Чудесные свойства слюней господних

И, проходя, увидел человека, слепого от рождения. Ученики его спросили у него: равви! кто согрешил, он или родители его, что родился слепым? Иисус отвечал: не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явились дела божии… Сказав это, он плюнул на землю, сделал брение из плюновения и помазал брением глаза слепому, и сказал ему: пойди, умойся в купальне Силоам, что значит: «посланный». Он пошел, и умылся, и пришел зрячим.

(Иоанн, глава 9, стихи 1-3, 6, 7)

Если бы Иисус действительно был так умен, как уверял, он бы удовлетворился своим успехом у женщин в сокровищнице. Но вместо этого миропомазанный вздумал приняться за массовое уловление душ, и это предприятие едва не обошлось ему слишком дорого. Еще бы немного, и его час, который еще не пришел, пробил бы раньше срока.

Он разглагольствовал без умолку, словно разносчик на перекрестке, восхваляющий свой товар. Для этого он перебрался в самый обширный придел Иерусалимского храма. Опьяненный своими собственными речами, он объявил себя «светом мира», утверждая, что «только те, кто за ним последуют, не будут ходить во тьме».

Кое-кто из слушателей начал смеяться.

— Твои слова ничего не значат, — сказали ему. — Ты свидетельствуешь сам о себе, а потому свидетельство твое не истинно. Почему мы должны ему доверять? Вот если бы нашлись хотя бы два свидетеля, которые подтвердили бы то, что ты говоришь, тогда бы мы, возможно, тебе поверили. А иначе — никак!

— Хорошо, — согласился Иисус (его было не так-то легко сбить с панталыку). — Так вот, я сам подтверждаю свои слова, — это вам одно свидетельство.

Слушатели пожали плечами, Иисус продолжал:

— Кроме того, мой отец, пославший меня, говорит то же самое, что и я, — это вам второе свидетельство. Итого два свидетельства в мою пользу, что и требовалось доказать.

— Но где же он, твой отец? — спросили его.

— А вот это уже не ваше дело. Я знаю, где он, — и точка. Вы должны верить мне на слово! Кто в меня поверит, познает истину, и истина сделает его свободным. Последние слова были встречены недовольным ропотом. Евреи в те времена находились под владычеством римлян и не любили, когда им об этом напоминали.

— Послушай! — крикнул кто-то Иисусу. — Мы и так не рабы! Мы дети Авраама, значит, дети божьи, и не тебе нам рассказывать, что такое патриотизм!

От таких выкриков миропомазанный потерял голову. Он пустился в бессвязные рассуждения без начала и без конца, доказывая, что он тоже от семени Авраамова и тоже сын божий, и под конец сморозил уже совершеннейшую глупость.

— Я выше Авраама, который умер, — заявил он, — Авраам, отец ваш, рад был увидеть день моего появления на свет, он увидел меня и возрадовался. Толпа буквально взревела:

— То есть как это?

— Да он, видно, рехнулся!

— Ну, знаете, это уж чересчур!

— Да как же ты мог видеть Авраама, когда тебе самое большее тридцать лет?

— Долой! Под холодный душ сумасшедшего! Связать его! Долой!

Однако Иисус невозмутимо добавил:

— Истинно, истинно говорю вам: прежде, нежели Авраам был зачат, я уже существовал!

Это уже было чистейшим бредом. Решив, что Иисус над ними издевается, принимая их за последних кретинов, обозленные евреи дали волю своему гневу. Они бросились к кучам камней, привезенных для храма, — в ту пору Иерусалимский храм еще не был достроен — с твердым намерением предать нахального назаретянина камневанию, то есть до смерти забросать камнями. Однако Иисус никоим образом не желал допустить, чтобы его час пришел раньше времени. Поэтому он воспользовался сутолокой и всеобщим замешательством, выскочил из храма и дал тягу.

Апостолы, не посмевшие стать на его защиту, помчались вслед за своим учителем. Когда они его наконец догнали, Иисус уже расспрашивал какого-то слепого попрошайку.

