Глава 3. Waiting for the Worms 5 страница

4. По делу была проведена проверка показаний подозреваемого (обвиняемого) на месте с применением видеозаписи, при этом никакой новой информации данное следственное действие не дало.

Такие проверки проводятся с двумя основными целями: во-первых, создать дополнительное доказательство, подтверждающее вину обвиняемого, вернее, видимость такого доказательства. В деле появится дополнительный протокол с фотографиями, дело от этого станет толще и солиднее. Во-вторых, наличие фотографий, видеозаписи призвано оказать на обвиняемого психологическое воздействие, психологически закрепить его в роли обвиняемого. Практика показывает, что это цель эффективно достигается с помощью этого способа, даже если обвиняемый оговорил сам себя в результате применения насилия.

5. Содержание протокола допроса подозреваемого аналогично содержанию протокола допроса обвиняемого. Показания лица записаны в протоколе с использованием лексики и формулировок, явно не соответствующих образовательному, профессиональному и культурному уровню допрашиваемого, но при этом характерны для допрашивающего лица (следователя). При этом одни и те же формулировки могут встречаться в протоколах допроса разных лиц.

Это случаи, когда первый протокол допроса в качестве подозреваемого следователь придумывает сам и записывает его в присутствии подозреваемого, а тот по тем или иным причинам соглашается подписать его, возможно, рассчитывая на то, что в будущем изменит показания. Подписав этот протокол, подозреваемый становится связан им, эта связь носит в основном психологический характер, поскольку юридических препятствий к изменению показаний нет. Но на практике подписанный протокол часто эффективно влияет на последующие показания обвиняемого. Следователь переписывает протокол допроса подозреваемого из слова в слово (а это именно те слова, которые нужны следователю, ведь он сам их и придумал), после чего приносит его обвиняемому и говорит, что в этом протоколе «то же самое, что было раньше». Для обвиняемого это звучит, как «хуже уже не будет», и он подписывает этот протокол. Вопрос с подписью адвоката легко решается способом, описанным несколько выше.

6. В деле имеется «явка с повинной», данная фактически уже после задержания лица, составленная с использованием выражений, характерных для служебных документов сотрудников правоохранительных органов, канцеляризмов, не свойственных речи подозреваемого. Как правило, такая «явка» не содержит последовательного изложения обстоятельств совершения преступления, но при этом может содержать много сведений, прямо не относящихся к преступлению.

Канцеляризмы как правило однозначно свидетельствуют о том, что «явка» написана под диктовку сотрудников правоохранительных органов. Мешанина из сведений, не относящихся к делу, и признания в совершении преступления, вызвана тем, что задержанный в явке пытался описать реальную ситуацию, но был вынужден вписать туда и те признания, которые его заставили сделать сотрудники. Так, например, на целом листе задержанный может описывать с кем, когда, куда он ходил в течение дня, кому и что говорил и что ему отвечали, где и когда покупал спиртное и т.д., и после этого неожиданно переходит к преступлению и пишет что-нибудь вроде: «а затем из чувства личной неприязни с целью завладеть портфелем Иванова я совершил его умышленное убийство». Иногда следователь, желая смягчить шок задержанного от сделанного признания, придумывает и разрешает ему написать в «явке» какое-нибудь «смягчающее» (больше в глазах самого задержанного) обстоятельство, и тогда задержанный дописывает: «но Иванов сам на меня напал с ножом, и я, когда его убил, защищался». Эту дописку следствие легко потом опровергнет, а признание обвиняемого запустит часто необратимый механизм уголовного преследования: арест, обвинение, суд, приговор.

7. Обвиняемый заявляет о своем алиби либо выдвигает отличающуюся от следственной версию происшедшего, но данные обстоятельства либо не подвергались проверке, либо проверка была проведена формально.

Если следователь игнорирует все прочие версии, кроме избранной им самим, значит он боится за свою версию, и у него мало доказательств по ней. Проверка иных версий может в таком случае легко разрушить версию следствия. Если же версия следствия твердая и подтверждается реальными доказательствами, пусть даже их мало или они косвенные, но в любом случае проверка иных версий разрушить версию следствия не сможет, а наоборот подтвердит ее, так как иные версии не подтвердятся.

8. Либо через некоторое время после дачи признательных показаний, либо в суде обвиняемый (подсудимый) отказывается от ранее данных показаний, заявляя, что они были получены в результате применения к нему насилия со стороны сотрудников правоохранительных органов.

Как правило, с первых дней работы старшие сотрудники говорят молодому следователю: «Все обвиняемые в суде отказываются от своих показаний». В результате практически у всех следователей сформировалось мнение о том, что отказ обвиняемого от своих показаний в суде – это нормальное явление и не связано с тем, что на следствии обвиняемый оговорил себя. На самом деле это не всегда так. Например, мои обвиняемые по делам, которые расследовал я, почти никогда не отказывались в суде от своих показаний. Их показания были получены законно и у них не было оснований от них отказываться. Психологический момент здесь играет большую роль: если следователь получил признание обвиняемого обманным путем, с помощью, например, обманного обещания изменить меру пресечения с ареста на подписку о невыезде, то даже если признание правдивое, обвиняемый в суде легко от него откажется, потому что у него на это будут психологически обоснованные мотивы: следователь поступил с ним нечестно. Еще легче отказаться от своего признания, если оно было «выбито». Поэтому в случае отказа подсудимого от своих показаний, данных на следствии, это может свидетельствовать не о том, что на следствии обвиняемый оговорил себя, его показания вполне могут быть соответствующими действительности, но такой отказ как правило всегда свидетельствует о том, что эти показания, пусть и правдивые, были получены незаконным путем: либо с помощью обмана, либо с помощью насилия.

