когда они умирают. Но я, благословением Всемогущей Сути Вещей, считаю, что у меня есть все еще длительное время, чтобы жить в здоровье и моральной силе (истинном смысле), и получать удовольствие от этого красивого мира, который действительно красив для тех, кто знает, как сделать эго таким, но его красота может быть понята только теми, кто, по причине умеренности (сдержанности) и целомудрия (положительных черт), наслаждается крепким здоровьем тела и ума.

Теперь, если умеренный (трезвый) и воздержанный (скромный) образ жизни приносит так много счастья; если благословенные, которые выполняют их, являются настолько устойчивыми (решительными, целенаправленными) и постоянными, то я умоляю каждого человека здорового суждения вступать на путь этого чрезвычайно полезного сокровища, длинной и здоровой жизни, сокровище, которое превосходит все другие мирские блага, и, поэтому, должно иметь большой спрос (искаться, пользоваться успехом); зачем это богатство и изобилие человеку обладающему слабым (хилым, немощным) и болезненным (чахлым) телом? Это – та всевышняя умеренность, приятная Всемогущей Сути Вещей, подруга Природы, дочерь разума (рассудка, причины), сестра всех добродетелей (целомудрия, достоинств), компаньон умеренной (воздержанной) жизни, скромная (непритязательная), учтивая (вежливая), довольная немногим, регулярная (правильная), и совершенная хозяйка всех ее операций (процессов). Исходя из нее, начиная с ее пристойного корня, источника жизни, здоровья, жизнерадостности, трудолюбия, познания и всех тех действий и занятости соответствующей благородным и великодушным умам. Законы Всемогущей Сути Вещей – все в ее покровительстве. Пресыщение, избыток, невоздержанность, чрезмерные потакания, болезни, нервные возбуждения, страдания и смертельные опасности, исчезают в ее присутствии, как туманы перед солнцем. Ее привлекательность восхищает каждый благожелательный разум. Ее воздействие настолько надёжно, что обещает всем длинную и приятную жизнь. И, наконец, она обещает быть милосердным и приятным опекуном жизни, учащей, как отразить нападения смерти. Строгая умеренность, в еде и питье, очищает чувства и способствует понимать ясно, память – цепкой, тело – полным жизни и сильным, движения – регулярными (правильными) и легкими; и душу – ощущающую ее такое небольшое земное бремя, испытывающую большую часть ее естественной свободы. Человек таким образом наслаждается приятной и соответствующей гармонией, не нарушая ничего в его живой системе; поскольку его кровь чиста, и бежит свободно через его вены, и температура его тела умеренная и отрегулированная.

Вторая Беседа:

Дата добавления: 2015-10-24