Проблемы рестимулированного кейса

Г. стал клиром после десяти месяцев нерегулярных сессий. Его кейс имел первоначальный диагноз отсутствия соника и видео, перекрытия боли и эмоций, постоянного легкого транса и постоянной же „регрессии” в трехлетний возраст. Это значит, что как только он вошел в ревери, он с ужасом обнаружил себя в зубоврачебном кресле, трех лет от роду, во время вырывания зуба - в инграмме, в которой он находился, сам того не зная, примерно половину всей своей последующей жизни. Это отчасти было причиной его хронического разрушения зубов и неспособности спать - в знак протеста против наркоза. Ситуация была очевидной, так как он немедленно начал крутиться и шепелявить, что было моментально исправлено за счет прохождений инграммы, чтобы Г. смог вернуться в настоящее время. Что он и сделал.

Г. испытывал значительные трудности в жизни, был высокодинамичным, но проявлял признаки апатии. После семидесяти пяти часов, когда был произведен релиз, обнаружилось, что его жена иногда была его псевдо-бабушкой, а иногда, за счет мульти-вэйлансности, его псевдо-матерью. Так как его расчет сочувствия требовал от него быть больным для того, чтобы бабушка была с ним рядом и, так как его контрвыживательные инграммы ставили условие, что его мать будет хорошо к нему относиться только тогда, когда он болен, реактивные расчеты привели к выводу, что он должен быть постоянно болен, и его тело подчинялось данному требованию на протяжении двадцати трех лет. Все это шло излечено, конечно, благодаря стиранию инграмм.

Стирание началось после примерно двухсот часов терапии и продолжалось нормально, как вдруг кейс совершенно перестал прогрессировать. На протяжении пятидесяти или более часов терапии было найдено только несколько инграмм. Но даже они не могли быть сокращены, нельзя было найти и болезненные эмоции, а обнаруженные и сокращенные инграммы были уничтожены исключительно потому, что одитор этого кейса работал с преклиром очень искусными методами, которые почти никогда не бывают необходимыми - их просто нет нужды применять, кроме как на умалишенных. Такие старания были явно не нужны в начале кейса. Что-то наверняка было неправильно.

Во время подробного расспроса выяснилось, что жена Г. была жесточайшим образом против Дианетики, что она некогда не упускала случая высказаться самым уничижительным образом против Дианетики в присутствии Г. особенно, когда он был среди своих друзей. Она его высмеивала и называла психопатом. Она искала адвоката и пыталась развестись (причем объявила это после того, как он начал терапию, хотя тайком от мужа регулярно консультировалась об этом с адвокатом на протяжении двух лет до терапии) и вообще будоражила и тревожила Г. до такой степени, что он постоянно получал инграммы болезненных эмоций, хоть он и не проявлял эмоций против нее.

У них был ребенок девяти лет, мальчик. Г. очень любил сына. Ребенок перенес необычайно много детских болезней, страдал глазами и хроническим гайморитом; он отставал в школе. Жена была довольно строгой с ребенком. Что бы он ни делал, она нервничала.

Одитор этого кейса, узнав о ее отношении к мужу вообще и к Дианетике в частности, обстоятельно побеседовал с ней о муже. Было обнаружено, что она не была против терапии для себя лично. Вскоре после собеседования Г. и эта женщина повздорили, и во время ссоры Г. сказал, что она, должно быть, аберрирована. Она на это очень обиделась и заявила, что он сам такой, так как интересуется Дианетикой. Он парировал тем, что из них двоих он менее аберрирован, поскольку по крайней мере предпринимал какие-то шаги для улучшения своего состояния. Он также сделал замечание, что она наверняка аберрирована, иначе не относилась бы так к ребенку, что указывало на блокированную вторую динамику, секс.

На следующий, день он пришел домой с работы и обнаружил, что она забрала деньги из банка и уехала в другой город, взяв особой сына. Г. поехал за ней и нашел ее в доме каких-то ее родственников. Она им сказала,, что мух ее избивал и стал таким, ненормальным, что вынужден был проходить терапию. На самом деле он никогда в жизни до нее не дотрагивался с грубостью. Во время этой встречи при свидетелях она неистовствовала и поносила любую „систему психиатрии”, которая верит, что возможна память до развития речи. Он обратил ее внимание на то, что множество школ прошлого верили в существование памяти до появления речи, что все основы психиатрии давно говорили о „памяти в утробе матери” без осознания того, что это было на самом деле и так далее.

Ее родственники, видя, что Г. спокоен и вполне в себе, заставили ее вернуться домой с мужем. По дороге, она сделала драматический, хоть и не устрашающий, жест - пригрозила, что покончит жизнь самоубийством, выпрыгнув из машины на ходу.

По возвращении супругов домой одитор этого кейса поговорил с ней наедине. Он только теперь догадался, что она что-то из своей жизни прятала от мужа и пришла в ужасное волнение именно потому, что столкнулась с наукой, которая могла возродить всю память. После подробного расспроса она в конце концов созналась, что это было правдой, которую ее муж никогда не должен был узнать. Она была настолько обеспокоена, что одитор, с ее разрешения, дал ей несколько часов терапии. Немедленно было обнаружено, что ее отец много раз угрожал убить ее мать и не желал ее появления на свет. Также было обнаружено, что имя отца было Ш. и что ее инграммный банк был заполнен замечаниями типа „Ш., пожалуйста не оставляй меня. Я без тебя умру”. В дополнение к этому, уже после сессии, она внезапно добровольно поведала до истерики смешной с ее точки зрения факт, что всю свою жизнь она имела половые связи с мужчинами по имени Ш., независимо от их внешности, роста или возраста. Это было далеко от релиза, но в связи с тем, что другой пациент. Г., был поставлен под угрозу всем этим никому не нужным шумом и его терапия была замедленной, одитор продолжал задавать ей вопросы. Она призналась, что много раз пыталась сделать аборт и избавиться от сына, так как ужасно боялась того, что ребенок будет блондином в то время, как она я мух были оба брюнетами. Кроме того, инграммы ребенка, как она знала, содержали информацию, которую она считала компрометирующей ее более серьезно, чем попытки абортов: во время беременности она спала с тремя мужчинами, кроме своего мужа.

Одитор указал ей, что это чувство виновности, независимо от того, насколько оно являлось реальным, все же было инграммным и что он не думает, чтобы муж ее убил по получении этих новостей. Он сказал также, что она обрекала ребенка на неполноценное существование и повергла своего мужа в апатию своим страхом, а ему, одитору, из-за ее поведения пришлось работать гораздо больше, чем было необходимо. В присутствии мужа и одитора она призналась в своей неверности и с изумлением услыхала, что муж об этом знал на протяжении многих лет. Он, однако, не знал о ее попытках убить их ребенка.

Ее попросили изучить инструкции по одитингу и сделать ребенка клиром, что она в исполнила с помощью муха. Одитор продолжал работу с Г. до достижения состояния клира, а потом Г. сделал клиром и свою жену.

Дата добавления: 2015-10-24