Связь с аудиторией

Эмоциональная вовлеченность зрителей в происходящее на экране основывается на сопереживании. Если сценаристу не удается установить контакт между кинозрителем и главным героем, то мы смотрим фильм отстранение, не испытывая никаких чувств. Вовлеченность не имеет ничего общего с пробуждением альтруистических чувств или сострадания. Мы испытываем сочувствие по очень личным, если не сказать эгоистическим, причинам. Идентифицируя себя с главным героем и вникая в его желания, мы на самом деле думаем о собственных мечтах и о своей реальной жизни. Через сопереживание, представляющее собой опосредованную связь с вымышленной личностью, мы проверяем и подкрепляем свои человеческие качества. История дарит нам возможность проживать не только собственную жизнь, но и чью-то еще, испытывать желания и вести борьбу в самых разных мирах и временных измерениях, на всех уровнях нашего существования.

Таким образом, сопереживание абсолютно необходимо, а симпатия второстепенна. Все мы встречали привлекательных людей, которые не вызывают у нас сочувствия. Как и любой другой человек, главный герой может быть либо приятен нам, либо нет. Не ощущая разницы между симпатией и сочувствием, некоторые авторы машинально выдумывают образ «хорошего парня», потому что боятся, что, если ведущий персонаж не будет привлекательным, не возникнет контакта с аудиторией. Однако бесчисленное множество раз фильмы с очень обаятельным главным героем не приносили финансовой выгоды. Привлекательность не служит гарантией зрительского участия; это всего лишь один из аспектов характеризации. Аудитория идентифицирует себя с глубоким характером и теми присущими ему внутренними качествами, которые проявляются в результате выбора, сделанного под натиском сложных жизненных обстоятельств.

На первый взгляд кажется, что пробудить сопереживание совсем не сложно. Главный герой – человек, и в зале – тоже люди. Когда зритель смотрит на экран, он узнает персонажа, чувствует, что такие же черты характера присущи и ему самому, идентифицирует себя с главным героем и весь погружается в историю. На самом деле великие писатели способны вызвать сочувствие даже к самому несимпатичному персонажу.

Например, если объективно оценивать Макбета, то он ужасен: закалывает доброго старого короля, пока тот спит, короля, который никогда не сделал Макбету ничего плохого, – наоборот, в день убийства присвоил ему более высокий титул, открывающий дорогу к трону. Затем Макбет убивает двух королевских слуг, чтобы обвинить их в совершенном им убийстве. Убивает своего лучшего друга. В конце концов приказывает умертвить жену и маленьких детей своего врага. Перед нами безжалостный убийца, но перо Шекспира превращает его в трагического, вызывающего сочувствие героя.

Поэт завершает свое творение тем, что наделяет Макбета совестью. И пока он произносит свой монолог, мучительно пытаясь найти ответы на вопросы «Почему я это делаю? Кто я?», зрители слушают и думают: «Кто он? Человек, страдающий от сознания своей вины… совсем как я. Мне плохо, когда думаю о том, что предстоит сделать что-то нехорошее. Я чувствую себя ужасно, если делаю подобные вещи, а потом нет конца раскаянию. Макбет всего лишь человек; у него, как и у меня, есть совесть». На самом деле нас так увлекают душевные мучения Макбета, что, когда в кульминации Макдуф отрубает ему голову, мы воспринимаем это как трагическую утрату. «Макбет» служит поразительным свидетельством божественной способности великого писателя найти вызывающую сочувствие зрителей важнейшую черту характера, без которой в ином случае человек удостоился бы только презрения.

С другой стороны, за последние годы множество не менее достойных фильмов разбились об эти скалы, не сумев найти контакт с аудиторией. Всего лишь один из многочисленных примеров: «Интервью с вампиром» (Interview with a Vampire). Реакция зрителей на Луи в исполнении Брэда Питта была следующей: «Если бы я был Луи, живущим в нескончаемом аду, то в один миг покончил бы с этим. Ему не повезло, что он вампир. Никому такого не пожелаю. Но если ему противно лишать жизни невинных жертв, он ненавидит себя за то, что превратил ребенка в дьявола и устал пить крысиную кровь, то почему бы не принять простое решение: дождаться восхода солнца, и – все кончено!» В романе Энн Райс нам открываются мысли и чувства Луи, и в конце концов мы начинаем испытывать к нему сочувствие, однако беспристрастный глаз камеры показывает его таким, какой он есть – хныкающим обманщиком. А зрители всегда отделяют себя от лицемеров.