9. Основным доказательством вины по делу является признание обвиняемого. Остальные доказательства являются косвенными и при отсутствии признания не образуют системы, слабо между собой связаны.

Такие дела есть, более того, вполне можно создать впечатление того, что показания обвиняемого подтверждаются другими доказательствами. Типичным набором таких доказательств будут, кроме протокола допроса обвиняемого с признанием: протокол проверки показаний на месте, заключение медицинской экспертизы (выводы судмедэкспертизы относительно того, каким образом был убит погибший, будут соответствовать показаниям обвиняемого, например, если тот скажет, что наносил удары кулаками (доской, ножом и т.п.), то в заключении будет написано, что телесные повреждения, вызвавшие смерть, могли быть причинены в результате ударов кулаками (доской, ножом и т.п.). Это достигается путем умелой постановки вопросов эксперту (если следователь профессионал и опирается на свое мастерство) или путем договоренности с экспертом (если следователь опирается на свои личные связи)). Далее, по любому делу об убийстве или изнасиловании обязательно будет заключение биологической экспертизы. Во-первых, его легко подтасовать, сфабриковас нужные следы на вещдоках с помощью способа, описанного мной выше, который применил мой коллега по делу о «плевках в шапку», а во-вторых, можно воспользоваться недостатками заключений самих экспертиз. Экспертные учреждения сегодня испытывают нехватку реактивов, препаратов, иных средств, и часто делают выводы очень широкие, определяю, например, только группу крови, не указывая даже резус фактор. Такое заключение следователь может истолковать как подтверждающее причастность обвиняемого к преступлению, хотя при желании можно его интерпретировать и как доказательство его невиновности. И наконец, по делам об изнасиловании и некоторым другим делам почти всегда проводится криминалистическая экспертиза. В ходе нее устанавливается, соприкасались ли друг с другом предметы одежды обвиняемого и потерпевшего. Здесь опять очень просто сфабриковать следы на вещдоках. Нужное следователю заключение криминалистической экспертизы по волокнам наслоениям и микрочастицам получается элементарно, достаточно лишь потереть направляемые на экспертизу образцы друг о друга. С другой стороны, заключение этой экспертизы также может быть очень широким. Микрочастицы и волокна, например волокна ткани одежды, могут быть как одной группы, так и одного рода. Совпадение по группе – достаточно редкое явление и с большой вероятностью свидетельствует о том, что сравниваемые волокна произошли от одной и той же вещи, но совпадение по роду может и не означать этого. Тем не менее следователь может положить в основу обвинения именно совпадение по родовым характеристикам, а на практике такое совпадение встречается практически всегда, поскольку очень многие предметы одежды изготовлены, скажем, из хлопка, и волокна хлопка могли появиться на одежде потерпевшей откуда угодно, совсем не обязательно это волокна джинсов обвиняемого. Учитывая же то, что по делу имеется признание обвиняемого, то эти два доказательства подтверждают друг друга. В действительности, без признания обвиняемого заключение экспертизы не имело бы практически никакого доказательственного значения, но в сопоставлении с признанием оно выглядит как его подтверждение. В итоге создается впечатление наличия «системы доказательств».

10. Обвиняемый имеет низкий социальный статус, слабое образование. Несмотря на то, что обвиняемый может быть признан вменяемым амбулаторной судебно-психиатрической экспертизой, в действительности у него могут иметься психические расстройства, не исключающие вменяемости, либо повышенная внушаемость, слабоволие, что не нашло по тем или иным причинам отражения в описательной части заключении экспертов-психиатров, а психологическая экспертиза по делу не проводилась.

Первые два фактора позволяют следователю не опасаться жалоб со стороны обвиняемого, даже если они будут, их легко будет опровергнуть в силу их неграмотности, и не опасаться использования обвиняемым связей с начальством, поскольку их у него нет. А повышенная внушаемость позволяет склонить обвиняемого подписать протокол с признанием. Обвиняемый при этом может наивно надеяться, что опровергнет свои показания, откажется от них в суде. Он не знает, что подписанному им протоколу суд поверит больше, чем его живым показаниям в суде.

11. Следователь, проводивший расследование, обладает такими чертами характера, как завышенная оценка уровня своего профессионализма, самоуверенность, игнорирование иных версий, кроме собственной (выгодной с точки зрения отчетности), амбициозность, самолюбие и любовь к славе, карьеризм, правовой нигилизм и низкий уровень нравственности, отношение к людям исключительно исходя из их должностного и имущественного положения. При этом основными качествами личности сотрудника правоохранительных органов, необходимыми с точки зрения руководства для принятия на работу и достижения успехов в карьере являются личная преданность, способность и готовность выполнять поручения, не соответствующие, а зачастую противоречащие закону, но выгодные для руководства.

Такие черты характера и качества личности приводят к тому, что сотрудник относится к людям, к подследственным, как к вещам, он полностью равнодушен к их судьбе. Однако нужно заметить, и это определенный вывод из всего вышесказанного, что появление как сотрудников с такими чертами характера, так и таких черт характера у сотрудников, их в начале своей карьеры не имевших, вызвано, прежде всего, общим направлением правоприменительной практики, состоянием системы правоохранительных органов, и по сути, является выражением современной уголовной политики, в той форме, в которой она реально осуществляется.

Дата добавления: 2015-10-24