Приход к власти

В ноябре 1741 г. в результате дворцового переворота на престоле оказалась Елизавета. Подобные перевороты были и до, и после Елизаветы Петровны, но существует ряд особенностей, присущих этому событию: с одной стороны, национальные лозунги, взрыв патриотизма в гвардии, с другой - активное участие иностранных держав, пытавшихся оказать влияние на внешнеполитический курс России. Особую роль сыграла сама Елизавета, которая не только приняла участие в перевороте, подобно Екатерине II, но была вынуждена лично возглавить его, а затем сумела удержаться на престоле в течение 20 лет.

Дворцовый переворот 1741 г. вывел на первый план личность претендентки на трон, заставив ее принять в нем непосредственное участие. Никогда ранее Россия не знала подобного: претендент должен был остаться в стороне от событий. Елизавете же не удалось создать даже иллюзии непричастности к перевороту.

После смерти Екатерины I в русском обществе были люди, желавшие видеть Елизавету на престоле, но таковых в 1727 г. было немного, и все сошлись на фигуре Петра II, который занял трон и по праву первородства, исстари существовавшему в русском обществе, и по завещанию Екатерины I, таким образом, Елизавета Петровна не имела оснований жаловаться, что ее "обошли". Поэтому говорить о том, что желание возвести ее на престол было всеобщим, значит искажать истинное положение дел. Но в определенных условиях Елизавета вполне могла претендовать на корону, так как сторонники у нее были. Герцог де Лириа упоминает в своих записках о Елизавете как одной из возможных претендентов на престол (всего таковых было 4). Но выбор на ней не остановили. Анна Иоанновна, как известно, законного наследника престола на свет произвести не могла, и борьба за власть в это время трансформировалась в борьбу за то, кто станет ее преемником. Анна Иоанновна отдала предпочтение своей племяннице, поэтому вполне понятно, что Елизавета претендовать на эту роль уже не могла.

В своих письмах жена английского посланника леди Рондо упоминает, что еще во времена правления Анны Иоанновны стали появляться мысли о приходе к власти Елизаветы: "Множество дворян вместе с гвардейскими офицерами составили заговор с целью обязать императрицу объявить наследницей престола не Анну Леопольдовну, а цесаревну Лизавету". После смерти Анны Иоанновны у власти оказался Бирон, который всегда благоволил к Елизавете; причины этого двояки: возможно, потому что хотел женить на ней своего сына и посадить цесаревну на трон, возможно, он не заходил так далеко в своих планах, а просто пытался найти хоть какую-то опору в русском обществе. Источники утверждают, что, если бы Елизавета приложила хоть какие-то усилия, она могла бы занять престол еще в 1740 г., когда был свергнут Бирон. "Княгиня Елизавета не поколебалась признать регентство матери Иоанна Антоновича и присягнула ему, в то же время она не могла не знать, что большая часть солдат, арестовывавших герцога Курляндского, думала, что делает это для нее, но она сделала вид, что удовлетворена...".

Правительство Анны Леопольдовны было абсолютно неспособным к деятельности: борьба за власть между Минихом и Остерманом, наличие фаворитов и фаворитки, а также нежелание со стороны правительницы заниматься делами отрицательно сказывались на общественном мнении, кроме того, у власти оставались те же люди, которые были и при Анне Иоанновне, а общество этого уже не желало. "Анна Леопольдовна была женщиной кроткой и бесхарактерной, непопулярной ни в обществе, ни в гвардии".

В то же время английский посланник Финч сообщает, что Елизавету очень любили и она пользовалась большой популярностью в обществе. Цесаревна имела очень теплые отношения с гвардейцами, для которых ее дом был всегда открыт и у которых она часто крестила детей, при этом раздавая щедрые подарки. Она не давала Анне Леопольдовне никакого повода для беспокойства: вела рассеянный образ жизни, по отношению к регентше проявляла полную лояльность, была крестной матерью у дочери правительницы. Но одновременно, как сообщает французский посланник Шетарди, цесаревна активно обсуждала с ним и шведским посланником Нолькеном возможность вступления на престол с их помощью. Ложь и притворство не были чужды Елизавете, причем притворялась она умело. Отметим еще одно качество: она ясно осознавала свои цели и не стеснялась в выборе средств для их достижения.