Этот нищий с собакой сидел на тумбе близ уличного перекрестка; на шее у него висела дощечка примерно с такой надписью: «Добрые граждане, сжальтесь над несчастным слепым от рождения с разрешения начальства».

— Интересный случай, — сказал миропомазанный, обращаясь к запыхавшимся ученикам. — Это вам не лжеслепой, каких теперь множество развелось повсюду, это серьезный, настоящий слепец. Он только что поведал мне о своих горестях. Души иудеев очерствели, они не замечают его страданий и не снисходят к его нищете. Дети смеются над ним, бросая в его чашку расплющенные брючные пуговицы, и конечно, когда он приходит с такой монетой к булочнику или в кабак, ему не дают ни вина, ни хлеба… Поистине этот несчастный достоин жалости! Подумать только: он не видит даже меня, светоча мира!

— Господи, так за чем дело стало? — отозвался кто-то из апостолов. — Верни ему зрение, и все!

— Видите ли, это не так просто. Он ведь слепой от рождения, так что о «верни» не может быть и речи. Ему надо дать то, чего он не имел. Вот если бы он ослеп от несчастного случая, все было бы много легче.

Услышав подобные речи, слепец вообразил, что перед ним стоит знаменитый на всю Иудею врач, и стал умолять неизвестного окулиста об исцелении. Иисус плюнул на землю, затем нагнулся и замесил немного пыли на своих слюнях, чтобы получился катышек грязи. Этой слюнявой грязью он натер слепому глаза. Когда нищий был, по его мнению, достаточно вымазан и приобрел самый отталкивающий вид, Иисус ему приказал:

— Пойди, умойся в Силоамской купели!

Банное заведение «Силоам», что означает «Свыше ниспосланное», находилось в двух шагах. Слепец заковылял к нему с предельной для себя скоростью и бултыхнулся в бассейн вместе со своей собачкой.

Как по-вашему: прозрел этот слепорожденный или нет? Ну конечно прозрел! Все окружающие прямо-таки остолбенели.

Соседи, которые видели, как слепец еще утром просил милостыню на перекрестке, не верили своим глазам.

— Неужели это тот самый нищий? — вопрошали они.

— Да, тот самый.

— Не может быть! — сомневались наиболее недоверчивые. — Это просто кто-то на него похожий.

— В таком случае сходство между ними поразительное!

— Должно быть, это его брат-близнец; среди близнецов бывают такие, что не отличишь.

— Самое лучшее — спросить у него самого. Вокруг бывшего слепца собрались любопытные.

— Простите, любезный, это действительно вы? Или вы — ваш брат?

Бывший слепой ответил (по Евангелию от Иоанна):

— Нет, это я.

— Полно, милейший! Как же открылись у тебя глаза? Может быть, ты один из тех симулянтов, которые только притворяются слепыми? Таких встретишь на всех перекрестках! Значит, до сих пор ты нас дурачил?

— Я вовсе не симулянт. Я слепой с самого детства. Да вы сами все это знаете! Сколько раз вы надо мной издевались… Да спросите хоть уличных мальчишек, — они меня прозвали Белоглазым и все время протягивали через улицу веревки… Что же, вы думаете, я шлепался на землю для собственного удовольствия? Клянусь вам, я был настоящим слепцом! А сегодня какой-то человек — его называли Иисус — замешал на чем-то грязи — уж не знаю на чем, только грязь была липкая, — намазал мне этой грязью глаза и велел пойти умыться в Силоамской купели. Я сделал, как он велел, и вот видите, что получилось.

— Где же он, твой исцелитель?

— Вот этого я не знаю.

«А была суббота, когда Иисус сделал брение (смешал пыль со слюнями) и отверз ему (нищему) очи».

Таким образом, миропомазанный снова нарушил предписания раввинов, запрещающие в священный день саббат применять какие бы то ни было лекарства, даже натирать слюной больные глаза. (Маймонид. Саббат, 21; Лайтфут. Обычаи древних евреев)

И это сразу же после того, как фарисеи и книжники хотели побить его камнями! Поистине никто еще не позволял себе так нагло издеваться над библейскими законами.

