Часть первая. Прибытие 1 страница

Анн Голон, Серж Голон

Анжелика в Квебеке

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПРИБЫТИЕ

Она выбрала платье цвета лазури. Это было платье из плотного атласа, почти белого цвета, но в его складках при малейшем движении играли то бледно-голубые, то нежно-розовые отблески, неуловимые, как цвет зари.

Глядя на окна замка с корабля «Голдсборо», стоявшего на якоре вблизи Квебека, Анжелика сравнивала это платье с тем холодным утром, которое ожидало их, отражаясь теми же перламутровыми оттенками в тихих водах реки Святого Лаврентия, протянувшейся подобно спокойному озеру у подножия Квебека.

Город был также розоватого цвета. Стояла полная тишина. Сонный маленький колониальный город, затерянный посреди диких просторов Канады, казалось, выжидал, затаив дыхание.

Анжелике чудилось, что город наблюдает за ней, подстерегает ее, в то время как она, Анжелика де Сансе де Монтелу, графиня де Пейрак, стояла перед зеркалом в большом салоне «Голдсборо»; она, изгнанная из Французского королевства, заканчивала свой туалет перед приемом у господина де Фронтенака, губернатора Новой Франции, представляющего на Американском континенте все того же Людовика XIV, которого она когда-то оскорбила своей непокорностью.

Вот почему легкое беспокойство сжимало ей сердце, несмотря на то, что она делала вид, что всецело поглощена своим туалетом.

Ни за что на свете молодая женщина не хотела бы обнаружить малейшую тревогу перед теми, кто ее окружал и кто помогал ей одеваться: ее горничные, портной, Куасси-Ба — великан негр, носивший ее ящик с драгоценностями.

Но по мере того, как приближался час высадки на землю, становились все более очевидными те препятствия, которые делали эту затею безумной. Король Франции когда-то изгнал их, ее и ее мужа, графа де Пейрака. Они провели долгие годы в борьбе с этим монархом, несправедливо осужденные им из-за ревности и боязни более сильного соперника.

Даже в Новом Свете многие французы из Канады считали их союзниками Новой Англии, а, следовательно, своими врагами.

Итак, пренебрегая всей этой политикой, Жоффрей де Пейрак со своим флотом, состоящим из пяти кораблей, только что прибыл к берегам Квебека, чтобы встретиться там с господином де Фронтенаком и заключить с ним добрососедский дружественный союз. Это был первый шаг на пути возвращения во Францию, и, кто знает, может быть, возвращения тех имен и званий, которых он был когда-то несправедливо лишен. Ближайшие часы должны будут решить их дальнейшую судьбу.

Анжелика думала о том, насколько по-разному ощущают себя мужчина и женщина в подобной ситуации. Ей было гораздо тяжелее переносить несправедливую враждебность, чем этому человеку, который, преодолевая наихудшие испытания, находил для себя в этом — нечто вроде удовольствия.

Он появился тотчас же вслед за внесенными для Анжелики платьями и украшениями и воскликнул: «Скорей бы начался праздник!»

Он стоял позади нее в очень нарядном атласном камзоле цвета слоновой кости, с жабо, украшенным маленькими жемчужинами. Взгляд Жоффрея де Пейрака, прикованный к отражению Анжелики в зеркале, блестел от удовольствия и восхищения. Он, казалось, был полностью поглощен последними деталями приготовления его жены перед выходом в Квебек. Но она не сомневалась, что на самом деле ему не терпелось поскорее начать «праздник», и она чувствовала себя в этот момент слегка отчужденной и даже далекой ему.

Эта попытка возвращения во Францию, пусть даже с порога маленькой канадской столицы, пробудила в ней воспоминание о ее личной борьбе с королем Франции; неумолимый монарх никогда не простит ей то, что она его отвергла.

ЖЬффрей с его флотом, его богатством, с его поселениями в Мэне был в более надежном положении.

