Вершина европеизации

В общем и целом красные оказались ближе «туземцам», чем белые. В этом заключена одна из причин их победы в Гражданской войне.
Сейчас всей России вбивается в голову мысль о том, что после революции в стране возникло «царство хамов». Посмотрите любой исторический фильм, вышедший на экран в последние годы.

Мысль эта не нова. Еще эмигрировавшие в рядах «первой волны» русские европейцы были убеждены — без них Россию ждет полное и безнадежное одичание. Но этого не произошло. Наоборот — страна необычайно продвинулась по пути европейской культуры.

В чем причина этого парадокса? Коммунисты совершенно правильно указывают на то, что в первые годы Советской власти открылось огромное количество школ и библиотек. Что властью предпринимались энергичные усилия по ликвидации неграмотности. Что выходцам из простого народа был открыт путь к высшему образованию.
Это правда, но это не ВСЯ правда. Само по себе европейское образование могло дать только новое поколение горьковских «варваров». Или, как их сейчас называют, — «образованцев».
Простое натаскивание «туземцев» на просвещение еще в 20-е годы стало объектом насмешек со стороны советской сатиры. Вспомните рассказ Зощенко. Неграмотных красноармейцев строем водят в музеи и театр оперы и балета. А солдатам, умеющим читать, дают билеты в кино и цирк.

Чтобы просвещение в очередной раз не превратилось в пародию на себя — нужно было дать простым людям образец «просвещенного европейца». И такой образец явился.
Революционная буря, вышвырнувшая из России многие тысячи «старых» русских европейцев, принесла в нее «интернационалистов». В народе их именовали «латышами» — в честь самого значительного этнического компонента «интернационалистов».

Социальный состав «латышей» изначально был весьма пестрым. Среди них попадались и патриархальные «туземные» элементы. Но после Гражданской войны в Советской России остались лишь представители революционной интеллигенции и классово сознательные рабочие — люди, представлявшие собой наиболее «европеизированную» часть своего народа. Они-то и стали образцом «европейца» для массы русских, украинцев, белорусов и других народов СССР.

Можно спросить: но ведь цари тоже завозили в страну «образцовых европейцев»? При Екатерине II одних немцев было завезено в Поволжье до ста тысяч. Почему они не стали образцом для русских мужиков? А все дело в том, что само слово «немец» относило человека в глазах русских крестьян к категории «господ». И пропасть между «европейцем» и «туземцем» усиливалась еще и национальным фактором.

Совсем иная картина наблюдалась с «латышами». Во-первых — у всех на слуху был один из лозунгов революции: «Нет наций, а есть только классы!» Лозунг спорный — но именно он снял национальный рубеж между «латышами» и коренным населением Советской России.
Во-вторых, «латыш», оказавшийся в российской (украинской, белорусской) глубинке, получил свою должность в качестве «образцового пролетария». И все знали, что он точно такой же крестьянский сын, как и все вокруг. Для деревенских парней и девчат было стыдно оказаться менее культурными людьми, чем «латыш» или его родные и близкие. Для моего отца таким образцом «европейца» стала семья его одноклассника Борьки Яниса.

Когда в 44-ом году отец стоял в Таллинне на квартире в семье «эстонских русских» (эти люди жили в Ревеле до революции и остались там после провозглашения независимой Эстонии) — хозяева не могли поверить, что он получил типичное образование советского офицера. Девять классов (в те времена — полное среднее образование), неполный курс учительского института и совсем уж сокращенный — Артиллерийской академии. А рассказы отца о том, что всю «культуру» он подсмотрел в семье своего одноклассника-латыша — вызывали смех хозяев: «Сразу видно, что Вы не ездили на лето в Латвию. Латыши на дальних хуторах совершенно дикие. Словно вчера вышли из каменного века!»
И действительно, в глубинах Прибалтики отцу довелось встретить таких «туземцев», о существовании которых в Советской России уже забыли. Но в том-то и дело, что образцовыми европейцами Советского Союза были не эти «люди из каменного века», а латышские, эстонские и литовские «европейцы».

Иногда в качестве образца европейцев выступали и русские городские рабочие с крупных заводов — «путиловцы». Но они были слишком «своими», чтобы стать образцом.
Может возникнуть впечатление о том, что я хвастаю своим отцом. (Хотя еще в былине «Садко» сказано: «Умный хвастает старым батюшкой — глупый хвастает молодой женой».) Я не стал бы поминать отца, если бы он не был типичной фигурой. Достаточно обратиться к советской литературе.

Роман Эммануила Казакевича «Дом на площади», посвященный советским оккупационным войскам в Германии. Советский комендант принимает дела у своего английского предшественника — баронета Фрейзера. Английский аристократ очарован безукоризненными «европейскими» манерами советского офицера. Спрашивает у него о том, знатного ли тот происхождения. И получает ответ, что самого знатного, какое только возможно в Советском Союзе: отец у него лесоруб, а мать — крестьянка.
«Вот вы — мальчик из интеллигентной семьи…», — обращается один из персонажей к главному герою романа Александра Крона «Дом и корабль». И страшно удивляется, когда узнает, что имеет дело с «мальчиком из фабричного поселка». Человек, считающий себя знатоком людских характеров, смог произнести после этого лишь одно: «Быстро же вас делают!»

Дата добавления: 2015-10-24