Русская аристократия была недовольна режимом Анны Иоанновны и Анны Леопольдовны, но, напуганная расправой над А.П. Волынским, Долгорукими, гибелью Д.М. Голицына и других противников "немцев-правителей", предпочитала воздерживаться от активных действий, несмотря на то, что у кормила власти находились "немцы", далеко не всегда имевшие аристократическое происхождение ("конюх" Бирон). В результате возглавить переворот Елизавете пришлось самой. Подобный шаг, безусловно, требовал мужества, что для ветреной и легкомысленной цесаревны было вовсе не характерно. Шетарди пишет: "Постоянная боязнь подвергнуть опасности себя и свою партию не позволяла ей действовать решительно". Елизавета была чрезвычайно осторожна, она опасалась, что задуманное предприятие не удастся, но она старалась быть дальновидной. "Елизавета честолюбива, но ее честолюбие уживается с умением выжидать время". И это еще одна характерная черта ее личности.

Общество должно было настолько устать от управления иностранцев, что на незаконное рождение Елизаветы перестали обращать внимание. Все должны были увидеть в ней панацею от иностранного самоуправства. Поведение цесаревны выгодно отличалось от правительницы. Отношение же общества к Анне Леопольдовне объяснялось еще и тем, что ее отец был человеком необузданного нрава, а сама она была замкнута, неприветлива, могла по несколько дней не появляться на людях, в отличие от Елизаветы, любезной со всеми. "Елизавета - дочь Петра I - государя, которого боялись, но и любили". Этот последний фактор должен был выступить на первый план, видимо, этого момента и дожидалась цесаревна. Ей был резон подождать еще и потому, что оставалась надежда, что младенец-император умрет, и все решится само собой, потому что в случае его смерти и возможной борьбы за власть между Анной Леопольдовной и Елизаветой на стороне последней было гораздо больше шансов.

В это же время иностранные посланники подталкивали Елизавету к действиям, пресекая ее излишнюю неуверенность. Иностранные послы связались с лейб-медиком цесаревны Лестоком, имевшим на нее большое влияние, подталкивавшим ее к перевороту. Французский и шведский посланники Шетарди и Нолькен, к которым присоединился Лесток, разрабатывали план, согласно которому Елизавета должна была вернуть Швеции земли, перешедшие к России по Ништадскому миру. С этой целью Швеция начинала войну с правительством Анны Леопольдовны, приглашала в свою армию герцога Голштинского, родного внука Петра I, против которого русские солдаты воевать бы не стали. Этот проект был представлен Елизавете, и цесаревна, для которой, казалось бы, это был единственный шанс, отказалась, гордо заявив: "Лучше я никогда не буду царствовать, чем куплю корону такой ценой". Интересы России не были для цесаревны пустым звуком.

Причина подобного ответа может корениться либо в искреннем патриотизме, либо в политическом реализме здравомыслящего человека, либо в любви к театральным жестам, на которые цесаревна была большой мастерицей, так как с детства воспитывалась в любви к театру. Безусловно, Елизавета любили своего отца, конечно, она уважала все, сделанное им, но, скорее всего, не только это было причиной ее отказа Нолькену. Многие русские царедворцы желали видеть Елизавету на престоле именно как лицо, олицетворявшее смену политического курса в духе патриотизма, а принять условия Швеции было вовсе не в интересах России. Согласись цесаревна на шведские условия, ее бы просто не поняли, и она могла бы потерять своих сторонников. Возможно, Елизавета, отдавая себе в этом отчет, стала действовать как истинный политик, т.е. она почувствовала настроения, господствовавшие в обществе, и стала действовать в этом русле. Вместе с тем Елизавета не разорвала отношений с Шетарди и Нолькеном. О здравом политическом реализме свидетельствует и ход переговоров: цесаревна проявляла чудеса изворотливости, тянула время, соглашалась на различные устные обязательства денежного характера, при этом совершенно игнорируя земельный вопрос (уступки Швеции). "Елизавета показала себя тонким политиком", свидетельством чего является то, что она заставила своих союзников действовать без подтвержденных обязательств.

Нужно отметить, что сама по себе Елизавета не стремилась к перевороту любыми путями, но обстоятельства принудили ее действовать вопреки желаниям. Английский посланник Финч писал: "Если подтвердятся подозрения по поводу великой княгини, то ей грозит монастырь или брак с Людовиком Брауншвейгским". Правда, задним числом Остерман отрицает этот факт, но даже если это были только слухи, они не могли не произвести впечатления на эмоциональную и сомневающуюся Елизавету, поэтому с того момента, как она начинает ощущать даже тень опасности со стороны, цесаревна решается наконец предпринять активные шаги к завоеванию власти. "Елизавета Петровна прислушивалась к недовольству в общественном мнении, убеждаясь, что можно начинать действовать в свою пользу".