Этим летом ему удалось привлечь на свою сторону двух влиятельных союзников из Новой Франции: господина де Виль д'Аврэя, губернатора Акадии, и интенданта Карлона.

Рассчитывая на поддержку г-на де Фронтенака, губернатора, имея уверенность в том, что главнокомандующий г-н де Кастель-Моржа не будет вмешиваться, а архиепископ останется нейтральным, можно было надеяться на доброжелательный прием в Квебеке.

Тем не менее не следовало забывать об иезуите д'Оржевале, победившем их в Акадии и имевшем большое влияние на индейские племена абенаков и алгонкинов, союзников Франции, а также на многочисленных верующих, жаждущих доказать свою преданность. Этот иезуит создал организацию, враждебно настроенную к вновь прибывшему Жоффрею де Пейраку, которые беспрепятственно обосновался в окрестностях Акадии, принадлежащей к владениям французского короля, и к тому же торговал с англичанами. Положение осложнялось еще и тем, что в прошлом году одной из верующих Квебека было видение; ей явилась очень красивая женщина, которая должна была принести многочисленные несчастья для Новой Франции.

В народе был пущен слух, что необычайная красота жены графа де Пейрака дьявольского происхождения. Можно было над этим посмеяться. Но подобный фанатизм часто приводит к войнам. Необходимо было немедленно прояснить ситуацию, чтобы избежать кровопролития.

В этой неспокойной колонии было столько партий, что поддержка одних тут же вызывала неприязнь других. Так, например, среди сторонников иезуита называли Кастель-Моржа, державшего в своих руках армию, и особенно его жену, Сабину де Кастель-Моржа, властную и сварливую, и в то же время некую Жанин Гонфарель, имевшую влияние в бедных кварталах Нижнего города. Появление Анжелики в этом чудесном платье по последней парижской моде могло бы возбудить зависть и злобу этих дам.

— Не лучше ли будет, если я оденусь скромно и незаметно, как это было в Тадуссаке? — спросила она.

— Нет, — ответил Пейрак. — Вы должны их очаровать, покорить… Народ ожидает явления. Надо ему его дать. Дама Серебряного Озера… Образ из легенды…

Итак, Анжелика понимала всю важность самых первых мгновений, важность того впечатления, которое она должна произвести на противоречиво настроенную толпу, собравшуюся на нее посмотреть.

Этим вечером Жоффрей де Пейрак и его люди либо переночуют в стенах Квебека, либо будут вынуждены убраться, их флот будет разбит и к тому же попадет в ловушку реки, скованной льдами надвигающейся зимы. Жоффрей де Пейрак все это хорошо понимал. И именно Анжелике он предназначил главную роль в своей игре. Его дерзкий план, о котором она ничего не знала, был рассчитан на то чарующее впечатление, которое Анжелика производила на всех, кто ее видел.

— Вы первая сойдете на землю, одна, притягивая к себе все взгляды. Господин де Виль д'Аврэй будет вас сопровождать. Он уже предупрежден. Вас будут также, сопровождать вооруженные люди на двух лодках: ваша охрана. Таким образом, ступив на берег, вы предстанете перед народом одна, и, видя вашу сияющую красоту, они застынут от изумления. Вы воспользуетесь этим, чтобы поставить вашу очаровательную ножку на берег Квебека подобно богине, вернувшейся из Цитеры.

Г-н де Фронтенак, губернатор, этот галантный мужчина, подаст вам руку, и, таким образом, толпа поймет, что вы являетесь всего лишь одной из самых прелестных женщин, существом абсолютно безопасным, самим воплощением женственности и очарования. И они окажут прием именно вам, а не супруге Жоффрея де Пейрака, находящейся под защитой его оружия.

И он добавил:

— Вы согласны?

Но ему не надо было ждать ответа. Сверкающие глаза Анжелики говорили ему, насколько этот план казался ей удачным и прекрасно соответствовал ее пылкой и отважной натуре.