Очевидцы нового чуда тотчас помчались в синедрион, сообщить обо всем первосвященникам.

В день саббат синедрион почти никогда не собирался в полном составе, однако теперь, по случаю праздника шалашей, большинство его членов находилось в приделах храма: они там подсчитывали многочисленные приношения верующих.

Узнав о случившемся, фарисеи из синедриона приказали привести к ним бывшего слепца. Тот был не на шутку огорчен, что у Иисуса могут быть из-за него неприятности, и явился в самом скверном расположении духа.

— Господи, что им нужно? — ворчал он потихоньку. — И все из-за какой-то несчастной пары глаз, которые раньше не видели, а теперь видят… Что же мне было, не прозревать до завтра?

— Дело не в тебе, — объяснили ему фарисеи. — Речь идет о твоем исцелителе. Он ведь, кажется, пользовался какой-то мазью? Значит, он ее изготовил? Значит, он работал в день саббат?

— Но он не спросил с меня за свою работу ни гроша!

— Это неважно. Отвечай: пользовался он каким-нибудь лекарством? Да или нет?

— Хорошо лекарство!.. Если грязь, по-вашему, лекарство…

— Вне всяких сомнений!

— Ладно, раз так, я больше ничего не скажу, а то вы и моему пуделю что-нибудь припишете: он ведь тоже выкупался вместе со мной!

Члены синедриона начали совещаться.

— Иисус не может быть посланным от бога, — говорили одни. — Он не соблюдает запретов субботы, которые установлены Моисеем от имени бога.

— Но если бы это было грехом, — возражали другие, — Бог не позволил бы грешнику творить чудеса!

Видя, что согласия им не добиться, фарисеи снова принялись за бывшего слепца.

— Что ты скажешь о человеке, который вернул тебе зрение? — спросили они.

— Вернул зрение? Я его не терял.

— Неважно! Тебя спрашивают, что ты думаешь о том, кто отверз тебе очи?

— Простите, прежде всего, прошу мне не «тыкать». А что касается моего исцелителя, то, во-первых, это превосходнейший человек, а во-вторых, это настоящий пророк. Теперь вы довольны?

— Не ерепенься, дружище! — посоветовал бывшему слепцу один из старейшин синедриона. — Что-то ты слишком уж расхрабрился. Похоже, ты просто сообщник этого так называемого пророка.

Большинство синедриона одобрительно загудело:

— Вполне возможно! Очевидно! Как это мы сразу не догадались?

Между тем недоверчивый старец продолжал:

— Я предлагаю задержать этого подозрительного исцеленного для выяснения личности. Надо призвать его родителей. Послушаем, что они скажут, тогда и решим.

Бывший слепец пожал плечами.

— Перестаньте валять дурака! — сказал он. — Вы поступите куда умнее, если поверите мне на слово. Со всеми вашими расследованиями вы добьетесь только того, что чудо моего исцеления станет для всех очевидным. Если вам этого хочется — пожалуйста, но боюсь, вы сами потом пожалеете.

Он объяснил, где проживают его родители, и четверо стражников отправились по указанному адресу. Час спустя они привели дряхлого старика и старуху, которые дрожали от радости, что их сын прозрел, но в то же время были до полусмерти перепуганы неожиданным вызовом в верховное судилище.

Предстать пред лицо первосвященников — это вам не шутка! Бедные старики не знали, что и думать. Неужто их посадят в тюрьму из-за того, что их сын стал зрячим?

— Подойдите ближе! — важно проговорил председатель синедриона.

— Помилуйте! Помилосердствуйте, добрый господин! — заголосили старик и старуха, упав на колени. — Мы никому ничего дурного не сделали. Мы не виноваты, что наш сын прозрел. Простите его, он больше не будет! Только не казните нас!

Их заставили встать, но старики долго еще не могли успокоиться.