В литературе высказывается мнение, что Анна Леопольдовна недальновидно ограничивала Елизавету в средствах: денег у Елизаветы не было постоянно, потому что она раздавала эти деньги гвардии, чем подчеркивала свое доброе расположение и получала подобное отношение в ответ, что ухудшило отношение цесаревны к правительнице, но этот фактор нельзя считать определяющим, так как еще при Анне Иоанновне содержание Елизаветы было весьма ограниченным. Но правительница иногда допускала удары по самолюбию Елизаветы, отказывая цесаревне в самых незначительных просьбах. Это было неосторожно со стороны Анны Леопольдовны: ущемленное самолюбие может подтолкнуть к действию даже самые нерешительные натуры. По поводу честолюбия Елизаветы существует много противоречивых мнений. Так Манштейн писал, что Елизавета планировала стать русской императрицей задолго до 1741 г., она была огорчена браком принцессы Анны, "положила за непременное" составить для себя партию, но ее действия были благоразумны и хитры. Миних же отказывает цесаревне в честолюбивых стремлениях. Возможно, Елизавета и хотела стать императрицей, но при этом желала, чтобы все вопросы решались сами собой, без ее личного вмешательства, и только исключительные условия могли заставить ее действовать. Это вполне в ее духе, так же она поступала в течение 20 лет пребывания на троне.

Цесаревна была вынуждена возглавить своих сторонников, так как среди участников переворота не было людей действительно выдающихся, бывших в состоянии встать во главе предприятия, поэтому Елизавете и невозможно было создать иллюзию своей непричастности к перевороту. Когда стало ясно, что брать власть в свои руки необходимо, цесаревна составила два плана действий: 1) с помощью Швеции, объявлявшей войну, целью которой было восстановление попранных прав дочери Петра, но этот план не удался, так как военные действия для Швеции были неудачными; 2) переворот должен был произойти 6 января 1742 в день Крещения и Водосвятия, когда на берегу Невы собралась бы вся гвардия и Елизавета обратилась бы к ней, воздействуя на религиозные и патриотические чувства, как бы подчеркивая, что ее права на престол имели истоки не в личной корысти, честолюбии, а в происхождении, угодном Богу, т.е. поступки Елизаветы определял Божественный промысел.* Но и этому проекту не суждено было сбыться. Однако, несмотря на нереализованность этих планов, Елизавета оказалась на троне.

Дело в том, что о готовящемся заговоре знали при дворе, так как этого никто особенно не скрывал. Английский посланник Финч предупреждал об оживлении контактов между Шетарди и Елизаветой, он неоднократно говорил об этом с Остерманом, но министру было не до того, чтобы заняться заговорщиками: сначала он боролся за власть с фельдмаршалом Минихом, затем пытался противостоять фавориту Анны Леопольдовны Линару. Сама правительница была настроена апатично: "Бесполезно бороться с Елизаветой, когда есть еще Чортушка" (герцог Голштинский), который имел законные права на престол. Правительница предоставила развиваться событиям без собственного вмешательства, хотя кое-какие шаги она попыталась предпринять: решила выслать из города верные Елизавете гвардейские части, а себя хотела провозгласить императрицей. Анна Леопольдовна решила поговорить с цесаревной откровенно, заявив ей о существующих подозрениях по поводу переговоров с иностранцами. Елизавета испугалась, и страх толкнул ее на неблаговидный поступок (она предала Лестока, заявив, что ничего не знает о его контактах с врагами Отечества, т.е. она фактически отдавала его в руки Тайной канцелярии). Правительница попыталась урезонить цесаревну, но эффект получился обратный: испуг и отчаяние стали двигателями ее поступков. В это же время верные цесаревне гвардейцы заявили, что получили приказ о выводе их частей в район Выборга, где велись военные действия. В столице появились слухи о возможной коронации правительницы. Последним толчком к действию для цесаревны стали картинки, набросанные рукой Лестока: Елизавета на троне и Елизавета в монашеском одеянии, а внизу надпись: "Выбирайте". На колебавшуюся Елизавету это произвело неизгладимое впечатление, если учесть, что она находилась в состоянии, близком к отчаянию. Возможно, в этот момент в ее голове промелькнули ужасные картины монастырской жизни, что для нее, любительницы веселья и удовольствий, было совершенно невыносимо. Цесаревна решилась окончательно, но прежде долго молилась и дала обет: отменить в России смертную казнь в случае благоприятного исхода предприятия. Она заставила поклясться своих приверженцев в том, что не будет пролито ни капли крови. И действительно, переворот носил мирный характер, насколько это возможно, никому не был причинен физический вред. Бюшинг пишет, что великая княгиня с семьей были арестованы, но в остальном с ними обходились без ненужной жестокости. В ночь с 24 на 25 ноября Елизавета вместе с Лестоком направилась в казарму преображенцев, где напомнила о своем происхождении, и гвардейцы с готовностью отправились вместе с ней во дворец правительницы. Здесь гвардейцам никто не оказал сопротивления, поэтому все было кончено за короткое время. Существует мнение, что переворот 24-25 ноября был неожиданным не только для Европы, но и для большинства русских

________________________________________________________________________

* Фирсов Н.Н. - Вступление на престол императрицы Елизаветы Петровны. С. 98.