— Мы ведь знаем уроженцев Франции, не так ли? Во Франции могут держаться неприветливо, когда вам угрожают оружием. Но никогда не оттолкнут женщину, прибывшую одну.

— А вы, что в это время будете делать вы?

— Я! В это время я… я околдую город!

Платье было очень красивым. Анжелика, несмотря на все заботы, не могла налюбоваться на свое отражение в зеркале. В этом новом платье, только что прибывшем из Парижа, она заметила некоторые новые детали. Так, например, казалось, уже больше не носят или, по крайней мере, носят гораздо меньше платье, надевающееся поверх многочисленных юбок по фасону «панье»: с приподнятым вверх подолом. Новое платье свободно спадало поверх юбки того же цвета, слегка приоткрывая ее спереди. Ткань была великолепна. Самый изысканный взгляд мог бы любоваться тончайшими переливами оттенков. Корсаж, с короткими оборками по талии, был расшит розами, а пластрон был того же муарового цвета. Декольте было отделано кружевами, закрывающими шею со спины до затылка и обрамляющими ее как драгоценность.

В этом волшебном платье Анжелика казалась сказочным существом. Ее смуглая кожа как бы излучала свет. Можно было подумать, что она светится изнутри. Она особенно тщательно подкрасила глаза, четко очертила брови. Немного румян — смесь бледной охры со слегка оранжевым тоном — едва заметно подчеркивали линию щек. С самого рассвета она провела не один час за этим занятием, и, несмотря на холод в каюте, ей было тепло от усердия. С тех пор, как ей пришлось вести жизнь, полную приключений, она слегка растеряла тот опыт, который был у нее, когда ей приходилось краситься каждый день перед появлением при дворе короля…

Наконец она закончила, и, судя по тому взгляду, который устремил на нее Жоффрей де Пейрак, результат был вполне успешным. Темные глаза графа сверкали от удовольствия, а на губах его появилась нежная полуулыбка.

Это была вновь та самая Анжелика, встреченная им в Версале светская придворная дама, которую возжелал король. Но это не огорчило его. С тех пор как он вновь обрел Анжелику, он узнал и полюбил все стороны ее характера. Она часто удивляла его, иногда тревожила, но еще чаще очаровывала своей изменчивой натурой, не бывшей, однако, в противоречии с самой собой.

Он протянул руку и легонько коснулся пальцами ее обнаженной шеи.

— Это восхитительное декольте прекрасно дополнили бы бриллианты. — Но затем возразил:

— Нет! Жемчуг. Он более нежный.

Повернувшись к ларцу с драгоценностями, который держал негр Куасси-Ба, он выбрал ожерелье из трех нитей жемчуга.

Эта сцена, отраженная в большом зеркале, напомнила им подобную же сцену, которая происходила много лет тому назад во дворце в Тулузе. Они были уверены, что обоим пришло на память одно и то же: Тулуза,

— Тогда вы еще не любили меня, — сказал Пейрак. — Как это было давно. Вы заставляли меня так сильно страдать. Но, черт возьми, я все равно добился бы, в конце концов, вашей любви. И я хотел, чтобы вы полюбили меня сами, а не потому, что я был вашим мужем. Да и теперь я хочу того же.

Они смотрели на город, и у обоих было предчувствие, что эта попытка возвращения во Францию, может быть, предоставит им возможность восстановить все то, что они потеряли. Наконец-то они смогут прекратить блуждания по морям и лесам. Они вновь смогут занять свое место в обществе, среди равных себе.

Обняв ее за плечи, граф тихо спросил:

— Вы боитесь?

— Немного.

И так как она слегка вздрогнула, он добавил:

— Вы замерзли. Я прикажу подать ваш плащ.