— Речь идет только о свидетельских показаниях, — продолжал председатель судилища. — Если вы скажете правду, мы вас не задержим. Итак, сообщите нам все, что вы знаете по этому делу, и ничего не бойтесь. Но только правду, чистую правду и ничего, кроме правды!

— Правду, господин судья? Да мы скорее умрем, чем промолвим хоть одно лживое слово!

Члены синедриона решили, что старикам можно верить: они не походили ни на книжников, ни на фарисеев, ни на первосвященников, значит, были людьми честными.

— Итак, отвечайте: это действительно ваш сын? — спросил председатель.

— Ну что вы спрашиваете! — ответила старуха. — Ведь я его мать! Я же его выносила, я же его родила, я же его вскармливала до полутора лет своей грудью, я же его…

— Ладно, ладно, достаточно! Он действительно был слепым от рождения?

— Увы, господин судья! — вмешался старик отец. — Он совсем ничего не видел, ну ни капельки! Это было такое несчастье… и для него, и для нас. И главное, неизвестно откуда такая напасть! Мой прадед был, правда, левшой, как и я, но слепых у нас в роду никогда не бывало.

— Вы можете поклясться, что говорите правду?

— Конечно! Клянемся! — хором ответили старики, — Всем самым святым!..

Библией! Прахом наших покойных предков! Жизнью! Нашей святой верой!

— Достаточно! Еще один вопрос: каким образом ваш сын избавился от слепоты?

— Ах, господин судья, мы это сами только что узнали от ваших солдат. Они сказали: «Ваш сын больше не слепой». Мы прямо закричали от радости! Но тут ваш капрал говорит:

«За это его арестовали». Тогда мы так расстроились, что заплакали… Нашего сына арестовали… Какой позор для семьи! Наш сын спутался с преступниками… Кто бы мог подумать? Ах, мы умрем от горя! Господин судья, скажите, вы его выпустите? Он ни в чем не виноват, клянемся! Он ведь не знал, бедняжка, что ему нельзя прозревать!..

Члены синедриона тоже не знали, как им теперь выпутаться. Положение было затруднительным. Все говорило за то, что Иисус действительно сотворил чудо, а они как раз и не хотели признавать его ни за какие деньги. Обвинить двух честных наивных стариков в лжесвидетельстве было невозможно. Их отпустили с миром, но бывшего слепца судьи приказали задержать.

— Ну полно, пошутили и хватит, — уговаривали его первосвященники. — Признайтесь, что вы с детства обманывали своих родных. Признайтесь, что вы дурачили всех до сегодняшней субботы! Вам ничего не будет, мы обещаем. Или просто возблагодарите бога за исцеление, только не говорите больше, что вас исцелил Иисус. Мы ведь знаем, что он грешник, а следовательно, не может творить чудеса.

Но бывшему слепцу словно вожжа попала под хвост.

— Грешник он или не грешник, это мне неизвестно, — ответил он. — Все, что я знаю, это что я был слеп, а теперь я вижу.

Тогда первосвященники начали весь допрос сначала:

— В конце концов, что он сделал? Как он отверз твои очи?

— О господи, до чего же вы мне надоели, никакого терпения не хватает. Конечно, не ножом: глаза ведь не устрицы! О том, что он сделал, я вам все сказал, все объяснил и вы все слышали. Что вы ко мне еще пристаете, честное слово? Вы что собираетесь сделаться его учениками?

— Этот хам над нами смеется! — зароптали первосвященники.

«И стали его укорять», то есть поносить последними словами:

— Ты сам его ученик, свинья недорезанная! А мы ученики Моисеевы, запомни, мерзавец! Моисея мы знали, с ним говорил сам Бог, а откуда явился твой Иисус — неизвестно?

— Это просто доказывает, что вы мало знаете, — возразил, осмелев, прозревший слепец. — Вы считаете себя средоточием знаний, однако не понимаете, что тот, кто открыл мне глаза, — истинный пророк. Я вот не изучал богословия, а сразу догадался, что это за человек!