ПЕРВЫЙ ШАГ

Когда вы приступаете к работе над сценарием, то начинаете с размышлений: «С чего начать? Что будет делать мой герой?»

Ваш персонаж, как и все другие, стремясь достичь своей цели, в какой-то момент истории будет предпринимать действие, которое, с его точки зрения, привычно и требует наименьших усилий. Так поступают все люди, человечеству свойственен консерватизм, как, впрочем, всему, что существует в природе. Ни один живой организм никогда не станет расходовать больше энергии, чем необходимо, рисковать, если не нужно, или осуществлять какие-либо действия, пока они действительно не потребуются. Зачем? Если задачу можно решить простым способом без риска потери, боли или затрат энергии, то для чего живому существу делать что-то трудное, опасное или отнимающее силы? Оно и не станет этого делать. Не позволят природные инстинкты… А ведь человек – всего лишь одна из составляющих всеобъемлющей природы.

В жизни мы часто видим людей, и даже животных, ведущих себя столь вызывающе, что это кажется ненужным, а порой и глупым. Но это наш объективный взгляд на ситуацию, в которой они находятся. Если же рассматривать ее с субъективной точки зрения, то для человека, ориентирующегося на собственный опыт, это очевидно излишнее действие представляется незначительным, заурядным и необходимым. В конечном счете, степень «привычного» устанавливает именно определенная точка зрения.

Например, если нормальный человек хочет попасть в дом, его действия достаточно сдержанны. Он стучит в дверь, думая при этом: «Если постучу, мне откроют. Затем предложат войти, и это будет первый шаг к осуществлению моего желания». Однако воинственный вымышленный герой начнет с того, что разнесет дверь вдребезги с помощью удара, применяемого в карате, и будет считать, что это действие разумное и наименьшее.

Что является необходимым, но при этом наименьшим и обычным, определяется точкой зрения каждого персонажа в каждый конкретный момент. Например, я говорю себе: «Если я сейчас буду переходить улицу, то вон та машина находится достаточно далеко, водитель увидит меня вовремя, замедлит движение, если понадобится, и я перейду на ту сторону». Или: «Я не могут найти номер телефона Долорес, но знаю, что у Джека есть ее визитка. Если я позвоню ему в разгар рабочего дня, то, будучи моим другом, он отвлечется от своих дел и продиктует мне этот номер».

Другими словами, в реальной жизни мы осознанно или неосознанно (а в большинстве случаев все происходит спонтанно, стоит нам открыть рот или сделать шаг) совершаем действие, ожидая, мысленно или на инстинктивном уровне, следующий результат: «Если при этих обстоятельствах я совершу самое малое, привычное действие, то реакция на него будет позитивна, это будет началом успеха и в конечном итоге я получу то, что хочу». Действительно, в жизни в девяноста девяти случаях из ста мы бываем правы. Водитель замечает вас вовремя, нажимает на тормоза, и вы оказываетесь на противоположной стороне улицы целым и невредимым. Вы звоните Джеку и просите извинить за то, что отрываете его от работы. Он говорит: «Никаких проблем» – и диктует нужный номер телефона. В жизни так происходит постоянно. Но в истории – никогда.

Это огромное различие обусловлено тем, что из истории мы выбрасываем подробности обыденной жизни, когда люди предпринимают какие-либо действия, ожидая определенной благоприятной реакции от окружающего их мира, и в той или иной степени получают желаемое.

В истории мы заостряем внимание исключительно на том моменте, когда персонаж совершает действие, надеясь на благоприятную и полезную для себя реакцию, а вместо этого пробуждает силы антагонизма. Ожидаемый отклик оказывается либо иным, либо более сильным, а возможно, и тем и другим одновременно.

Я беру телефон, звоню Джеку и говорю: «Извини, что побеспокоил, но я не могу найти номер телефона Долорес. Не мог бы ты…». Он же в ответ кричит: «Долорес? Ах, Долорес! Да как ты смеешь спрашивать у меня ее номер?» – и бросает телефонную трубку. Неожиданно жизнь становится интересной.

Дата добавления: 2015-10-24