Внести плащ было не таким простым делом. Дельфина, юная камеристка, позвала на помощь Генриетту и Иоланту, а также портного и Куасси-Ба. Плащ был сделан из белого меха на подкладке из тонкой шерсти и белого атласа с широким капюшоном, вышитым по краям золотом и серебром. Они внесли его, стараясь не касаться половиц, так как пол корабля нельзя было назвать абсолютно чистым.

Жоффрей де Пейрак разглядывал Анжелику, стоящую перед зеркалом.

— Чего вы страшитесь, любовь моя? Неудачи? Неужели вы не знаете, до какой степени вы очаровываете всех, кто с вами встречается? Неужели вы не осознаете, какими чарами вы обладаете? Поверьте мне, они сильны, как никогда. Я испытал их на себе. Пытаясь понять, в чем состоит их секрет, я пришел к выводу, что вы в самом деле владеете магическим даром овладевать сердцами. О! моя дорогая, моя прекрасная! Вы, которая сумела покорить меня, будьте же уверены в своей победе над всеми остальными…

В этой тираде, произнесенной на манер трубадуров Лангедока, чувствовалась столь сильная страсть, что Анжелика невольно улыбнулась. В самом деле, она не могла не признать, что обладает тем даром, который она столько раз испытывала на мужчинах и который она то благословляла, то проклинала.

Жоффрей был прав, что напомнил ей об этом. Пришло время опять стать той Анжеликой, которая, несмотря ни на что, всегда одерживала победу.

Она выйдет навстречу этой толпе, и она не разочарует ее. При виде ее красоты улягутся страхи и успокоится ненависть.

Она коснулась одной из сережек, чтобы увидеть, как заиграют бриллианты у ее лица. Это было очень красиво. Она поправила несколько прядей своей прически тем обычным жестом, который бывает почти у всех женщин перед тем, как они должны предстать перед взорами публики. Магический жест. Знак самосозидания, самовоплощения, уверенности в себе самой, в своей красоте.

Улыбнувшись своему отражению в зеркале, Анжелика почувствовала, что успех несомненен.

Слуги внесли ее белый плащ, держа его как знамя, за четыре конца. Граф де Пейрак сам накинул его на плечи Анжелики, расправив складки и надев капюшон на ее блестящие волосы. Можно было подумать, что он готовит ее к военным действиям, главным оружием в которых будет женское очарование. И это оружие должно будет сегодня завоевать для него Квебек.

Дельфина поднесла Анжелике гребенку и заколки.

— Мадам, должна ли я сопровождать вас? — спросила девушка. — У меня шкатулка с вашими туалетными принадлежностями.

— Нет, не нужно. Я не хочу, чтобы вы подвергались опасности.

Жоффрей вмешался в их беседу:

— Мадемуазель, ваша забота заслуживает похвалы. Но сейчас я бы не хотел, чтобы вы были на… передовых позициях. Вы отправитесь на «Рошле», где находятся также дети, с Иолантой. Там вы получите все указания и в нужный момент сможете присоединиться к нам, чтобы принять участие в празднике.

Покорившись, девушки оставили все предметы, забота о которых была им поручена, и покинули Анжелику, сопровождаемые одним из матросов с «Голдсборо», который должен был их охранять.

Анжелика услышала, как граф шепнул Куасси-Ба:

— Приведи сюда господина де Кастель-Моржа.

Она вздрогнула. Г-н де Кастель-Моржа, полковник, главнокомандующий войсками Новой Франции, который, несмотря на свое гасконское происхождение, был их заклятым врагом, находился на борту корабля? Что это означало?

Она все поняла, увидев на пороге вместо вспыльчивого, неотесанного, с дурными манерами и дурным характером полковника-губернатора его сына, молодого Анн-Франсуа, обладающего прямо противоположными качествами. Гасконская кровь, текущая в его жилах, проявлялась лишь в живости его характера, во вкусе к любовным приключениям, к поэзии, к радостям жизни. Худощавый и высокий, с черными глазами, смуглым цветом лица и сияющей улыбкой, он был похож на Флоримона, как родной брат, и неудивительно, что они подружились, когда случай свел их на берегах Нежных Матушек, как тогда называли Большие озера.