царедворцев, вся "неожиданность" заключалась во внезапности. Мало кто ожидал, что Елизавета решиться на переворот в ноябре.

Наутро после переворота был обнародован манифест, в котором говорилось лишь об узурпации власти иностранцами, а о появлении новой императрицы не упоминалось, так как Елизавета опасалась реакции сторонников Анны Леопольдовны, которые были и при дворе, и в среде аристократии. Русское общество, не привыкшее к женскому правлению, успело устать от него, поэтому многих удовлетворял император, пусть даже малолетний и нерусский по крови, а не императрица, дочь Петра.

Манифест же о восшествии на престол Елизаветы был провозглашен только 28 ноября. Здесь было сказано, что цесаревна основывает свое право на власть на духовном завещании Екатерины I, по которому она должна была вступить на престол после Петра II. Хотя на самом деле ситуация складывалась иным образом: не Елизавета, а герцог Голштинский должен был стать императором. Не желая нарушать волю матери, Елизавета пригласила герцога в Россию, чтобы сделать своим наследником, тем самым решив голштинскую проблему, чего не сделали ни Анна Иоанновна, ни Анна Леопольдовна, и одновременно укрепив престол, но этим Елизавета создавала себе опасность быть свергнутой. Вслед за своими предшественниками цесаревна нарушила закон, она, по сути, манипулировала завещанием Екатерины I в собственную пользу. Обвинив русских министров в искажении этого документа, она и сама сделала то же самое. Многие современники были правы в том, что можно поставить под сомнение легитимность власти Елизаветы.

Оказавшись на троне, новая императрица "раздала важнейшие места своим приверженцам: братья Бестужевы-Рюмины, Воронцовы, Трубецкой вступили в Совет, Лесток сделался чем-то вроде второстепенного министра".* Так Елизавета отблагодарила своих сторонников за помощь в перевороте. На всю жизнь она сохранила особое отношение к гвардии, к которой была слишком терпеливой, снисходительно относясь к разгулу и творимым гвардейцами беззакониям, так как всегда считала их своей опорой, но, с другой стороны, как никто другой осознавала их силу. Елизавета постоянно пыталась задобрить их, всячески подчеркивая свое особое отношение. Иным оказалось положение некоторых приближенных сторонников: очень скоро она стала прохладно относиться к Шетарди, а затем потребовала, чтобы его отозвали. Вина Шетарди, по мнению Елизаветы, состояла в том, что он имел дерзость требовать от императрицы выполнения того, что было обещано цесаревной. Затем пострадал Лесток, против которого было организовано дело по обвинению в интригах в пользу Франции. Елизавета не отделяла личные отношения от интересов государства.

Еще одним последствием переворота является судьба Иоанна Антоновича и семьи правительницы. Елизавета собственноручно доставила императора в свой дворец после переворота, и непонятно, чего здесь больше: заботы о ребенке или о собственной безопасности. По дороге "видя, что он с улыбкой пытается повторять восклицания солдат, цесаревна сказала: "Невинное дитя! Ты не знаешь, что клики сии лишают тебя престола". Возможно, Елизавета разыграла эту сцену, желая

________________________________________________________________________

*Вейдемейер А.И. - Царствование Елизаветы Петровны. С. 2.

произвести впечатление на гвардию. Скорее всего, императрица просто притворялась, "будучи мастерицей притворства". Вскоре, как сообщает Корф, по приказу Елизаветы, Иоанн Антонович был заточен в Шлиссельбург, а остальное Брауншвейгское семейство отправлено в Холмогоры.*

Сначала у Елизаветы были мысли выслать семью Иоанна Антоновича в Европу, но это была бы постоянная угроза ее спокойствию. Она была готова воспользоваться помощью иностранцев, боясь военного вторжения под предлогом восстановления на престоле законного государя. Недовольные существуют во время любого правления и готовы в любой момент объединиться вокруг претендента. Английский посланник Вейч сообщает своему двору, что в июне 1742 горсть людей решила убить императрицу и герцога Голштинского, но участников заговора раскрыли. Елизавета не была злой или жестокой, она была вынуждена так поступить с императором, в очередной раз проявив политический реализм, не дав возможности чувствам возобладать над разумом. При этом до конца дней Елизавета вела "ночной образ" жизни, боясь заснуть и быть свергнутой, а призрак малолетнего императора постоянно преследовал ее.**

Дата добавления: 2015-10-24