Услышав такое, первосвященники повскакали со своих мест от ярости. Какой-то нищий смеет возражать пастырям стада Авраамова!

«Сказали ему в ответ: во грехах ты весь родился, и ты ли нас учишь? И выгнали его вон».

Скатившись со ступеней храма, прозревший слепой едва не налетел на Иисуса, который его поджидал. Он сразу узнал своего исцелителя, хотя никогда его не видел: миропомазанный мазал ему глаза слюнявой грязью, когда слепец еще не прозрел.

— О господи! — воскликнул прозревший. — Как я рад тебя видеть!

— Веруешь ли ты в сына божьего? — спросил Иисус.

— А кто он такой, чтобы мне в него веровать? Впрочем, мне все равно, я поверю, в кого ты скажешь.

— В таком случае узнай: сын божий — это я.

— Я так и думал… Ну конечно, в тебя-то я верю! И он вместе со своим пуделем простерся перед Иисусом. Члены синедриона, стоя на верхних ступенях храма, наблюдали всю эту сцену.

Нетрудно представить, как они бесновались. Наконец кто-то из фарисеев не выдержал, спустился вниз и обратился к Иисусу:

— Послушай-ка, исцелитель слепых, — сказал он. — Может быть, ты воображаешь, что у нас тоже нет глаз и мы ничего не видим?

— Можете считать, что видите — ответил сын голубя. — Это ваше частное дело, и, как говорится, вам самим виднее!

Затем, повернувшись к бывшему слепцу, ходячее Слово открыло шлюзы своего красноречия:

— Тебя, друг мой, вышибли из храма. Меня тоже. Если эта неприятность тебя огорчает, утешься маленькой притчей, которую я тебе сейчас расскажу. Представь себе овчарню. В овчарне есть овцы, а чтобы пасти овец — пастыри. Что делает пастырь, когда приходит в овчарню за своими овцами? Он входит в дверь. И наоборот, когда в овчарню лезет вор, он лезет через окно, а не стучит в дверь, ибо знает заранее, что сторож ему не откроет. Но это еще не все! Когда пастырь ведет своих овец на пастбище, он идет впереди, а овцы за ним, потому что они знают его голос. И наоборот, когда овец гонит на пастбище чужой человек, они разбегаются кто куда, потому что его голос им совершенно незнаком.

Теперь слушай, что означает моя притча: я — дверь в овчарню. Все, кто не пройдет через меня, — суть воры и разбойники. Кроме того, оставаясь дверью, я в то же время пастырь добрый, который не боится волков и полагает жизнь свою за овец.

Бывший слепой был в восторге. Те, кто стоял поблизости, смущенно переговаривались между собой. Мнения разделились.

— Он одержим бесом или просто рехнулся! — говорили одни.

— Да нет же! — возражали другие. — Все, что он говорит, не так уж глупо. И вовсе он не бесноватый. Как может бес отверзать очи слепорожденным?

Однако Иисуса совершенно не интересовала эта дискуссия, и он удалился.

Вскоре миропомазанный вообще покинул Иерусалим, обменявшись на прощание с бывшим слепцом дружеским рукопожатием.

Я был бы до крайности огорчен, если бы мои любезные читатели и очаровательные читательницы хоть на миг заподозрили, что в этой главе я отошел от первоисточника и увлекся игрой собственного воображения. Поэтому я позволю себе в заключение указать на цитаты, которые доказывают, что я ничего не выдумывал.

Возьмите Евангелие от Иоанна, девятую главу целиком и десятую — стихи 1-21. Что же касается чудодейственной слюнявой грязи, то я позволю себе процитировать соответствующий отрывок, чтобы ни у кого не оставалось сомнений; «Он плюнул на землю, сделал брение из плюновения, и помазал брением глаза слепому» (Иоанн, глава 9, стих 6).

Здесь все точно, до последней запятой.

Ну, что вы теперь скажете о слюнях господа нашего Иисуса? А заодно о его чистоплотности?

Глава 49

Дата добавления: 2015-10-24