С индейской повязкой на лбу, расшитой жемчугом, в одежде из замши, но дополненной кружевным жабо, завязанным кое-как, что было, по его мнению, достаточно, чтобы выглядеть элегантно, он являлся ярким примером той пользующейся полной свободой молодежи, которая вырастала в колониях подобно еще невиданным плодам.

Он поклонился с вежливостью молодого сеньора и склонился в еще более глубоком поклоне перед Анжеликой. Его горящие глаза не скрывали восхищения, произведенного ее видом. Он замер перед ней и, казалось, с трудом оторвал от нее взгляд, чтобы вновь повернуться к Пейраку в ожидании объяснения причины его приглашения на корабль.

Граф рассматривал его с симпатией и снисходительностью. Глядя на них, стоящих друг перед другом, юнца и авантюриста с седеющими висками, было удивительно и даже трогательно видеть, как много общего было у людей, рожденных Аквитанией.

— Милостивый государь, — сказал Пейрак, — я слышал, что вы были пажом при французском дворе в течение нескольких лет…

— Это правда. Я состоял на службе у госпожи Валансьен, подруги моей матери, я носил ее шлейф. А затем, когда мои родители уехали в Новую Францию, я поступил на службу к госпоже де Тоннэ-Шаранте. Но когда три года тому назад господин де Виль д'Аврэй, приехав в Сен-Клу, чтобы передать мне весточку от родителей, увидел, как я скучаю без моей матери, он добился того, чтобы я уехал с ним в Квебек. И я не жалею об этом! — с жаром воскликнул молодой человек. — Жизнь гораздо интереснее, когда можешь разгуливать на свободе, чем когда ты должен прислуживать знатным дамам, будь то хоть сама принцесса.

— Ах, да, все это хорошо. Но сейчас настал момент вспомнить то, чему вас обучили. Госпоже Пейрак нужен паж, чтобы сопровождать ее сегодня и оказывать многочисленные услуги во время приема, который, возможно, будет весьма утомительным. Я еще могу добавить, что выбрал вас, так как вы известны своей храбростью, ловкостью и любезным обхождением. Вы также хорошо знаете жителей Квебека. Вы сможете, если понадобится, оказать помощь той, которую сопровождаете. Чувствуете ли вы себя готовым выполнить эту миссию?

Выражение лица Анн-Франсуа показывало, сколь счастлив он был, получив столь неожиданный шанс сыграть свою роль в судьбе Анжелики, которой он восхищался все более и более с того момента, когда высадился в Тадуссаке.

Не заботясь особенно о своем костюме, подходящем более для охоты в лесу, Анн-Франсуа подробно осведомился о том, кто будет сопровождать Анжелику, тщательно изучил содержимое ящика для драгоценностей, который был сделан из черепахи и инкрустирован золотом, а в крышке было встроено зеркало. Он проверил наличие всех гребней и щеток, коробочек с румянами. Достаточно ли было булавок? Имелся ли флакон с ароматическими солями на случай обморока, кружевные надушенные платки и так далее.

По всему было видно, что он прошел хорошую школу пажа у знатных французских дам. В сочетании с его красивыми глазами, его грацией, его индейским костюмом, та серьезность, с которой он принялся за свои новые обязанности, производила очаровательное впечатление. Он сказал, что должен дать указания Нильсу и Тимоти; которые будут поддерживать края плаща Анжелики, и, что если г-н и г-жа де Пейрак больше не нуждаются в нем, он будет их ждать на мосту. И он вышел, унося с собой черепаховую шкатулку. Анжелика хотела взглянуть на ожерелье Вампума, которое весной подарил ей Уттаке, вождь племени ирокезов, в знак союза между ними. Она верила, что оно принесет ей удачу.

Чтобы открыть шкатулку, где оно лежало, пришлось потревожить кота, устроившегося на ней. Этот кот, сопровождающий ее в плавании на «Голдсборо», неодобрительно относился ко всей этой суете, нарушившей спокойное течение его дней. Он притворялся, будто крепко спит. Разбуженный, он потягивался с недовольным видом, глядя, как Анжелика вынула из шкатулки ожерелье из маленьких белых и голубых раковин, предмет, которому традиции индейцев приписывают силу талисмана.

Ожерелье Вампум считалось равноценным золоту и серебру. То, которое вождь ирокезов подарил Анжелике, было неоценимо. Оно символизировало истинный мирный договор.

Уттаке, вождь пяти ирокезских племен, считался самым свирепым врагом Новой Франции. Но его союз с Жоффреем де Пейраком и Анжеликой, которые также были французами, слегка смягчил его нетерпимость по отношению к белым людям в Канаде.

Воодушевленная новой уверенностью в победе, Анжелика положила Вампум на место. Она сказала коту:

— Радуйся, малыш, этим вечером ты будешь в Квебеке и сможешь побродить по улицам настоящего города.

Приключение начиналось.

Она еще раз взглянула на Жоффрея де Пейрака, ее любовь, ее супруга, который в очередной раз затевал немыслимое, шел на тот крайний риск, который мог привести либо к победе, либо к поражению.

— Как он велик! — сказала она себе. — И почти непонятен, так он отличается от всех других. Но он не может не победить… Всегда и во всем.

Сегодняшний день был днем возрождения. Анжелика оперлась на предложенную им руку.

— А теперь вперед, мадам, вперед! Квебек ждет нас.

Ее охватил холод, как только она вышла на палубу. Вокруг все шумело. Звуки корабля смешивались с шумом города и усиливались эхом в скалах.

Почему в салоне «Голдсборо» ей казалось, что повсюду царит тишина? Гул звонивших колоколов был подобен дыханию океана из приложенной к уху раковины.

Туман сгущался, и в нем скрывалась часть берега, но все равно было видно, что повсюду у причала стояло множество самых разнообразных судов, рыбачьих лодок, пробковых и деревянных.

Жоффрей де Пейрак сопровождал Анжелику по верхней палубе. Он вел ее под руку, и ей вдруг пришла в голову мысль, что ему пришлось выдержать жестокую борьбу с самим собой, чтобы поручить ей выполнить эту миссию, где она будет подвергаться опасности вдали от него.

Они остановились возле большого серебряного подноса, приготовленного метрдотелем и его помощниками. Он был уставлен серебряными и хрустальными кубками, в которых был либо ром, либо тот душистый и прозрачный крепкий напиток, изготовляемый голландцами из плодов можжевельника.

— Прощальный бокал! — объяснил Жоффрей де Пейрак. — Пусть выпьет каждый из моих сподвижников, начиная юнгой и кончая самой прекрасной посланницей на землях Америки.

— Я предпочла бы стакан воды, — сказала Анжелика, обнаружив, что у нее пересохло горло и что она не может произнести и двух слов.

Ей тут же принесли воды. Она жадно выпила ее и вздохнула с облегчением.

— Теперь мне лучше. Что же вы хотите, я стала похожа на индейцев. Лишь ключевая вода возвращает мне силы.

Она поняла по взгляду Жоффрея, что ему страстно хотелось заключить ее в объятия и покрыть поцелуями.

— Вы прекрасны! Это будет триумф! Они не смогут стрелять в женщину, которая выступает как королева в своих самых лучших одеяниях. В самый первый момент они будут поглощены разглядыванием вашего туалета, драгоценностей, прически, и… партия будет выиграна! Спектакль будет развиваться и продолжаться по нашему сценарию. Ничто не сможет его нарушить. В этой маленькой столице Новой Франции не такой уж большой выбор развлечений.

— Да, мне тоже радостно. Игра будет трудной, но я не чувствую больше никакого страха.

— Несомненно! Страх останется со мной, — сказал граф и одним глотком опорожнил кубок с ромом.

Она снова почувствовала, что он тревожится за нее, но тем не менее не сомневается в ее успехе.

Затем он надел на свои развевающиеся по ветру волосы черную фетровую шляпу с белым пером, прикрепленным бриллиантовой пряжкой, и старательно натянул кожаные перчатки с крагами, отделанными кружевом.

— Я сейчас покину вас, мадам, и начну те обходные маневры, о которых я вам говорил. Благодаря туману, закрывающему устье реки, я высажусь на берег и, пройдя вдоль него, достигну кварталов Нижнего города и вскоре присоединюсь к вам в порту с флейтами, барабанами и трубами. Не беспокойтесь о детях, они в безопасности на «Рошле». Он плавает вдали от берега и приблизится, как только все наши войска высадятся. Сигналом «Голдсборо» будет предупрежден о том, что опасность миновала, и в этот момент вы сядете в специальную лодку, которая доставит вас в Квебек.

В то время как они разговаривали, их глаза продолжали спрашивать и отвечать. Их сердца продолжали свой диалог:

— Я тебя люблю… ты существуешь… ты прекрасна…

— Я тебя люблю… ты существуешь, я чувствую себя более красивой, более сильной…

— А выигрыш, — прошептала она, — каков выигрыш в этой игре, смысл всего этого риска? Добиться справедливости от короля Франции? Или же взбунтовать против него преданный ему народ? Это безумие, это нереально. Мы боремся, бьемся, но скажи мне, каков смысл всего этого?

— Тот же, что и для всех, — ответил он весело, — жить, побеждать на этой проклятой земле, где существует так много чудесного. Жить как можно лучше. Бороться, чтобы жить. Беречь не силы, но оберегать людей от кровопролития и жестокости. Конечно, то, что нас примут в Новой Франции, это абсолютно незаконно. Но приближается зима. В течение долгих месяцев с Францией не будет никакой связи. Нас поддерживают миролюбивые силы. Моя переписка с Фронтенаком приносит свои плоды.

— Но у вас ведь есть еще один союзник, вы мне говорили об этом?

— Тише! — сказал Пейрак. — Мой союзник тем сильнее, чем меньше о нем знают. Но мало-помалу все раскроется. Сейчас уже достаточно того, что губернатор открыто выступает на нашей стороне. Он рискует, что король узнает об этом. А каково отношение короля к нам? Мы еще этого не знаем.

— Ну пока что, во всяком случае, наш выигрыш уже в том, что мы, изгнанники и бродяги, сможем провести зиму в Квебеке, на земле Франции, среди своих соотечественников. Что может быть чудеснее?

Поцеловав ей руку, он сказал:

— Не беспокойтесь обо мне, речь идет только о ВАС, о ВАШЕМ триумфе, Маркиза Ангелов.

Она рассмеялась, услышав вновь этот ее прежний титул — Маркиза Ангелов. Ее удивило и обрадовало то, что он назвал ее тем именем, которое ей дали в парижском преступном мире. Маркиза Ангелов!

Глядя на город, который издали походил на какой-нибудь маленький французский городок в Нормандии или Бретани, она почувствовала связь между своим прошлым и настоящим.

Игра началась. Каждому была отведена его роль. Анжелика ждала прибытия маркиза де Виль д'Аврэя.

Вблизи Квебека находился только их флот. Пять хорошо оснащенных кораблей, с бортовыми ограждениями на каждой палубе; отверстия в бортах скрывали черные глаза пушек. Город был беззащитен перед этим флотом. Наступающая зима отрезала его от окружающего мира и оставляла их вдвоем, друг против друга: французов из Квебека и французов, которыми командовал Пейрак. Квебек возвышался перед ними, весь состоящий из высоких белых домов с островерхими крышами, теснящих друг друга, карабкающихся вверх и громоздящихся до самой вершины горы Рок.

В нем было много зелени; деревьев, фруктовых садов, расположенных террасами на разной высоте, соединенных лестницами, узкими тропинками, едва заметными дорогами.

На самой вершине, возвышаясь над остальными домами и дворцами, располагались собор, семинария, иезуитский колледж, монастырь урсулинок, замок Св. Людовика. Их островерхие колокольни, шпили и кресты как бы венчали город ажурной короной.

Было нечто совершенно особенное в этом городе на краю земли.

Три или четыре маленькие ветряные мельницы, видневшиеся то здесь, то там, придавали общему ансамблю некоторую простоту и уют. Одинокий силуэт большого деревянного креста четко вырисовывался над мысом Диамант.

***

Маркиз де Виль д'Аврэй возник перед Анжеликой совершенно неожиданно.

— Не хотите ли посмотреть в мою подзорную трубу? — спросил он и добавил, поворачиваясь во все стороны:

— Как вы находите мой костюм? Он великолепен, не правда ли?

— Он превосходен. Но я также жду от вас комплиментов моему платью… Вы мне ничего не говорите.

— Что тут говорить! Вы восхитительны… нет слов. Я так взволнован, так рад, что буду сопровождать вас. Вы будете встречены овациями. Посмотрите на эту толпу. Она уже не может сдерживать свое возбуждение, ожидая вас.

Действительно, город сверху донизу был заполнен людьми и походил на гигантский муравейник.

Анжелика настроила подзорную трубу и разглядела набережную, черную от заполнявшей ее толпы, и на переднем плане силуэты офицеров в парадных мундирах, дамы в придворных туалетах с веерами в руках.

Ее ждали, несомненно, вместе со всеми почестями и торжеством, с каким ждут самых высокопоставленных гостей, а не врагов или каких-нибудь подозрительных иностранцев.

Анжелика была крайне взволнованна. Она уже давно не видела такого большого собрания людей, состоящего исключительно из французов.

— Они, кажется, довольны.

— Они счастливы. Можете мне поверить.

— А как же военный губернатор, господин де Кастель-Моржа? — осведомилась она.

— Он смирился. Губернатор взял с него обещание, что он ничего не предпримет против вас. Смотрите, я вижу его в мою подзорную трубу! Вот он, рядом с господином де Фронтенаком. Он раздражен, но не подает виду.

— А… отец д'Оржеваль? Его вы видите?

Среди толпы было множество черных сутан. Виль д'Аврэй принялся внимательно их рассматривать, затем покачал головой,

— Нет! Я не вижу его. Он, должно быть, где-то позади.

Виль д'Аврэй продолжал рассматривать толпу и, наконец, воскликнул:

— А, вот он! Вот он! Я же знал, я говорил вам! Посмотрите вон туда, справа, возле группы офицеров. Я вижу его… Этот священник в черном. Помните, я говорил вам, что он доберется раньше меня и будет ждать меня на молу.

— Кто же? Отец д'Оржеваль?

— Да нет, что вы. Мой капеллан, — торжествующе заявил маркиз. — Вы помните его. Это господин Дажене, который был со мной на «Голдсборо», но отказался следовать в глубь французской бухты, предпочтя добраться до Квебека по земле. Ах, я же говорил вам, что он способен добраться сюда раньше меня. Ха-ха! Вот что делает Акадия с сорокалетним человеком, привыкшим лишь к книгам и молитвам, лесного путешественника, с каноэ за спиной. Я же говорил вам: эта страна превращает людей в безумцев.

Анжелика рассмотрела в подзорную трубу силуэт величественно стоящего священника и вспомнила, что мельком видела его на «Голдсборо». Он дожидался своего покровителя, стоя в толпе на набережной, и трудно было представить, что этот человек прошел пешком почти триста лье сквозь труднопроходимые и опасные места.

Дата добавления: 2015-10-24